Кошачий концерт, или дуэт Солнышка и Фиалочки

      Если бы Вэнь Цин попросили охарактеризовать свою семейную историю, она сначала зависла бы, как древний компьютер, а потом всем, начиная с себя, выписала пачку диагнозов. Психиатрических.       Потом она, конечно, вогнала бы всем и каждому серебряных иголок с четырехвалентным бутирофероном за счёт заведения и коммунистической партии Китая, где, как известно, здоровых не водилось никогда.       Тем, кто походил на нормальных невротиков, Вэнь Цин налила бы чаю и провела рабочий инструктаж. Ну, знаете, который устраивают медбратьям и охранникам в психиатрической лечебнице для буйных перед первым рабочим днём.       Нет, ну а вы как хотели?       У каждого из рода Вэнь… нет, не так. Любой, кто носил фамилию Вэнь, так уж исторически сложилось, слыл человеком с большими странностями. В просторечии и среди панкующей прозападной молодежи это называлось просто: «Беды с башкой». На фоне своего семейства, где пограничники уживались с носителями мании преследования, а маньяки и партийные деятели не отличались друг от друга практически ничем, Вэнь Цин была ещё ничего так. По крайней мере, она не приказывала поливать студентиков из огнемета.       А потом она вышла замуж. За кузена. И вот где открылась воистину Бесконечная Бездна. Вэнь Цин продержалась три года, а потом сбежала.       И нет, вовсе не потому, что её муж был абьюзер, если уж на то пошло, Вэнь Цин сама могла заабьюзить кого угодно. Супруг Вэнь Цин принадлежал к породе нормальных семейных мудаков, тех самых, которые вечером мечут стрелы в яшмовую вазу, днём в поганый медный таз, а между партийными совещаниями ухитряются отсасывать у своего начальства и главы военного комитета во славу коммунистической партии Китая. Если у тебя нет самоуважения, выбора и профессии, даже с такими можно жить вполне себе счастливо, а потом остаться молодой вдовой с любовником или любовницей, тут уже кому как нравится.       Проблема Вэнь Цин в том, что профессия, самоуважение и семейные прибабахи у неё были, спасибо большое дедушке японцу! Через три года ей это бездарное блядство надоело, она выслушала в количестве завываний от родителей и родственников, угроз от свёкра и убрала за своей собакой какашки. То есть подала на развод.       В этом деле её поддержали трое: кузина Вэнь Жуи, которая только недавно родила, бабушка и Вэй Усянь, который, как только бумаги оказались в суде, позвал Вэнь Цин к себе гладить тогда ещё трёх котов.       — Поздравляю, Вэнь-цзе. Надеюсь, ты будешь счастлива. Скажи, чего ты хочешь?       — Дай подумать. Послушать рок семидесятых и хорошего секса.       На коленях у Вэнь Цин встрепенулся кот, которого Вэй Усянь звал Белое Величество. Вэй Усянь ослепительно улыбнулся, поставил Led Zeppelin и попросил разрешения нарисовать портрет Вэнь Цин с котом.       — И как ты его назовёшь? «Портрет врача в домашней обстановке»?       — От этого несёт социалистическим реализмом. Мне больше нравится: «Вэнь Цин наконец наслаждается жизнью и делает, что хочет».       Заиграл радостный, бравурный «Кашмир», от звуков которого в каждой клетке тела словно лопались пузырьки лимонада. Вэй Усянь протянул ей руку.       — Потанцуем?       Вэнь Цин сбросила надоевшие туфли на каблуках.       — Да!       Вэй Усянь отлично вёл и вообще поступал как человек, с которым очень приятно послать ко всем гуям надоевшую добродетель. На очередном круге Вэнь Цин поцеловала его так, что у самой подгибались колени и звенело в ушах.       — Вэнь-цзе хочет только танцевать?       — Танцевать. И тебя.       Вэй Усянь не сбежал, не испугался, наоборот, с удовольствием пошел ей навстречу. Добродетель Вэнь Цин в тот вечер умерла окончательно, а она с удивлением поняла, что худший секс в её жизни был как раз по большой любви. Вэй Усянь внимательно её слушал, делал то, что она хотела, и совсем не смутился, не бросился разыгрывать оскорбленную мужественность, когда Вэнь Цин озвучила то, чего хочет попробовать.       — Я не то что против, Вэнь-цзе, мне самому любопытно, но если что-то пойдет не так, то аптечка на кухне в нижнем ящике стола. Как и куда колоть адреналин, ты знаешь.       Внизу живота предвкушающе ёкнуло.       — Знаю, — Вэнь Цин провела ногтями по рельефной груди, — но и ты будь послушным мальчиком.       — Послушным? Это как?       Вместо того, чтобы предаться гнуснейшему разнузданному разврату, они проржали четверть часа, как студенты-первокурсники, которых привели в морг на зачёт по патологической анатомии. Когда начал болеть пресс, Вэнь Цин наконец связала его, с неудовольствием отметив, что на живом человеке эта схема выглядит некрасиво, будто окорок в оплётке. Последним штрихом стал шелковый шнур на шею. Вэй Усянь выглядел очень горячо.       И, конечно, эта сволочь не могла не оборжать такой возвышенный момент.       — Имей в виду, — сказал Вэй Усянь, когда Вэнь Цин оседлала его жеребца и сладко сжала его внутренними стенками, — если тебя унесет, я буду орать: «Юньмэн — чемпион, Цишань Вэнь — сосут!».       — Что, дыхания хватит?       Он толкнулся ей навстречу, задевая всё, что надо. Вэнь Цин затянула шнур чуть сильнее. Глаза Вэй Усяня хитро заблестели.       — Вэнь-цзе, а ты проверь!       В ту ночь орал только белый, переживающий за хозяина кот, а Вэнь Цин узнала, что мультиоргазм — это не миф. С постели она встала счастливая и натрахавшаяся до звона в ушах. Вэй Усянь оказался отличным любовником, не шарахался от её агрессии, потому что был в прекрасных отношениях со своей, и отлично держал границы. Один раз, впрочем, случился казус: Вэнь Цин столкнулась перед лифтом с барышней Ло с факультета медицинского менеджмента. Возникла неловкая пауза, они едва не сбежали, но тут со смены пришёл Вэй Усянь, зазвал их на чай… и искра, буря, безумие, они отлично провели время втроём.       А потом Вэй Усянь вышел замуж и свалил из мира большого секса.       Все его девы и юноши вздохнули, опечалилась и пожелали новоявленной ячейке общества просуществовать как можно дольше. Вэнь Цин погрустила — она привыкла к дружеским потрахушкам раз в неделю, но к тому времени уже влипла в отношения класса «всё сложно» с одной там нежной фиалкой. То есть с братом Вэй Усяня. То есть с Цзян Чэном.       И нет, проблема была не в том, что Цзян Чэн любил маму, в этом отношении он был образцовый китайский мальчик с сяо, и даже не в анекдоте о вечной конфронтации врачей человеческих и звериных: «Нет, словами через рот каждый дурак может, ты давай как я», — а в том, что Цзян Чэн хотел семью и детей, а Вэнь Цин — нет.       Ни детьми, ни мужьями, ни котами она обзаводиться не собиралась: ну не заслуживали дети, кошки и собаки мать и хозяйку, настолько любящую одиночество.       Вместо этого кошка завелась у самой Вэнь Цин.       Вернее, Шилань завела её сама.       А было это так: молодой господин Фиалочка попросил Вэнь Цин сходить с ним на семейный ужин. Поскольку они только что зажигательно потрахались, Вэнь Цин решила не отказывать бойфренду в такой малости.       — Что, тебя допекают родители?       Господин Фиалочка закатил глаза и затянулся стащенной у Вэнь Цин вишнёвой сигаретой.       — Мама. Хочет, чтобы я женился на правильной девушке.       — А ты не хочешь?       — Почему нет, хочу. Я бы женился на тебе, завел с тобой четверых детей и собак, но, во-первых, не с нашими ценами, а во-вторых, ты не хочешь.       — И?       — Я человек хорошо воспитанный. Я иду ловить южный ветер сам. Молча.       Вэнь Цин довольно расхохоталась, а потом трахнула этого господина Стесняшку в третий раз, после которого он взмолился о пощаде и забаррикадировался в одеяле.       Он все же очень сильно отличался от Вэй Усяня. Тот в плане тактильности сам походил на не в меру общительного и любвеобильного кошака, а этот от смущения уползал социопатиться и бурчать.       Ну и своим вторым мечом Вэй Усянь владел пока лучше. Неизбежная штука, если ты хорошо знаешь собственное тело, и не боишься своих желаний, и не бежишь никому ничего доказывать, а просто трахаешься в свое удовольствие до белых звёздочек перед глазами. Этого всё же иногда приходилось тормозить и шлёпать пяткой по заднице. Без оргазма не останешься, красавчик, ты бы хоть мужскую анатомию учил, но нет!       Вэнь Цин с удовольствием затянулась сигаретой.       — Схожу, как не помочь хорошему человеку? Насколько я должна быть ужасной?       Господин Фиалочка мучительно покраснел.       — Просто будь собой.       Вэнь Цин кивнула. В тот вечер, без преувеличения, она станцевала на все деньги.       Они с госпожой Юй невзлюбили друг друга сразу. Ну а какому нормальному человеку могла понравиться архетипическая первая жена из классических китайских романов с кнутом и классической же национальной женственностью. Вэнь Цин не специализировалась на душевных болезнях, но с лёту поставила ОКР и нарциссизм. За полчаса разговора Вэнь Цин вежливо высказали за то, что она разведенка, разрушила свою семью, трахалась с Вэй Усянем и настолько не уважает госпожу Юй, что устроила её сыну тест-драйв. Вэнь Цин чуть не сказала, что господин Фиалочка изумительно владеет языком, не хуже старшего брата, но посмотрела на Цзян Фэнмяня, воплощающего страдания интеллигенции старого Китая при коммунизме, и промолчала.       Папа Цзян весь вечер говорил Вэнь Цин исключительно приятные вещи без двойного дна и ненавязчиво поддерживал сына, когда жену начинало заносить на поворотах.       — Вы знаете, у нас с Чанцзэ в детстве был кот. Умнейшее создание, хоть сейчас на пост генерального секретаря. Толку от него точно было бы больше.       — Тупица, ты ни гуя не понимаешь в политике!       — Моя дорогая, вы совершенно правы. Столько лет прошло, а я всё тот же дурак, только старый. Будь моя воля, я бы завел у нас дома крысу и назвал бы ее Цижэнь! И обязательно бы кормил её правилами и международными договорами, всё равно их никто не соблюдает.       — Пап, крысы мало живут! Я плохой ратолог!       — Я знаю. Крысы живут очень быстро, но твою покойную тетю Цзылянь это не остановило. Однажды она пришла на занятие по международному гуманитарному праву, мы как раз разбирали нюрнбергские и токийские протесты, в шляпке и с крысой. Знаешь, как она её назвала?       — Не произноси это имя за моим столом!       Вэнь Цин и господин Фиалочка навострили уши.       — Пап, только не говори, что Адольф…       — Хирохито?       Спросила Вэнь Цин дрогнувшим голосом. Цзян Фэнмянь покачал головой.       — Моргенмуффель. То есть утренний ворчун. Он очень любил хорошие канцтовары. В тот день он сожрал торжественную речь Верховного Заклинателя. Цзылянь по всему городу искала слабительное этому подлецу.       — Спасибо, Цзян Фэнмянь, хорошего тебе пищеварения!       Вэнь Цин представила, каково терпеть такое каждый день, посочувствовала Цзян Фэнмяню и его сыну и выдала вполне себе агрессивное:       — Детей в таком случае поят касторкой или вазелином.       — Молодая госпожа Вэнь, вы просто не представляете, что это был за крыс и каких размеров!       Дальше вечер перетек в подобие светской беседы. Сохраняя на лице почтительно-сыновний вид, господин Фиалочка украдкой коснулся ноги Вэнь Цин и повел по внутренней стороне колена большим пальцем. Она украдкой вздохнула. Опасность заводила их обоих.       И надо же госпоже Юй опять начать вещать за аморалку Вэнь Цин, что из-за развода её вышвырнули из партии!       Господин Фиалочка изволил жестоко страдать, Вэнь Цин себя не на помойке нашла, чтобы спорить с этой дурой и оправдываться перед ней за сорванную вишенку её любимого пирожочка, но Цзян Фэнмянь… Цзян Фэнмянь отлично знал свою жену и вовсю её троллил:       — Моя дорогая, индусы говорят, что наилучшее положение для женщины — быть женой многих мужей, и в общем, это правильно. Пока один торчит на войне, второй занимается семьёй и воспитанием детей. Разве можно упрекать молодую госпожу Вэнь в аморальном поведении, когда она всего лишь практична? Тем более, мои сыновья любят друг друга, их детям не придется делить наследство…. Индусы, что ни говори, мудрые люди, а полиандрия — почтенная и древняя форма брака.       Госпожа Юй зашлась в приступе кашля, а затем выпалила:       — Чайник и чашки, Цзян Фэнмянь! Ты плюешь на наши законы и обычаи!       — Дорогая, я всё ещё юрист. Давайте не будем говорить за столом, что я делал с законами на сессиях ООН. Не при детях.       Вэнь Цин достала вишневый чупа-чупс.       Дальше разговор пошел о творческих планах, то есть о детях. То есть о внуках.       — Сын, не будь свиньей! Тебе пора жениться и обзавестись детьми!       С неприличным чпокающим звуком Вэнь Цин вытащила чупа-чупс изо рта.       — В чём проблема, госпожа Юй? Сходите в Волмарт, купите.       — Что? Я не ослышалась, милочка?       С каким наслаждением Вэнь Цин устроила минет чупа-чупсу, лицо матери Цзян Чэна аж пошло пятнами.       — Нет. Сходите и купите.       Лицо господина Фиалочки стало ещё более страдательным, но нога! Что в это время вытворяла его нога!       По позвоночнику Вэнь Цин словно молния пробежала.       — Вы сошли с ума?! Мне нужны свои внуки! Рождённые в законном браке, нашей правильной крови!       — Купите патент на питомник и делайте что хотите. Мы с вашим сыном здесь при чём?       — Как вы со мной разговариваете?       Хотя это было трудно, потому что больше всего на свете Вэнь Цин хотелось продолжения беспредела с чужими ногами, она всё же встала.       — А как разговариваете вы? Мадам Юй, живые люди не обязаны делать вам хорошо за свой счёт. Научитесь вежливо просить, а не устраивать сцены и истерики, а то бить кнутом не только вы умеете. Я откланяюсь.       Мать Цзян Чэна сидела с таким видом, будто посреди её светской гостиной наблевали панки. Вэнь Цин вышла из-за стола. Цзян Чэн пошёл её провожать.       В прихожей они присосались друг к другу как влюбленные упыри или осьминоги.       — Мой братец называет такое «дать на еже». Ты неотразима.       Само собой, Вэнь Цин не смогла не ущипнуть эту Стесняшку за щёчки и не спросить томным голосом:       — То есть ты, негодный мальчик, согласен на массаж простаты?       — Эй, мы так не договаривались! — принялся защищаясь своё святая святых Цзян Чэн, но стоял он при этом с видом «поуговаривай меня».       Вэнь Цин только хотела сказать, что это совсем не больно, как вдруг её сумка зашевелилась и спрыгнула со стула.       — Это что?       Вэнь Цин схватила сумку в полёте и увидела на дне два аквамариновых глаза.       — Шилань, ты опять!       Молодой господин Фиалочка только что не бился головой о стену. С удивлением Вэнь Цин поняла, что её сумка стала ощутимо тяжелее.       — Кошка… Откуда?       — Из-под куста. Какие-то уроды бросили эту красотку в переноске. Мама потребовала её себе, но кажется, эта засранка выбрала себе хозяйку. Верно, Шилань?       — Мр-р-рак!       Вэнь Цин даже ахнуть не успела, как из сумки прямо ей на руки выпрыгнуло нежнейшее, абсолютно лишённое шерсти голубое существо с зелёными глазами, которое тут же устроилось в её декольте всеми десятью цзынями отборной сфинксятины. От этого вида разум покинул господина Фиалочку окончательно:       — Какой кадр! А у меня такая паршивая камера!       — Ещё скажи, что мои сиськи — это национальное достояние       — Зачем говорить очевидности? Мама меня убьет. Предательница ты, Шилань.       — Мра-ак! — кокетливо зевнула эта интриганка, а Вэнь Цин поняла, что попала. Особенно когда кошка Шилань вытянула из декольте её черного вечернего платья воистину бесконечные и сильные лапы.       Завываний госпожи Юй Вэнь Цин уже не слышала. Шилань сидела у неё на груди, как фея, и оглушительно урчала.       Вэнь Цин села в такси, и точно в этот момент ей позвонил Цзян Чэн:       — Может, всё же выйдешь за меня замуж?       — Что я там не видела?       Вэй Усянь над ней ржал.       — Какая потрясающая красотка! Отлично смотритесь вместе, верно, гэгэ?       Супруг Вэй Усяня, которого Вэнь Цин слегка побаивалась — всё же нормальные люди не идут работать в прокуратуру, если у них есть выбор, — одобрительно кивнул. Шилань тут же полезла к нему целоваться и тыкать в лицо изогнутыми усами. От удовольствия у неё аж начал подрагивать хвост.       — Лань Чжань, Лань Чжань, тебя снова поработили!       — Мгм. Шизофрения начинается только с пятой кошки. Хорошая девочка. Правильная.       С этими словами разнежившаяся Шилань куснула вэйусяньского супруга за руку, да так сильно, что после остался шрам.       — Шилань!       — Она не со зла.       — Видно, — Вэй Усянь принялся неприлично эротично заговаривать царапину на руке своего благоверного, — барышня Шилань легко перегревается. Либо в семье были дети, которые её замучили. Не буду тогда к ней лезть, я способен заобщать любую кошку.       — Это почти собака, попрошу.       — Ой, боюсь, боюсь!       Выводы Вэнь Цин в целом совпадали с тем, что озвучил Вэй Усянь. Пока они с кошкой привыкали друг к другу, а у Вэнь Цин появился повод приходить быстрее с работы: каждый вечер Шилань ждала её у двери, громко рассказывала, как прошел день, приносила механическую мышь (её пожертвовал старший из котов Вэй Усяня) и укладывалась вокруг шеи воротником. Единственное, чего она не любила — это непрошеных прикосновений и ухажёров Вэнь Цин, парочке из которых она демонстративно насрала и нассала в дорогие ботинки. Вэнь Цин пришлось оплачивать чистку.       — Задница ты ревнивая!       — Мряк! — с гордостью согласилась Шилань и принялась с чавканьем намывать под хвостом.       Единственные, в ком она души не чаяла, был Вэй Усянь и его супруг. К ним она всегда шла обниматься первой.       — Это ты зря! У этих двоих свой кошачий гарем!       — Мы-ры-ры! — неизменно выдавала Шилань, всем своим видом говоря, что она лучше, лучше и чужих котов, и всяких там Фиалочек, которые после прошлогодней истории с недобитками отряда 731 поймали одержимость и теперь сбежали из-под домашнего ареста.       Вэнь Цин мысленно пожелала ему удачи. Каждый человек заслуживал того, чтобы попробовать свои взгляды на зуб, или хотя бы того, чтобы ему не имели мозг. Пусть молодой господин Фиалочка поймет, что хочет от жизни, главное, что в стивенкинговщину не вляпался.       Так думала Вэнь Цин, пока среди ночи ей в WeChat не упала фотография молодого господина Фиалочки с двумя собаками: ротвейлершей и побитым жизнью немецким овчаром.       «Как тебя угораздило?»       Только и смогла написать в ночи Вэнь Цин.       «Я случайно. Ты знала, что эти отвратительные люди через семь лет усыпляют служебных собак, если не находят им хозяев?»       «Северные соседи так делают. Но у них отношение к животным чуть лучше, чем у нас. Тебя поздравить или посочувствовать?»       «Поздравить. Знаешь, как я его назвал?»       Вэнь Цин припомнила разговор с Вэй Усянем. Кажется, он говорил, что ротвейлершу изначально звали Маргариткой, но потом молодой господин Фиалочка решил, что это недостаточно серьезно и патриотично, и переназал на Инло.       «Фухэн?»       «Как ты догадалась?»       «Ты оригинален, как моя бабушка. Они ладят?»       «Солдат солдата не сожрет и не подставит. Так. Эти засранцы опять жрут какашки из кошачьих лотков. Фу! Будда, за что мне это?!»       Вэнь Цин расхохоталась и рухнула на постель. К ней тут же пришла домогаться Шилань, которая в этот раз не увернулась от поцелуев в нос. И даже стоически терпела их, хорошая девочка.       Вэнь Цин она позволяла завязывать себя в любые иероглифы и раскоряки. А-Нин, когда приходил в гости, не сводил восхищённых глаз, но сам Шилань побаивался, хотя эта хвостатая интриганка души в нём не чаяла.       — Это же кошка! Она тебя любит, дурень!       — Вот-т им-мен-но. Это к-кошка. Л-лысая.       — И что? Некоторые люди вообще с заячьей губой рождаются или в партии состоят. Так, быстро назвал основную функцию островков Лангергарса?!       Брат съежился. Тихий и застенчивый, он вечно терялся перед напором и энергией Вэнь Цин. Она закатила глаза и чуть не взвыла: Шилань цапнула её за задницу, а затем взяла любимую механическую мышь и принялась, предательница этакая, обихаживать А-Нина!       — Ос-стровки Л-лангенгарса нах-ходятся в п-поджелудочной железе и с-служат д-для р-рег-гуляции углев-водного об-бмена.       — Молодец.       Вэнь Цин улыбнулась брату. Тот смутился и прозевал момент, когда Шилань всем своим десятицзыневым роскошеством стганула ему на плечо и принялась намывать ухо.       — Н-не н-надо!       Увы, Шилань имела на этот счет собственное мнение, а ещё отличалась любвеобильностью среднего суккуба. Не прошло и пяти минут, как А-Нин оказался залюблен и насмерть зализан, а Вэнь Цин отправила фоточки Вэй Усяню с препохабной отметкой: «Лишение невинности». Вэй Усянь прислал стикер в виде подвязки от чулка.       — Сес-стра, не с-смейся!       Вэнь Цин веселилась от души.       Если бы Вэй Усянь не ушел взамуж…. Не выйди он замуж за Лань Ванцзи, Вэнь Цин бы не возражала против продолжения.       Если уж на то пошло, то они оба были учёными и ненормальными на всю голову. Оба лезли в запретное и куда нельзя, их обоих слепили из одного теста. И может быть, у них вышел бы хороший поддерживающий брак…       Вышел бы. Умей Вэнь Цин любить.       — Сес-стра, в-все в п-поряд-дке?       — Голова болит.       На кухне Вэнь Цин закинулась обезболивающим.       С самого детства ей все, кроме бабушки и брата твердили о том, что она неправильная и хочет недопустимого, но что Вэнь Цин могла с собой поделать, если ей были интересны не мальчики, не иерархические игрища, а она сама и медицина?       Три года она пыталась честно выполнять социальный договор и не получила за это ничего, кроме убитых нервов. Что ж, это следовало принять, как и то, что женщина неизбежно проигрывает в тот миг, когда начинает следовать чужим правилам.       Но порой, глядя на счастливого в браке Вэй Усяня, на его довольную жизнью сестру, Вэнь Цин думала, что потеряла в жизни что-то важное и ценное, или хуже, расплатилась им за успех в профессии, за блестящие исследования и славу лучшего врача поколения. Она пыталась объяснить это Вэй Усяню. У того дергалась бровь.       —Вэнь-цзе, всё с тобой так.       — Мои родители считают, что я неправильная женщина.       — Правильная, правильная, я лично проверял, все на ме… Вэнь-цзе, ты зачем дерёшься?!       Вэнь Цин приложила его полотенцем, но не выдержала, засмеялась, когда Вэй Усянь задрал нос пятачком.       — Потому что я могу!       — Ох, моя спина, моя бедная задница, мало ей Лань Чжаня! Вэнь-цзе, ты замечательная. Не слушай всех этих троглодитов, режь людей…       — Ты хоть представляешь, как это звучит?       — Это твои профессиональные обязанности! Мои, кстати, тоже. Вэнь-цзе, ты нормальная. Хочешь совет?       — Ну давай.       — Плюнь на все и делай, что хочешь. И тогда рядом обязательно появится человек, которому важна ты.       Спустя месяц Вэнь Цин завела ещё одну кошку.       После тяжёлой операции ей мотал нервы бывший муж и его маменька, которые требовали обслужить их по высшему разряду. Через полгода после скоропостижной кончины Верховного Заклинателя, он же бывший свёкор, он же двоюродный дядя Вэнь Цин, его ближайшую родню начали выживать со всей постов. Что поделаешь, неизбежная сторона эпохи политической турбулентности.       — Идите ко всем гуям!       — Я генерал армии! Возвращайся домой.       То есть в семейное стойло, в неволю?!       — А я хирург! Скажешь ещё хоть слово — отрежу что-нибудь ненужное! Голову, например!       Рявкнула Вэнь Цин и вышла на балкон курить. Там уже стояла барышня Шэнь Юйжао — старшая медсестра на этаже, очень хозяйственная и милая женщина, которую обожали все врачи.       — Куда тебя девать?       Вэнь Цин послышалось: «Как тебя ебать?» — и она зашлась в приступе кашля.       — Кого, госпожа Шэнь?       — У меня младшая сестра разводит мейн-кунов, всё никак не может пристроить последнюю девицу. Красотка! Гуси падают! Цветы вянут, а никто не берёт!       — Почему?       — Потому что белые кошки к смерти!       — Какая чушь. Давайте я попробую познакомиться. Только… только пусть кошка сама меня выберет.       Вэнь Цин вовсе не страдала лишней благотворительностью, просто Шилань с её любвеобильностью, общительностью и отсутствующим чувством меры на еду и разговоры временами делалась утомительна. Особенно когда пыталась спасти хозяйку из душа или ванной, а уж чего стоил боевой сфинксий, жаждущий внимания и крови мяв… Вэнь Цин долго высказывали соседи и милиция.       Так что вторая кошка была идеальным решением.       При встрече оказалось, что красотка скорее серебряная, да ещё с зелёными глазами. Вэнь Цин вспомнила, как в свои четырнадцать резалась в Crisis Core и воскликнула:       — Это же почти Сефирот!       — Только Шинянь об этом не говорите! — ответила хозяйка, которая тоже играла в эту игру.       Идеалу добродетельной китайской кошки Шинянь не соответствовала от слова вообще. Первое, что она сделала — гнусно влезла Вэнь Цин на колени и предложила всю себя, подставив пушистый живот.       — Пузная ловушка? — понимающе спросила Вэнь Цин.       Младшая барышня Шэнь улыбнулась так, что на круглых щеках заиграли ямочки.       — Нет, её можно гладить. Это их семейная штука, её папаша, между прочим, чемпион породы, разрешает. Вы ей понравились. Нянь-эр, не топчи гости колени, у неё же колготки!       — Я в брюках.       Из дома младшей барышни Шэнь Вэнь Цин вышла через два часа неприлично счастливая вместе с подписанным договором и переноской.       Дома Шилань, как истинная гаремная звезда, попыталась устроить скандал со смертоубийством, но быстро отстала, получив от Шинянь по морде. Две недели эти красотки орали и шипели друг на друга, роняли статуэтки и книжки, пока… пока Вэнь Цин не вернулась с работы и не увидела, как Шинянь моет Шилань уши и греет своим необъятно пуховым телом. Шилань это стоически терпела, а ночью… ночью эта порождения Бесконечной Бездны устроили гонки по шкафам, своротили всё, что можно и нельзя. Под утро они с самым невинным видом притащились к Вэнь Цин под одеяло и принялись толкаться жопами у неё на груди.       Из зеркала на Вэнь Цин смотрел сонный упырь.       — Хотела весёлый тройничок — получила весёлый тройничок!       Жизнь определённо налаживалась. Забота о кошках очень сильно поддерживала и отвлекала от того политического трэша, в котором они все очутились. Вэнь Цин даже купила себе на работу кружку с надписью: «Работаю ради мира во всем мире, и чтобы у моих котиков была лучшая жизнь». Она неизменно делала в ней себе кофе, когда начальница по старой традиции шестидесятых пыталась устроить ей сеанс самокритики.       — Слушайте, меня не волнует, что там украл или делает мой бывший муж, мы давно в разводе! Меня волнуют только мои коты и помидоры!       — Госпожа Вэнь, вы очень грубый и невоспитанный человек!       — Верно! И сейчас я пытаюсь понять, как достать четырехвалентную вакцину для кошек от «Астразенеки» не за все богатства небесного императора!       — Небесный император кончился в сорок восьмом году!       — Вакцина! Мне нужна вакцина! И ещё желательно рабизин!       — Ваши кошки же домашние?!       — И что?!       — Может, вы ещё их и стерилизовали?!       — Разумеется, а как иначе? Что за мракобесие?!       С тех самых пор к Вэнь Цин с политикой не лезли, потому что она либо совала под нос ужасно аполитичные фотографии своих кошек, либо начинала по памяти цитировать Маркса и Ленина, либо свои научные статьи. Желающих обсуждать восстановимость коллагеновых волокон в послеоперационный период как-то не находилось. Вэнь Цин выдыхала. Своего бывшего и его маменьку она давно занесла в чёрный список, а потом и вовсе сменила телефон.       Ее пробовали достать через родителей, бабушку и чувство вины. Тогда Вэнь Цин пообещала, что ещё одно слово — и она никогда не появится на пороге отчего дома, а все проблемы с коммунальными платежами, системой социального доверия, опросами и медициной пусть решает обожаемый бывший зять, а она достаточно плохая дочь, чтобы спустить сяо в унитаз. Этого родителям хватило.       Бабушка сердечно её обняла.       — Всё правильно сделала, милая. Это не твоя головная боль. Живи для себя.       — Я точно слышу это от тебя?       — А от кого же ещё? Я всю жизнь, А-Цин, жила только для других: сначала для своих родителей, потом для твоего деда, потом отца, и в результате у меня нет ничего, что я могла бы назвать своим. Я не хочу, чтобы моя внучка себя ломала! С кошечками увидеться можно?       У Вэнь Цин запершило в горле. Надо ли говорить, что кошки обсидели и обмурчали бабушку и развлекали её дурацкими фокусами.       — Жуи звонила.       Вэнь Цин насторожилась. Муж кузины занимал важный пост в министерстве здравоохранения: он курировал военную медицину на всём юге.       — И?       — За ней и Хайланем следят. Ох, как бы чего не вышло!       — За нами всегда следят, бабушка. Даже когда мы об этом не знаем.       Подумав, Вэнь Цин пригласила к себе кузину с мужем и ребенком. Маленький А-Юань совершенно очаровался Шинянь, а про Шилань сказал задумчивое:       — Демонюка!       Чем страшно развеселил всех, кроме прекрасно понявшей его Шилань. Лысая нечисть демонстративно обиделась и влезла презирать всех на шкаф.       — Как вы?       Жуи грустно улыбнулась.       — Тяжело. Цин-цзе, давай не будем о политике. Скажи, не нужен ли тебе чайный и кофейный куст?       — Издеваешься?! Жуи, я не умею разводить цветы, у меня герань — и та сдохла!       — Так то герань, — Хайлань отвлекся от фотографирования А-Юаня с Шинянь, — чай и кофе любят воду.       Так Вэнь Цин оказалась обладательницей двух кустов и письма о том, что её бывший муж не принял итогов выборов нового Верховного Заклинателя и недоволен своей грядущей отставкой.       Вэнь Цин отмахнулась. Сделать с этим дураком она ничего не могла, и вдобавок кошки задали ей жару.       Стоял майский вечер. Вэнь Цин закрыла окна после мытья, без сил залезла в постель и сквозь сон сначала услышала жужжание, вопли, звуки глотания и тишину. Вэнь Цин заползла под одеяло глубже.       Прямо среди ночи кошки принялись блевать. Ничего более жуткого Вэнь Цин в своей жизни не слышала. Вызвоненный явно посреди игры в тучку и дождик Вэй Усянь радостно прозвал Шилань и Шинань «принцессами Блевантин». Вэнь Цин не знала, как его не прибила.       — Ты мне скажи, что делать?!       — Как что?! Желудок промыть!       Не помогло. Кошки блевали и блевали. Тогда Вэнь Цин вызвонила Цзян Чэна и получила исчерпывающие рекомендации.       — Этого раствора в моей аптечке нету. Лидокаин пойдет?       Вопли молодого господина Фиалочки, Вэнь Цин была готова голову прозакладывать, перебудили всю Атлантику.       — Ума лишилась, дура?! Ты же их убьешь!       Зря он это сделал. Вэнь Цин никому не позволяла повышать на себя голос.       — Прекрати орать. Мне напомнить, как ты с котами своего брата облажался?       — Я был под веществами!       — Ты сын своей матери, ты обязан под ними быть, чтобы выносить реальность. Это теперь так называется одержимость демоном?       — Молодая госпожа Вэнь, идите на гору Луаньцзан, на янский стебель, в дворец Янь-вана!       — Ещё рано. А небесный столп чей? Твой?       Молодой господин Фиалочка заорал что-то до глубины души оскорблённое и шарахнул телефоном об стену. Послышался тихий собачий скулёж на два голоса.       Вэнь Цин завела машину и… никуда не поехала.       Интернет-регулятор лежал, как и связь по всей стране.       — Что, гуй побери, происходит?!       По радио объявили военное положение. Заместитель первого секретаря Верховного Заклинателя сообщил, что Южный Военный Округ охвачен мятежом генерала Вэня, который, вот так новость, с верными частями движется к столице. Просьба сохранять спокойствие и не выходить из своих домов.       Вэнь Цин озверела окончательно.       — Мятеж? — рявкнула она так, что присели охранники на парковке. — Какой мятеж, когда у меня болеют коты?!       Тихо костеря бывшего сквозь зубы, Вэнь Цин достала из багажника свой меч. Несмотря на свои почтенные годы, Инсу летал замечательно.       Одну из кошек Вэнь Цин посадила в рюкзак, второй контейнер держала в руках.       — Пристёгиваемся!       И полетела, несмотря на истошные, негодующие вопли своих котодевиц и пять попыток систем ПВО себя сбить. Спустя час Вэнь Цин долетела до клиники, где сдала Шинянь и Шилань врачам. Девицы поставили её в неловкое положение, обблевав и обгадив милейшую доктора и её ассистентку, но майских жуков всё же из них извлекли. Три тысячи юаней улетели в Бесконечную Бездну, а к тому же Вэнь Цин прилетел штраф за нарушение военного положения на все десять. Пришлось звонить Цзян Фэнмяню, который пообещал всё уладить.       Ночевала в тот день Вэнь Цин в доме у Вэй Усяня. Тот шутил, как профессиональный висельник, и гадал, как скоро Китайская Народная Республика исполнит любимый смертельный номер под куполом цирка и развалится в очередной раз.       Цзян Фэнмянь по видеосвязи прикрывал лицо рукавом.       — Пять тысяч лет стране, а мозгов…       — Как у США?       — Как у позднего СССР!       Вэнь Цин завалилась спать на диван.       — Разбудите меня, когда это закончится!       В итоге Вэнь Цин проснулась в одиннадцать вечера и с большим удивлением узнала, что проспала неудавшийся государственный переворот.       — Как это неудавшийся? Они, что, отменили его по техническим причинам?!       — А вот так, — Вэй Усянь наглаживал своего жулика Яо и Шилань, — они всё отменили. Гэгэ, никогда я больше не буду ругать слитые финалы! Что это вообще было?!       Супруг Вэй Усяня положил паштет в кошачьи миски.       — Просто было. И всё.       Вэнь Цин поняла, что чего-то не хватает.       — А где Белое Величество и Шинянь?       Они трое синхронно переглянулись, подскочили со своих мест… и замерли от звука робота-пылесоса.       Белое Величество, кот с образцовыми, с идеальными манерами показывал гостье, как со всем возможным удобством ездить на белой таблеточке Нелань.       — Это любовь! — Вэй Усянь нервно захихикал. — Какое счастье, что наши сволочи — евнухи.       В глазах Лань Ванцзи сверкнуло затаенное веселье.       — Отсутствие шипов — любви не помеха.       — Особенно юноше, — поддела его Вэнь Цин, — из хорошей и благородной семьи.       Точно поняв, что сказали их кожаные, Шинянь вскочила на пылесос так, чтобы можно было сидеть вдвоем и нахально лизнула Белое Величество в нос.       — Чтоб я так жил!       Лань Ванцзи с самым отмороженным видом положил руку на вэйусянев тыл.       — Ты и так.       Глядя на этот влюбленный балаган, Вэнь Цин поняла, что её отпускает, улыбнулась и…       Чуть не упала на месте, когда её телефон истерически завопил от входящего сообщения.       Час назад Вэнь Жуи и ее муж Вэнь Хайлань погибли в автокатастрофе.       «Не верьте новостям. Это ликвидация и казнь. Их ребенок у меня. Еду на базу. Скоро буду. Цзян Фэнмянь».       Вэнь Цин что было сил вцепилась в руку Вэй Усяня.       Мучительно хотелось орать. Её жизнь…жизнь А-Нина, жизнь их всех только что рухнула.       — Мы погибли, — только и смогла сказать она непослушными губами.       Вэй Усянь усадил её на кресло.       — А сто томов Ленина в задницу они не хотят? Они не получат тебя, Вэнь-цзе. Ни тебя, ни твоих близких. Не в этот раз.       — Мы не дадим.       Глядя на холодное и решительное лицо Лань Ванцзи, Вэнь Цин поняла, что в нём нашел Вэй Усянь.       А ещё поняла, что в этой жизни ей повезло с друзьями.       — Хотят меня убить — пусть приходят.       Только пусть не жалуются потом.       В конце концов, она взрослая женщина, а не маленькая беспомощная девочка. Она умеет драться за то, что ей дорого. За себя, своих людей и своих котов. А дорогая империя, то есть Китайская Народная Республика в этот раз пусть пойдет и подвинется. В конце концов…. В конце концов, если на то пошло, Вэнь Цин была чемпионом по дисциплине «сделай из лимонов, выросших на радиоактивном скотомогильнике, лимонад». Она выплывала и из не такого.       Точно почуяв масштабы грядущего скорбеца, Шинянь и Шилань влезли к ней на колени и принялись громко, почти похоронно урчать.