Моя сестра - яойщица!!!

Сердце скакало, словно сумасшедшее в груди альбиноса. Глаза еле видели, волосы слиплись от пота. Дыхание стало тяжёлым. Он прикрыл рот рукой и стал дышать через нос, чтобы его никто не услышал. «-Это ж нужно ж было так вляпаться! – подумал парень. Ноги затекли и сидеть уже становилось неудобно. Правильно, высидит нормальный высокий парень под учительским столом! – Они там, что, не могут побыстрее?!» Ему уже было всё равно на то, что девушка, которую он любил с младшей школы, то есть Венгрия, призналась на его глазах (ну, как на его глазах, как только Пруссия услышал шаги, он сразу же спрятался под стол и теперь мог только по тихо доносившемуся разговору воспринимать ситуацию) призналась их новому учителю музыки. Ему было уже всё равно, что теперь этот козёл суёт свой поганый язык в ёе рот, что их лица покраснели от страсти и любви. Ему было уже всё равно, хотя ещё минуту назад он хотел встать, подойти к Австрии и врезать этому музыкантешке, взять Лизу за руку, вывести из класса на свежий воздух и вытровять с ней то же самое, что сейчас делал Родерих. И хотя любовь к этой чокнутой всё же ещё жила в его сердце, здесь, сидя под столом он прилагал все усилия, чтобы они затихли. Они с Элизабет познакомились в младшей школе. Тогда она была чуть выше, чем Великий, и всегда дразнила его! Называла мелочью, неудачником! Но при этом всегда помогала, когда наступала не самая весёлая пора в его жизни. Она была идеальна. Сильная и умная, Венгрия казалась непобедимая! А потом они попали в одну среднюю школу. Она была старше на год, так что они не попали в один класс, впрочем также случилось и раньше, в младшей школе. Там он познакомился с Испанией и Францией, а потом и с Англией, хотя последний всё ещё казался парню странным малым. У него появились друзья, но он не хотел из-за них отдаляться от Венгрии. А в старшей школе всё вдруг изменилось. Она перестала подходить к нему на переменах, одно время была сама не своя, ни с кем не разговаривала и была в себе. Пруссия подозревал, что это было из-за Австрии. Тогда он был её репетитором по музыке (Лиза хотела поступать в музыкальное училище), но она не считала его просто учителем. Влюблена девушка мозгам не хозяйка, и в этом Гилберт убедился, наблюдая за ней. И вот сейчас последний день её старшей школы. Она окончила три класса и теперь уедет за границу, чтобы получить лучшее образование. И угадаете, кто пригласил её к себе? Австрия! Этот урод, воспользовавшись своим музыкальным прошлым, завладел ею, влюбил в себя. Ведь Венгрия никогда не влюблялась в лицо, она смотрела на талант человека, глядела куда-то вглубь души. Ему остался один год обучения, но как он сможет учиться, каждый раз вспоминая Венгрия, а также каждый раз понимая, что теперь она не его?! И никогда его не станет! -Я буду возле выхода через пять минут – прочитал Франция сообщение от Пруссии – Он же вроде ходил признаваться Венгрии в любви. Интересно, хватило ли у него храбрости? -Ну да – улыбнулся Испания, почесывая своёй затылок – Лизе так просто не признаешься. Сковородка у неё тяжёлая! -Мне вот только интересно, - нахмурился Англия – почему я здесь? Меня его проблемы и признания вообще не интересуют! -Всегда поражался твоему эгоизму! – вздохнул Франциск. -Это не эгоизм! – и наоравшись на врага многих столетий, Артур успокоился – Если бы он хотел признаться, сделал бы это давно! Но как по мне, так ему просто находиться рядом с Венгрией нравиться. А эту белиберду с признанием он затеял только потому, что в нашей школе появился Австрия в виде учителя музыки. -Это-то правда, но…-смутился Испания – Всё -таки я рад, что он решился на такой шаг. Мы ведь его друзья. Мы должны его поддерживать. -Это тут причём? – удивился Англия. -А при том, что никуда ты не уйдёшь! – схватил Кёркленда на руку Бонфуа. -Да ты… -Смотрите, Пруссия идёт! – обрадовался Антонио. Кто же захочет битый час слушать разборки этих двоих – Ну, как, признал…. -Значит, не успел – переспросил Франция. Они вчетвером сидели на лавке в парке. Была весна, и парк был очень красивым, цвели цветы, а деревья делали его прекрасным зелёным уголком города, но никто не видел этого. Всегда так, наши проблемы заслоняют для нас прелести этого мира, а мы не можем долго находиться в таком напряжённом состоянии, и скоро ломаемся. Ломаемся раньше, чем это должно было бы произойти! -Нет – Пру, несмотря не на что, улыбался так, словно произошло что-то хорошее и чувствовал, что на душе у него становиться легче – Я искал её, зашёл в класс, но потом услышал шаги, и спрятался под стол. Только через минуту понял, что ничего незаконного я не делал, и прятаться смысла не было, но вылезти не смог, Австрия и Лиза уже вошли в класс. Она призналась ему. Немного помялась сначала, но призналась. Он сказал, что тоже её любит и в итоге они слюнявили друг друга полчаса, прежде чем уйти. Потом я отправил тебе сообщение и вылез на улицу из окна; они закрыли дверь, когда уходили. -И ты, что, рад этому? – нахмурился Англия. -Я не знаю – Байльшмидт поднял голову и стал пялиться на облака – Я любил её. Намного дольше, чем музыкантешка! Но она полюбила не меня, а его! Теперь, когда они вместе, я не стану портить ей идиллию, не стану мешать им. -Потому что всё ещё её любишь? – спросил Испания. -Потому что это ниже моего достоинства! – ответил Гилберт – Просто не стану зацикливаться на прошлом и попытаюсь отвлечься от мысли о ней! Не в моих правилах пускать сопли. -Вот это правильно! – улыбнулся Англия – Не стоит больше об этом разговаривать! -Всё-таки ты умеешь быть милым – стал добиваться обнимашек Франциск. -Только не ты!!! – Англия встал со скамейки и, повернувшись в сторону выхода, стал медленно уходить - -Тебе стоит развеяться! – сказал он прежде, чем уйти – Но я вас знаю, и в ваших отвлечениях принимать участие не хочу. Парни проводили его взглядом, ещё немного посидели и тоже ушли. -У нас же всё-таки сегодня закончился учебный год! – напомнил друзьям Испания – Нужно отметить! -Сейчас только четыре часа, полно времени! – стал сиять Франция. -Что предлагаете? – азарт начал проявляться и в Пруссии. Он не обманул, пускать сопли он действительно не стал. -Предлагаю сходить к девочкам – коварно улыбнулся Бонфуа. -Ты о частной женской школе? – переспросил Спейн. Франция только подмигнул другу. Частная женская школа отделялась от их собственной тонкой ленточкой реки. Это была элитная школа для высокородных и интеллигентных особ. Ну, предполагалось, что так оно и есть. На самом же деле там обучались девушки с богатыми родителями, способные оплатить обучение. Только немногие остались верны старым правилам и вели себя подобающе уставу школу. А все остальные были и не прочь поразвлечься. Парни раньше были там всего два раза. В школе проходили ежедневные дежурства. В первой половине дня за порядком в школе смотрели учителя, а во второй – ученицы. Это было только на руку неожиданным гостям. Обычно парни просили девушек, дежуривших на первом этаже, чтобы те открыли им окно. Они и не против были. Ну, в большинстве случаев… -Чёрт! – ругнулся Франция, больше всех рвавшийся к девушкам – Неужели на первом этаже окна замуровали? -Видимо у них ремонт! – прижавшись к окну, стал вглядываться вглубь Испания. -Ничего не поделаешь, придется лезть на третий этаж – вздохнул Пруссия. -Почему на третий? -На втором же учительская, вляпаться захотели? – Пруссия оскалился и стал на выступающую раму окна – Ну, чего застыли? -А кто сегодня на дежурстве? – спросил Испания. -Вроде Лихтенштейн! – ответил полу криком Бонфуа. -Откуда ты знаешь? -С Швейцарией сегодня разговаривал, он рассказал. Пруссия друзей не слушал. Чтобы он там не говорил в парке, такую рану залечить не просто, и за пятнадцать минут Лизу ему не забыть! Ему хотелось лезть выше и выше, а потом расслабить руки и разбиться об землю. Хотелось бежать куда-то далеко, не видеть никого, не слышать ничего, забыть обо всём, родиться заново, в конце-то концов! Лиза ушла, да и вряд ли она вернется! А он остался! Неудачник, трус, за столько лет не смог признаться ей, опоздал, а теперь жалеет себя за что-то. За что? За свою же низость духа! Какой же он Великий, если не смог даже справиться с такой простой вещью? -Эй, ты! – он поднял голову. Парень уже давно долез до третьего этажа, но так и не очнувшись от своих мыслей, оставался на улице. Возле него стояла высокая девушка с длинными пшеничными волосами и ярко-синими глазами. Лицо её было бледное, безэмоциональное, холодное. Одета она была в стандартную школьную форму – длинную юбку до колена бардового цвета, белая блузка, синий галстук и бледно-зелёная кофта. Чёлку немного поддерживал белый бант. -А ты кто? – удивился Пруссия. Раньше он эту девушку не видел. -Пожалуй это нужно спрашивать в первую очередь у тебя – и не успел парень что либо сообразить, как девушка подняла ногу и ударила парня в лицо. Он не смог удержать скорее из-за неожиданности, чем из-за силы удара. Руки его разжались и он упал на траву. Франция и Испания, увидев падающего друга, сразу же поняли намёк и быстро сошли на землю. А потом вызвали скорую. У Пруссии на щеке был небольшой синяк, а лицо было всё поцарапано. В сознание он так, пока не приехала скорая, так и не пришёл. Каникулы длились две недели. Всё это время Пруссия пролежал в больнице с сотрясением мозга. Друзья (включая Англии, который, узнав в выходке друганов, долго ещё гонялся за Спейном и Бонфуа со шпагой по всему городу) долго пытались пробиться к нему, но врачи категорически не хотели никого впускать. В итоге им пришлось ждать Гилберта к началу нового учебного года и надеяться, что всё хорошо. И Байльшмидт действительно пришёл к новому учебному году весёлый, здоровый и, взглянув на него, у друзей возникало ощущение, будто он потерял память и не помнит ничего связанного с Венгрией. Но он помнил, однако теперь уже точно не переживал по этому поводу. -Неужели успокоился? – спросил у него Артур, не подпуская Франциска и Антонио у Пруссии ближе, чем на три метра. -Где-то я слышал, – улыбнулся Великий – что лучше всего забыть неудачную любовь, только заново полюбив. -И в кого ты втрескался в этот раз? – всё-таки протиснулся к нему Испания, пока Франция задерживал Англию. -Ну, помните ту девушку – покраснел Гилберт. -Ты про Беларусь, ту, что тебя в больницу на две недели загнала? – был ошарашен Кёркленд. -Как? Как? – возводил взгляд к потолку Бонфуа. -Ну, мне нравятся девушки с высоким ударом. И пока друзья упорно возмущались и не хотели понимать своего товарища, Байльшмидт чувствовал, как у него начинается новая жизнь! Новая жизнь, новый год, новый день… …Новая любовь…