***
— М-м-м, — Кирилл проходит в квартиру, скидывает кроссовки, от лишних комментариев воздерживается. Не его домик, конечно. Здесь ему раньше бывать не доводилось, обычно он ждал Лёшу у парадной или где-то недалеко. — Чай, кофе? Советую кофе, потому что чая у нас нет, — смеётся Лёша. Ему очень даже комфортно у Игоря. Детский дом, в котором он провёл часть своей жизни, хорошо спонсировался ещё одним местным богатеем, и выглядел лучше, чем многие подобные учреждения в России, но в нём в три часа ночи тебя не звали на кухню перекусить шаурмой; не рубились с тобой в приставку; туда не приходил дядь Дима и не рисовал вас, пока вы ту самую шаурму готовили собственноручно; там на окнах и стенах не висели бумаги про питерских маньяков, которые порой так интересно было разглядывать и читать. В общем, не было там души. Не было никого, кого Лёша называл бы «отцом» у себя в мыслях. — Садись домашку делай, школота, — Гречкин приобнимает парня, захватывает его в поцелуй, не отпускает долго и потом ещё в щёку чмокает прежде, чем совсем выпустить из объятий и отправить за стол. — А какие у нас сегодня планы? — Лёша не усложняет себе жизнь и всё, что может списать с гдз — списывает. — Погоняем по городу, пожрём где-нибудь, — ничего нового Гречкин не придумывает, — на крыше можно снова потусить. Можем ко мне завалиться, посмотреть сериальчики. Или не сериальчики, — Кирилл поднимает голову, ловит взгляд Лёши и подмигивает. — Ну конечно, — он хмыкает. — давай в парке каком-нибудь поваляемся? Погода хорошая. Сидр мне купишь. — А дядя полицейский алкотестером проверять не будет? — Не будет, — Лёша уверен, что одна или две бутылочки прохладительного яблочного напитка на нём никак не скажутся. — Смотри мне. Одну куплю, — уточняет Кирилл. Лёша смотрит на него, изгибая бровь, и утыкается обратно в свою тетрадь. Посмешил. Как сам, так строчит ему в пять утра, что не разобрать написанного, а как до него дело доходит, то у Лёши отобраны две электронки и больше одного бокала ему нигде не заказывают. — Ты лицемер, — кидает Лёша шутя. — Чего там вякаешь? Уроки пиши. — Ли-це-мер, — Лёша разворачивается на стуле и в дополнение к словам показывает язык. — Ты мне это в лицо скажи, — Кирилл с ним тоже играет, — подойти и в лицо скажи. — Подойду и скажу, — стул откатывается в сторону, Лёша подходит к дивану и смотрит на развалившегося Кирилла сверху вниз. — Лицемер, — едва сдерживая улыбку, говорит парень, низко склоняясь над лицом Кира. — Ваще эти малолетки обнаглели, — наигранно возмущённо Кирилл хватает Макарова за талию и роняет на себя. — Я всё ещё выше этого, — Лёша принимает более удобную позу, сидит у Кирилла на бёдрах, выпрямив спину, вытянувшись. — Ох, ебать, как мы заговорили, — подтягиваясь повыше, Кирилл цепляется ладонями за Лёшины бёдра, ползёт руками на задницу и, впиваясь в губы, сжимает ягодицы так, что Лёша тихо ахает. Он прижимается к Гречкину всем телом, обвивает руки вокруг шеи, пальцами зарывается в белоснежные волосы, портит укладку, и отвечает на поцелуи, вредничая, кусаясь, хмылясь в губы. С кем поведёшься, как говорится… — Я не понял, это че такое? — от Кирилла Лёшу отбрасывает как ошпаренного, когда горячую тишину нарушает хриплый голос майора. — Вернулся, значит, пораньше… Дело не сделано. Смело погулять Лёша не сможет еще долго.;
18 июля 2023 г. в 04:28
— Прости, я не успею, — Лёша вздыхает, ответив на видеозвонок, грустно смотрит в камеру.
Быть под опекой майора — это значит наизусть знать время комендантского часа и правила безопасности на любых молодежных мероприятиях; иметь в рюкзаке балончик для самообороны и беситься от поговорки «сделал дело — гуляй смело».
Игорь хочет быть хорошим отцом и иногда перебарщивает.
Лёша не знает из первых уст, но наслышан, что Гром в малолетстве тоже покладистым не был.
— И че, ты не можешь сказать, что всё сделал? — Гречкину поднадоела гиперопека майора. Но если быть совсем честным, дело скорее в майоре, чем в опеке, у них с самого начала не задалось. Даже раньше, чем задалось с Лёшей.
— Могу, — прежде, чем у Гречкина расплывётся лыба на всё лицо, Лёша продолжает: — Но не хочу.
Он может обманывать кого угодно — от своих учителей, друзей до самого Кирилла, но не Грома. Совесть в эти моменты очень неприятно скребет где-то в районе лёгких, и он сознаётся. Гром никогда не ругается, но одного взгляда хватает, чтобы понять, как же ты накосячил. Хмурый, исподлобья, без лишних слов. Игорь может только цокнуть и уйти.
— Давай увидимся вечером?
— Кис, я специально ради тебя день освободил, — Кирилл вздыхает, смотрит в камеру недовольно. Лёша расстраивается.
Кирилла запрягает его отец в своей компании, которая в будущем перейдёт самому Кириллу. Это ответственно, тяжело и выходные в целый день освободить непросто — в основном потому, что отец Кирилла откуда-то прознал, на кого тратит свободное время его сын. Прознал, посчитал, конечно, выбор недостойным и свободное время сократил. Гречкин бесился, но от денег был зависим.
Так и жили, бегая то от Грома, то от питерского миллиардера.
— Ну хочешь, — вдруг в голову приходит мысль, — посиди пока у нас? Пока я домашку делаю.
— А может мне сразу себе в голову пульнуть? — Кирилл усмехается.
— Дурак, — Макаров закатывает глаза. — Игорь на работе. Я постараюсь побыстрее закончить, а потом до одиннадцати я твой.
— Утра, надеюсь? — шутливо уточняет Кирилл. Такой роскоши им не позволено. Лёша без понятия, от чего его уберегает Гром, не отпуская на ночёвки к Кириллу, ведь с шести утра до одиннадцати вечера в летнее время и с шести утра до десяти вечера в зимнее они могут заниматься чем хотят. И занимаются.
— Числа, — Лёша фыркает.