Пьяное чудовище

Дверной замок еле слышно щёлкает, открываясь, и Мун Чжо проскальзывает в квартиру — бесшумно и (почти) грациозно, как обычно. Он упирается рукой в стену, стараясь удержать равновесие, пока снимает обувь, расстегивает пуговицы пальто, и, в целом, выглядит довольно трезвым, просто усталым. Только чуть прикрытые глаза, лишенные привычной пронзительности, небольшая шаткость в движениях и отчаянный вздох говорят Чон У о том, что Со безбожно пьян. — Ну, и где ты так наглюкался? — закатывает глаза Чон У, наблюдая за ходячим кошмаром, который пытается повесить пальто на крючок, но в сотый раз промахивается, со сложенными на груди руками. Не то чтобы он никогда не видел пьяного Мун Чжо — того ещё любителя выпить после работы. Но, пожалуй, настолько пьяным сожитель ещё не был. — Коллега проставлялся, — направляет расфокусированный взгляд на Юна Мун Чжо. Это странно, непривычно, и мурашек по коже пробегается в три раза больше, чем обычно, чем когда тёмные глаза смотрят изучающе. — За чужой счёт не грех и выпить, да? — переходит в наступление Чон У, сдвигая брови на переносице. Мун Чжо, наконец, справляется с вешалкой и переключает внимание на возлюбленного. — Лапуля-я, — тянет он, заключая Чон У в объятия. Губы ловят чужие, запуская электрический разряд по позвоночнику. Зайчонок такой маленький, что хочется спрятать его глубоко под рёбрами, поглотить и укрыть. Мун Чжо бы сказал "съесть", но это не их случай. Он опускает голову и потирается щекой о макушку Юна, не справляясь с нахлынувшей нежностью. Чон У тяжело вздыхает, позволяя себе на пять секунд потеряться в ощущении твёрдого, тёплого тела, и выбирается из крепких, возможно, чересчур, объятий, берёт Со за руку и ведёт к спальне. К слову, сожитель приземляется на диван, не дойдя буквально несколько метров. — Снимай рубашку, алкоголик, — закатывает глаза Юн. Мун Чжо игриво приподнимает брови. Верхняя пуговичка выскальзывает из петли. Юн закатывает глаза и садится рядом, быстро расправляясь с остальными и снимая часть гардероба с возлюбленного. Рубашка аккуратно располагается на спинке дивана, и Чон У чуть толкает Со, чтобы уложить его, но Мун Чжо перехватывает его руки, удерживая за запястья. Он зарывается носом в шею лапули, обдавая тёплым дыханием. На какое-то время Чон У кажется, что мужчина заснул, но тот вдруг начинается ворочаться, не расцепляя рук. — Сука! Что ты..? — подскакивает на месте Юн. Резкая вспышка боли обжигает запястье, которое Мун Чжо с блаженной улыбкой на лице больше не удерживает. В жёлтом свете искусственного солнца блестит упавший на пол окровавленный скальпель. Со глупо хихикает, запрокидывая голову, а потом снова нежно подбирает запястье лапули, слизывая стекающую по нему тёмную жидкость. Чон У шипит, пытаясь вывернуться, но Мун Чжо порыкивает на него, и приходится успокоиться и переждать боль. За годы совместной жизни Юн выучился вытеснять страх и терпеть, зная, что Со не причинит ему непоправимого вреда. В самом деле, жгучее железо на запястье, по которому скользит огненная влага — не самое страшное, что переживал Чон У, чтобы видеть этот идиотский хлебальник рядом. Мун Чжо вдруг хрюкает и давится смехом, отрываясь от кожи. С его губ капает смешанная с кровью слюна. Если бы Чон У не знал, как тот выглядит, будучи в трезвом состоянии, подумал бы, что перед ним умалишённый. Впрочем, это не так далеко от правды, как могло бы быть. Юн прикусывает губу, но не может сдержать смешок. Он протягивает неповреждённую руку, (потому что в повреждённую Мун Чжо вцепился, как голодная собака в кусок мяса), чтобы поправить выскочившую из общей массы волос сожителя прядку. — Вампир хренов. Мун Чжо согласно мычит, принявшись выцеловывать запястье зайчонка — кровь остановилась, а разрез неглубокий. — Да хватит уже, пьяное ты чудовище, — пытается оттолкнуть его Юн, но в ответ получает только уничижительный  взгляд. Мун Чжо захватывает и вторую руку, а после откидывается на спину, ложась на диван, и дёргает зайчонка на себя. — Мун Чжо, — шипит Чон У, брыкаясь, чтобы выбраться. Безрезультатно. Мун Чжо сильнее прижимает его к себе — кажется, сопротивление лишь больше веселит его. Оттолкнуть мужчину не получается. Со переворачивается, нависая над Юном. — Лапуля, — шепчет он, мягко прикасаясь губами к щеке Чон У, смотря, как трепещут от удовольствия ресницы на прикрытых глазах зайчонка. — Полежи со мной. Чон У же упирается руками в плечи Мун Чжо, чуть сжимая пальцы на напряжённых мышцах. — От тебя отвратительно несёт алкоголем, — Юн чуть прищуривает глаза, и не собираясь отстраняться. Они смотрят друг другу в глаза, считывая каждое движение, каждую мысль, отразившуюся в изгибе бровей или губ, и кажется, что сама планета замедлила свой ход, чтобы не прерывать синхронность их дыхания. Чон У усмехается и сцепляет руки на шее Мун Чжо, сдаваясь. — Но если ты в силах добраться до комнаты, то... Этого хватает. Секунды, минуты, часы и их стрелки срываются с места, объявляя амнистию, потому что Мун Чжо снова целует возлюбленного, выбивая из него судорожный вздох, а Чон У отвечает ему так, как хотел, как давно ждал, потому что скучал-скучал-скучал, пока Со не было рядом. Юн заходится заливистым смехом и едва ли удерживается от того, чтобы схватиться за живот и ткнуть в возлюбленного пальцем, когда Мун Чжо, соскальзывая с него, чуть не бахается на пол, что-то ворча. Поднявшийся следом Чон У помогает удержать равновесие и снова целует-целует-целует, утягивая сожителя в спальню, где они проведут счастливую-счастливую ночь. И следующую за ней вечность.