Вкусно и Джорно

Ночь прошла спокойно. Первым проснулся Чоколатто, на часах было около пяти. Солнце ещё только начинало появляться и было темно. Он поднялся с кровати, пошел проверить пациента. Секко пока ещё спал и пускал слюни, он пока не стал его трогать. Чоколатто спустился в подвал и открыл дверь ведущую в его лабораторию — операционную. Здорово же иметь в собственном доме свою мини операционную? , можно тогда «брать работу на дом». Было тихо и спокойно, Джорно спал. Выглядел он намного лучше чем вчера, хотя никак нельзя было сказать что ему хорошо. Капельница закончилась, Чоколатто её открепил и отложил в сторону. В операционной воняло тухлятиной, похоже культяпка левой ноги решила восполиться, он хотел было её оставить как есть, но сильная вонь ему не нравилась, поэтому с помощью плесени он быстро избавился от гнилостного обрубка в котором даже уже успели поселиться личинки. Джорно пару раз дернулся во сне но так и не проснулся. Чоколатто подошёл к новой камере и настроил ее под правильный ракурс. Вторую он забрал, на ней записывалось как он отрубал конечности Джорно, и как тот ползал по полу в ночи. Пока закончив в операционной, поднялся на верх, опять улёгся и стал просматривать отснятый материал. Через полтора часа проснулся и Секко. Он молча подполз к чоколатто и тоже уставился в камеру. Через время они встали и отправились в операционную. Их пациент все ещё дрых, поэтому Чоколатто взял из ящика скальпель, и надел перчатки, Секко направил камеру на лицо Джорно и ждал, была и основная камера, которая снимала весь этот процесс. Он приложил скальпель и надавив на него медленно вспарывал живот пациента. Тот наконец очнулся он уставился испуганными глазами на свой живот, и не до конца проснувшись, попытался дернуться, но ему вышло только более скальпель глубже проник в живот и задел что-то.тот было хотел закричать, но издал только тихий хрип, обрубок языка не давал ничего сказать, вчера он зря драл свое горло, до крови пытаясь позвать на помощь. Теперь при любом движении рта Джорно становилось больно. Чоколатто разрезав живот пациента положил скальпель на стол. Он смотрел на перепуганное лицо, которое наконец было в сознании и понимало все происходящее, и медленно погружал свою руку в его внутренности. Они были горячие, наконец то можно было отогреть свои вечно мерзнущие пальцы в чьих то кишках, ну чем не радость то? Чем дальше погружалась рука чоколатто в него, тем сильнее читалась боль и страх на лице Джорно. Противно жёлтое освещение от старой лампы билось в глаза. Пытаясь как-то отвлечься от боли он уставился на нее. Она была с множеством лампочек, как глаз огромной жёлтой мухи и вокруг нее летали ее маленькие дети, которые были виновниками личинок в его ноге, которую он теперь совсем не чувствовал. Волосы теперь совсем распустились и прилипали к лицу от пота и мешали кричать, он начинал давиться и Секко приходилось время от времени убирать их, а потом и вовсе взял ножницы и обрезал челку чтобы не мешалась. Согрев руки Чоколатто, начал медленно вынимать свою руку вместе с кишкой, второй рукой он огладил лицо пациента, пачкая в его же собственной крови, и затем просунул пальцы ему в рот заставляя открыть его. Пальцами он нащупал обрубок языка и сдавил его, и из него пошел гной. Джорно опять начал дергаться, гной стекал в его разорванное горло. Он попытался сжать челюсти, но ничего не вышло, он был слишком слаб. Чоколатто усмехнулся и вынул руку, но оставляя рот пациента открытым, сжав его за щеки чтобы не закрыл. Другой рукой он протянул кишку вверх, как бы показывая и намекая пациенту на последующие действия. Его реакция не заставила долго ждать и зрачки сузились и задрожали, начав метаться из стороны в сторону, будто норовя покинуть глаз. Челюсти сделали жалкую попытку закрыться, но опять ничего не вышло. И вот кишка уже во рту, — Жуй или подавишься — сказал Чоколатто и рассмеялся. Джорно в ужасе пытался хоть как-то вертеться и вырваться, ведь начать есть себя, это означает смерть. Но кишка продолжала лезть в горло. Он начал задыхаться, заплаканные глаза уже щипало от постоянных слез, а кишка продвигалась все дальше и дальше. Дышать уже было нечем, попытки вдохнуть заканчивались тем что кишка всасывалась все глубже. Лицо Джорно начало краснеть, затем белеть. Чоколатто убрал руку от его рта и схватил его за шею и сильно надавил, кишка выдавалась из теперь уже посиневшего лица пациента и его начало рвать, а рвало его кровью так как он ничего не ел, желудок выворачивался, он начал давиться теперь собственной рвотой, от того что он попытался сглотнуть ее стало ещё больше рвать. Чоколатто убрал руку от шеи Джорно и повернул его голову к полу, чтобы то наконец проблевался. После небрежно запихнув нетронутую кишку обратно на место, он взял степлер и прошёлся по разрезу на животе. Все на сегодня пока закончили. Пациента пришлось переложить на живот, чтобы тот блевал на пол, и случайно или не случайно задохнулся рвотой. Подставив тазик под каталку, пришлось опять мыть операционную. Когда стемнело, во дворе около дома, Чоколатто и Секко поставили, разожгли мангал. Пора время шашлыков. Человечина в виде шашлыков понравилась больше чем все остальное, из него. Мясо было не похоже ни на какое другое, и имело интересный вкус. Немного шашлыков оставили для пациента, ведь он должен себя попробовать, он же такой вкусный.