Кондиционер

Кондиционер в вагоне работал слишком сильно для прохладного начала лета. Сатору приобнял себя, стараясь согреться. Он уже несколько лет не ездил на машине: отказывался наотрез с тех пор, как вышел из комы. В поездах — неважно, было это метро или междугородние рейсы — ему всегда было спокойнее. Наличие людей вокруг внушало надежду и чувство безопасности, и хотя краем глаза Сатору иногда видел то, чего видеть не хотел, прятаться в толпе и чувствовать себя частью этого человеческого нечто придавало уверенности. Ряд напротив пустовал, люди сидели в отдалении, максимально отвлеченные и погруженные в чтение или телефон. Сатору откинул голову назад, разглядывая потолок вагона, поручни, и размышляя. Он не был свидетелем никаких трагедий в последнее время, Повторов не случалось. Иногда и вовсе казалось, что все произошедшее — это какой-то дурной сон, что не было никогда времени, где он бы не спас Кайо или где присутствие мамы раздражало его. Это было похоже на бред. Но бред такой же, как сказать: «Мам, я видел тебя с ножом в боку», или «Я знаю, где нашли твой труп, Кайо», или «Я виноват в твоей смерти, Хироми». В последнее время они с мамой виделись всё реже. Как-то за ужином Сатору сказал ей: «Тебе больше не надо меня так сильно опекать». Мама сильно удивилась, впрочем, мгновенно расслабляюсь на смех. «Неужели я и правда так..?» — забавные слова от женщины, положившей 15 лет своей жизни, своих надежд и амбиций на одного его. Сатору кивнул. Еда еще была горячей. Подсознательно он прекрасно понимал: это ему стоит перестать опекать всех вокруг себя. Они в безопасности, потому что Яширо уже нет. Как давно нет? Сложно сказать. Вернее, конечно, Сатору мог узнать дату их последнего разговора, сопоставить с текущей и получить вполне конкретный период времени. Проблема была лишь в потерянном его ощущении. Сатору не мог отрицать, что ему постоянно казалось, что он словно отстает во времени. Было ли дело в его характере, порой это было невыносимо, и сколько бы Сатору не был искренне рад за своих близких, чувство оторванности преследовало его. Само собой, за годы тесного общения друг с другом у них появились шутки, истории, темы, в которые они хотя и охотно посвящали Сатору, это всё равно звучало запоздало. Сатору смеялся, но только потому что смеялись остальные, а не потому, что улавливал шутку полностью. Это «неизбежно». Это «цена» за отсутствие. Но иногда Сатору одолевал страх. Первородный страх. Страх того, что это всё — фикция его разума, и на самом деле он не вышел из комы, он во сне, а его все еще ждут. Или он и вовсе умер. Забавно, что мысль о собственной смерти посетила его когда он впервые вернулся в восемьдесят восьмой. Сатору ущипнул себя. Кажется, он слишком задумался и проехал свою станцию. Раздосадованно ворча, Сатору поднялся и подошел к двери: придется выйти на следующей и перейти на другую сторону, чтоб вернуться. Обычно поезда ходят с интервалом в 10 минут. Ища на перроне циферблат, Сатору пожалел, что не носил цифровые часы. Он в принципе не носил часов. Не то, что бы не любил, но почему-то всегда чувствовал себя странно, зависал, а еще абсолютно не понимал, как определять время по стрелкам. «Глупость», — думал себе, уверенно кивая, когда мама показывала на часы и называла время. Возможно, дело было в том, что время для него навсегда осталось чем-то второстепенным. В конце концов, он был путешественником в нем. Конечно, сложно было сравнивать это с невероятными историями о машинах времени, и Сатору честно до сих пор не понимал, откуда эта способность и насколько он может ее контролировать, но ему нравилась мысль об этом как о супергеройской способности. Кто кроме Сатору стёр бы свою жизнь только ради спасения других? Конечно, он искал таких же как он. Заходил на форумы, копался в интернете, общаясь с теми, кто утверждал, что путешествует во времени. Правда, все путешественники как на подбор приходили из будущего с прогнозами о том, что вот-вот в следующем году изобретут телепорт или на Землю упадет метеорит. Никто и никогда не испытывал ничего похожего на «Повторы». Сатору сдался. Рассматривая себя сейчас в отражении дверей, он поймал себя на мысли, что не помнит, в какой момент начал носить очки. Он точно мог назвать, когда это произошло в прошлом таймлайне, он тогда заканчивал старшую школу и помимо генетики (мама ворчала, что виноват его отец), Сатору часами просиживал за приставкой в полумраке, и однажды обнаружил, что плохо видит вывески магазинов издалека. Но сейчас? Когда он начал носить очки? Какой из вариантов правильный? Сатору потянулся рукой к двери, касаясь холодного и немного грязного стекла. Кто из «он» — настоящий? Неудачливый мангака с грузом вины, который способен разбить зеркало в порыве ссоры? Жертва покушения? Преступник, обвиняемый в убийстве своей матери и поджоге? Или звезда медиа, проведшая 15 лет в коме? Кто сейчас стоит в вагоне? Поезд затормозил, и Сатору резко схватился за поручень, едва не падая. Двери открылись и он вышел на станции, тут же направляясь к переходу на противоположную сторону. Его вдруг прервал громкий звонкий и слегка режущий голос. — Фуджинума! Фуджинума! Он моргнул несколько раз, растерянно оглядываясь и поправляя очки. Через долю секунды его взгляд поймал Айри, бегущую к нему с банкой газировки в руках. — Фух… Сатору, — она выдохнула, одновременно кланяясь и восстанавливая дыхание. — Наконец-то дозвалась! — Хей, Айри, — Сатору кивнул, неловко улыбаясь. Процесс мышления был прерван, с одной стороны ему бы хотелось к нему вернуться, но с другой — слишком долго размышляя о чем-то он был склонен совсем выпадать. А сейчас ему надо проехать всего одну станцию. — Мне на ту сторону. Тебе тоже? — Угу, — она покивала, открывая банку. — Ой! Айри резко отставила руку, когда содержимое растрясенной газировки вдруг потекло по рукам. Сатору отступил в сторону. Айри печально охнула, и полезла одной рукой в сумку. — Давай помогу, — Сатору осторожно вынул у нее из рук банку, мгновенно чувствуя неприятную липкость. — Прости, спасибо… спасибо, — она усмехнулась, отряхивая ладонь и доставая из сумочки пачку салфеток. Айри вытерла ладонь и протянула салфетку Сатору, забирая у нее банку и протирая и ее. — Прости еще раз. — Ничего страшного, — Сатору ободряюще улыбнулся, вытер руку и скомкал салфетку, ища взглядом ближайшую урну. — Пойдем, поезд через семь минут. Айри сделала глоток, выходя вперёд Сатору. — А ты как тут оказался? — Проехал станцию. Мне на предыдущую… уже следующую, вернее. — Как так? — она хитро ухмыльнулась. — В это время людей немного, так наверное… — Задумался, — честно отозвался Сатору, упираясь в перила во время подъёма по лестнице. Ему все ещё было тяжеловато. — Тебе ведь дальше? — Ага! Я возвращаюсь домой от мамы. Она просит меня посещать ее «хотя бы раз в месяц». — Аха… вот оно что. И ты ездишь? — Конечно! — она активно закивала головой. — Она иначе обидится. Я не хочу ее расстраивать… Мама любит меня, но не понимает. И я ее люблю, но не понимаю. — А что-то между вами? — Сатору вдруг почувствовал себя неудобно. — Прости, наверное неуместный вопрос. В голове он добавил, что это потому, что у него с мамой были теплые, пусть и с редкими конфликтами, но действительно приятные и спокойные отношения. — Все в порядке! — Айри махнула рукой, выпивая за раз, кажется, половину баночки. — У нас все хорошо. Просто она считает, что я должна заниматься «более серьёзной работой», а не глупостями. Но это-то не глупости… Она поставила баночку на пол, снова сделала свой привычный жест «фотокамеры», отклоняясь назад. Лицо ее вмиг посерьезнело. — Не двигайся, Сатору! — она пошарила по большой сумке, висевшей у нее на плече, и достала оттуда маленькую «мыльницу». — Надеюсь, ты не против. — Я не… — он растерянно моргнул, застывая в одном положении. Айри довольно улыбнулась, делая сразу несколько снимков, проверила их и махнула рукой, словно бы позволяя Сатору двинуться. — Вот, смотри, — она повернулась к нему с камерой, показывая снимки. — Здесь хорошая композиция! Смотри, из-за света циферблат едва видно, он словно абсолютно пустой. Дома я немного поработаю над цветами и фоном, получится эффект, словно бы ты…м… потерялся во времени. Но, вообще, мне нужно время, чтоб подумать над возможным сюжетом и названием. Сатору с интересом рассмотрел фотографию и себя на ней. — Красиво, — тихо выдал он, невольно удивляясь, как это сочеталось с его недавним потоком мыслей. — Твоя мама не права. Ты уже занимаешься любимым делом, это главное! Обадривающе улыбнувшись, Сатору чуть наклонил голову вбок. Он был рад, искренне рад, что Айри занимается любимым делом. В прошлом таймлайне, в перерыве от работы в пиццерии, у нее было не очень много времени на фотографию. Спрятав камеру, Айри подняла газировку с пола и выкинула ее в ближайшую урну. — Спасибо тебе, Сатору. Пойдем! Кондиционер в этом поезде работал не так сильно. Остаток пути они провели в разговоре: Сатору узнал, что Айри согласилась сделать снимки для его мамы. Сачико, пообещав себе, что больше ни ногой в профессию, спустя время занятий «всем подряд» устроилась редакторкой в журнал, решив, что она желает поделиться своим жизненным опытом как минимум с целым городом. Сатору порой удивляла ее бойкость, ему казалось, что это Он не поспевает за ней. Когда она успела познакомиться и сблизиться с Айри?! — Это твоя мама? А я думала сестра… ну, очень старшая, — Айри оперлась головой о поручень. — Мы через журнал и познакомились! Я продаю свои фотографии и ему в том числе. — Я ей удивляюсь. Она словно никогда не устаёт, — Сатору вздохнул, покачав головой. Поезд замедлился. — …Мне пора. Не хочу снова проехать станцию. — Конечно! Рада была увидеться! А куда ты едешь? — Редактор пригласил в бар. Отмечаем завершение отрисовки первой арки новой истории. — Оу! — Айри оживилась, широко улыбнувшись. — Удачи тебе! Я буду ждать публикации! — Спасибо, Айри. Рад был увидеться. До встречи, — он махнул рукой. Сатору вышел на станции, прошел вперед, останавливаясь у головного вагона. И, как только поезд тронулся, прыгнул под него, зажмурившись. Открыв глаза, Сатору почувствовал неприятную липкость на пальцах, и как сильно в вагоне работал кондиционер.