Серая книга

      Это был холодный осенний вечер, словно повторяющий вчерашний сценарий. Тихая ночь. Огни фонарей освещали мрачные улочки. В это время людей было мало. Лишь изредка проходили какие-то громкие парочки или пьянчуги, возвращающиеся домой после просиживания целого дня в местном баре. Редко появлялись машины, озаряя улицы на мгновенье, и быстро исчезали вдали длинной дорожной полосы. В окнах многоэтажных домов ещё горел свет. Но в каждом окне он был разный, будто всякая человеческая обитель имела собственный оттенок. У кого-то он был синим, а у кого-то пастельно-жёлтым. Недавно прошедший дождь раздавался эхом капель с карнизов, а белые лужи, отражая угрюмое небо, таинственно блестели. Во влажном воздухе витал запах мокрого песка и пыли, напоминая о прошедшем ливне.       Вдоль узкой набережной пролегала мощёная дорога, отражая свет от прилегающих закусочных. Только там можно было почувствовать приятное тепло от жёлтых фонарей, сопровождаемое без разборным гулом голосов, что согревали душу в эти холодные ночи. По стёклам стекали тонкие ряби, словно ограждая этот тёплый мир, созданный не для каждого.       В эту тихую ночь по бульвару мрачный силуэт преодолел очередную лужу, неспешно скользя по темным переулкам, отказываясь от возможности случайных встреч и душевного тепла в небольших лавочках. Юнеон Олист, так звучит его имя. Он идеально подходил под окружающий его тон. В его черном пальто, сером шарфе и брюках было собрано всё горе этой осени и этого вечера. Такой же мрачный и безжизненный. Пустой и лишенный жизни взгляд обращён лишь на тропу под его ногами. Мир ему казался серым и бесцветным, прямо, как и он сам, а душа жаждала узреть хотя бы маленький лучик света, но всё безуспешно. Внутри него таилась сильная зависть даже к тем самым камням, ведь они, казалось, были счастливее его. Однако также он видел в них лишь грязь и влагу. И ничего, кроме тоски. Голова казалась тяжелой, словно оторвать взгляд от этой прозаической картины было невозможно. Он не желал искать в ней ничего большего. Более того, он знал, что если поднимет хотя бы глаза, то мгновенно окажется в чужом мире, полном счастливых мгновений, недоступных ему. А в его сердце тем временем господствовала лишь грусть — серая и пронизывающая. Он хотел избавиться от этой муки, но уже не мог представить себе жизнь без неё.       Этот день был лишен радости изначально. В нём произошло столько событий. Коллега, к которому он испытывал чувства, безжалостно отверг его самым жестоким образом, не упустив случая рассказать всем о его ориентации. Этот мир не был терпелив к таким, как он. В тот же день юношу уволили именно по этой причине. Он никогда не мог защитить себя. Потому и склонив голову, смирился. Хотя был рад, что больше не придётся видеть тех людей, которые каждый день смеялись над ним.       И он бы заревел, горько и сильно. Но слёзы давно высохли в его глазах. Одиночество высушивает даже сердце. Осталась лишь ноющая боль, глубоко проникшая под его кожу. Но и её он привык терпеть.       Но этот мир не хотел его так просто отпускать. Ему хотелось ещё больше посмеяться ехидным и громким смехом над парнем, который был рождён несчастным.       И споткнувшись о неудачно лежавший камень, что так не вовремя откололся от бордюрного кирпича, он полетел прямо в лужу, которую намеревался обойти. Эхо ехидного смеха наполнило воздух, люди радовались несчастью незнакомца. Никто не подошёл, чтобы протянуть руку помощи. Но парень знал, что это произойдёт. Единственное, что преследовало его всю жизнь, было злобное насмешливое произношение: «Какой неудачник».       Он вновь проходит сквозь это испытание и потому не обращал внимание. В школьные годы он часто был объектом насмешек, просто из-за своей непохожести на других и невозможности соответствовать общепринятым стандартам. Быть отличающимся — это сложно, и он знал об этом на собственном опыте. Однако для него всегда оставалось загадкой, каким образом распространились эти слухи. Потому что все это случилось так внезапно и без доказательств. И, похоже, всему виной сперва был обман, который из-за случайных стечений обстоятельств он таковым не являлся. Но дети не интересовались истиной — они просто видели новую возможность для высмеивания и насмешек.       Парень не был плох внешностью, но и красавцем его не назвать. Он был высоким, черноволосым и уже немного поседевшим на кончиках волос. У него были серые глаза по природе и бледная, нежная кожа. Но его лицо всегда было пропитано вечной грустью, и именно это привлекало к себе насмешки. Из-за этого парень никогда не смог завести настоящих друзей и окончательно разочаровался в людях. Для ребенка трудно понять жестокость этого мира и причины, по которым дети могут быть хуже взрослых.       Он медленно поднимался из лужи, его одежда пропиталась холодной водой, а лицо отражало разочарование и горечь. Юнеон попытался убрать немного грязи со своей одежды. Но не успел тот притронуться к брюкам, как кто-то, так сильно жаждущий самоутверждения за счёт чужих страданий, вновь толкнул его в лужу. И вновь раздался язвительный смех злых людей и, казалось, не было никакой справедливости в этом мире.       Юноша, сидя в луже, терпеливо ждал момента, чтобы вновь встать. Но он так устал даже для того, чтобы просто отряхнуться. Поэтому он отправился домой таким, какой был, чувствуя на себе взгляды прохожих. И только дома он смог, наконец, избавиться от всей той грязи, в которую этот мир его окунул. Этот день был одним из худших в его жизни. Но никому он не мог выговориться. Пустая квартира с тусклым светом создавала атмосферу глубокого пронизывающего одиночества. Брюнет, только снял с себя всю верхнюю одежду, и тут же устремился в свою единственную комнату. Его спасение находилось в одном предмете, который лежал на темном столе.       Он включил свет и тут же начал записывать все происходящее. В вымышленных мирах, которые он создавал, он рассказывал о своей собственной жизни. Он передавал свои переживания, свою боль, которая окружала его в реальности, на главного героя этих историй. В этих страницах, в этих словах, они оба страдали. Он и его воображаемый двойник.       Наконец, последнее слово было написано, и точка была поставлена. Олист медленно закрыл свою рукопись, на обложке которой было написано «Серая книга». Это название парень выбрал сам. С самого начала он знал, как назвать своё произведение. Ведь эти слова пришли ему в голову, когда он только открыл первую страницу.       Утром парень отправился искать новую работу. Он не желал снова проводить дни, проседая в офисе и занимаясь рутинными делами. Поэтому он решил попробовать свои силы официантом в небольшом кафе. Его приняли без необходимости прохождения собеседования, так как им не хватало рабочих рук.       В просторном зале насчитывалось пятнадцать столиков, расставленных по всей площади. В центре стояла большая колонна. По всему залу были расставлены перегородки, овитые из лозы сциндапсуса, создавая уютную и непринужденную атмосферу. Просторные окна пропускали внутрь много света, освещая каждый уголок помещения. Недалеко от входа находилась барная стойка с разнообразными автоматами для приготовления кофе, приглашая гостей насладиться ароматными напитками.       В этот же день юношу представили коллективу. Брюнет устало взглянул на всех и принялся за работу. Коллеги, недовольные его безразличным отношением, решили ещё поприставать к парню расспросами о его персоне. Только вот Юнеон на каждый из них отвечал односоставными предложениями и с весьма уставшей интонацией. И лишь после десяти бесполезных попыток общения, коллеги перестали обращаться к нему. Повар молча передавал парню готовые блюда, а он, в свою очередь, молча доставлял их гостям к столу.       Так прошли часы его первого рабочего дня, и, наконец, он подошёл к концу. Работа оказалась не слишком сложной, но для человека, привыкшего проводить большую часть времени сидя, оказалось непривычно постоянно быть на ногах. Парень чувствовал, что, когда он вернётся домой, его ноги будут болеть.       Брюнет в раздевалке не обращал внимания на разговоры других людей. Они были совершенно неинтересны для него. Но внезапно раздался звон дверного колокольчика, и все моментально бросили все свои дела, направившись прямо к двери, словно дружное стадо.       Там стоял рыжеволосый парень, что сиял словно живой солнечный лучик. Его волосы обрамляли яркие глаза цвета самого ясного неба. Взгляд его полон тепла и доброты, как у того, кто знает тайну настоящей радости, что была не подвластна мрачному брюнету. В улыбке его было заложено чистое искреннее счастье, словно он смеётся вместе с самой жизнью. Он излучал тепло, что окутывало всех, кто находился с ним рядом. И потому люди тянулись к нему сами этого не осознавая, лишь бы погреться ещё в этой радости.       Он был полной противоположностью Юнеона, что только усиливало его желание поскорее вернуться домой. Ему было сложно понять тех, кто был настолько отличен от него. Он не знал счастья и не был знаком с той непринуждённой радостью, которую они ощущали. Он словно путник в чужой стране, где язык, на котором они говорили, был ему совсем не знаком.       Юнеон, схватив шарф, нелепо повязал его у себя на шее, стараясь как можно скорее сбежать и спрятаться в своём мрачном домике. Но он замер, как только услышал своё имя, раздавшееся из чужих уст. Он вспомнил школу и ту боль, что несло за собой произнесённое кем-то чужим его имя. И легкий озноб прошёлся по его спине, предвещая что-то ужасное. Толпа тут же обернулась в его сторону, пропустив это рыжее солнце. И Юнеон замер, будто маленький заяц, смотревший в глаза самой смерти.       Но видел он лишь улыбку, что была предназначена только ему. И она так отличалась от других. Он никогда не видел таких добрых улыбок. Лишь узкие и мерзкие ухмылки и громкий хохот. Парень видел, как нежная, но мужская рука протянулась к нему, и ласковый голос задел его слух: — Привет, я Лион Нэйрис. А ты Юнеон? — Произнес рыжий парень.       Брюнет устало смотрел на него, ощущая давление от чуждых ему эмоций и молчаливых взглядов толпы, стоящей за ним. Он чувствовал в этом какой-то подвох, сложную и непостижимую загадку. Сжавшись, он шагнул назад с недоверием, смотря на странного парня. Но тут, за спиной «солнечного» мальчика, начались язвительные перешёптывания. И вновь охватило всё его тело паника и страх. Вновь образы минувших лет начали метаться прямо перед его глазами, проносясь словно дикая буря. Его прошиб холодный пот, и парень, сорвавшись с места, растолкав всех, кто там стоял, помчался прямо домой. И лишь одно желание царило в его голове — записать все в «серую книгу». Каждый момент, каждый страх. Он жаждал сохранить в этой книге всё, от чего хотел избавиться. И всю ту боль впитать чернилами на разлинованный листок бумаги.       Как только он открыл дверь, то тут же помчался в комнату, даже не снимая обувь. С панической атакой он писал всё, что у него на душе, беспощадно погружая своего персонажа в пучину яростной боли. И с каждым словом, выписанным им в этой книге, он чувствовал лёгкое освобождение от терзающих его душу эмоций.       Утро не заставило себя ждать, обещая новую рабочую смену. Юнеон плелся по улочкам к кафе, не думая ни о чём. Вчерашняя разгрузка оставила свой отпечаток, и он чувствовал тяжесть в каждом своём шаге. Он знал, что тот солнечный мальчик работает лишь ночью и потому это утешало его, ведь в кафе он сегодня не придёт. Он глубоко вздохнул, открывая дверь кафетерия и тут же его тело застыло от неожиданного зрелища, что встретило его прямо у самого входа. Брюнету протянули кусок шоколадного торта, и тот побледневший мог лишь смотреть на него, не беря его в руки, словно боясь, что его ударит током, как только он коснётся белой тарелки. — Ты как раз вовремя, мы тебя и ждём. — Произнёс Леон, сопровождая слова лучезарной улыбкой. Он был искренен, и его теплота проникала даже сквозь непроницаемые стены, что брюнет строил вокруг себя на протяжении стольких лет, отгораживаясь от окружающих людей. — Ты у нас новенький, и мы решили приготовить тебе вечеринку-сюрприз, и ради этого даже уговорили администратора закрыть кафе на день.       Юнеон ошарашенно смотрел на Лиона, в поисках подвоха в каждом его слове. Вновь его сердце забилось в панике. Он внимательно оглядывал каждый уголок комнаты, пытаясь уловить мимику людей. И не зря, ведь в толпе можно было чётко расслышать фразы: «Я говорил, что это плохая затея», «О чём он только думал? Этот парень странный», «Не хочу с ним общаться. От него мурашки по телу».       Люди не стеснялись в выражениях, говоря так, чтобы брюнет слышал. Рыжий парень совсем не обращал на это внимания. Это сильно смутило Юнеона. И каждая грубая фраза врезалась в ранимое и израненное сердце юноши. Его душа ныла вновь, а руки тряслись от лёгкого страха. И лишь одно слово мелькнуло у него в голове. Развернувшись, брюнет побежал домой, игнорируя всё вокруг. Он быстрым шагом шёл, повторяя раз за разом лишь одно слово: «книга».       Но не успел он отойти слишком далеко, как его руку схватили и вытащили из забвения. Это сильно испугало парня, и он, дернувшись, сжался, остановившись. Он посмотрел на того, кто его задержал и вновь был напуган.       Лион догнал его и стоя с отдышкой, пристально смотрел на юношу. — Почему ты ушёл? Ты не любишь вечеринки? Прости меня, если что-то не так сделал, — сказал парень, немного с запинкой из-за недавних догонялок.       Брюнет безмолвно уставился на Лиона, словно он лишен голоса с самого рождения. Он испытывал страх произнести даже самый тихий звук или писк, боясь, что это может быть использовано против него.       И тут, внезапно, юноша пришёл к выводу, что все эти действия были лишь маской для популярности. Теперь для него странным казалось, то почему он не смог это сразу понять. Он решил, что всему виной это солнечное лицо, которое смотрело на него словно с искренней улыбкой. Юнеон не верил тому, что кто-то может искренне ему так улыбаться. Ведь многие в его жизни были словно волки в овечьей шкуре. Они нуждались лишь в красивом образе о своей личности. И больше ничего.       Брюнет не стремился поддаваться влиянию этого парня. Он не желал стать лишь элементом чьей-то коллекции друзей. Он знал, к чему это приведёт — к новому одиночеству, к новым ранам.       Парень резко вырвал свою руку из хватки другого. Он чувствовал фантомные ощущения, будто его руку все ещё держат, хотя никакого физического контакта уже не было. Юноша провёл по ним второй рукой, словно снимая эти невидимые оковы, стремясь отгородиться от всех мимолетных связей, чтобы не попасть снова в одни и те же ловушки. Лион смотрел на спину уходящего брюнета с какой-то тоской, что поселилась в его сердце, словно заразная болезнь.       Вечером вновь появилась новая глава в той печальной серой книге.