***
— Б-блин, Рик, что ты мне подаришь? Мне ведь завтра шестнадцать, — он наклонился к деду, ковыряя карамельное мороженое в стаканчике. — Пачку презервативов, чтобы еще какая-нибудь несчастная женщина не стала частью семьи Смитов, — как всегда язвил, не отрываясь от картошки фри. — Могу даже снять тебе проститутку, если ты сильно захочешь, только смотри, чтоб Бет не узнала. — Вечно ты так. Тонкие мужские пальцы подрагивали, хватаясь за картошку. Он попытался отвести взгляд, но получилось не очень — глаза сами упрямо уперлись в качающуюся макушку. А ебучий тремор не отпускал с раннего утра, усиливался с каждой минутой. Минутой приближения дня рождения. — Я очень жду, — бровь Санчеза дернулась, — ведь я наконец-то получу татуировку! Смогу узнать, кто мой соулмейт, Р-рик! Я… Я так надеюсь, что это Джессика. Соулмейты. Омерзительнее этого слова не было ничего. Рику хотелось содрать с губ это слово вместе со сладким мороженым, оставшимся на губах Морти и засунуть его в задницу кому-нибудь. Иногда думалось, что Бог охренительный парень, придумал татуировки, чтобы связывать людей для секса и идентичности. Но чаще казалось, Он специально ставил эту мерзость на теле человека, ожидая, пока тот возненавидит ее всей душой, превратит ее в говно или в что-то еще посущественней. Но почему-то сделал так только Рик. Шестнадцатилетки особенно ожидают этот день, думают, что действительно встретят свою любовь, будут сосаться в подворотнях и хвастаться татуировками, а на деле окажется, что твой соулмейт — твой преподаватель по физике. И такое бывало. — Морти, — Рик разжевывал уже остывшую картошку, которая размокала во рту и оставляла только соленый привкус, — соулмейты — это всего лишь ошибка в коде Вселенной, понимаешь? Нет ничего более тупого, чем думать, что рисунок на теле способен связать твою жизнь с чьей-то еще. Люди сами выбирают свою «судьбу» и, открою тебе огромный секрет, чаще всего они выбирают дерьмо. Соулмейты — иллюзия отсутствия выбора, а точнее того, что за тебя уже все давно все предопределено и ты нихуя не решаешь. Ты умнее, Морти, по крайней мере, я надеюсь. Смит провел языком по нижней губе. С каждым новым словом его лицо приобретало все более недовольные оттенки. — Ты можешь хоть раз поверить в чудо, Рик? — Нет. — Да почему?! — Потому что это хуйня, М-морти, твоя бабушка и я не были соулмейтами, но мы прожили счастливую жизнь вдвоем. И толку, что твоя мать замужем за человеком судьбы, если она все такая же несчастная? — Санчез толкнул стол, привлекая внимание людей в кафе. — Что? — Морти захлопал глазами, уставляясь на деда так, будто видел впервые. — Б-блять, что именно тебе непонятно, Морти? — седые брови нахмурились. — Мама говорила, что бабушка Диана и ты… Соулмейты, — Рик немного отстранился назад, анализируя сказанное внуком. Этого стоило ожидать от Бет, чтобы внедрить хорошие и правильные мысли в голову Морти, но Рик как всегда, способен растоптать все хорошее если не на корню, так уже восходящее к солнцу. — Напиздела тебе твоя мама, — злобно огрызнулся Санчез. — Прекращай верить во всякую хуйню, Морти. — Да пошел ты, — подорвался Смит и ушел, оставляя мужчину в гордом одиночестве под чужими взглядами в кафе. Настрой был отвратительный. Насколько мог быть, настолько и был. Останавливать внука не было смысла — ссора и так получилась максимально фееричной. Сейчас он пойдет к маме расспрашивать про соулмейтов: «а почему у дедушки Рика нет татуировки?», «это что, правда, что бабушка Диана и дедушка Рик были не по судьбе?» и прочее-прочее. Губа от этой мысли дернулась. Вытащив из внутреннего кармана халата портальную пушку, Санчез укрепил в своей голове мысль о том, что сегодня нажрется, а завтра будет прелестным дедушкой, от которого фонит перегаром за три пизды. Заебись!***
— Прости, Морти, — Бет погладила сына по плечу, поднимая большие глаза, ресницы которых густо были накрашены тушью, а наливающиеся слезы грозились смазать весь наведенный визаж. — Я не хотела врать тебе. Я хотела… Поддержать тебя. — Почему он такой? — Рик? — со стыдливым выражением опустила глаза она. — Не знаю. Он убрал свою татуировку много лет назад. Без понятия, каким образом, но она у него больше не проявлялась. У моей мамы татуировка была на незаметном месте, так что все верили, что они по судьбе, но на деле твой дедушка стер этот «позор», как говорил сам. — И он никогда не встречал… Ну, истинную любовь? — Нет, наверное, — пожала плечами Бет. — Потому что он любит только себя, — сделал очевидный вывод Морти, с чем поспорить было трудно. Вторая предпочла молчать, не пытаясь подобрать утешительных слов. Звук стука в дверь отвлек их двоих, заставляя встать и открыть дверь в немом шоке. — Привет, мам, — Саммер заглянула за спину Бет, видя брата. — О, Морти, с наступающим праздником! — Как ты так приехала? — улыбнулась вторая, отходя, чтобы Сам смогла войти. — Заранее купила билеты, чтобы точно успеть ко дню рождения Морти, — она разулась, обнимая брата и маму. — Как же дома хорошо. Они медленно прошли в гостиную, Саммер увлеченно рассказывала о том, как проходят студенческие будни: какие есть культурные мероприятия, что сейчас модно носить, где сейчас лучше всего покупать шмотки и какие гадкие книжки пишут заумные критики. Морти внимательно слушал, но мысли его были заняты другим — грядущим днем рождения. Он не знал, ждал ли, и было бы чего ждать, Рик научил его сомневаться во всем, даже в собственном существовании, а мысль о радости праздника, которая преследовала его аж с сентября, сегодня резко стала пугающей и стыдливой. Стыдно ли ждать праздника? Есть ли что-то неловкое в желании любить и найти любовь?.. — А где дедушка? — внезапно осеклась Саммер, снимая катышки с кресла. Бет поджала губы. — Наверняка где-нибудь бьет свой рекорд сорока шотов, — пожал плечами младший Смит, стараясь придать себе искренний вид безразличия. Безразличия к тому, где и с кем Рик. — Я уже отвыкла как будто, — усмехнулась она, поправляя волосы, что упали на лицо. В доме чрезмерно пахло моющими средствами, а порядок вокруг, наведенный Бет, приятно радовал глаз. Внезапно мамин телефон зазвонил, а ее недовольное цоканье дало понять, что точно звонит Джерри. Она отвлеклась на мужа, отходя в другую комнату и закрывая дверь, а Морти пытался подобрать слова для того, чтобы обсудить с сестрой… Щепетильную тему. — С-саммер, — позвал тот, обращаясь взглядом к ней. Та кивнула в знак того, что внимательно слушает. — Ты нашла своего… Соулмейта? Это вообще правда? У вас, ну… Нормально все? Если он есть! И если ты можешь сказать об этом! — Ох, отстой, — Сам-Сам подперла голову рукой. — Почему ты сейчас так об этом задумался? Ты же со сраных четырнадцати лет жужжал про соулмейтов и доказывал всем, что это сто процентов реально, что теперь? — Что теперь? — Сомнение, — ее глаза сощурились. — Я вижу сомнение, — не успел Морти кто-то сказать, как Саммер продолжила, — дедушка Рик? — и вместо ответа младший разочарованно выдохнул. А большего ответа и не требовалось. — Знаешь, каким бы он ни был, что бы ни говорил, а по-любому первый в двенадцать ночи к тебе завалится и будет просить показать татуировку. Вот увидишь. И Морти искренне улыбнулся. Потому что верил, даже знал, что именно так и будет.***
Собственный гараж показался ему все еще незнакомой Вселенной, в которой он заблудился. Голова кружилась, во рту было сухо, позвоночник ныл, словно по нему прошелся многотонный бульдозер. Рик тяжело приземлился на свое кресло, потирая лоб. Кажется, он снова начинает испытывать себя на прочность. Откинув голову на спинку, он попытался проанализировать текущую ситуацию. Пусть рефлексия это, конечно, совсем не его. Но пьяная голова на то и пьяная, чтобы придумывать самые неожиданные озарения. Морти и Бет однозначно обижены, Саммер, с вероятностью около восьмидесяти пяти процентов приехала к брату, привезла подарок, как догадывался Рик, это комиксы. Купленные не в книжном, а на каком-нибудь сраном «Ebay», ведь откуда у Сам-Сам деньги на новые, и уж тем более коллекционные комиксы (Рик, блядь, готов поклясться, она по-любому взяла какой-то такой, который у Морти уже есть)? Признаться, это вызвало у него легкую усмешку. Сегодня он не напился и жалел об этом в какой-то степени. Ему не хватило градуса и хмели. Приближающийся «праздник» отрезвлял лучше любого сна и свежего воздуха. Тремор возвращался. На часах было чуть позже одиннадцати, а тихая ругань вырвалась сквозь уста. Дверь в гараж открылась и на пороге Рик, сквозь легкую муть и тумань, узнал дочь. — Ты уже тут, пап? — улыбнулась та, понимая, что с самой большой долей вероятности он вернулся так рано ради того, чтобы поздравить внука. А Рик не признавался себе в том, что ему определенно хотелось бы увидеть, как этот идиот в пижаме радуется очередным «неожиданным» подаркам от родителей. — Пойдешь поздравлять Морти? — Вероятно, — прохрипел Санчез. — Подарок не забудь, — кивнул он в сторону шкафчика, в который запихнул коробку. — Помню-помню, — Бет подбежала и схватила сюрприз, на прощание помахала отцу ручкой и скрылась за тяжелой дверью. Рик невольно дрогнул губой вверх и машинально, немного вальяжно помахал в ответ. Увидятся еще. Как никак, пиздюка поздравить надо будет. А то еще Джерри любить будет больше. Свой подарок Морти он уже давно придумал. Он вечно жаловался, что кнопка геймпада хреново реагирует, так что Санчез великодушно сообразил сделать ему новый, самостоятельно и из своих материалов. Потратил хуеву тучу времени на то, чтобы найти нужные детали и настроить все так, чтобы геймпад (естественно, беспроводной) не переключался на межгалактические сигналы. Рик решил не выебываться и сделать практически обычный геймпад, просто такой, чтобы прослужил долго и кнопки не западали. Настолько же обычный и простой, как Морти. Это была основная идея, «изюминка» изобретения, так сказать. Отвертка в руках сменялась на маленькие детали, кнопки, с которыми старался разобраться Санчез. Только сейчас он взглянул на часы и понял, что до двенадцати всего лишь четыре минуты. И снова посмотрел на недоделанный геймпад. Черт с ним, днем подарит, наверное по сравнению с тем, что купили родители и Саммер его геймпад просто приятное дополнение. Дверь в гараж снова открылась. — Ты идешь? — Рик обернулся. Перед ним стояла неизмеримо по лицу счастливая Бет, держа в руках большой торт с точно шестнадцатью свечками. Грусть ухнула в груди. — Он ждет тебя больше всех нас, пап. Поверь мне на слово. Даже без подарка, — ее взгляд уловил геймпад, разложенный по деталям на столе. — Ты важнее всех для него. И даже мне, родной матери, бывает ревниво. — Иду, — Рик сжал челюсти так, что желваки заходили. — Дай мне буквально… Две минуты. Бет кивнула и удалилась, оставляя отца одного. А Санчез тяжело выдохнул, чувствуя, как холодный пот покрывает руки. Кончики пальцев заледенели, он даже не мог взять в руки фляжку, — совсем слабые. Время остановилось — вокруг и за дверью стало тихо и жутко, хотя секунду назад Рик слышал бурные обсуждения за пределами гаража. Зеркало, — Бет просила починить сломанное зеркало еще две недели назад, — стояло на столе и ненароком заглянув в свое отражение, он с каким-то особым удивлением заметил собственную бледность в полумраке. Ничего уже не болело — ни голова, ни спина. Только на лбу под упавшими волосами проступала холодная влага. Он поднял руку к лицу и коснулся ее — пальцы онемели. Рик осторожно и немного испуганно тронул виски, стараясь их помассировать. Потом приложил ладонь ко лбу. Там было липко и мокро. Санчез встал из-за стола и пошел к двери, тяжело переставляя ватные ноги. Мерзкий тик часов на миг замер, а громкие визги за дверью дали понять: вот она, недолгожданная полночь. Рик, протягивая руку к двери, видел, как сильно дрожит, как трясется. Раздался тихий и хриплый звук, оказавшийся замершим дыханием. Воздух… Воздуха нет! Ошеломленный отсутствием кислорода в груди, Рик попытался открыть дверь и сразу от первого движения свело спину, током ударило по позвоночнику, и он услышал, что от собственного падения, звякнула о холодную поверхность пола выпавшая связка ключей. Нечеловечески длинной резкой болью отозвались руки, неспособные помочь хозяину, пытающемуся хоть что-то сделать. Затылок сжало в тиски, а шею справа окатило невероятным жаром, вся боль из затылка обдала сбоку шейку, точно изнутри под тонкой кожей лопнули вены, капилляры и порвались мышцы, придавливая в ужасе стук сердца. Только сейчас удалось вдохнуть полной грудью, тисками сдавили тело, хлюпнуло влагой горло — Рик различил на полу харчки собственной крови, а шея загорелась, появилось ощущение, что кто-то выжигал на нем клеймо, он почувствовал свои руки и схватился за самого себя, сжимая пальцами затылок, стараясь успокоить ноющую боль. Тогда опять же, инстинктивно, глотнув, скривил рот, сжал челюсти — чтобы не закричать сейчас, набрал воздуха. Ведь он понимает, что это только начало. — Г-гараж, — начал Санчез, — заблокируй все. Меня не должно быть слышно. Меня не должно… Скомандовать до конца он не успел, пронзительный крик разнесся по гаражу, но стены уже оказались защищены металлическим звукоизолирующим слоем. Из мужской глотки рвался неистовый громкий рев, неземной и жуткий, какой бывает в фильмах ужасов. Рик катался по полу в конвульсиях, в агонии, как ему казалось, сопротивляясь неизбежному. — Бля-я-я-я-я-я-ять! — кричал он. — Морти! М-морти! Морти-Морти-Морти! — лепетал как в бреду, умирающий от страха. Он, кажется, не понимал, что произошло — его разбирал дикий ужас и боязнь подохнуть прям в день рождения внука. Рик вдруг понял, как паршиво ему будет на том свете. За все, что сделал. Даже если бы убежал от самого себя и заперся навсегда — все равно ему не отмыться. Никогда. Хоть сколько столетий молись и кайся. Всегда будет виноват перед собственной совестью. Боль прекратила последний поток мыслей, заставляя захлебнуться собственным отчаянием и кровью. В секунду все закончилось как простой сон, что длился долю секунды и оставил лишь неприятное послевкусие на утро. Тело снова обрело способность двигаться, подчинялось хозяину и не болело. От слова совсем Рик не чувствовал того, что испытывал секунду назад. Его руки дрогнули, ноги поджались, а по губам прошелся язык, на котором металлический вкус подтверждал реальность свершенного только что. Он… Отравился? Его тонкие пальцы вжались в бетон с попыткой встать и Санчез небрежно поднялся, оглядывая пол, на котором красовались небольшие размазанные кровавые лужицы. Все… Все кончено? Наваждение прошло? Преисподняя отпустила? Боги сжалились? Бред метался в голове один за другим, и постепенно он стал стихать. Сел на кресло почти также, как минут двадцать назад и заглянул в зеркало, утирая с подбородка кровь пожелтевшим халатом. Лицо было бледным, за секунду приобрело еще более жуткие черты, чем до этого. Скулы стали четче, а морщины потемнели. Его глаза на секунду уловили что-то и опустились, но тут же поднялись назад. Рик повернул голову в сторону. Его взгляд выражал страх, удивление, искреннее, безыскусное сострадание к собственной судьбе и, одновременно, брезгливое презрение к простым смертным. На его шее красовалась татуировка, та, от которой он с чувством собственного достоинства избавился сорок лет назад. Вернулась на свое место, доказывая Рику, что он ебучее ничтожество, которое не властно над судьбой, не имеет права выбирать свою жизнь самостоятельно, такой же человек, как и все. И Бог клал хуй на то, что он умнейший человек во Вселенной… Бог клал хуй, и Богом оказался вовсе не Рик! В его голове метались тысячи вариантов, много вопросов: «почему?» и еще больше ответов. Но все они были неправильными, нелогичными, слишком глупыми и нереалистичными. Это сон, это ебучая текила! Нет, травка… Рику осталось последнее подозрение, которое было самым страшным из всех: его соулмейту сегодня исполнилось ровно шестнадцать лет. Его глаза обратились к часам. И произошло это восемь минут назад.