Body Talks

— Твой брат наверху, знаешь, — вздохнул Киба, когда Канкуро навис над ним. Младший явно не возражает, судя по тому, как он ухмыляется, показывая зубы. — Тогда тебе придется быть потише, — говорит Канкуро, целуя уголок рта Кибы. Он отстраняется, игриво покачивая головой, — если только ты думаешь, что у тебя не получится. Киба закатывает глаза. — Не льсти себе, — повторяет он, подражая Канкуро. — Ты иногда просто болтаешь, — усмехается Канкуро. Его губы возвращаются к месту между шеей и плечом Кибы, — ты скучал по мне. Прежде чем Киба успевает вымолвить хоть слово, рука Канкуро проскальзывает под полуспущенное одеяло и оказывается между ног Кибы, — по крайней мере, я знаю, что ты скучал по этому. Усталость, мучившая Кибу с момента прибытия в деревню Песка, отодвигается на задворки сознания, уходя на покой, а он откидывает голову назад и позволяет себе расслабиться. Рука Канкуро медленно и плавно поглаживает его промежность, отыскивая выпуклость, которая становится все более отчетливой по мере того, как он возвращается к поцелуям на шее Кибы. Помня о том, что Гаара и его сопровождающие, вполне возможно, все еще ходят по зданию, Киба старается не издавать более чем придыхательных звуков, а его рука ложится на шею Канкуро. Волосы Канкуро в беспорядке. Его стрижка на затылке отросла за те недели, что он провел в доме, да и спереди не намного лучше. Волосы тонкие и светлые, торчат вверх под прямым углом. Киба помнит, что они всегда так выглядят после того, как он их вымоет. Они завиваются, только когда жарко. С тех пор как Киба приехал сюда, у них не было возможности побыть вот так наедине. Секс, конечно, был последним, о чем он думал, когда приехал. Он хотел проведать Канкуро, когда тот живет в трех днях пути. Зануда в Кибе хочет задать Канкуро еще миллиард вопросов, убедиться, что с ним все в порядке, заставить его поесть овощей. Но влюбленный Киба видит, что Канкуро сегодня улыбается рекордно широко, по сравнению с тем, как он плакал на полу в ванной ранее, и Киба решает, что они пока поживут в этом моменте. Киба обхватывает шею Канкуро другой рукой, приподнимая голову старшего, чтобы их губы снова встретились. Младший двигается медленно и неторопливо, с удовольствием позволяя Канкуро контролировать поцелуй. Руки Кибы поднимаются к лицу старшего, обхватывая его щеки и позволяя ему вздохнуть. Мысли Кибы склонны блуждать, и его руки следуют за ним. Тонкие пальцы разглаживают измятую рубашку Канкуро, которую он надел, когда Гаара позвал его к себе. Грудь и живот Канкуро мягкие под тканью. Когда руки Кибы опускаются к чужим бедрам, он чувствует некоторую тяжесть в области паха. — Ты красивый, — простодушно произносит Киба, прерывая поцелуй, чтобы взглянуть на Канкуро. Руки младшего проникают под чужую рубашку и пытаются потянуть ее вверх, — и я действительно скучал по тебе. Канкуро откинулся назад. На его лице появилась мимолетная ухмылка, которую скрыла рубашка, поднявшаяся над головой. Впоследствии она упала на пол. Когда он так стоит на коленях, над поясом его брюк нависает небольшой животик, что, конечно, отличается от того, что Киба видел несколько месяцев назад, но все равно очаровательно. Канкуро на мгновение застывает в таком положении, и на его лице снова появляется глупая улыбка. Перед ним на спине лежит Киба с красными щеками и взъерошенными волосами, уже без рубашки. Эту картину он хотел бы запомнить. — Как это я тебя осадил, а? — недоверчиво спрашивает Канкуро. Для Канкуро вообще возбуждение от того, кто лежит в его постели, все еще в новинку. Он встречается с Кибой всего несколько месяцев, и это чувство возбуждает его даже сейчас. Каждый раз задается этим вопросом, не устареет ли это когда-нибудь? Он так не думает. — Знаешь что? Я не уверен, — младший поддразнивает в ответ. Киба протягивает руку, приглашая Канкуро подойти ближе, — что-то в тебе есть. Может быть, это милое лицо. Одна из любимых вещей Кибы в Канкуро — это то, что всякий раз, когда кто-то уделяет ему хоть каплю внимания — возможно, комплимент или шутка — он становится ярко-красным. Этот момент не стал исключением, и Киба получил возможность наблюдать, как цвет заливает чужие щеки и кончики ушей. — Теперь ты действительно слишком много говоришь. — Интересно, что еще я могу делать своим ртом? — размышляет Киба. Его рука все еще протянута. Он снова манит. Канкуро смеется, закидывает ногу на Кибу так, что оказывается сверху на нем. — Ничего особенного ты делать не будешь, — говорит он. Пока рука Кибы нащупывает его бицепс, одна рука Канкуро гладит чужое лицо: его скулы и исчезающую за ними щетину, — ты проделал долгий путь, — пробормотал он, наклоняясь, чтобы снова поцеловать Кибу, — позволь мне позаботиться о тебе. Киба знает, что Канкуро вообще-то не очень любит говорить. Но когда дело доходит до таких вещей, Киба почти задается вопросом, не репетирует ли он их в голове заранее, чтобы они звучали так хорошо. Но независимо от слов, Канкуро умеет читать его тело лучше, чем кто-либо другой. Это не сводится даже к сексу — Канкуро вообще хорошо умеет читать язык тела. И это, конечно, очень помогает. Он может угадать каждую остановку дыхания Кибы или то, что заставит его пальцы впиться в кожу Канкуро. Киба может расслабиться на простынях, зная, что Канкуро получает удовольствие от хорошо выполненной работы, может наклонить голову, наблюдая за тем, как Канкуро начинает прокладывать дорожку поцелуев по его груди, может откинуть голову назад, когда губы Канкуро завладеют одним из его сосков, а его язык последует за ним. — И помни, — говорит Канкуро, опускаясь между ног Кибы и снимая рукой пояс чужих брюк, — …Гаара прямо наверху. — О, не говори так, — раздраженно вздыхает Киба, не сводя глаз с Канкуро, спускающего с него штаны и трусы. Младший наполовину прижимается к его животу, едва оставляя влажное пятно на загорелой коже. — Чш-ш, — игриво говорит Канкуро, в то время как его рука спускается вниз, чтобы обхватить член Кибы. — Ты… а-ах, — стонет Киба, потому что, как только он начинает говорить, рука Канкуро сменяется теплым, влажным прикосновением губ к члену. То, что предстало перед ним, Киба обычно видит, когда лежит в одиночестве и закрывает глаза, чтобы пофантазировать. Канкуро не торопится, медленно посасывает и двигает рукой в такт. Все, что волнует старшего, — это наблюдать за тем, как нахмурились брови Кибы, как клык нависает над губой, стараясь не издать ни звука. Острые ногти впиваются в кожу головы Канкуро, и тот берет его все глубже. Киба погружается в простыни Канкуро, глаза его закрываются, — малыш, — дышит он, — это так приятно. Киба, помимо того, что является самым красивым мужчиной, на которого когда-либо обращал внимание Канкуро, также очень добр и терпелив. Он всегда был таким. В первый раз с Кибой не было страшно, так же как и сейчас с ним ничего не страшно. Он заставляет Канкуро чувствовать себя так уверенно, говоря ему только то, что ему нравится. И, может быть, то, что он не видел Канкуро неделями напролет, уже действует на Кибу. Младший поворачивает голову, пытаясь заглушить шум в подушку, когда Канкуро начинает двигать головой чуть быстрее. Губы Канкуро блестят и розовеют там, где они растянулись вокруг члена. Его язык опускается на нижнюю часть члена, влажный и горячий. Канкуро замедляется, дразняще медленно, отстраняясь, чтобы посмотреть на Кибу с полуприкрытыми глазами и ухмылкой, за которую Киба готов умереть. Рука Канкуро все еще лениво двигается на члене Кибы, большой палец то и дело проходит по головке. Ему нравится наблюдать за тем, как Киба получает удовольствие, как напрягаются мышцы его живота от наслаждения, как вздымается его грудь от дыхания, которое Киба пытается сдержать. — Боже, как я по тебе скучал, — говорит Канкуро, положив одну руку на бедро Кибы. Он легонько подталкивает его, чтобы развести их. Киба почти полностью теряет дыхание, когда язык Канкуро встречает вход Кибы, мягко облизывая его, отчего Киба снова откидывает голову на простыни. Большая рука пробирается по бедру Кибы, растекаясь по мышцам, а Канкуро снова проникает языком внутрь, лижет медленно и осторожно, ровно настолько, чтобы заставить Кибу извиваться под ним. Канкуро решает, что хочет продлить этот момент. Он хочет еще почувствовать, как Киба дергает его за волосы, пока Канкуро делает нежные движения языком. Дыхание Кибы стало более учащенным и неглубоким, пока он извивается на простынях. Он изо всех сил старается молчать, понимая, что если сейчас даст волю, то, скорее всего, выдаст их обоих, а разговор с Гаарой, еще более неловкий, чем обычно, ему не по зубам. Канкуро в его ногах ненасытен. Сильные руки сжимают бедра, а язык двигается так нежно, что заставляет Кибу скулить. Но прошло уже несколько недель с тех пор, как они были вместе, и Киба думает, что если Канкуро и дальше будет держать его в напряжении, то он может долго не протянуть. — Ну же, Канкуро, — слабо выдыхает младший, хотя на последнем слоге его челюсть падает и остается открытой, когда язык Канкуро едва заметно протискивается внутрь. — Чего ты хочешь? — самодовольно спрашивает Канкуро, все еще находясь достаточно близко к Кибе, чтобы тот мог почувствовать горячее дыхание на своей коже. Голос у Канкуро низкий, он старается говорить потише, чтобы гул не разнесло по лестнице. Канкуро также не обладает абсолютно никакими сенсорными способностями, поэтому он полностью полагается на Кибу, чтобы убедиться, что поблизости никого нет. — Ой, только не начинай. — Я люблю начинать. Возмущенная рука вьется по коже головы Канкуро, и ногти впиваются в нее, что заставляет Канкуро гримасничать. Однако он не уклоняется от этого. — М-м. Просто скажи мне, чего ты хочешь. Мне нравится слышать, как ты это говоришь, я… — рука Канкуро снова пробирается между ног Кибы, — я скучал по тебе. Кто такой Киба, чтобы отказать ему в подобном замечании? Киба со вздохом откидывает голову на подушку и снова приподнимается, опираясь на локоть, — посмотри на меня, — говорит он, его глаза затуманены возбуждением. — Я хочу, чтобы ты заставил меня пожелать, чтобы эти стены были намного толще, — без тени сомнения говорит Киба, настолько уверенно, что Канкуро почти не хочется отводить взгляд. — Сегодня ты получишь все, что хочешь, — отвечает Канкуро с такой же кошачьей ухмылкой. Его глаза еще раз встречаются с чужими, после чего он снова опускается на колени и начинает рыться в прикроватном ящике в поисках флакона со смазкой. Он почти полон. Он использовал его, может быть, один или два раза. Все это время Канкуро почти не обращал на себя внимания, не замечая, что Киба видит очертания его члена сквозь брюки, твердого и упругого под тканью. Он упирается в боксеры, прежде чем вытащить его, и собирается начать смазывать пальцы, но Киба прерывает его: — Нет. — А разве это не… — Мне все равно, — говорит Киба, — просто трахни меня. Возможно, это единственный приказ, который Канкуро получит от шиноби Конохи. Киба делает движение, чтобы снова приподняться на локтях, но Канкуро толкает его обратно вниз. — Перевернись, — говорит Канкуро, и если бы Киба пригляделся, то увидел бы, что кончики его ушей покраснели. Но Канкуро умеет добиваться своего. Киба поднимает брови и поворачивается, ложась на живот и упираясь щекой в локти. Он ожидает, что Канкуро поднимет его бедра вверх, потянет назад, но вместо этого чувствует, как Канкуро прижимается к его спине. — Ты захочешь заглушить свои стоны в подушку, — пробормотал Канкуро на ухо Кибе, медленно вводя свой член внутрь Кибы, — не так ли? Толстая, коренастая рука проникает под основание груди Кибы. Он задыхается, весь красный и ошеломленный. Канкуро заполняет его до отказа и плотно прижимает к простыне, подставляя под него мускулистое предплечье. Грудь Канкуро, прижатая к его спине, большая и твердая. Киба слышит тихий стон Канкуро у себя в ухе, когда тот погружается в Кибу. Лицо Кибы волей-неволей прижато к подушке, рот широко открыт, и крик исчезает в хлопке Суны. Растянувшийся внутри него Канкуро напоминает ему, что они уже давно не спали вместе, и он впивается бугристой рукой в простыню. — Блядь, Канкуро, — прохрипел Киба в наволочку. Возбуждение поднимается в животе, когда он чувствует, как они близки, и как тяжело Канкуро лежит на нем, даже не выдерживая его веса. Канкуро вжимается лицом в плечо Кибы, чтобы подавить свой собственный шум, и издает дрожащий рык, зарываясь в шею Кибы, — как же, блядь, тесно. Боже. Когда бедра Кибы начинают снова прижиматься к нему, Канкуро понимает, что можно начинать двигаться. Он прижимает Кибу ближе к себе, зажав его между простынями и всплесками удовольствия, возникающими с каждым толчком. Рука, которая не держит Кибу, поддерживает Канкуро на матрасе. — Блядь… блядь, — захлебывается Киба, его голос звучит на несколько нот выше, чем раньше. Канкуро видит, как напрягаются мышцы чужого предплечья. Голос дрожит от каждого шлепка бедер Канкуро по заднице, а костяшки пальцев почти побелели, — вот так. Именно… — Я знаю, как тебе это нравится. Как тебе нравится, когда я лежу на тебе, а? Держать тебя вот так? — Канкуро шепчет ему на ухо, его дыхание сбивается между фразами. Киба едва слышно стонет в ответ. Канкуро крепче обхватывает его за плечи, но положение его запястья меняется, пока его рука не обхватывает шею Кибы. Киба рад, что ему не хватает воздуха, чтобы издать звук, потому что иначе он бы закричал так громко, что не хватило бы наволочки. Рука Канкуро крепко обхватывает горло Кибы, сжимая его так, что, как он знает, это сведет Кибу с ума, так, как, по словам Кибы, заставляет его чувствовать себя полной шлюхой. Когда пальцы Канкуро отпускают горло Кибы, он задыхается от удовольствия, — Канкуро, — стонет Киба, возможно, немного слишком громко для обоих, — пожалуйста. Трахни… вот так. Вот так… Рука Канкуро снова прерывает его, на этот раз плотно зажав рот, так плотно, что Киба скулит в ладонь, а Канкуро чувствует каждый его вздох. Его бедра двигаются быстрее, голос Кибы заглушается ладонью Канкуро. — Послушай. Ты не можешь молчать, — говорит Канкуро сквозь стиснутые зубы, — тебе хорошо? Вопрос риторический, но его достаточно, чтобы Киба ответил приглушенным скулежом, а его веки дрогнули от удовольствия. Канкуро внезапно вырывается из него со вздохом, и его рука отпускает Кибу только для того, чтобы он мог сесть и перевернуть Кибу на спину. Нет никакой поэзии в том, как Канкуро снова раздвигает ноги Кибы, как подтягивает бедра Кибы вперед, чтобы снова прижаться к нему, как смыкает их губы, прежде чем Киба успевает издать хоть звук. Губы Кибы хрупки и растерянны под чужими, но он целует Канкуро отчаянно, как будто просит воды в пустыне. Он крепко обхватывает тело руками, его ладони так далеко, что ногти впиваются в плоть спины Канкуро. Стоны обоих наполняют воздух, мягкие придыхания, которые не смеют перерасти ни во что другое, если их услышат. — Ты такой чертовски горячий. Ты чертовски хорош для меня, — говорит Канкуро в губы Кибы. Бедра Канкуро слегка смещаются, когда он наклоняется в одну сторону, и вдруг Киба вскрикивает так громко, что впивается зубами в плечо Канкуро. Канкуро скрежещет зубами, ощущая клыки в коже. Его щеки краснеют, когда он продолжает трахать Кибу. Вместо слов Киба ограничивается лишь «ах» и «ох», предпочитая продолжать впиваться зубами в чужое тело. Когда он снова заговорил, голос его был высоким, он задыхался, откидывая голову на подушку. — Канкуро. Киба извивается под ним так красиво, что Канкуро мечтает остаться здесь навсегда. Но он знает, как Киба двигается, как его рот приоткрывается еще на несколько секунд, и он знает, что Киба близок, — ты собираешься кончить, детка? — Я… блядь, я… — острые ногти впиваются в лопатки Канкуро, в то время как раскаленное добела удовольствие разливается в животе Кибы, казалось бы, поднимаясь прямо через кончики его пальцев, — Канкуро, я собираюсь… — Да? — Канкуро задыхается, едва сдерживаясь, когда начинает ласкать член Кибы, — продолжай. — Блядь… — Ну же. Киба кончает с криком, который заставляет Канкуро поднять руку, чтобы заставить его замолчать. Но он почти сгибается пополам, прижимаясь к Кибе. Его плечи вздрагивают, когда он утыкается лицом в шею Кибы. Неуклюжая рука все еще прикрывает рот, пока стоны вырываются наружу. Не совсем белые брызги усеяли живот Кибы и внутреннюю поверхность бедер, ярко выделяясь на его загорелой коже. Канкуро задерживается на мгновение, пока они оба переводят дыхание, хотя и оставляет несколько невероятно хриплых, ленивых, сладких поцелуев на потной стороне шеи Кибы. — Ты такой… — Канкуро безмолвно качает головой. — Я люблю тебя, — слабо произносит Киба с блаженной улыбкой на лице и закрытыми глазами, — черт. Кряхтя, Канкуро перемещается с Кибы сверху на соседнее с ним место, заваливаясь на спину, — я люблю тебя. — Скучал по тебе… что ты трахаешь меня вот так, — ошеломленно бормочет Киба. и последний щяс будет Дыхание Канкуро становится неглубоким, когда он поворачивает голову, чтобы запечатлеть целомудренный поцелуй на плече Кибы, — я же говорил, что позабочусь о тебе. Киба утвердительно хмыкает, кивая головой. — Ты заслуживаешь большего после того, как проделал весь этот путь сюда, — довольный своим кратковременным перерывом, Канкуро устало поднимается, чтобы схватить футболку, которую он носил ранее, и использовать ее, чтобы убрать сперму с Кибы. После этого Канкуро предполагает, что они больше не встанут до утра, особенно Киба. — Спасибо, куколка, — Киба слегка смеется, больше из-за футболки, которая съезжает у него с живота, чем из-за чего-либо еще. Он поворачивается на бок, протягивая руку вверх, пока Канкуро не наклоняется вперед, и Киба не может обхватить ладонями его лицо, — м-м. Поцелуй меня еще раз. Чмоканье их губ — единственный звук в течение следующих нескольких секунд, наряду со шуршанием простыней, когда Канкуро плюхается обратно рядом с ним. Киба хихикает, когда Канкуро крепко обнимает его за талию, прижимая Кибу спиной к себе спереди, — скучал по таким объятиям, — говорит он, запечатлевая три игривых поцелуя на затылке Кибы. Настала очередь Кибы иметь розовые щеки и широкую улыбку на лице, удобно поджимая ноги. Канкуро натягивает тонкие, воздушные одеяла, которыми пользуются в Суне. Они достаточно теплые, чтобы в них было комфортно, но и достаточно прохладные, чтобы утреннее солнце пустыни не мешало. — А теперь отдохни немного, — уговаривает Канкуро, уткнувшись Кибе в шею. Киба добродушно смеется над тем, как Канкуро может мгновенно изменить свое отношение, когда ему кто-то небезразличен, как внезапно Канкуро перестает концентрироваться на спорах о событиях прошлой недели. Он просто сосредоточен на Кибе. — Разбуди меня в подходящее время. Не давай мне спать весь день, — говорит Киба. Он даже выжидающе оглядывается через плечо, — поставь будильник». — Нам не нужен будильник, — закатывает глаза Канкуро, — притворись на минутку, что ты в отпуске, а? Единственное, о чем тебе стоит беспокоиться, просыпаясь, — это обо мне.