И в Рай по тропе кровавой

      Я часто видел то, как ты бесился. Как в твоих глазах горел огонь ненависти к людям с жестокими намерениями против нас; видел то, как твои руки тряслись и губы, сложенные в тонкую полосу, причитали всяческого рода проклятия. Ты ненавидел эту жизнь. Да, именно так, ведь по-другому твои истерики и крушения мебели в нашей комнате (маленькой и пропахшей плесенью, гнилью и пылью) нельзя назвать. Я пытался тебя останавливать, но после того, как ты назвал меня слабаком в очередном порыве ярости, перестал тебя сдерживать. Зачем это делать, если ты меня почти никогда не слушал?       Видимо, мне этого не понять. Даже после моего выхода из психлечебницы ты не перестаёшь причинять боль людям: виновным или нет, дело не моё. Я просто устал от этого, вот и всё. Наблюдать за тобой было поистине интересно, особенно в моменты затишья. Когда ты не злился, не ругался матом на кого-то давно умершего, не строил планов мести; твои карие глаза были прекрасны. Немного ореховые на свету и тёмные, словно мокрая кора дуба, в полумраке. О, а как ты мило улыбался чему-то несвязанному с убийствами… волшебно. В такие дни ты казался мне вполне нормальным человеком, не тем, кто жаждет кровавого правосудия — обычным человеком. Я хотел прикоснуться к тебе тогда, но испугался, что тебе не понравится. И зря. Ты сам однажды полез за прикосновением и теперь я не знаю, что мне делать без этого ритуала почти каждый день. Обожал твои тёмные кудри, длинные и жёсткие, путающиеся между пальцев, и их запах. Пахло хвоей и сыростью, немного речной тиной, кою ты не прочь был черпать из ближайшего ручья на нашем участке леса. Ты был высок и статен, выше, чем я. Мне, не спорю, такая разница нравилась.       Часто, когда мы оставались наедине после очередного наказания отца, я мельком глядел в окно, пока ты, раззадорившись проклятиями, мерил комнату широкими шагами и зло фыркал на меня, замечая мой «мечтательный взгляд как у девицы на выданье». Это меня не обижало, но смешило изрядно, отчего ты злился ещё больше. У тебя всегда была одна реакция на мой смех — трепание моих волос. Честно скажу, не совсем понимал тогда, для чего же ты это делал? Тебе нравилось то, как я смущённо краснел от твоих действий или что-то другое? Ответа я не узнаю, поскольку ты сейчас вновь спишь у меня на коленях. Мы так устали с тобой за годы разлуки, Найджел, мой милый друг. Устали настолько, что слов не хватало, когда мы встретились вновь. Я был рад этой встрече как никто другой и сейчас, глядя на твою тёмную кудрявую макушку, хочу тебя обнять.       Знаешь, в психлечебнице было тяжко без тебя. Мне хотелось поскорее вырваться на свободу, вернуться к тебе, но врачи твердили, что ты — моя больная фантазия. Согласись, бред же? Вот и я так считал на протяжении многих лет разлуки. Лекарства и методы лечения, мягко говоря, были ужасны и местечко, куда пристроил меня Джон, — отвратительно до мурашек на спине. Я сопротивлялся и думал, что так точно жить нельзя, особенно во время процедур с уколами чего-то со сложным названием. Не помню, как же они называли это лекарство, но точно помню как отложил в памяти — оно сильно жгло. Кажется, выжигало все нервы и остатки здравого ума, чтобы я стал похож на очередной из их «овощной» эксперимент. Смешно ли мне после стольких лет, проведённых там? Да. Я честно ответил на этот вопрос, когда ты мне его задал.       Часто, видя тебя в своих снах, плакал. Плакал, потому что не мог понять — почему меня не хотят отпустить домой? Туда, где мы с тобой могли спокойно поговорить и, если уж тебе хотелось, придумать план мести этим «чёртовым сукиным детям». Я не зря цитирую твои слова, Найджел, ты всегда был прямолинеен и откровенен со всеми, с кем можно и нельзя. Для тебя не существовало правил и не будет существовать даже сейчас. Мой зверь, что спит сейчас у меня на коленях, как же ты… прекрасен. Нет, я не схожу с ума, это чистая правда. Знаю, тебе это не понравится, но поделать, если мои мысли не всегда сходятся с тем, о чём ты думаешь. Но меня беспокоит другое. Твоё отношение ко мне и твои принципы насчёт меня.       И в Рай по тропе кровавой я шёл покорно за тобой. Только одного понять не мог — за что все те убийства? За что всё то, что ты сделал невинным людям? Найджел, объясни — за что? Это же неправильно. Это слишком даже неправильно, чтобы называться этим словом. Я же люблю тебя и никогда не брошу, так зачем же ты это делал? Хотелось или просто защищал меня?       Ладно, об этом я позже подумаю.       Я вновь устал и хочу спать, но не могу пошевелиться ибо на моих коленях спишь ты, мой милый Найджел. Мне бы немного тебя сдвинуть и лечь поудобнее, но не хочу тебя будить.       Всё, тушу свечу и спать. По крайней мере я попытаюсь это сделать.