Твои глаза

В день возвращения отряда Кэйи из длительной экспедиции Дилюк оказался в городе чисто случайно, но даже краем глаза замеченная процессия, вопреки обыкновению пришедшая не через главные ворота, а с боковых северных заходов, вызвала настороженность. Почти похоронная атмосфера среди обычно беззаботных парней и девушек, тащивших сегодня на себе раненых товарищей, не на шутку напрягла. В конце концов, это отряд Кэйи, который умеет выкручиваться из любых неприятностей, у него, кажется, меньше всего потерь всегда было… что сегодня случилось-то? Внутри Дилюка всё похолодело, когда среди вяло топающих рыцарей он не увидел самого главного — синей макушки Кэйи. Это уже не тот случай, когда можно продолжать играть рассорившихся друзей, так что, выждав, когда процессия полностью втянется в город и направится в сторону собора, Дилюк двинулся следом. В лазарете при соборе Барбатоса атмосфера стояла гнетущая: сёстры суетились, бегая от одного раненого к другому, где-то в уголке упорно пыхтела парочка целительниц с глазами бога и отдельно от них самыми тяжёлыми занималась Барбара в другом углу. В закутке чуть поодаль хмурая Джинн выслушивала предварительный устный отчёт от одного из немногих относительно целых рыцарей — новобранец, его лицо Дилюку было лишь смутно знакомо, — и явно пойманной на бегу монашки. Стоял тяжёлый запах крови и спирта, горечь каких-то лекарств… Сосредоточиться и вычленить среди всех одного нужного капитана ордена не давала какофония из болезненных стонов раненых, цокота обуви по каменной кладке, звенящего на краю слуха гула заклинаний и коротких реплик монашек, брошенных друг другу. На всякий случай Дилюк пересчитал вручную. Двадцать рыцарей отправлялось в экспедицию, шестнадцать коек занято, ещё один отчитывался Джинн, ещё двое сидели в закутке, получая предписания от одной из монашек. Девятнадцать. Вдруг Барбара, заметив Дилюка, оторвалась от своих целебных пассов и жестом подозвала его к себе. Двадцать. Перед Барбарой, уже раздетый и закутанный в свежие простыни, лежал бессознательный Кэйа. — Добрый день, господин Дилюк, — полушёпотом произнесла Барбара, вернувшись к своему колдовству. — Здравствуй. Нужна какая-то моя помощь? — По правде говоря… да, — Барбара вздохнула и на секунду крепко зажмурилась, собираясь с силами, — мне… нам… нужна ваша помощь. Видите ли, лазарет сейчас почти заполнен, сезон простуд всё-таки, а тут ещё рыцарей столько раненных… Мы стараемся сейчас отпустить на домашнее лечение максимально возможное количество человек. Не могли бы вы забрать капитана Кэйю? Я почти закончила с теми ранами, что могу исцелить, теперь ему нужны покой и своевременная обработка ран. Барбара, видимо, закончив, убрала переставшие светиться руки от тела Кэйи, вздохнула и уделила пару секунд мысленной молитве, прежде чем посмотреть на Дилюка в ожидании ответа, но тот продолжал молчать. Она, чуть подумав, снова вздохнула и опустила взгляд: — Часть ранений капитана действительно не так сложна в уходе. Остались небольшие раны на плече и ожог на груди, они должны зажить в течение пары недель при правильном уходе, я напишу рецепт, и сёстры снабдят вас необходимыми лекарствами, но… левый глаз капитана, он тоже пострадал. Его уже осмотрела сестра Моника, она более опытный целитель; она сказала, что глаз пострадал в результате сильной вспышки и временно ослеп. Такие раны я залечить не могу совсем, и мы не можем предположить, как долго будет восстанавливаться зрительная способность глаза. Второй глаз не задело, так как он был закрыт плотной повязкой, в этом нам всем повезло. — Барбара слабо улыбнулась. — Глазу нужны покой, тщательный уход, регулярная смена повязок и специальные капли. Капитан Кэйа не из тех, кто тщательно следит за своим здоровьем, поэтому, господин Дилюк, пожалуйста… присмотрите за капитаном? Барбара подняла на Дилюка очень усталый взгляд. Скольким детям она сегодня давала лекарства? Скольких рыцарей подлечила? Всех раненых? Наверняка пришлось распределять силы на всех, чтобы каждому досталось хоть немного, и никто не остался обделён целительной магией. Спорить с ней даже для вида не хотелось. — Я присмотрю за ним, — кивнул Дилюк. — Забрать нужно прямо сейчас? Барбара облегчённо вздохнула и позволила себе ещё одну слабую, вымученную улыбку. — Вы наверняка пришли, потому что беспокоились, и оставили свои дела… думаю, до вечера мы найдём место для капитана Кэйи, но чем скорее у вас получится его забрать, тем лучше, конечно. Прекрасно. Оставалось лишь попросить Чарльза присмотреть за таверной до закрытия, вернуться и забрать Кэйю, после чего транспортировать его на винокурню и сдать на руки Аделинде, не забыв передать ей все рецепты и предписания. Кэйа не обрадуется, когда проснётся. ** Аделинда не задавала вопросов; она внимательно выслушала краткий пересказ событий, список травм, ознакомилась с тщательно записанными назначениями, расставила мази и лекарства в удобном для приёма порядке и пообещала позаботиться о Кэйе. Дилюк же, ощутив, что его личный долг выполнен, отправился заниматься делами винокурни. Несмотря на огромное количество событий, впереди была ещё четверть рабочего дня, и позволить себе прохлаждаться или отвлекаться на тревоги — Кэйа всё равно уже был в надёжнейших руках Аделинды, — Дилюк не мог. К вечеру, в общем-то, за ворохом повседневных забот дневная суета с неудачной экспедицией почти забылась. Что там рыцари, потерпевшие очередную неудачу, когда в поставках в Ли Юэ случился очередной сбой из-за разгулявшихся хиличурлов? Нужно оформить запрос в гильдию искателей приключений, — самому разбираться нет времени, — отправить уведомление партнёрам, согласовать обходной путь и внести коррективы в смету… Поэтому, когда сразу после ужина к Дилюку подошла вымотанная Аделинда, он немало удивился. — Мастер Дилюк, прошу прощения, — вздохнула горничная, — господин Кэйа пришёл в себя, и… архонты, я не могу объяснить ему, зачем снимать повязку со второго глаза! Казалось бы, взрослый человек… — она покачала головой. — Может быть, хотя бы вы сможете оказать на него влияние? Первым порывом было отказаться, напомнить, что Кэйа действительно взрослый человек, и если он собрался вести себя как ребёнок, Дилюк с этим ничего поделать не может. Прислуге к странностям Кэйи не привыкать, сам Кэйа в состоянии, наверное, оценить, что прожить неделю вслепую — не самая его умная идея… Но это же Кэйа. Так что вместо дежурного ответа, что пусть Кэйа сам разбирается со своими придумками, Дилюк отправился в гостевую комнату. Разговаривать. Склянки на тумбе стояли в ином порядке, видимо, Аделинда уже успела провести сеанс заботы о травмах, а сам Кэйа с очень деловым видом сидел на кровати, заботливо укрытый одеялом. Он был бледен от потери крови, встрёпан, и один глаз закрывали бинты, а второй — глазная повязка, которую известный хитрым умом капитан Ордо Фавониус отказался снимать. Это выглядело бы почти смешно, если бы не все остальные обстоятельства и пропитавшиеся кровью бинты. На звук шагов Кэйа повернул голову и тут же поджал губы: видимо, так резко крутиться ему не стоило. — Мастер Дилюк, рад встрече, — Кэйа улыбнулся почти естественно, но руки его крепко сжимали одеяло. Жалкое зрелище. — Ага. Давно не виделись. Кэйа прыснул, но полноценно засмеяться не смог, тут же закашлявшись. Он потянулся схватиться за бинты на груди, но, похоже, вспомнил, что свежие раны лучше не трогать. — Неужели мой жалкий вид привёл тебя в столь хорошее настроение, что ты изволил шутить? — даже сейчас в голосе Кэйи было нечто, похожее на его обычную хитро-довольную интонацию, и это заставило Дилюка почувствовать облегчение: это всё ещё Кэйа, который выпутается даже из смертельной ловушки, он всё-таки жив, пусть и сидел сейчас, замотанный в бинты. — Отнюдь. Но я был уверен, что ты первым решил разрядить обстановку. Не мог не поддержать веселье тяжело раненого человека. — пусть даже Кэйа не видел, но Дилюк по привычке сложил руки на груди, делая пару шагов к кровати. — Что за цирк с отказом снимать повязку ты тут устроил? Брови Кэйи на мгновение поднялись так высоко, что показались над бинтами и повязкой. — На меня уже пожаловались? Аделинда как всегда невероятно быстро решает любые проблемы. Но ты же знаешь, что настоящие пираты никогда не снимают глазные повязки? «Ты не пират», — слишком очевидный вариант ответа. Слишком просто для диалога с Кэйей, но от суровых фактов уйти некуда, поэтому Дилюк нашёл золотую середину: — Мне казалось, любой здравомыслящий человек, получив ранение на одном глазу, не стал бы закрывать второй и жить без зрения совсем, несмотря на имидж. В то, что дело действительно в имидже, верилось с трудом. Пусть Кэйа слыл красавцем, следил за своей внешностью и регулярно пользовался её преимуществами, чтобы втереться в доверие или кому-то понравиться, он никогда не ставил свою внешность выше карьеры, безопасности или чего угодно подобного. Дилюк помнил, что теперь, в отличие от их детства, под повязкой шрам, но… при нём-то этого шрама можно не стесняться? Когда после той ссоры они оба остыли, Дилюк сам принёс — подбросил, как нашкодивший ребёнок, — мазь от ожогов, чтобы помочь подлечить последствия драки. Следы от пиро, правда, всё равно остались: элементальные способности наносят телу куда больший ущерб, чем кажется. Должна была быть какая-то ещё причина, о которой Кэйа в силу своей скрытности решил умолчать. Но, если честно, Дилюк не мог в голове подобрать ни единого повода предпочесть жить минимум неделю без зрения совсем вместо зрения на один глаз и усложнять жизнь его, Дилюка, горничным в его доме. И всё равно Кэйа, как маленький ребёнок, разве что ладонью свою пиратскую повязку не накрыл. Что ж… В два шага Дилюк преодолел оставшееся до кровати расстояние, протянул руку и сам стащил эту несчастную повязку. Кэйа тут же зажмурил отвыкший от света глаз, отчего уже давно зажившие бугорки шрама сморщились. Шрам бесформенной кляксой обрамлял глаз, и из-за него не было половины брови — бледное напоминание им обоим о дне, когда их пути разошлись. Но… всё ещё недостаточно критично, чтобы отказываться снять повязку. Придя к выводу, что ослеплять Кэйю окончательно светом из окна не стоит, Дилюк всё же задёрнул плотные шторы — так закрытый ранее повязкой глаз мог бы быстрее привыкнуть. Кэйа, не успевший вставить и слово, действительно проморгался, протёр открытый теперь глаз рукой, вздохнул и взглянул на Дилюка с искренним недовольством на лице. — Доволен, мастер Дилюк? — Вполне. Теперь моей прислуге не придётся разбираться со слепым гостем. Кэйа как-то очень непонятно хмыкнул. На этом, в общем-то, можно посчитать, что проблема Аделинды решена, и спокойно уйти. Кэйе сейчас в любом случае нужен был покой, а не что угодно ещё. Но уйти не получалось. — Давно я здесь? — наконец, со вздохом спросил Кэйа. — С середины дня. — Почему я здесь? — Потому что лазарет переполнен, и всех, кого могли, распустили лечиться по домам. — Дилюк всё же подошёл обратно к Кэйе, чтобы помочь улечься обратно, и даже поправил подушку под головой. Кэйа благодарно прикрыл единственный видимый сейчас глаз. Как-то всё так тихо происходило; словно второй, подразумеваемый, диалог шёл параллельно с разговором вслух. Впрочем, в последние годы их отношения такими и были: вслух одно, в действиях — другое. — Так моё присутствие здесь — благотворительная акция? — Кэйа подпустил в голос насмешливо-заигрывающих ноток, как всегда делал, если планировал выяснить информацию хитростью. Дилюк не раз и не два наблюдал этот приём в своей же таверне. — Винокурня не ночлежка, — отрезал Дилюк, разворачиваясь и направляясь к выходу из комнаты. Кэйа наверняка понял, что он имел в виду: «другого бы я сюда не пустил», «ты восстанавливаешься здесь, потому что это именно ты». — И постарайся доставлять Аделинде и другим горничным поменьше проблем. «Отдыхай». ** Судя по всему, ночь прошла без происшествий. Аделинда утром приветствовала Дилюка спокойно, зачем-то отчиталась, что господин Кэйа спал почти без пробуждений, и крови на бинтах утром почти не было, но ведёт он себя как-то странно. Уходя в кабинет, Дилюк думал о том, что «вести себя как-то странно» — это дурная привычка Кэйи, а вовсе не реальная проблема. Но, с другой стороны, если это достаточно странно, чтобы Аделинда решила оповестить об этом Дилюка… Возможно, после работы нужно будет заглянуть к Кэйе, проверить, что там у него происходит, а пока у Дилюка были проблемы поважнее в виде бумаг, проблем, присланных на сверку документов — все те скучные вещи, которые позволяют взрослым людям жить при деньгах, а бизнесу не утонуть. И на которых держится половина экономики Мондштадта — это Дилюк мог сказать без лишней скромности. Впрочем, заходить к Кэйе не понадобилось: тот сам вышел к ужину, осторожно ковыляя вдоль стены и отмахиваясь от обеспокоенной Аделинды. — Господин Кэйа, когда я говорила, что вам стоит пройтись, я не имела в виду!… — Да ладно, я же не настолько плох… — привычным беспечным тоном парировал Кэйа и ровно в этот момент споткнулся о порожек, едва не упав и задев раненым плечом дверной проём. Дилюк, ставший свидетелем сцены, подскочил на месте в машинальном порыве поймать, но Кэйа, пытаясь продышаться от боли, справился сам и даже встал обратно. Бинты на груди под распахнутой рубашкой и рукав на раненой руке снова пропитались кровью, так что Дилюк молча помог Кэйе добраться до стула и сесть. Как бы Дилюк ни презирал рыцарей, в таком положении он бы даже последнего лентяя в ордене не стал третировать, не говоря уж о Кэйе, который в принципе не заслужил подобного отношения (но терпел, ради традиции и показательности для всех незваных гостей города). Но это было странно. Они не стали обсуждать произошедшее; просто молча дождались, пока Аделинда принесёт второй набор приборов и ещё одну порцию ужина, пожелает им обоим приятного аппетита и скроется за неприметной дверцей, и принялись за еду. Дилюк отчётливо увидел, как Кэйа промахнулся мимо ложки. Почувствовав на себе взгляд, Кэйа оторвался от ужина и криво улыбнулся: — Зрение одним глазом накладывает особенности. Вместо ответа Дилюк хмыкнул и уткнулся в свою тарелку. Да, он в курсе. Проблемы с расчётом расстояния и восприятием размера предметов — вечные спутники одноглазых людей. Но не нарушение способности определить предмет в пространстве. Это было очень, очень странно. По крайней мере, Кэйа не мазал ложкой мимо рта. Когда Аделинда вернулась с десертами, Кэйа сделал ещё одну странную вещь: повернувшись в сторону Аделинды, он прищурил видимый глаз — всего на секунду, но Дилюку хватило, чтобы заметить. — У тебя проблемы со зрением? — уточнил Дилюк, стоило Аделинде уйти. Никакой агрессии или насмешки, только чистое светское любопытство, как бы незначительное уточнение. Кэйа вздёрнул брови и снова поднял взгляд на Дилюка с самой искренней из непонимающих улыбок. Ну, конечно. Прямые вопросы — это не метод общения с Кэйей. — В данный момент я слеп на один глаз. Должен сказать, эта травма точно не станет моей любимой. «Я не хочу это обсуждать», — на самом деле имел в виду Кэйа. Если честно, после трудового дня меньше всего Дилюку хотелось играть в подковёрные игры. Уж в собственном доме он хотел бы разговаривать без двойных и тройных смыслов; по крайней мере, с Кэйей, из-за ранения которого сорвался с работы за барной стойкой и прервал их длившуюся последние годы игру в публичную взаимную неприязнь. Дилюк вздохнул. Объяснить бы ещё это Кэйе. Впрочем, допросами и выбиванием информации он заниматься тоже не хотел, так что остаток ужина прошёл в тишине, но сбежать после него Дилюк Кэйе всё равно не позволил, молча подставив плечо, когда Кэйа поднялся из-за стола. В ответ на искренне удивление Кэйи Дилюк закатил глаза: — Ты споткнулся о порог и не вписался в дверной проём. Я прослежу, чтобы ты не пачкал дом кровью, только и всего. «Я волнуюсь, чёртов ты идиот», — имел в виду Дилюк на самом деле, и Кэйа наверняка это понял, потому что отпираться не стал и послушно позволил довести себя до выделенной ему комнаты. Идти было не особо далеко, всё-таки бессмысленно огромными пространствами винокурня похвастаться не могла, но всё ещё слабому от ранений Кэйе едва удавалось ковылять даже с поддержкой Дилюка. Им пришлось сделать пару остановок в коридоре и тормозить каждые пару ступенек на лестнице: слишком глубокие вдохи тревожили едва затянувшийся тонкой плёнкой ожог, а без правильного дыхания Кэйа очень быстро уставал. Однако, вместо кровати Дилюк повёл Кэйю в сторону ванной, в своё оправдание буркнув что-то про кровь и бинты — тот снова не стал сопротивляться. — Итак, мастер Дилюк, что же ты задумал? — Сменить тебе бинты. Они оба прекрасно понимали, что смена бинтов — это забота Аделинды или, на худой конец, Моко и Хили, которым это могла перепоручить Аделинда. Уж точно не Дилюка, который, по идее, для того и нанял прислугу, чтобы не обращать внимание на мелкие бытовые задачи. Но оба сделали вид, что ничего необычного Дилюк не сказал. Подтекст Кэйа явно понял — и этого достаточно. Они молчали, пока Дилюк размачивал бинты и рубашку на плече, чтобы снять их, молчали, пока Дилюк осторожно стягивал одежду… вообще ни слова не проронили за всё время. Только Кэйа беззащитно поёжился, когда на нём не осталось бинтов. Дилюк не мог не заметить, как прищурился Кэйа в попытке рассмотреть его действия, стоило отойти в комнату за бинтами и мазями. За годы скитаний по Тейвату, а потом и ночных похождений в качестве блюстителя мира и порядка в Мондштадте — горожане в благодарность наградили до отвращения пошлым прозвищем, — Дилюк научился пользоваться медикаментами, наверное, почти так же ловко, как Аделинда, так что затруднений не было. — Вы поразительно заботливы, мастер Дилюк, — наконец, подал голос Кэйа, должно быть, устав терпеть эту плотную, напряжённо-неловкую тишину. По мнению Дилюка, лучше от этой реплики не стало. — Вы сегодня в хорошем настроении? — Я сегодня не настроен мучить невиновных, даже если это рыцари Фавониус, — буркнул Дилюк, стараясь не отрываться от тщательного бинтования пострадавшей груди Кэйи. Даже подлеченный Барбарой, ожог остался довольно большим и явно болезненным; неудивительно, что Кэйа едва двигался. — Что у тебя со зрением? Сейчас сбежать было некуда. Кэйа улыбнулся как-то натянуто-иронично и прикрыл видимый глаз. Сдался. — Как-то вот так очень неудачно вышло, что зрение на пострадавшем тогда глазу сильно упало и восстанавливаться не хотело. Наоборот, оно всё продолжает падать. Дилюк, ты знаешь, что происходит со вторым глазом, когда первый плохо видит? Здоровый глаз начинает подстраиваться, и зрение падает на нём тоже. Дилюк замер, пытаясь в полной мере осознать, что ему только что рассказал Кэйа. Получается, повязка на травмированном глазу не давала левому глазу Кэйи утратить остроту зрения. Снял бы он её, если бы не этот фактор? Насколько повлияло на развитие близорукости то, что Кэйа и раньше носил повязку, для имиджа? Эти вопросы не для данного момента. Да и не то что бы это было действительно важно. Сколько всего могло бы быть… Кэйа мог бы хотя бы намекнуть, что их конфликт, если ту безобразную драку под дождём в день смерти Крепуса можно так назвать, оставил следы гораздо большие, нежели шрам и отселение Кэйи с винокурни. Дилюк бы… может быть, нашёл бы опытного целителя, который бы смог остановить падение зрения! Вместе бы они обязательно справились — как всегда справлялись многие годы до, вместе, и… И, говоря честно, вряд ли Дилюку бы тогда, до побега «в странствие по Тейвату», вообще хватило смелости встретиться с Кэйей напрямую. После же его возвращения они даже здороваться нормально на публике перестали, обходясь переписками — едва ли был уместный момент рассказать о травме. — Насколько всё плохо сейчас? — спустя почти минуту раздумий спросил Дилюк, хотя, на самом деле, не был уверен, что хотел бы знать ответ. С бинтами на груди он наконец закончил, но взяться за перевязку руки пока не решился: в свете новых откровений вполне могла дрогнуть рука, а рядом со свежими ранами подобное нежелательно. — Я могу лишь примерно прикинуть, где у тебя глаза, — хмыкнул Кэйа. Расстояние между ними не превышало метр. — О, прошу, не делай такое скорбное лицо, а то мне самому плакать захочется. Знаешь, вот поэтому я не хотел тебе ничего сообщать. Не надо устраивать поминки моему потерянному глазу, он и так всегда был закрыт повязкой до этого. Ничего не поменялось. Дилюк ощутил, как у него дёрнулась бровь: замечательно, Кэйа ещё и утешать его принялся. Хорошо, что за перевязку плеча он так и не взялся, иначе бы точно передавил несчастную пострадавшую конечность. Зато, кажется, от этих глупостей самому Кэйе стало легче, судя по чуть расслабившимся плечам. — Когда второй глаз восстановится, нам придётся о многом поговорить, — вздохнул Дилюк, и в голос не получилось добавить ни единой строгой или жёсткой нотки, какими он всегда прикрывался при разговоре с Кэйей. Имея по крайней мере один зрячий глаз, Кэйа уже не будет так уязвим. Он сможет спокойно считывать жесты и мимику — кому, как не Дилюку, знать, что именно на них при разговоре ориентируется Кэйа. Тогда они будут в равном положении. Оба, конечно, поняли гораздо больше сказанного. После этого разговора Кэйа вернётся в рыцарские казармы только за вещами.