Склонись передо мной, я тебя умоляю.

Одним из немногих развлечений Астариона в вынужденном путешествии по лесам, болотам и заброшенным руинам становится Тав. Вампир сам не замечает, как его новой привычкой становится рассматривать лицо дроу, чтобы разогнать свою скуку. Пока их бессменный вожак с кем-то общается или спорит по поводу заслуженный – черт возьми абсолютно – награды, эльф отходит чуть в сторону и всматривается в него. Ему интересно изучать мелкие привычки и особенности: когда дроу блефует или врет, когда он угрожает и злиться. Когда он смущается и не знает, куда деть себя. Особенно. Когда у их маленькой армии возмездия и сопротивления судьбе начинаются соблазнительные сны, каждый реагирует по-своему. С одной стороны, кому бы не хотелось спрятаться от всех кошмаров, что они наблюдают изо дня в день, опереться на плечо рядом. Особенно, когда существо из снов смотрит на каждого с таким преданным обожанием и любовью. После первого обсуждения происходящего дерьма Тав излишне долго смотрит вслед Уиллу и Гейлу.Он ничего не говорит, но Астарион уже успел немного разобраться во всевозможных выражениях его лица. Дроу не верит и очень сильно встревожен этими двумя. Но все же после неожиданных визитов первые несколько часов Тав выглядит спокойнее. Дъявол его знает, может в своих снах он сам вслушивается в сладкие речи, подается навстречу соблазнителю, раскрывается перед ним, ни секунды не сопротивляясь. А может он вбивает ему в грудь свой любимый короткий клинок, по самую рукоятку, чтобы все руки в крови и чувствовать, как постепенно исчезает дыхание жертвы. Рано утром, стоит только солнечным лучам осветить их лагерь, дроу поднимается на ноги и обходит каждого, буквально припирает к палатке и требует ответов. Но на заданные ему вопросы почти не отвечает. Этой чести удостоилась только Шэдоухарт. Они отходят к берегу реки и разговаривают там, предусмотрительно повернувшись к лагерю спиной. Но последний разговор – после того, как им предложили самые желанные дары и всевозможную силу – девушка возвращается после их разговора довольно расстроенная. Садится на землю перед палаткой и долго смотрит под ноги, пока Тав не зовет их к завтраку. Астарион уже который раз приходит к мысли, что они не до конца понимают, с кем их столкнула судьба. Если Лаэзель с самого начала не вызывает у эльфа никакого доверия, а Гейла он в пылу сражения с очередной толпой гоблинов сам едва-едва несколько раз не зарезал – ох, я промахнулся, какая жалость – неосторожным движением, то Тав это совсем другая история. Он отдает Гейлу амулет Селунэ не моргнув глазом и отмахивается от слов благодарности. Заступается за девочку-воришку, защищая ее от страшной змеи, и копается в сене и навозе, чтобы найти Бенрину кольцо его погибшей жены. Дроу приносит им припасы, делит еду на всех – неизвестно, когда он ее собрать успевает – предлагает более качественные шмотки и отсыпает щедро купленные у торговца зелья. Вечерами после удачных вылазок он смеется над шутками Уилла и даже обменивается парой реплик с Лаэзель, не угрожая ей физической расправой. Не мешает Гейлу травить излишне красноречивые байки о собственных достижениях в этой жизни и подсказывает Воло новые темы для исследований. Он подставляет Астариону шею, узнав что под его боком столько времени пряталось опасное вампирское отродье, и на следующее утро находит в себе силы улыбнуться ему, будто ничего не случилось. Все эти моменты – десятки и десятки их – совершенно размывают в глазах окружающих образ Тава. Кто-то думает, что в праве повышать на него голос, что-то требовать к чему-то призывать. Другие – перестают следить за своим языком и соблюдать границы приличий. Они совсем забывают, что рядом с ними все это время был дроу. Не самый добродушный и довольный жизнью дроу. Астарион вспоминает об этом во время очередной стычки, когда спокойный и молчаливый Тав убивает гоблинов точным броском кинжала или разрывающим грудную клетку ударом меча. Он совершенно спокойно бьет под руку тем, кто рядом, чтобы достать до противника. И в его голове ни на секунду не появляется мысль, что он может задеть своего же союзника. Вряд ли слово “друг” или “товарищ” допустимо в их ситуации. Эльфу кажется, что Тав совершенно не удивится, если кто-то из них попробует ударить его в спину. Возможно, он ждет этого, поэтому всегда контролирует на поле боя не только врагов, но и своих. Возможно из-за этого – прибавьте еще червяка в голове, который вот-вот превратит их в свежевателя – большую часть времени Тав хмурится и напряженно всматривается в другую часть дороги, в заброшенную лачугу или в собственных спутников. Утром после очередного сна Тав улыбается им за завтраком. Это пугает и ставит в тупик, но настроение Астариона само по себе становится лучше. Они осматриваются вокруг заброшенной деревни, чтобы просчитать пути отхода перед набегом на лагерь гоблинов. Тав крутит в руках какой-то стебель – Гейл отказался брать его в виду бесполезности – и изредка щекочет им то Шэдоухарт, то эльфа. Он безобидно поддевает Астариона, указывая в сторону пробегающего мимо кабана, лениво уворачиваясь от таких же холостых оплеух, когда до них доносится шум на дороге. Кто-то спорит на весьма повышенных тонах. В голосах людей явно сквозит угроза и раздражение. И эльф становится свидетелем, как вся легкость и расслабленность дроу исчезает без следа. Его глаза прикипают к шумящим существам, спина резко выпрямляется и он шагает вперед, отсекая возможность остальным подойти первыми. – Как хорошо, что ты здесь, дорогуша! – начинает причитать бабка, всплескивая руками. – Я не знаю, что нашло на этих ребят! Весь разговор братьев с неприятной старухой Тав держится молча, вслушиваясь в их взаимные упреки. Мольбы Этель, обращенные к ним, не имеют никакого смысла, потому что еще в самом начале глаза дроу блеснули холодным светом – он увидел ее насквозь, всю ее ложь. Демир пытается осадить брата, чтобы спокойно поговорить и узнать про свою сестру, но Джоель кипит от ярости, он раздражает каждого, кто вынужден находиться на узкой болотной тропе. – Скажи правду, где их сестра? – обрывает диалог Тав, складывая руки на груди и чуть поднимая подбородок. Он превосходен в своей уверенности и презрении. Астарион не признается вслух, но именно таким дроу ему нравится больше всего. Равнодушным, нахальным, эгоистичным. Старуха чуть не плюет в лицо Таву, угрожая ему и требуя извиниться во время их следующей встречи. Она исчезает бесследно прямо там, где только что стояла, вызвав удивленные ахи и вдохи. В суматохе Гейл делает короткий шаг вперед и, задев плечом Тава, говорит ему в полголоса: – С ней что-то не так. Она не простая старуха с тараканами в голове. – С тараканами в голове здесь только мы, – Тав дергает плечом, заставляя мага потерять точку опоры и оступиться. – Я увидел, спасибо. Тав опасается, злится и рассчитывает дальнейшие шаги. Переломанные пополам стебелек валяется у его ног. Демир и Джоель тоже не слишком охотно делятся информацией. Они ждут, что увешанный железом и оружием дроу предложит свои услуги, клятвенно пообещает найти их сестру и вернуть ее додмой, но Тав молчит. Будь он один, он, может быть и пошел, но за его спиной еще трое по факту совершенно свободных и независимых личностей, которые если чего-то и хотят, то вытащить – а может и не совсем – из своей головы личинки и отправиться домой. – Если я увижу, – предлагает Тав. – Вашу сестру, я постараюсь сделать, что смогу, чтобы ей помочь. Джоель сплевывает под ноги дроу, перед тем как уйти в сторону болот, ругаясь последними словами. Астарион сдерживает порыв шагнуть следом и оторвать ему голову одним движением. Раньше он так никогда не делал, но слышал, что так можно. Эльф с радостью изучит новые способы убивать врагов красиво и эффектно. Демир виновато кривит губы в чем-то, похожим на улыбку, и идет следом за братом, поскальзываясь на мокрой грязи. Тав еще какое-то время смотрит им вслед, моргает только, когда глаза устают. Но на холме слышится возня гоблинов, забредших слишком далеко от своего убежища, и всему отряду приходится отвлечься от этой истории. Когда они возвращаются на болотную тропу, солнце уже давно печет им головы. Гейл пытается отвлечься от очередной кровавой резни, зачитывая вслух гоблинские стихи, написанные на оборванной бумажке. Шэдоухарт старательно делает вид, что увлечена этим сомнительным представлением, сама же втихаря подлечивает идущего перед ней дроу практически незаметным движением ладони. Астарион, идущий рядом, позволяет себе хмыкнуть под нос, за что получает мощным восстанавливающим заклинанием прямо в лоб, между глаз. Они затягивают бездумный разговор о том, кто их ждет дома, во Вратах Бальдура. И ждет ли вообще кто-то, когда идущий впереди Тав резко останавливается. От этого неожиданного движения Шэдоухарт сталкивается с магом, в попытке избежать удара в спину дроу, а вот эльф все же вскользь задевает его плечом. Но Тав не реагирует. Он стоит и смотрит на дно оврага, открывшееся перед ними. На дно, на котором лежат два свежих, окровавленных трупа. – Думаю, они все же не найдут свою сестру... – заключает Гейл, осматриваясь по сторонам. Тав дергается, будто его ударили, и мышцы на его шее напрягаются. – Будьте осторожны. Кто бы – или что – это ни сделало, оно может быть рядом, – предупреждает дроу и шагает вперед, чтобы присесть около трупов. Он поочередно закрывает мужчинам глаза, распахнутые в ужасе. Оттирает грязь со щеки Демира и осторожно выворачивает его руку обратно, чтобы она хотя бы выглядела нормально. Шэдоухарт ждет несколько мгновений, шагает к нему ближе и, поколебавшись, спрашивает: – Я могу... воскресить их, ненадолго. Если ты хочешь с ними поговорить. Тав качает головой. Он забирает из их карманов несколько золотых монет. Астарион готов поставить свою зубастую голову, что теперь они определенно найдут Майрину. И эти деньги в итоге окажутся у нее в кармане. – Если хотите, можете вернуться в лагерь, – предлагает дроу, поднявшись на ноги через какое-то время. – Я хочу поговорить со старухой. – Планируется много крови и смерти? – судя по ухмылке Гейла, маг не собирается никуда возвращаться, предвкушая возможность найти себе на прокорм очередной магический артефакт. Тав молчит некоторое время, но все же кивает головой. – Если она та, о ком я думаю, будет очень много крови. В гору они поднимаются все вместе, вчетвером. Впереди за кустами угадываются очертания старого деревянного дома, с колодцем во дворе и разбитой телегой у входа. Из трубы на крыше идет дым, значит хозяйка вернулась домой. Самое время для гостей. На развилке они почти поворачивают к тропе, идущей к калитке, когда с другой стороны дроу замечает человека. Он приветливо машет рукой, широко улыбаясь. Тав размышляет долгую секунду, бросает короткий взгляд на овраг, из которого они только поднялись, и все-таки шагает в сторону человека. – О, незнакомец, – тянет человек с легким акцентом. – Прости за запашок. Тав даже не морщится, изучая его внимательным взглядом, а вот Гейл чуть помахивает ладонью перед своим носом. – Порошок железный лозы – старый охотничий трюк. Большинство хищных тварей дважды подумают, прежде чем мной закусить. – Ты охотник на монстров? – Астарион делает шаг вперед, привлекая к себе внимание, и он старается не реагировать на поднятую бровь дроу рядом. – Я удивлен. Я думал все гуры просто бродящие головорезы. Тав ничего не говорит, только хмыкает чуть в сторону, пряча это за плечом эльфа. Астариону это даже немного льстит. Это первая эмоция дроу с момента, как они нашли трупы братьев. Или даже с момента, как они встретили Этель на дороге. – И мало этого! Мы крадем кур, проклинаем ваши посевы, соблазняем ваших дочерей – список еще длинный, – самоирония это или попытка так же насмешить дроу, но выглядит она слабо. Тав не реагирует, продолжая изучать незнакомца внимательным взглядом. – Дочь моя, ты соблазнена? – шепотом обращается к девушке Гейл и получает болезненный тычок локтем под ребра. – Хотел бы я обладать хоть половиной той силы, которую оседлые жители приписывают моему народу, – продолжает охотник. – Но увы, я всего лишь бродяга. Простой бродяга и охотник на чудовищ. Но отнюдь не колдун, и не головорез. – Я так полагаю, ты пришел убить каргу? – спрашивает Тав, и его вопрос заставляет вздрогнуть Гейла и резко обернуться. – Или заключить с ней сделку, – подхватывает Астарион, разводя руками. – Может, ты надеешься перехитрить милую старушку? Он выглядит довольным, что разгадал чужой план. Что разгадал чужой план раньше, чем дроу. Ему хочется, чтобы молчаливый Тав молча восхищался. – Верно, но неправильно, – обламывает минуту превосходства гур. – Моя добыча – вампирское отродье. Намного скромнее, чем та тварь, что окопалась здесь. Насмешка эльфа становится натянутой. Он замирает на месте, крепче сжимая руки, которые сложил на груди. Весь мир вокруг исчезает, сужается до одной дороги, до одного человека, до одной жизни. Астарион даже моргать перестает, чтобы не пропустить ни одного движения охотника. И он не видит, как Тав мгновенно каменеет, его мышцы напрягаются. Он чуть сдвигает вперед опорную ногу, чтобы легко было нанести рубящий удар вперед. – Его зовут Астарион, – продолжает гур. – Но боюсь, он затаился в земле. Надеюсь, местная карга сможет мне помочь выкурить его, если конечно, я смогу с ней расплатиться. Эльф даже не догадывается, каким растерянным и оглушенным этой новостью он выглядит. Внутри него борются страх, злость, желание сбежать и старые привычки. Ему бы броситься вперед и вцепиться острыми зубами охотнику в глотку, но он молча стоит и смотрит перед собой. – И, когда ты найдешь этого... “Астариона”, – Тав двигается чуть в сторону, перегораживая эльфа, чтобы дать ему немного времени. – Ты убьешь его? Голос дроу возвращает вампира обратно, на болотную дорогу и дома карги. Астарион уверен, что его вынужденные спутники совершенно спокойно будут смотреть, как он умирает. И сам эльф не слишком будет переживать, если кто-то из них вдруг решит бесславно сдохнуть. Но Тав непредсказуем. Откуда же знать, что придет ему в голову в тот или иной момент? Когда звучит имя эльфа, тот уверен, что дроу сейчас с улыбкой укажет на него, а после развернется и пойдет решать свои дела и проблемы. Но Тав остается рядом, и он откровенно злится. – Не в этот раз, – разочарованно отвечает гур. – Мне приказано его схватить. – И куда тащить, если не секрет? – Астарион справляется со своим голосом и шагает вперед, возвращаясь в эту странную игру. По мнению Тава слишком прямолинейно. Другой, более опытный, давно бы напрягся от их вопросов. Но... – Во Врата Бальдура, – отвечает тот. – Там меня ждут. – Всего-навсего отродье, – тянет Тав, и за спиной подает сигнал остальным растянуться шире, переместиться с одной линии. Позади охотника скала и обрыв, там его и можно зажать. – Вот если бы ты охотился за настоящим вампиром... Астарион слышит легкую насмешку в его голосе. Серьезно, почему сейчас? Хочется дроу пнуть изо всех сил, чтобы перестал издеваться. Потому что принять мысль, что Тав рассчитывает стратегию для сражения с его потенциальным убийцей – слишком невероятно. – Не знаю, – и у него не обиженная интонация, совсем нет. – Уверен, что и вампирское отродье может вырвать тебе глотку в любой момент, если захочет. Астариону хочется, чтобы это было похоже на скрытую угрозу. Но край губ Тава поднят в улыбке, и эльфу хочется дать ему по роже. – К сожалению, он прав, – вздыхает охотник. – Слабы они лишь по сравнению со своими хозяевами. Слово громом раздается между ними, и все настроение Тава снова меркнет. Его глаза резко обращаются на говорившего, чуть дергается подбородок. Рука, которую он “лениво” положил на рукоять клинка, крепко сжимается. – Днем у нас еще есть преимущество, но ночью, когда они выходят на охоту? Нет опаснее добычи. – Интересно, – Тав поворачивается к стоящему эльфу, и его ледяные глаза горят эмоцией, которую эльф не может прочитать. – Что скажешь, Астарион? Сигнал для начала боя дан. – Астарион? – ахает гур и отшатывается назад. – Нет, это невозможно! – В последнее время невозможное отступает передо мной с поклоном! – Астарион снова на коне, он вскидывает подбородок и танцующе шагает вперед. Охотник выглядит растерянным. Он переводит взгляд с вампира на его спутников, словно ищет поддержки, но ничего, кроме обнаженного оружия он не видит. Эльф чувствует за спиной поддержку, видит полное непонимание напротив. А рядом... А рядом стоит Тав. – Ты позволишь? – чинно спрашивает Астарион, будто они на каком-то благородном вечере и обсуждают сорт вина или приглашают друг друга на танец. Дроу не отвечает, но он делает небольшой шаг назад, склоняет голову в поклоне и проводит рукой в сторону, будто открывает для него дверь. Тав отступает перед ним с поклоном. Дальше они снова сражаются. Вернее, сражается Астарион – со своими страхами, слабостью и прошлым – остальные стоят за его спиной, подстраховывая и не позволяя охотнику вырваться из западни, в которую он сам себя загнал. Эльф оттесняет его к самому краю обрыва, пощелкивая зубами для устрашения. Шок от того, что вампир вот так, посреди солнечного дня, спокойно сражается с ним слишком велик. Охотник быстро пасует, не в силах справиться. Но раньше, чем Астарион успевает нанести решающий удар, рядом с его ухом пролетает стрела, едва задевая своим оперением. Древко входит глубоко в горло гура, и тот падает назад, в липкий белоснежный туман. Не успев даже вскрикнуть напоследок. Астарион оборачивается, хотя прекрасно знает, что увидит. Тав медленно опускает свой рук, ослабляя тетиву. И в первую секунду эльф хочет что-то предъявить – он же попросил разрешения все сделать самому - но даже по окончанию сражения дроу слишком сильно напряжен. У него стиснута челюсть и совершенно прямая спина. И Астарион глотает все слова, которые вот-вот вылетят у него изо рта. В отличие от Шэдоухарт. Она подходит, чтобы выразить свое недовольство. И сомнение в такой глупой преданности Тава. Она пытается сказать что-то еще, но раньше, чем кто-то успевает понять, дроу шагает к ней и хватает свободной рукой за шею. Его глаза становятся почти прозрачными от той ярости, что плещется в них. Девушка царапает его предплечье, пытаясь освободиться. А маг и эльф стоят в стороне, не решаясь подойти. И снова эти двое общаются молча. Несколько мгновений спустя Тав отпускает ее и отряхивает руку, словно вляпался в какую-то грязь. Шэдоухарт кашляет и трет горло, но больше ничего не говорит, даже глаз от земли не поднимает. Когда Тав поворачивается на эльфа, Астарион еле сдерживает порыв броситься прочь, прямо через кусты, с позорным криком. Дроу все еще злится, и на эльфа в том числе. Он подходит и резко дергает того за воротник брони, стягивая ее болтающейся шнуровкой. На секунду он замирает, прежде чем провести подушечками пальцев по двум шрамам от укуса на шее эльфа. Но касание быстро сменяется тугим узлом на воротнике. Тав молча разворачивается и направляется в сторону дома карги, хлопая себя по карманам и рассовывая зелья и свитки так, чтобы было удобно их достать. Гейл кашляет себе под нос и спешит следом, опираясь на кривоватый посох. Он чувствует артефакт где-то там. Он голоден. Астарион еще раз бросает взгляд на пустой склон, откуда упал охотник. Очень странно, когда есть кто-то, кто готов защитить твою спину. Кто готов подставить тебе свою шею под смертельный по своей сути укус. Кто будет смеяться над тобой прямо перед серьезной угрозой. Кто будет с тобой рядом, наплевав, что ты вампирское отродье. Астарион идет следом, проверяя свои карманы и буравит спину дроу тяжелым взглядом. На его шее болтается туго затянутый узел воротника. А под жесткой тканью огнем горит место проклятого укуса.