Дисгармония личности

Почему-то ему казалось, что он найдет Валейну легко и быстро. Чарльз не знал, чем обусловлена эта уверенность: мистер Синистер скрывался мастерски, не только от правительственных агентов, но и от «Друзей человечества» и Церебро; Ксавьер подозревал, что Мародеры нашли убежище в каком-то бункере, куда телепату было сложнее дотянуться, однако надеялся с помощью Церебро все же поймать отголосок сознания Валейны, слабо понимая, что именно им двигало в этих поисках. Желание помочь девушке? Необходимость направить на истинный путь? Да, Эссекс был ее создателем, отцом, как называла его Валейна, однако это не значило, что она обязана разделять мировоззрение ученого, безумного в своем стремлении постичь эволюцию. Пока его эксперименты привели только к разрушению: в результате теракта пострадали люди, в нападении обвинили мутантов и многие поддерживали ужесточение законов в отношении ген-активных. Это сыграло на руку Эрику, готовому ответить на любой акт агрессии со стороны людей, к бесконечной печали Чарльза. Наибольшую боль всегда причиняли самые близкие, и если с выбором Магнето телепат уже свыкся, и огорчение, вызванные решениями Эрика, было сродни старой ране, так не зарубцевавшейся и кровоточащей время от времени, то Валейна была болью свежей, острой, такой, что не выходило думать о чем-то, кроме нее, и дело было не только в том, что Чарльза провели. Ему, директору школы, профессору, телепату, который полагал, что неплохо разбирается в людях, заморочила голову какая-то девица; по-особенному красивая, но хитрая и хладнокровная, будто притаившаяся в траве змея. Думать так о Валейне было неприятно, но это было правдой, горькой, как лекарство, которое почему-то не помогало. Девушке удалось глубоко тронуть Чарльза, не только своим очарованием, холодным, словно у зимы, но и выбором, преданностью Синистеру, слепой готовностью следовать за ним. Натаниэль Эссекс хорошо ее обучил, мог собой гордиться — его создание сумело обмануть Чарльза Ксавьера, однако телепат был намерен ответить ученому за произошедшее; не только за теракт, еще больше отдаливший людей от мутантов, которым хотелось только мира и спокойствия, но и за Валейну, бывшей в руках мистера Синистера лишь орудием. Эссекс не испытывал трепета перед чужой жизнью, использовал других легко, не заботясь об их чувствах, и Чарльз хотел успеть найти Валейну до того, как Натаниэль сломает ее окончательно. В том, что все закончится плохо, Ксавьер не сомневался: Морлоки, безжалостно вырезанные, будто стадо овец на скотобойне, Мэдлин Прайор, нестабильная и несчастная, подопытные из лабораторий Синистера, которых милосерднее было убить, нежели пытаться спасти, были тому подтверждением. Значит, следовало торопиться; и Чарльз старался: он сутками пропадал в Церебро, среди миллиардов людей и миллионов мутантов ища Валейну, но девушка словно исчезла, растаяла туманом, рассветной зарей на жаре, однако телепат продолжал упрямо искать ее след, иногда забираясь далеко за границы Соединенных Штатов. Эссекс был уроженцем Великобритании, возможно, там он и затаился, но ведь это не значило, что Валейна рядом с ним. Тогда — где? Снова пытается подобраться к конгрессменам по поручению своего создателя? Манипулирует другим олухом, стараясь угодить Синистеру? Или Натаниэль решил утилизировать ее после выполнения задания, чтобы создать новый образец, более умелый, хитрый и привлекательный? От Эссекса можно ожидать и такое; ученый никогда не ограничивал себя моральными нормами; поэтому Чарльз так старался найти Валейну, зачастую забывая прерваться на еду и сон, к ожидаемому беспокойству Ороро и Джин. Они все знали, но молчали, видя, как сильно Ксавьер переживал из-за произошедшего, и телепат был им за это благодарен. Он не хотел обсуждать Валейну ни с Генри, ни с Логаном, ни тем более с Эриком, хотя Магнето не отказался бы его выслушать; несмотря на неспособность прийти к компромиссу, они всегда находили время для беседы. Друга случившееся развеселило бы, в этом Чарльз не сомневался; он и сам посмеялся бы, не будь Валейны так много в его мыслях. Когда Ксавьер ее найдет, станет легче; телепат или окончательно разочаруется в девушке, или поможет ей устроить свою жизнь так, как она этого хочет. Он старался не думать о том, что Валейна сама захочет остаться рядом, помогать в школе, где вечно не хватало сотрудников и персонала, однако невольно Чарльз убеждал себя, что с ним девушке будет лучше. Пусть симпатия телепата окажется в итоге безответной, однако Валейна будет в безопасности, а Синистер ослабеет, лишившись верного подручного. Возможно, Валейна сможет помочь им найти убежище Мародеров и предотвратить тем самым многие беды. Память о белокурых волосах, голубых глазах, полных льда и изморози, и надменной улыбке, была такой яркой, словно Ксавьер видел девушку вчера; телепат убеждал себя, что его так задел факт теракта, а не сама Валейна, но проводил за Церебро часы напролет, до тех пор, пока голову не начинала раскалывать мигрень. Несколько раз от переутомления случались носовые кровотечения, Ороро приходилось прорываться к Чарльзу чуть ли не силой: напористо, будто шторм, она билась в металлические двери, когда Джин, Китти и Джубили не удавалось убедить профессора выйти к ужину, и тогда Ксавьер сдавался, слишком уставший, чтобы спорить с Ороро. Он виновато улыбался женщине, хмурой, недовольной, и Джин, встревоженно кусающей губы. Ксавьер не пытался их убедить, что все в порядке — они бы не поверили, однако Джин и Ороро хватало такта, чтобы не обсуждать Валейну открыто; а вот возмущаться безответственности Чарльза, его грубому отношению к себе им ничего не мешало. — Ты словно наказываешь себя, — заметила Шторм, когда все трое оказались в уединении кабины лифта: Китти и Джубили отправили присматривать за младшекурсниками, и если Призрачная Кошка ушла спокойно, на прощание сочувственно улыбнувшись профессору, то Джубили морщила лоб и надувала щеки, одновременно раздраженная и взволнованная. — Хотя твоей вины в случившемся нет. Ты не можешь отвечать за всех мутантов, как бы этого не хотелось Гайрику. — Из-за теракта мы потеряли еще несколько голосов, — сокрушенно вздохнула Джин, обхватив себя за плечи, — Грейдон Крид набирает все большую популярность. Если так пойдет и дальше, у нас совсем не останется сторонников. — Поэтому ты нужен нам отдохнувшим, сытым и здоровым, — изрекла Ороро, устроив ладонь на спинке инвалидного кресла Ксавьера, — что бы не произошло, эта девица не стоит твоих переживаний. — Я переживаю вовсе не о ней, — мягко возразил Чарльз, на что Шторм пренебрежительно фыркнула, а Джин покачала головой. — Ты сам не свой после встречи с ней, — заявила Ороро, сжимая смуглые пальцы в кулак; ее широкий браслет из красноватого металла мерцал негранеными топазами, ожерелье из разноцветного бисера плотно облегало шею и закрывало грудь до самого выреза свободной туники. — Обычно после выходок Братства или Мародеров ты сосредоточен, собран и готов напомнить, что им не стоит бросать на вызов, а теперь… Когда ты спал последний раз? Женщина, сурово сведя брови, наклонилась к лицу телепата, бледному, осунувшемуся, с запавшими глазами. Ксавьер беспечно улыбнулся. — Ночью. — Это не смешно, Чарльз, — отчеканила Ороро, качнув массивными серьгами, Джин предпочитала отмалчиваться, однако телепат знал, что она солидарна со Шторм, — изводя себя, ты ничего не добьешься. Вместо того, чтобы тратить время на поиски этой девицы, сосредоточься на школе — «Друзья человечества» используют любую возможность нас уничтожить. Они как шакалы — достаточно только почуять кровь, чтобы их поганая стая разорвала буйвола. — Так я, по-твоему, буйвол? — развеселился телепат. — Благодарю, это очень лестно. Буйволы — красивые животные. — И умные, — подчеркнула Ороро, — а ты себя ведешь… — Как дурак? — беззаботно подсказал Чарльз; женщина поджала полные темные губы. — Я этого не говорила. — Тебе и не нужно, — двери лифта бесшумно разошлись в стороны, и кресло Ксавьера плавно покатилось вперед, вывозя его в просторный светлый холл; из столовой доносились гомон и запах картофельной запеканки с курицей. Живот телепата болезненно подвело, однако он не ощущал аппетита. Он развернул инвалидное кресло в сторону коридора, ведущего к его кабинету; хотелось тишины, одиночества и кофе. И кристально твердое понимание того, что делать дальше, как поступить. Не было ли ошибкой так увлекаться поисками Валейны, которой на самом деле могло и не существовать? Вдруг вся ее красота — это уловки перевертыша? А будет ли девушка так же интересна телепату без своей яркой внешности? Ксавьер потер ноющий лоб; чтобы в этом разобраться, ему нужно увидеть Валейну, услышать, что она скажет. Вдруг она попросит о помощи. Чарльз не имел права ей отказать, что бы об этом не подумали Джин и Ороро. — Профессор, принести вам ужин в кабинет? — вежливо спросила девушка; телепат качнул головой, обернувшись к Джин со слабой улыбкой. — Нет, благодарю. Только кофе, если можно. Черный, без сахара. Ороро свирепо раздула ноздри, уперев ладони в бока. — Ну, нет, так дело не пойдет, — отчеканила женщина; в ее строгом голосе слышались раскаты грома и шум ливня. — Ты поужинаешь как следует. Я лично прослежу, чтобы тарелки остались чистыми, если понадобится — позову Генри, и мы будем кормить тебя с ложки. — А я буду все снимать, — зловредно добавила Джин, совсем по-ведьмовски сверкая зеленью глаз; Ороро важно кивнула, складывая руки на груди, неумолимая и решительная, как языческая богиня. — Думаешь, ты будешь интересен этой блондинке исхудавший и обессиленный? Она скорее посмеется и перешагнет через тебя, ослабевшего и не способного усидеть в кресле. — Я не настолько немощен, — поправил Ксавьер, постукивая пальцами по подлокотникам кресла; о том, каким он предстанет перед Валейной, телепат не думал. Конечно, хотелось произвести на девушку впечатление; в прошлую их встречу Чарльзу это явно не удалось. А вот творению Эссекса получилось громко заявить о себе, настолько, что поиски Валейны стали для него навязчивой идеей. Это было ненормально, нездорово, совершенно несвойственно для всегда рассудительного и вдумчивого профессора, однако стоило ему представить девушку перед собой, как во рту пересыхало, а ладони наоборот становились влажными, а адреналин, вспыхивавший в крови бензином в луже от упавшей искры, толкал его обратно к Церебро, чтобы продолжить поиски, доказать не только Валейне, но и себе, что Чарльз Ксавьер способен на равных побороться с мистером Синистером. Телепат слишком многое сделал для мутантов, для школы, чтобы вот так легко все рассыпалось из-за одной-единственной девушки. — Ты поужинаешь. И это не обсуждается, — распорядилась Ороро, подбоченившись; Чарльз беспомощно всплеснул руками. — Спорить с тобой все равно, что пытаться удержать в руках молнию — бесполезно. Шторм усмехнулась, лукаво серебрясь взглядом. — Не только бесполезно, но и опасно — молния способна спалить тебя до костей. — Ты меня пугаешь, — по-девчоночьи тонким голосом призналась Джин и рассмеялась, когда Ороро взглянула на нее из-под сведенных бровей; глаза Джин теперь ласково зеленели весенней листвой, а улыбка вышла теплой; Валейне тоже бы пошло так улыбаться. — Мы просто беспокоимся за вас, профессор. Я, конечно, всегда знала, что от блондинок одни проблемы, но… — О, прошу, не продолжай, — Шторм отвернулась, строптиво взмахнув рукой, пока Джин улыбалась плутовски и совершенно вредительски, будто бесенок. — Всем известно твое отношение к блондинкам, но давай не будем мести всех под одну гребенку. — Единственная блондинка, которая мне нравится, это Мэрилин Монро, — объявила Джин; переносицу Ороро разделило продольной морщинкой, темные пальцы со светлыми ногтями зарылись в волосы оттенка ненастного неба, готового пролиться дождем. — А вот это было почти оскорбительно… — Да ладно тебе, Ро, ты прекрасно поняла, что я имела в виду, — манерно одернув травянисто-зеленый пуловер, подчеркивающий цвет глаз, Джин сделала шаг по направлению к столовой, — я принесу вам суп и салат, профессор. И еще сэндвич — после того, как вы не ели весь день, не стоит наедаться на ночь. — И никакого кофе, — громыхнул грозой голос Ороро, — только чай. Или минеральная вода. — На апельсиновый сок я могу рассчитывать? — потешаясь, поинтересовался Чарльз; женщина, опасно прищурившись, прищелкнула языком. — Яблочный. Или томатный. — Ты жестока, — упрекнул Ксавьер, однако не стал тратить силы на бессмысленные споры. Забота Ороро была приятна, но телепат сейчас больше нуждался в одиночестве: мыслей было слишком много, голова гудела растревоженным ульем шершней, и присутствие рядом постороннего сознания давило, не позволяло успокоиться. Впрочем, это состояние могло быть вызвано усталостью; слишком многое произошло одномоментно, сплелась встреча с Валейной, теракт и срыв конференции, и терновым венцом обвило голову Чарльза, вогнало шипы глубоко, в самую подкорку, и чем сильнее Ксавьер старался найти выход, тем быстрее яд распространялся по телу. — Я в столовую. Ро, проследи, чтобы профессор не сбежал, — озорно попросила Джин; от стремительности шагов ее волосы, круто завивающиеся на концах, задорно подпрыгивали, звук шагов отражался эхом от стен, обитых лакированными деревянными панелями. Смуглая рука коснулась плеча Чарльза, ободряюще пожимая, и мужчина прикрыл глаза, вынуждая себя расслабиться; от внутреннего напряжения присутствие Ороро хлестало его шквальным ветром, однако постепенно голос женщины, тепло ее ладони, мягкий взгляд стали для телепата подобно прохладному дождю после изнуряющего зноя, начал успокаивать. Откинувшись на спинку кресла, Ксавьер благодарно пожал пальцы шторм, глядя на картину в золоченой раме, висящей прямо над фарфоровой вазой с белыми лилиями: на полотне белокожая русалка с серебром в волосах целомудренно прикрывала грудь, но смотрела коварно и хитро, обещая увлечь на дно всякого, кто осмелится подойти, и Чарльз снова подумал о Валейне. Он думал о ней слишком, слишком часто; должно быть, профессор заболел. Как ему выздороветь? Где найти лекарство? Что сделать со своим сознанием, чтобы оно перестала тасовать воспоминания о Валейне, будто колоду карт? Какая не выпадет, все равно Ксавьер останется в проигрыше. — Нужно искать не ее, а Синистера, — негромко промолвила Шторм и замолчала, когда мимо пронеслась стайка первокурсников: заметив директора, они сбавили шаг, сбивчиво поздоровались, но через пять шагов снова сорвались на бег, с хихиканьем торопясь в столовую. — Быстрее, а то все десерты разберут, а сегодня, между прочим, шоколадный пудинг! — скомандовала девочка с волосами ярко-розовыми, словно жвачка, и блестящими крылышками, которые, трепеща, рассыпали блестки, тающие в воздухе. Светловолосый долговязый парень с глазами на щеках, лбу и прочих частях тела, моргал каждым по очереди. — А что, пирога не будет? Вчера был отпадный, маковый. — У меня еще пачка печенья осталась, так что могу сегодня обойтись и без десерта, — заявил мальчик с кожей зеленой и чешуйчатой, как у ящерицы, за что получил дружеский тычок в плечо от блондина. — О, круто! Значит, со мной поделишься. — Закатай губу, глазастик! — выпалил мальчик, уносясь вперед за девочкой с розовыми волосами. — На ужине каждый сам за себя, так что на мою еду и не рассчитывай. — Печенье зажал, — прогнусавил парень, расхлябанно подволакивая ноги; мальчик, не останавливаясь, показал ему язык, сизый, раздвоенный. Девочка с хитрыми раскосыми глазами и светло-серой кожей, растрескавшейся, словно иссушенная почва, улыбнулась, от чего трещин и разломов на ее щеках стало больше. — У меня есть зефир и пара бисквитных батончиков. Если хочешь, я с тобой поделюсь. — Забей, — несколько надменно отозвался парень, но кончики его чуть оттопыренных ушей, торчащих сквозь спутанные светлые волосы, заалели. Чарльз ощущал его смятение, досаду на друга за то, что тот убежал и оставил его наедине с девочкой, которая была неплохой, но ему не нравилась. Блондин торопливо сунул руки в карманы шорт, испугавшись, что она решит взять его за руку, но вместо этого девочка равнодушно пожала плечами и торопливо зашагала за унесшимися вперед друзьями; парень, косясь глазом, расположенным на узловатом запястье, на Шторм и профессора, поплелся следом; распущенные шнурки его кроссовок тянулись за его ногами, похожие на переваренные макароны. Дождавшись, пока юные мутанты скрылись из виду, Ороро размеренно выдохнула и продолжила: — Не удивлюсь, если у Синистера таких, как она, много. — Надеюсь, что нет, — проговорил Чарльз, — иначе это может стать большой проблемой. — Большей, чем Мародеры? — презрительно обронила женщина; от негодования ее глаза совсем побелели. — Удалось же Эссексу собрать возле себя шайку психов. Убийцы, все до единого, одного поля ягоды. Под стать Синистеру. — Мародеры преследуют свои цели. Они — не Братство, ими движет не идея, а желание заработать. Или убивать, как в случае с Виктором, — Саблезубого сильнее делала ярость и жажда крови, которые толкали его вперед; к Криду всегда вела дорога из трупов. Даже наличие взрослого сына не смягчило Виктора, и Ксавьер вынужденно признал, что Саблезубый слишком одичал для конструктивного диалога; беседовать с ним придется на языке силы. — В следующий раз он от меня не уйдет, — поклялась Ороро; ветер за окном усилился, клоня деревья к земле, в потемневшем небе загрохотало, предупреждая о гневе Шторм, — с его смертью в мире станет спокойнее. — Если Синистер не создаст из его ДНК нового зверя. Такого же опасного, жадного до крови и полностью покорного, готового умереть ради исполнения его приказа, — Ксавьер сплел похолодевшие пальцы на животе; несколько крупных дождевых капель ударились об оконное стекло. — Поэтому и нужно в первую очередь искать логово Эссекса. Без него Мародеры разбредутся… — Чтобы найти себе новых хозяев. — Так, я не поняла, — Ороро чуть повысила голос, — это что за пессимизм? Говоришь так, будто заранее сдался! Не поверю, что все это из-за какой-то бледной вертихвостки! Черт, а я еще ей кофе советовала! Надо было купить те помои из автомата и вылить ей на голову! — Я бы тебя остановил, — отметил Чарльз, вызвав у женщины грустную улыбку. — Жаль только, что она не заслуживает твоего беспокойства. — Мы не вправе решать, чего заслуживают другие. — Зато я сама решу, как мне относиться к этой девице. Как к отпетой стерве, — отрезала Шторм, — ты знаешь, я многое могу простить, но выходку этой куклы я не забуду. Не только из-за тебя — мы все оказались под ударом из-за того, что ей хотелось выслужиться перед Синистером. — Все может оказаться гораздо сложнее, чем кажется, — выдохнул Чарльз, не желая продолжать разговор; рассудком он принимал доводы Ороро, однако что-то мешало телепату с ней согласиться, поэтому, чтобы избежать размолвки Ксавьер замолчал. Шторм, разгадав ход его мыслей, не стала настаивать на своем, тоже притихла, угрюмо морща лоб; дождь продолжал барабанить в стекла, сгустившиеся облака недобро почернели, и розоватый зигзаг молнии расколол небо надвое. Чарльз покосился на женщину сквозь ресницы: а она всерьез разозлилась. Так волновалась за него? Телепат, не пытаясь проникнуть в мысли Ороро, дрогнул краем рта в туманном намеке на улыбку; Шторм рвано выдохнула, просунув пальцы под ожерелье. — Все будет хорошо, — произнес Чарльз; Ороро посмотрела на него, отражая во взгляде бушующее на улице ненастье. — Будет, если перестанешь себя изводить. Эта девчонка в вашу следующую встречу должна раз и навсегда уяснить, что с профессором Ксавьером такие фокусы не проходят, иначе я, в самом деле, оболью кофе ее хорошенькое платьице. Специально выберу какое-нибудь самое дешевое пойло, чтобы его нельзя было отстирать. — Тебя следует бояться, — улыбнулся телепат; Ороро независимо взмахнула волосами, и камни в ее серьгах, раскачиваясь, мерцали тусклым перламутром. — Ты понял это только сейчас? Ответить Чарльзу не позволило появление Китти: девушка явно спешила: от спешки несколько прядок выбились из хвоста и мило обрамляли раскрасневшееся лицо, грудь тяжело вздымалась, блестя аметистом в миниатюрном кулоне, а взгляд лучился озорством. Кэтрин кусала губы, старательно скрывая улыбку, однако взгляд, который она метнула на Шторм, был настолько загадочным и многозначительным, что Ксавьер насторожился. Случись что-то плохое, Чарльз бы понял, но, глядя как Призрачная Кошка приплясывала на месте в нетерпении и лукаво просматривала на телепата, мужчина терялся в догадках. — Профессор, к вам пришли, — пояснила девушка и, хихикая, прижала ладонь ко лбу, словно это могло защитить ее от ментальных способностей Ксавьера, — только не подсматривайте! Пусть… будет сюрприз! — Китти, что за ребячество, — поморщилась Ороро, — кому и что могло понадобиться в такой час? — Кое-кто очень хочет видеть профессора, — объявила Кэтрин, избегая конкретики. Чарльз метнул вопросительный взгляд на Шторм, недоверчиво помрачневшую, однако женщина не стала выяснять имя вечернего гостя. Коротко выдохнув, Ороро поправила волосы; дождь за окном мелко моросил под блеск лиловатых молний, вспыхивающих среди плотно сгрудившихся облаков. — Если это друг школы, то, может, принести вам ужин в гостиную? — Лучше кофе и сладости. Вино не предлагаю, хотя это было бы уместнее, — шепнула Китти, еще больше озадачив Шторм; непонимающе передернув плечами, женщина направилась в столовую. От раската грома оконные стекла пугливо задребезжали. Чарльз помассировал переносицу, направив кресло к лестнице. — Если ты решила удивить меня сюрпризом, то надеюсь, что он будет приятным. — Думаю, да. Только не подсматривайте, хорошо? И… что на счет кофе? — уточнила Китти, хихикая и краснея, словно девчонка. — Лучше чай, — подчеркнул Ксавьер, спускаясь по пандусу на первый этаж; шальной мысли, что пришла все осознавшая Валейна, он не позволил укорениться в сознании, не дал распуститься пышным цветком; это было попросту невозможно. И Кэтрин бы не обрадовалась Валейне: Призрачная Кошка ее не знала; значит, пришел кто-то, хорошо известный в школе. И близкий Чарльзу. Ментальная волна разошлась по всему этажу особняка, сканируя присутствующих: Логан в гараже басовито подпевал песне группы The Cranberries, Циклоп готовил учебный план в библиотеке, Колосс занимался в тренажерном зале, Роуг читала в малой гостиной, а в большой гостиной, выходящей окнами на омываемый дождем двор с изумрудно-зеленым газоном и цветущими пионами, в кресле у камина сидела женщина. Она повернула голову, словно ощутив прикосновение к своему сознанию, и Ксавьер в смятении дернул кадыком, оттягивая галстук. Сколько они не виделись? Больше года? Меньше? Время иногда неслось вперед быстрее горной реки, а иной раз будто стояло на месте. Чарльз не мог понять, что испытывал по случаю ее прихода; удивление? Определенно. Радость? Конечно же: телепату отрадно было знать, что с ней все в порядке. Любопытство: императрица Лиландра ни за что не оставила бы свой народ без причины. И тревогу, растекшуюся колким ознобом под кожей; только бы в империи Ши’Ар наступили благополучные дни. Ксавьер хотел услышать хоть одну хорошую новость. Дверь в гостиную он приоткрыл силой мысли, невольно стыдясь того, что встречает Лиландру в таком виде, однако императрица Ши’Ар не предупредила его о своем прибытии, поэтому Чарльз надеялся, что Лиландра его простит. Телепат нервно одернул манжеты, поправил ворот пиджака и улыбнулся поднявшейся ему навстречу Лиландре, в разуме которой уловил радужную вспышку радости, озоновую свежесть симпатии, промелькнувшее солнечным зайчиком желание подойти, взять за руки, обнять, как раньше, однако все померкло, натолкнувшись на ледяную стену, выстроившуюся из мыслей о другой. Чарльз ничего не успел сказать, а императрица расправила плечи, вскинув голову, увенчанную треугольным гребнем из перьев, и приветствовала профессора церемонным кивком. — Чарльз, — произнесла женщина; ее скулы затвердели из-за желваков, мышцы на шее напряглись. — Лиландра… — Ксавьер объехал диван, обитый темно-голубым гобеленом, чувствуя за собой вину. За то, что не оправдал ожиданий Лиландры; за то, что оскорбил ее мыслями о другой женщине. За то, что уловка мистера Синистера сработала на нем настолько сильно, что болезненный интерес к Валейне вытеснил теплые чувства, остававшиеся у Чарльза к императрице Ши’Ар. Он бесконечно уважал ее, был благодарен за помощь и был готов помочь, однако, глядя в волевое лицо женщины, не испытывал прежнего трепета. Лишь давящую горечь разочарования Лиландры, которая ждала от Ксавьера совсем другого. — Прошу прощения за столь внезапный визит, — проговорила императрица, — я не подумала, что могла доставить неудобства. Моя ошибка. — Тебе не за что извиняться, — точно в подтверждение его слов раскатисто громыхнул гром; Чарльз хотел подъехать ближе, однако обида во взгляде Лиландры вынудила его держаться на расстоянии от женщины; она видела мысли Ксавьера и его воспоминания о Валейне, уловила чисто мужское восхищение красотой девушки, ужалившее гордую императрицу. Лиландра тоже была хороша по-своему, отличалась прелестью расы Ши’Ар, способную тронуть и представителей иных рас, однако гордую Лиландру невольное сравнение с другой еще больше отдалило ее от Чарльза. — Больше этого не повторится, — пообещала она, — впредь буду заявлять о своем прибытии как подобает правительнице империи Ши’Ар и более не поставлю тебя в неловкое положение. Ксавьер хотел сказать что-то ободряющее, утешающее, но не смог подобрать слов. Что он мог еще сказать? Что в следующий раз отправит ей подробное письмо о своих чувствах к другой? Попросит совета касательно Валейны? Позволит себе наглость попросить народ Ши’Ар помощи в поисках Синистера? Нет, Чарльз был не настолько черств; они с Лиландрой смирились с тем, что их отношения никогда не будут стоять для них на первом месте, однако Ксавьер не забывал об императрице, пока его разум не отравило Валейной. — С твоего позволения, я покину школу, — промолвила Лиландра; Ксавьер мог бы предложить ей остаться на ужин — невежливо выгонять гостью под дождь, но самолюбие императрицы не позволило бы ей остаться. — Надеюсь, в будущем у нас будет больше времени, чтобы мы смогли все обсудить, — искренне ответил Чарльз; женщина скупо улыбнулась. — Обсуждать нечего, Чарльз. Я не из тех, кто будет говорить об ошибках. Сейчас — я ошиблась, но ты не при чем. Следовало ожидать, что ты не будешь ждать меня вечно. — Жаль, что так вышло, — проговорил телепат; они могли бы быть счастливы вдвоем, если бы Ксавьер согласился оставить Землю и школу ради Лиландры; сама императрица ни за что бы не оставила свой народ ради мужчины, как бы хорош он не был. Лиландра выбрала Ши’Ар; Валейна — Мародеров и Синистера. Видимо, Ксавьера сочли недостойным того, чтобы менять ради него свою жизнь. — Могу только пожелать тебе счастья, Чарльз. Ты заслуживаешь его, как и все во Вселенной. Пусть даже не со мной, — не глядя на мужчину, Лиландра одернула приталенный плащ, перехваченный широким поясом на талии, и ступила подошвой высокого сапога по ковру. — Пусть наша следующая встреча будет более… приятной. — Так и будет, — сказал профессор вслед императрице, — до свидания, Лиландра. В ответ она только кивнула и покинула гостиную, не оборачиваясь; ее шаги гулко зазвучали в коридоре под аккомпанемент разгулявшейся грозы. Вскоре хлопнула входная дверь; Чарльз развернул кресло к окну, наблюдая за клонящимися под непогодой пышными соцветиями пионов. Неужели он только что поставил точку в отношениях с Лиландрой из-за Валейны? Какое-то сумасбродство. — Я принесла чай, — объявила Китти, протискиваясь в приоткрытую дверь вместе с подносом; улыбка девушки померкла, когда она поняла, что профессор остался в гостиной один, и Призрачная Кошка нахмурилась: — А где императрица? Я думала, она задержится… — Лиландра приняла решение уйти. Я не стал ее останавливать. — Вы не рады, что она пришла? — смущенно пролепетала Кэтрин, уверенная, что Ксавьер и императрица обязательно воссоединятся. В неловкости произошедшей встречи Чарльз ее не винил: она же ничего не знала. А вот Ороро будет возмущена тем, как Ксавьер обошелся с императрицей, но если бы телепат пытался удержать Лиландру и всячески оправдываться, было бы только хуже. Выдохнув, мужчина потер гладкий затылок и улыбнулся растерянной Китти, которая тянула рукава трикотажного пуловера, пытаясь спрятать в них руки. — Составишь мне компанию за чаем? Если, конечно, захочешь тратить время на занудного директора школы? — Что вы, профессор, вы совсем не зануда. Может быть, самую малость, но в вашем возрасте это нормально, — озорно заметила Кэтрин, рассмешив телепата. В его возрасте… как будто он старик. А у Ксавьера еще достаточно сил, чтобы побороться с мутантоненавистниками и террористами вроде Эссекса. Когда, наконец, наступит мир, Чарльз сможет заняться и собственной жизнью; и он очень рассчитывал, что к тому времени Валейна уже будет вне влияния Эссекса.