Вкусить твоих алых губ

А внутри у него розы тёмно-алые, А внутри у него письма запоздалые. А внутри у него льётся дождь и радуга, Я бы всё отдала за минуту в его ласковых руках.

      На удивление, мы еле проснулись на следующее утро. Солнце настойчиво пробиралось сквозь зазоры между шторами, отчетливо давая понять, что сейчас далеко не раннее время.       Потрепав Илью по плечу, свесила ноги на пол и посмотрела в сторону двери. Бедный Люцифер! Пес сидел точно в проёме и гипнотизировал кровать. Помнит, что ему нельзя проходить в комнату.       Тыкнув на экран телефона убедилась в своих догадках — десятый час.       — Илюш… Люцу наверняка уже очень нужно на улицу.       — М... А сколько время?       — Девять, десятый.       — Встаю…       Парень сразу рывком встал, вытряхивая себя из дрёмы и дотянулся до меня, сгребая в охапку. Нежности его никогда меня равнодушной не оставят. Это факт.       Прогуляться увязалась и я, потому что дурацкое состояние, когда ты чересчур переспал, никак не хотело покидать тело. Свежий морозный воздух должен был разбить сонные чары. Смеясь и переговариваясь вывались из подъезда, решая, что можно будет сделать на завтрак. А перед подъездом ждал сюрприз — отец.       Я в первый момент растерялась, совсем не представляя как реагировать, и, что важнее, — что говорить.       — Привет, Дина… — голос папы был подавленный. Хотела поговорить, только не думала, что придётся так скоро.       Папа сразу оценил, что была не одна, и медленно оглядел Илью. Эмоции от такой встречи пока прочитать не смогла.       — Здравствуйте, — мой парень решил взять этот неловкий момент на себя. — Меня зовут Илья, — он уверенно шагнул к отцу, протягивая руку для пожатия.       — Здравствуйте. Борис Николаевич, — папа пожал протянутую руку, но отпустил не сразу. Или это Илья не отпускал? — Вы друг Дины?       — Молодой человек, — с уточнением Ильи рукопожатие завершилось. — Не будем вам мешать.       Он посмотрел на меня долгим теплым взглядом, на что я еле заметно кивнула, и увёл Люцифера на одну из тропинок, оставляя нас с отцом наедине.       — Тут недалеко кофейня…       — Да, пойдём, — я шагнула в сторону, пытаясь собрать мысли в одну кучу.       Шли молча. С каждым шагом настраивала себя на тяжелый разговор, попутно обдумывая что именно хочу сказать отцу.       Маленькая кофейня в утро воскресения была не многолюдной. Заняв дальний столик и попутно заказав по чашке кофе, мы оба уставились в стол. Я нервно перебирала рукав свитера. Нам даже уже кофе успели принести — так долго молчали.       — Я поступил с тобой ужасно, Дина. И если ты можешь, прости меня. У меня нет оправданий… Точнее, есть, конечно, но они никак меня не обеляют, — начал тихо отец.       — Не думай, что я оскорбляла её просто так. На это была причина. Она не должна была ничего говорить про мою маму. И трогать мои вещи, также не должна. Возможно, я высказалась резко, но спокойно реагировать не могу. И ты прекрасно знаешь почему.       — Я понимаю и согласен. Да. Надя с ней говорила на этот счёт. Больше никогда она не позволит никаких слов в адрес… Даши.       — Не думаю, что смогу с ней не то что общаться, а даже видеться. Мне правда неприятна эта женщина. Я понимаю, что теперь она тебе родственница, но мне она никто.       — Хорошо. Я не буду тебя заставлять и принуждать. Просто хочу, чтобы всё стало как прежде. Или хотя бы почти как прежде. Я виноват. Не разобрался. Стресс, недосып — это не оправдания. Но всё смешалось в кучу и… Прости меня.       Я тоже хотела, чтобы всё стало как прежде, но… Мало вероятно, что всё теперь будет также. В мыслях всё равно стоит тот момент.       — Пап… — подняла на него глаза, сжимая кулак под столом. — Не думай, что я не рада, что ты живешь дальше, а не тонешь в своём горе, как дед Женя. Я правда счастлива за тебя. Но в некоторые моменты мне кажется, что теперь я для тебя чужая… Будто ты заменил не только маму, но и меня. Разумом понимаю, что это не так. Но… Это наверное звучит слишком эгоистично…       Отец накрыл мою ладонь, что лежала на столе рядом с нетронутой чашкой кофе.       — Дин, ты никогда не сможешь стать мне чужой. Ни при каких обстоятельствах, — он вздохнул, слегка сжимая пальцы вокруг моей руки. — Я всегда хотел именно дочку. Ты была и есть желанный и любимый ребёнок. Никакие слова, действия и прочее не заставят меня отвернуться от тебя. И то, что я тебя ударил… Я себя никогда за это простить не смогу. Не могу упрекать тебя в твоих же чувствах. Ты потеряла мать — самого близкого тебе человека, в том возрасте, когда нуждалась именно в ней. И понимаю, что в глазах одиннадцатилетней девочки я предатель, который привел другую женщину, завёл ребёнка…       Он осёкся сжимая мою руку.       — Я никогда никому не говорил, почему перестал ездить на кладбище… Дин, мне очень больно видеть её могилу. Не могу смириться, что Даши не стало так рано. Да, наверное, слабак, раз не могу взять и приехать к ней. Мы слишком мало времени провели вместе. Корю себя за то, что не признался ей в её шестнадцать. Всего на несколько лет, но наше счастье продлилось бы дольше. И… — он тяжело вздохнул, поднимая глаза к потолку. — Мы тебе тогда не успели сказать… — резко опустил голову, жмурясь. — Мы узнали о болезни лишь потому что Даша забеременела и пошла сдавать все анализы, — я вновь сжала руку под столом в кулак, отчего ногти больно впились в ладонь. — И, конечно, необходимо было сделать аборт, чтобы начать лечение. Ситуация, из который выход был только один...       Папа вновь замолчал, а мне было сложно подобрать слова. Он ни разу не был со мной откровенен. Держал всё в себе. Рассказывал ли он хоть кому-то, что чувствует? Может Нади? Хотя вряд ли…       — Дин, один я бы сошёл с ума. Я был в шаге от того, чтобы тоже уехать и закрыться от всего. Но у меня была ты — моя главная ответственность. Только за тебя я, первое время, и держался, чтобы не утонуть окончательно. Потом, так случилось, что встретил Надю. Наверное, с женщиной своего возраста я бы уже не смог сойтись. Надя совсем другая. Когда не строишь параллели, легче. Будь уверена, что впредь буду пресекать любые разговоры. Я тебе клянусь.       Сейчас мне предстояло собрать разрозненные мысли воедино.       — Пап, спасибо, что ты поделился со мной своими чувствами. Я знала, что тебе было не легко тогда. Но почему-то не задумывалась, что тебе может быть так тяжело и сейчас. Я принимаю твои извинения, пап. И верю тебе, что больше такого не повторится, — смахнув пару набежавших слезинок, выдохнула, чувствуя, как становится легче.       Отец пересел ко мне, обнимая и целуя в висок. Глубоко вдохнула родной запах, мысленно подмечая схожесть с запахом Ильи. Табак, мужской мускусный парфюм и ещё что-то еле уловимое, только его и никого больше.       Этих объятий очень не хватало. Он осторожно прижимал меня к себе и гладил по волосам, приговаривая, что очень сильно любит и скучает. А я, не выдержав, все же расплакалась, давая ему меня утешить. Очень боялась, что кто-то посторонний сможет встать между нами и растолкать в разные стороны. Не могла потерять ещё и его. Всегда была близка со своими родителями и мне страшно думать, что из-за каких-то слов или поступков любимый человек сможет от меня отвернуться. После смерти мамы, страх потери стал для меня основным. И теперь он распространился не только на мою кровную семью, но и на всех близких друзей. Даже думать не могу о перспективе лишиться кого-то из своего окружения.       — Успокаивайся, моя девочка. Не надо больше плакать, а то и у меня сейчас сердце разрываться начнет, — папа вновь прижался губами к моей макушке, слегка покачивая меня из стороны в сторону.       Громко всхлипнув, глубоко вздохнула, медленно выдыхая, чтобы успокоиться. Нос наверняка опять стал красным, как у Рудольфа из мультика, и огромным.       — Давай отвлечемся от грустного? — отпрянув от груди отца, кивнула, утирая мокрые щеки бедным свитером. Ему сегодня очень досталось. — Что тут у нас за молодой человек? Я был очень сильно удивлен. Кажется, кто-то говорил, что с мальчиками никак дела не обстоят? — папин интерес был очень понятен. Хоть я уже и успела отвлечься от того, что он и Илья встретились, но теперь, полагаю, нужно обговорить и это.       — Ну… Так получилось. Мы начали встречаться за день до того… Поэтому я тогда ничего не рассказала. Было пока не понятно.       — А теперь понятно? — папа чуть слышно усмехнулся. — Он же старше, Дин.       Я ошарашено уставилась на него.       — Кто бы говорил на счёт старше, пап! — чтобы совсем успокоиться, подтянула к себе чашку и отпила уже остывший кофе. — Илье двадцать три. Не сорок.       — Ещё бы ему было сорок… — видимо, отцу сложнее с этим смериться. — И чем же Илья твой занимается? Почему вы вместе выходили из подъезда?       — Илья — тату-мастер. Он бабушкин сосед и живёт в квартире напротив со своим псом Люцифером. Его ты тоже видел.       — Познакомились вы, как понимаю, когда ты переехала?       — Ну почти. Неблизко — чуть пораньше. Он хороший, пап. Очень.       — Хороший… — эхом повторил за мной отец. — Мне же не нужно с тобой разговаривать о возможных последствиях…       — Нет! — из меня вырвался поспешный писк. — Не будем повторять тот неловкий разговор. Я всё прекрасно знаю.       — Буду надеятся, — папа тоже потянулся к своему кофе.       Смена темы и правда помогла. Я отвлеклась на то, что бы теперь начать защищаться и отвоевывать свои только начавшиеся отношения.        — Он живёт один? — скорее всего, это самый животрепещущий вопрос.       — Ну с псом…       — Я имею ввиду родители, братья-сёстры, другие возможные родственники, друзья?       — Один.       — Тогда, думаю, не нужно уточнять, что ночуешь ты исключительно у бабушки, да?       — Ну я же взрослая, пап… — и не сомневалась, что он затронет этот вопрос.       — Угу. Поэтому будешь держаться своих обещаний. Не нужно сразу лезть в быт. Встречаться с ним тебе никто не запрещает. Хотя… — папа чуть кашлянул в сторону, прежде чем продолжить: — Я бы хотел познакомиться с ним по-ближе, прежде чем, разбрасываться такими словами. Всё-таки, я должен быть уверен, что тебя не обидят и не обдурят.       Спорить было бесполезно.       Засиживаться в кофейне больше мы не стали и направились обратно к дому. По пути к бабушке, быстро набрала сообщение Илье, интересуясь, погуляли ли они с Люцом. Потому что похоже, придётся их знакомить ближе сегодня.       Прежде чем мы все вместе собрались на поздний завтрак, отец с бабулей ушли переговорить о чём-то с глазу на глаз, без моих ушей. Я только успела шепнуть бабушке, что никакой ночёвки у Ильи не было. Она на это поджала губы, но кивнула. Соучастник преступления, получается.       Илья новость о знакомстве с моим папой воспринял спокойно. Его я тоже предупредила насчёт вчерашнего. Точнее об отсутствии каких-либо ночных свиданий.       Началось все нормально. Папа задавал вопросы, Илья отвечал, я сидела как на иголках. Даже бабушкин творожный пирог в горло не лез. Смотрела то на одного, то на другого, пытаясь считать эмоции. Но у обоих моих мужчин было предельно невозмутимое выражение лица.       Отец расспрашивал обо всем — семья, учеба, работа, планы на будущее. Собирал всю информацию какую мог. А Илья честно отвечал. Сказал, что с семьёй сейчас не общается, учёбу не закончил, работает сам на себя, а планы есть только на ближайшие пару лет — дальше не загадывал. Папа не показывал никакой неприязни и спокойно слушал, попивая китайский чай. Илья также с виду не нервничал. Видимо, беспокоилась одна я. Бабушка вообще сидела как смотритель — в разговор не вмешивалась. Хотя её рекомендации в отношении Ильи были бы кстати. Но бабуля решила не вмешиваться и дать папе составить своё впечатление о моём парне.       А потом они ушли курить. Вдвоём. Хотя я очень желала присоединиться и даже вскочила за ними, но Илья лишь качнул головой, давая понять, что им нужен приватный разговор.       Только закрылась входная дверь, как я со стоном легла на стол, прикрывая глаза.       — Да ладно тебе, Динусь. Всё нормально. Неужто думаешь, Боря запретит вам дружить?       — Кто знает. Не думаю, что я послушаю его, конечно. Но всё же лучше, чтобы у них были хорошие отношения, — я сняла с запястья резинку для волос, намереваясь завязать хвост. От переживаний было жарко. Хорошо, что ещё ничего не болит.       — А чё это у тебя на шее? — бабуля наклонилась ко мне, всматриваясь.       — А что у меня на шее? — пискнула в ответ. Хвост отменён.       — Дина! — бабушка вновь поджала губы.       — Расчесала просто. Нервничаю, вот, — накрыла изгиб шеи ладонью, пряча возможные засосы.       — С другой стороны.       Спалилась.       Поправила волосы, скрывая шею и опуская глаза в пол.       — Мы с тобой вроде договаривались…       — Это же ничего не значит, ба. Все нормально. Давай не будем, — ох, какая же я врушка…       Остаток времени просидели в молчании. Не знаю, догадалась ли о чём-то бабушка или нет, но я решила не привлекать к себе внимание. Не буди лихо, как говорится.       Тут опять хлопнула дверь. Вернулись.       Папа прошёл на кухню первым, за ним Илья. И опять по их лицам ничего не понятно.       — Я, наверное, поеду домой. Если что, возможно как-нибудь приедем к вам в гости.       Все распрощались и, пока бабушка провожала отца, я утянула Илью в комнату. Мне нужны были подробности их приватного разговора.       — О чём вы беседовали? — нервно заломила руки, наблюдая, как Илья заскользил взглядом по фотографиям, приблизившись к тумбочке. В прошлый раз он их не увидел, так как меняла композицию на пробковой доске, добавляя новые фотки.       — О разном. Мужской разговор, вишенка.       — Серьёзно? — он будто меня не слушал.       — Угу, — парень провел пальцем по фотке с мамой. — Ты такая милашка. Есть ещё детские фотки?       — Почему ты соскакиваешь с темы?       — Правда, ничего интересного, — он уселся на кровать, откидываясь на локти. — Сказал мне, что если обижу тебя — оторвёт яйца. Я же пообещал, что если ещё раз поднимет на тебя руку, в ответ ударю его сам. После этого помолчали, покурили и обменялись рукопожатиями.       У мужчин это нормально? Угрожать друг другу? Пиздец.       — Мне кажется, нормальные люди после таких угроз либо не общаются, либо сразу морду бьют? — села рядом, поджимая под себя ноги.       — Возможно. Но в данном случае всё предельно понятно — он беспокоится о твоей чести, как отец, а я как твой мужчина.       Аж мурашки пошли.       Твой мужчина.       Окей, мне видимо очень повезло с парнем. Мужчиной. Куда течь? К нему в руки полагаю.       Остаток дня и вечера провели у нас. Про фотки спросил уже у бабушки сам и она полезла в комод за фотоальбомом. Я бесилась и просила не показывать, потому что у бабули находились мои самые всратые детские фотки. Вот прямо со дна, да иной раз ещё и снизу стучат. Мне ответки ждать не от кого. Наверняка все фотографии из детства Ильи остались у его родителей. А там, как поняла совсем глухо.       Поздним вечером расставаться не хотелось. Долго-долго целовались в подъезде, будто на разных полюсах живём, а не в соседних квартирах. Да и завтра возможно увидимся… Но влюблённость делала свою дело — хотелось ежечасно, ежесекундно быть вместе.

      Первые две пары — лабораторная работа с Ярославом Вадимовичем. По его предмету, который у нас был пока единственным профильным в этом семестре, было всего четыре лабы — по одной в месяц. Несложные, но надо сказать интересные. Сегодня вот нужно было посмотреть вблизи в микроскоп на клетки бактерий и с помощью реактивов и индикаторов покрасить их, а потом подготовить отчёт. Не пыльно и можно небольшими группами делать. В нашей мы были уверенны на все сто.       Работа кипела. В халатах, девчонки все с убранными волосами — потому что техника безопасности. По очереди смотрели в казенный микроскоп, который ещё настроить смогли не с первого раза — как обычно, пытаясь сначала хоть что-то рассмотреть, прежде чем делать дальше по методичке.       Парни доставали нашего Романова — сегодня он в преподавательскую сразу не ушёл, сидел лясы с ними точил, а Жданова всё рядом крутилась. Видимо девка настроилась на препода всерьёз.       — Ярослав Вадимович, а теперь уже можно спрашивать про автоматы по основам бт? Мы же такие умнички.       — Ты о чём, какие люди с автоматами? — развел руки в стороны Вадимыч. — У вас даже не экзамен, а зачёт с оценкой. Отстреляетесь в конце декабря и пойдете математику с физикой зубрить.       — Ну, Ярослав Вадимович! Ну мы вам что, не родные что ли? Хотите я вас ужином угощу, а? Так и быть, за всю группу отдуваться буду, — заканючила Оксана.       — Отдаваться, ты хотела сказать, — тихонько прошептала Марина в нашем кругу, от чего мы с Лизой прыснули. — Долго и страстно.       Про своё долго и страстно, я девчонкам ещё не поведала — слишком много ушей. Вот пойдём до буфета, там и расскажу.       — Оксан, а мою девушку тоже ужином накормишь? Мы просто с ней вдвоём привыкли, — а вот и всё, а вот и сдулась Жданова — щёки пошли пятнами, а губы сжались в одну линию.       — Могу и её… — гробовым голосом заключила Оксана. — Марк, чё сидишь? — переключилась на Кострова, чтобы сместить внимание. — Я одна лабу делать буду?       — Ну вот, прошла любовь — завяли помидоры. Теперь Жданова переключится на препода по начерталке — он тоже, с пивом пойдёт, — Лиза высушила и зафиксировала препарат на предметном стекле в пламени спиртовки. — Чё там дальше?       — Фильтровальную бумагу на зафиксированный препарат и ебашим карболовый раствор генцианового фиолетового, — отчеканила я, подглядывая в методу. — Ща доделаем, может в буфет перед отчётом?       — Го, — в один голос отозвались подруги.       Чуть-чуть повозились; немного запутались, а потом распутались; успели испугаться, что нихера не вышло, но Ярослав Вадимович успокоил и помог с микроскопом; поглазели на окрашенные клетки; сделали стопятьсот попыток сфоткать на телефон, чтобы зарисовать, и наконец-то отпросились в буфет.       В разгар пары было тихо, поэтому, взяв булочки и чай, ушли в самый конец. Пока располагались, думала как начать. Оле-то я ещё в субботу написала с такими новостями, правда поговорить нормально получилось только в вечер воскресения. Вот поэтому-то и не люблю расстояния…       — Девки, ну я на этих выходных всё, — кулак столкнулся с раскрытой ладонью, образно показывая, что именно всё.       — О-ля-ля… — протянула Семчук. — А Илюша молодец, быстро.       — Да это я была инициатором, — разбавив кипяток водой, глотнула чая, пока он не заварился в чифир. — Решила не тянуть, так как всё равно бы это случилось?       — Резонно. Нормально всё прошло? — Лиза откусила от своей маковой булки.       — Ну, думаю на десять с плюсом. Три к одному, в мою пользу. Он был очень осторожным и нежным, хотя и страстным… Кароче… Я готовилась к чему-то похуже.       — Вот почему нужно в первые трахаться с опытным и адекватным парнем, а не с тюбиком, которому лишь бы вставить, — заключила Марина. — Я рада, что у тебя всё гуд прошло. А то три разочарованных в первом сексе девушек в нашей компашке — это ту мач.       — Теперь интересно, чем он тебя дальше удивлять будет, — Медведева сверкнула глазами. — Большой?       — Ну-у… Наверное. Я без линейки была.       — В следующий раз с собой бери, — закатив глаза на Лизин совет, показала ей язык. — Ну теперь осталось всего нечего — две другие дыр…       — Ой, какая ты пошлячка! — Семчук, пихнула Лизку в бок. Я же решила не уточнять, что по факту только одна осталась... — У тебя-то там как? Звёзды увидела?       — Не то что звезды, а целые галактики, — усмехнулась Лиза. — Он очень хорош и знает, как удовлетворить девушку. Не стесняется и не ведет себя как придурок. Все супер.       Обсудив парней ещё чуть-чуть, вновь переключились на Жданову, вспоминая, как Вадимыч, уже доконавшийся вконец, отшил прямо, без этого его: флирт не уместен, Оксана. Пока болтали, виновница нашего разговора тоже нарисовалась в буфете, разговаривая с кем-то по телефону. Пришлось сворачивать переносной серпентарий.       — Кстати, — начала Марина, когда мы уже поднимались по лестнице. — Я снова татуху хочу. Правильно говорят — один раз сделал и потом не остановишься. Дура блин. Надо было на видном мне самой месте делать. Забываю каждый раз, что она у меня есть.       — Ой, а прикинь как в старости будет? — я захихикала. — Каждый день будешь удивляться, что они у тебя есть.       — Надо будет внуков подговорить, чтобы каждый раз новые версии мне говорили, почему я в каких-то рисунках. Так хоть не скучно под закат лет.       — А, да, — пока начали говорить за тату — достала телефон, чтобы показать фотку.       Запястье Ильи, которое я обхватываю своей рукой; мой большой палец нежно касается кожи, рядом с новой надписью, что теперь чернеет на нём. Из-за свежего маникюра, света и ракурса фотка получилась как из Pinterest.       — Это вы? — Лиза почти нырнула носом в экран. — Стоп! — подруга приблизила фотку как раз там, где была надпись. — Это Илья сделал?       — Угу. Я была в шоке. Ну понятно, что там не имя, а прозвище, которое сам же и придумал, но… Мне кажется это даже более значимо.       — Либо он без тормозов, либо настолько серьёзный, — вынесла вердикт Марина. — Либо серьёзен без тормозов. Ну, совет да любовь, видимо.       — Ну настолько ещё пока рано судить… Хотя, конечно хотелось бы, раз и навсегда, — я сунула телефон обратно в карман халата. Вот уже и двери ставшей родной лабораторной комнаты. — Главное продержаться до кризиса в отношения и его пережить, не расставаясь.       — Ой, бля, — Лиза махнула рукой. — Не у всех он происходит, так что выдохни и не заморачивайся раньше времени. Тем более, первое время вообще эйфория ебашит так, что тебя плющит и размазывает. Думаю, сама уже это знаешь.       Я кивнула. Да. Очень хорошо знаю.       — Блять, теперь я чувствую себя старой девой рядом с вами. Так, предоставьте мне досье всех друзей ваших мужиков — буду выбирать.       Под общий хохот завалились к одногруппам и, утащив тетради в свой уголок, продолжили болтать. Ну не к отчёту же подготавливаться?       День пролетел быстро. Последняя лекция по физической культуре закончилась раньше восемнадцати тридцати пяти, потому что преподу самому было не в кайф ни сидеть до конца, ни в принципе читать что-то двум потокам первогодок. Я вообще считаю, что этот предмет какое-то издевательство и тупо чтобы занять часы. Нам сразу сказали — ходите на все пары — получаете автомат. Пропускаете со справкой от врача — показываете лекции и получаете автомат. Приходите лишь на зачёт — се ля ви, придется отвечать по билетам. А кому это надо? Никому. Поэтому наш пищевой факультет на пару с ИТФ-оми старались не гневить до усрачки лояльного препода с кафедры физкультуры.       Вышли из десятого корпуса в темень и почапали наверх к проспекту Ленина, девочки на трамвай, а я чтобы перейти на другую сторону и дойти до дома. Правда по пути, Илья кинул сообщение, чтобы заглянула в студию. Он всё также встречал меня, когда я слишком поздно заканчивала, но иногда это упиралось в работу, как сегодня.       Из окон лишь пробивалась подсветка, вывеска над входом немного «мигала», видимо отошли контакты. Я осторожно потянула на себя дверь и вошла внутрь. Как обычно — приглушенный фонк из колонки и жужжание машинки, прерываемые редкими тихими разговорами.       Около коврика, перед входом, стояли нежно-розовые сланцы на манер нашумевших «Адидас». Это было очень мило. Какой он… Прям алмаз. Только «и дать, и взять».       — Дин, ты? — послышалось из-за ширмы.       — Угу. Привет!       Я переобулась и скинула пальто, укладывая его на диван. Тут же села рядом. Нужно было проверить инсту. Не основную страничку, а новую, которую я завела после одного нашего разговора. Пока никому о ней не рассказала, лишь потихоньку выгружала снятые за всё время видео и фото. Отклик радовал и просмотры с лайками росли. Себя пока целиком и полностью не показывала. Чуть погодя — да, когда привыкну. Что смешно, даже с основной страницы мне попадались мои видео. Это было занятно и даже, в какой-то степени, можно посмотреть со стороны.       Через полчаса звук машинки прекратился и только тогда я услышала женский голос. До этого не особо обращала внимание. Ну уж ревновать к работе глупо. Некоторые мужики гинекологами работают и ничего. Тут тоже самое — мастер и клиент.       Но когда из-за ширмы показалась обнаженная по пояс девушка, я немножечко прихуела. Только соски заклеены стикини, а под грудью красивый орнамент из цветов и листьев под заживляющей плёнкой. Кто-то только что думал, что ревновать к работе глупо? Кто этот человек? Не знаю такого.       — Здравствуйте, — клиентка кивнула и тут же сдёрнула свою одежду с ширмы, надевая объёмную толстовку.       — Здравствуйте, — я отвела взгляд.       Видимо девушка не стеснялась, раз вышла вот так, зная, что тут сидит посторонний человек. Или может опять этот клиент из разряда друзья? А вообще сколько у него друзей? Ох… Это только предстоит узнать.       Илья тоже показался в общей зоне и тут же направился ко мне, наклоняясь для поцелуя. Ну ладно. Так я чуть-чуть спокойна.       — Ну тогда до следующего сеанса, — незнакомка улыбнулась, подходя к шкафу. — Хорошо бы, если также вечером или на выходных. С работой зашиваюсь.       — Хорошо. Найдём время, — Илья сел рядом со мной, обхватывая ладошку своей рукой, а я поспешила незаметно переключиться на основной аккаунт, чтобы не палить. — Пока, Рит.       Та тоже попрощалась и была такова — только фурин вновь зазвенел.       Теперь уже меня затянули не в лёгкий поцелуй. Не знаю, когда сердечко перестанет вот так реагировать — надеюсь никогда, но я вновь буквально растекалась под его губами и руками. Хорошее приветствие после учебного дня, нравится.       — Я скучал… — хотя виделись только вчера, но…       — Я тоже, — ещё один чмок в уголок губ, и он отстраняется. — Устал? — Да вроде нет. Сегодня только двое было. А ты?       — Серединка на половинку. Если бы все пары с утра начинались было бы проще, а к вечеру уже мозги закипают, — Илья покивал на мои слова. — А она тоже кто-то из знакомых, как Валера? — не получилось промолчать — уж очень было интересно. Надеюсь, я звучала не слишком ревностно.       — Нет. Можно сказать постоянная клиентка, — либо не понял, либо сделал вид. — Уже много чего интересного набили.       — Видимо, правду говорят — за одной следует вторая, а потом двадцать вторая, — решила срочно увести тему, чтобы не привлекать внимание к своим интересам.       — Есть такое, — он усмехнулся. — Сделаешь, потом думаешь, что рядом пустовато. Ещё несколько. А там уже можно и рукав. А если на одной руке есть, значит для симметрии нужно и на другой. И так по цепочке.       — Ну вот и Марина сегодня. Говорит, не вижу её и забываю, что в принципе есть. Надо на видном месте делать.       — А визгу-то было, что больно и больше никогда в жизни… Ну пусть напишет, как надумает, — Илья снова потянулся ко мне, убирая взлохмаченные волосы за ухо. — Ты если вдруг тоже надумаешь — скажи, — вчера мы уже обсуждали этот момент, но так вскользь. Не то чтобы я очень хотела что-то набить… Но мысли были. Просто попробовать.       — На что-то большое по размеру я вряд ли решусь в ближайшее время. Может, если чисто так, что-то мелкое, — опустила глаза и начала водить по его футболке пальчиком.       — Например?       Я пожала плечами.       — Ну-у… — опять же, мысли были. — Например сердечко. Маленькое. Только не знаю где. Лучше, наверное, там, где не видно.       — Пошли-ка, — тут же вскочил, протягивая мне руку. — Тебе вообще положенно пользоваться положением, — я усмехнулась, но руку подала.       И утянул за свою ширму.       Тут сразу большая кушетка, передвижной стол на колесиках при ней, рядом стул и лампа. Илья отпустил мою руку и стал убирать место, срывая с защищённых поверхностей плёнку. Методично, быстро. Уже отработанными движениями. Когда всё, что нужно, было утилизировано, он обработал руки антисептиком, надел перчатки и начал всё по новой. Я завороженно наблюдала, как все рабочие поверхности опрыскиваются раствором и закатываются в пищевую плёнку. Стол, кушетка, лампа, стул, какие-то баночки. Что-то застелил бумажными полотенцами, что-то одноразовой простынкой. Потом подготовил салфетки, прилепил на вазелин колпачок; достал ещё одну машинку и завернул её; налил краску и заготовил нужные расходники. Технично и без спешки. В конце надел фартук, выкинул перчатки, в которых всё делал, подготовил новые и поманил меня пальчиком.       Я подошла ближе.       — Можно начинать трястись? — волнение и правда чуток пробилось. Конечно, не как в субботу, но…       — Не надо трястись, мешаться будешь, — он меня сам притянул к себе, усаживаясь на стул.       — Я же не придумала где…       — Ну раз ты не придумала, но хочешь в скрытом месте, значит будет там, где смогу увидеть только я.       — Какой самоуверенный, — улыбка то и дело проскакивала на моих губах. Почему-то всё это действие напоминало прелюдию. Вроде всё невинно, но с каким-то подтекстом.       — Есть такое, — его рука скользнула к поясу джинс.       Расстегнул пуговицу, молнию; потащил за шлёвки вниз, освобождая от одежды. До конца не спустил — оставил болтаться около коленей. Помог забраться на кушетку и вновь обработал руки антисептиком, надевая подготовленные перчатки. Видимо место уже и впрямь наметил.       Чуть сдвинул бельё, открывая доступ к тазовой косточки с левой стороны. Ну да, тут только он увидит. Илья начал готовить выбранный участок — прошёлся одноразовой бритвой, убирая мелкий пушок и сразу выкидывая станок в мусорку, потом обезжирил кожу и достал с передвижного столика запечатанную ручку.       — Ты прям от руки?       — Ну уж сердечко я и так смогу, — упаковка улетела в мусорное ведро. — Это специальный хирургический маркер. Обычно такой используют для разметки на пластических операциях, многие в татуаже применяют. Он стерильный и с бактерицидными свойствами.       — Не волнуйся, я не думаю, что ты в меня чем-нибудь спидозным тыкать будешь, — на мои слова Илья лишь цокнул.       Сразу почувствовала, что что-то прикасается к коже и слегка щекочет, от чего дернулась.       — Не дергайся, а то жопа вместо сердечка получится.       — Мне щекотно.       — На щекотку мы тебя проверим чуть позже.       — Почему по ощущениям ты мне там член рисуешь?       — Не смеши меня, а то правда неровно получится, — и всё равно засмеялся.       — А говоришь: и так сможешь.       — Дин.       — М?       — Сейчас правда член нарисую.       — Молчу.       Илья два раза что-то там подправлял, стирая и рисуя заново, но в конечном итоге, показал идеально ровное сердце. То что нужно.       Открыл при мне одноразовые расходники для машинки, закрепив их, и приготовился.       — Будет немного больно, — подготовил морально и меня.       — Что-то мне это напоминает.       Он усмехнулся.       — Да, параллель есть.       Ну всё, назад пути нет.       При первом столкновении иглы с кожей почувствовала легкое жжение, не более. Монотонный звук даже слегка успокаивал. Через пару минут всё-таки испытала больше неприятных ощущений, когда линия подходила чуть ближе к кости. Читала, что многое зависит от места и вот как раз там, где тонкая кожа и явно выпирающие кости — больнее всего. Но потерпеть можно. Наверное, когда работа большая и более проработанная там да — на стенку полезешь.       Сеанс не продлился долго, так как от сердца там один контур. В конце Илья обработал средством из обёрнутого пузырька и наклеил заживляющую плёнку.       — Готово, — я тут же села, разглядывая новшество на своём теле.       По сравнению с тем, что он выкладывает на своей страничке — это дурость, но мне очень нравится. Нужно начинать с малого.       — Спасибо. Как мне расплачиваться? — и снова та начавшаяся игра в прелюдию.       — Есть пара идей, — глаза Ильи сверкнули, а на губах растянулась ухмылка.       — Пошляк!       — Я вообще-то поцелуи имел ввиду. А ты про что подумала, вишенка? — ну вот. Поймал меня на крючок.       — То-оже-е, — протянула, соскальзывая с кушетки и сразу надевая обратно джинсы.       — Сейчас я всё приберу и пойдём домой. А там, по пути, расскажешь, что за поцелуи.       Показала ему язык и скрылась за ширмой.       Всё так стремительно разворачивается на самом деле.       Когда я иногда рефлексировала на счёт отношений, которые возможно когда-нибудь будут, то всегда всё представляла себе по-другому. Что сначала идут только свидания и объятия с совсем невинными поцелуями. Следом уже что-то более интимное, но ещё не секс, ведь спешить не нужно — это неправильно. И вот когда пройдет время, то только тогда можно решиться на постель. Не знаю почему у меня была именно такая установка, но вот она мне казалась единственной верной. Хотя наедине с собой, я никогда скромностью не отличалась. Лет в пятнадцать попробовала себя удовлетворить и там пошло поехало.       В жизни оказывается тоже так. Когда ураган чувств, когда эмоции зашкаливают, когда чувствуешь, что можешь довериться — всё становится по-другому. Сразу решаешься и на близость, и на то, о чём только мимолётно подумала.       В субботу я для себя решила, что не буду ни о чём жалеть. И даже, если что-то произойдёт между нами — сердечко останется со мной в память о моей первой серьёзной влюблённости. О этих щемящих сердце моментах; о его заботе и тёплых взглядах; нежных и уверенных прикосновениях. Всё останется со мной навсегда.