Во имя Веры

      Храмовый двор встретил Дилюка и ещё нескольких спешившихся всадников неизменной своей рутиной: потоком прихожан, пришедших к утренней молитве, Жрецами и Жрицами в ослепительно белых одеждах. Кто-то смотрел на них с недоверием, кто-то с благоговением и интересом. Бордовые инквизиторские плащи не могли не привлечь внимание.       Дилюк вошёл в храм, жестом сказав остальным ждать снаружи. Росписи на высоком потолке и стенах, две большие мраморные колонны. У алтаря из белого камня стояли две Жрицы. Они воззрились на вошедшего изумлённо-настороженно. Дилюк мысленно усмехнулся. Ну, да, не каждый день приезжает инквизитор. Он хотел было спросить у них о Старшей, как откуда-то сбоку услышал: – Сэр Рангвиндр? Рада приветствовать.       Вот она – Старшая Жрица Джинн. Когда-то – леди Гуннхильдр. Всё такая же статная и благородная. – Эта фамилия уже давно мне не принадлежит.       Она прикрыла веки и слегка улыбнулась в ответ. – Да. "Как и моя." – невысказанное.       И вмиг посерьёзнело лицо, серые глаза взглянули строго. – Снова проверка? Ведь не так давно...       Дилюк ответил прямо, чеканя каждое слово: – Культ в последнее время разбушевался. Люди пропадают... Что-то готовится. Сэр Варка направил нас во все храмы и по районам. Можем я и мои братья присутствовать при утренней службе?       Просить разрешения он не обязан, инквизиция всяко главнее Старших Жрецов. Тем более, если на то распоряжение Главы. Но отчего-то Дилюку не хотелось Джинн приказывать. Она, вздохнув, ответила: – Можете.              Началась служба. Множеством людей наполнился храм. Все слова давно выучены, движения – идеально отточены. Дилюк стоял позади Жриц, эхом повторяя слова и жесты. Всё своё внимание он сосредоточил на людской толпе перед ним. Опытным взглядом всматривался в лица. Все ведьмы, колдуны, сектанты могли скрываться за любой личиной. Они всегда умели мастерски прятаться под самым носом инквизиции.       Вот и кончилось. Люди довольно быстро разошлись, как и большинство Жрецов и остальные инквизиторы. Теперь предстояло патрулировать данный район. Дилюк направился к выходу. Его окликнула Джинн: – Ну и сколько насчитали ведьм?       Сарказм. И у кого только она этому научилась? Ах, да – у него. – Вот после дневного обхода и посмотрим. Жрица подошла ближе. Заговорила тише: – Неужели сэр Варка считает, что эти проверки помогут? Культиста не поймать среди бела дня, и ведьму не уличить так легко.       Конечно, она права. Но говорить ей об этом Дилюк не стал. – Лучше предупредить, чем недоглядеть. Запретные знания и практики распространяются, как зараза.       Джинн не сдавалась: – Люди напуганы. – Так даже лучше. Пусть подумают дважды, прежде чем притронутся к богомерзкой гадости.       Во время разговора в Дилюке нарастало непонятное ему самому раздражение. – Все вы, Жрецы, сидите в Храме, под крылышком Верховного, пока инквизиция теряет своих братьев в борьбе с культом. Я был там. Видел своими глазами...       Дилюк, не оборачиваясь, вышел. *****       В далёком детстве они – представители двух благородных родов – и не думали, что отдадут себя служению Всевышним. Дилюк был гордостью отца, собирался вместе с братом Кэйей пойти в гвардию, как отец когда-то. Джинн должна была выйти замуж.       Дилюк помнил одуванчиковое поле, золотистые локоны Джинн и утреннее солнце. Просто один случайный день, отпечатавшийся в памяти.       Но один день перечеркнул всю прежнюю жизнь. На город напали культисты. Убивали, забирали людей, чтобы позже принести жертву запрещённой богине. Тогда погиб Крепус, защищая своих детей. Кэйя... Дилюк не знал, пропустил момент, когда брат попал под влияние этих еретиков. Он по своей воле ушёл с ними. Именно тогда Дилюк в ярости ранил Кэйе правый глаз. Бывший когда-то великим, род Рангвиндр пал за один день.       Джинн сражалась наравне с мужчинами. Однако у неё погибли все, кроме младшей сестрёнки Барбары. Вот тогда, втроём они дошли до ближайшего монастыря. И остались. Вера стала спасением. Джинн и Барбара стали Жрицами в главном Храме Монштадта. Дилюк пошёл дальше. Истребление культа стало его целью. И он со здравым фанатизмом шёл к ней. Он стал достаточно известен за пределами крепости. За ведение допросов его прозвали Кровавым Рассветом. Его уважали и боялись. *****       Дилюк вернулся к полудню, когда другой инквизитор сменил его на патрулирование. Дилюк почти не спал, добираясь сюда ночью, чтобы успеть к утру, поэтому сразу направился в келью. Инквизиторы периодически приезжали с проверками, поэтому в каждом храме несколько келий всегда были пусты на такой случай.       Сон пришёл. Но не такой, как хотелось бы – без сновидений не обошлось. Не кошмары, нет – крики допрашиваемых, огонь костров и кровь уже давно перестали ему сниться. В этот раз был тот день. Тела вокруг, тёмные балахоны культистов, лицо отца... размытое, нечёткое. И только глаза – безжизненные, стеклянные... Кэйа, подмигивающий пустой глазницей, из которой сочится тьма.       Дилюк проснулся. Провёл рукой по лицу. Похоже, он сегодня слишком много думал о прошлом. Он взглянул в окно. Солнце клонилось к горизонту. Ещё не вечер.       Дилюк присоединился к скромной Жреческой трапезе. После к нему пришла с докладом вернувшаяся из дозора Эола. – В городе спокойно, странностей не замечено. – Спасибо, Эола. Из-за того, что женщины почти никогда не стремятся становиться инквизиторами, распространён миф, что ими могут быть только мужчины. Эола – тому опровержение. На ночной патруль снова была очередь Дилюка. Небо медленно темнело. Медленнее, чем хотелось бы. Дилюк не понимал своего душевного состояния. Почему так... неспокойно?       Он прошёл по тёмному коридору. Вышел в главный зал. У алтаря горели цветные свечи. По одной на каждого из шестерых Всевышних. Было что-то завораживающее во всём этом, что заставило Дилюка на мгновение зачарованно замереть.       Чуткое ухо уловило шорох за колонной. Вышла – выплыла – Джинн. – В патруль. Не вопрос – утверждение. Она продолжила: – В конце каждого дня я молюсь здесь Всевышним. Прошу дать новый день и охранить от бед...       Джинн опустилась на колени перед алтарём. Сложила руки в молитвенном жесте. Взглядом пригласила Дилюка сделать то же самое. Он опустился рядом.       Двое молились в ночи. Двое, нашедшие в этом спасение и призвание. Призвание ли?... Дилюк вспомнил, как отдавал всего себя, лишь бы уничтожить культ. Как впервые сжёг ведьму. Как с яростью выбивал признания в допросной. Как, творя справедливость, выходил из подвала с руками по локоть в крови. Как защищал деревню вместе с другими братьями. Как, не признаваясь себе, жаждал увидеть под капюшоном знакомое лицо... Он думал, что станет легче. Но с каждым днём всё больше давит, не принося ни удовлетворения, ни облегчения. Для чего всё это?... Истребить культ. Заученное, вырезанное на подкорке мозга, как цитата из Писания на груди.       Дилюк поднял взгляд. Джинн всё так же сидела с закрытыми глазами и умиротворённой улыбкой. Свечи горели ровно. На душе стало спокойно. Так, как не было уже очень давно...       Дилюк поднялся вслед за Джинн. Она тихо спросила: – Всевышние всегда помогают нуждающимся, не так ли?       Дилюк кивнул и на мгновение улыбнулся. – Да...       В серых глазах Джинн отражалось что-то, чего он не мог понять. Она как будто видела его насквозь.       Дилюк тихо вышел. ******       Через две недели пришло известие, что культисты напали на Мондштадт. Благо, неподалёку был отряд инквизиторов, а Жрецы и Жрицы собрали жителей в соборе. Культисты не осмелились ступить на землю Храма. Дилюк вызвался вместе с ещё несколькими инквизиторами съездить туда. Оценить масштаб потерь, забрать тела павших братьев.       Монштадт встретил их разрушенными домами, кое-где выжженой землёй. Тел почти не было. Подъехали к храму. Джинн, как Старшая, встретила их. – Ваши братья пали в бою смертью храбрых. Да примут Всевышние их души. Они защитили нас... Тела здесь, внутри.       Она повернулась к двери храма. Часть инквизиторов пошла с ней туда. Дилюк остался. Осматриваясь вокруг, отмечал изнемождённые, опухшие от слёз и бессонной ночи лица горожан. Воображение нарисовало в голове возможную картину этой ночи: темнота, в соборе, набитом людьми, горят только свечи на алтаре, Жрецы и Жрицы громко распевают защитные молитвы. А снаружи бесчинствуют предатели веры, с факелами обступившие крепость-собор...        Из раздумий Дилюка вырвал пробежавший мимо лохматый мальчишка. На мгновение он остановился, смерил внимательным взглядом сурового инквизитора и... улыбнулся. Просто и светло, как все дети. А затем убежал дальше. Дилюк озадаченно смотрел ему вслед. Потом ещё раз обвёл взглядом двор.       Жрецы и Жрицы тут и там говорили с людьми, утешали их. Кто-то даже обнимался. Вера сплотила всех и давала надежду. Истинная Вера.       Культ причинил и продолжает причинять столько боли и страданий простым людям, к каким он сам принадлежал когда-то. А ведь этими тоже движет Вера. Только грязная, тёмная, заставляющая творить ужасные вещи с такими же, как они, людьми.       Дилюк почувствовал нарастающее внутри сильное чувство. Не ярость, всепоглощающую и разрушительную. А уверенную ненависть, направленную на тех, кто осмелился нарушить законы морали. Законы Всевышних. Ещё недавно он сомневался в правильности своих действий. Думал... много думал. Но путь свой он уже выбрал и не сойдёт с него. Во имя людей. Во имя Веры. Дилюк ощутил, как гулко бьётся под рёбрами сердце. Там, где выведено на коже: "Да охранит тебя Вера от безумия и тьмы."