***
Спустя полчаса Люмин уже сидела в доме у Альбедо на кожаном диванчике темно-коричневого цвета, нервно вцепившись в собственные израненные колени тонкими пальцами. Стены его дома изнутри были снизу доверху увешаны полками из дубовой древесины. Одни были заполнены склянками и алхимическими реактивами, другие красками и кистями. Тут пахло свеже-загрунтованными холстами и чистотой. Все было на своих местах, Люмин в этом не сомневалась, даже если некоторые уголки выглядели как творческий беспорядок. — Я налил тебе сахарный чай. Надеюсь, не прогадал. Альбедо передал девушке белую фарфоровую чашку, наполовину заполненную светло-желтой жидкостью, которая источала деликатный аромат лепестков цветка-сахарка. — Спасибо. — Люмин приняла чашку из рук в темных перчатках и продолжила, пытаясь пошутить, — Мне выбирать не приходится, так что даже если бы ты налил мне слизь слайма, я бы наверняка выпила. Альбедо немного усмехнулся, покачав головой. — Я бы не налил тебе слизь. Для начала мне было бы нужно, чтобы ты подписала согласие на эксперимент, опасный для жизни. Парень снова встал с дивана и начал ходить по комнате, собирая, почему-то, принадлежности для рисования. Раскрыв мольберт, он поставил туда холст, покрытый белилами, и разложил на столике краски. — Так зачем ты меня позвал? — осторожно перешла к сути Люмин, а затем, увидев, что он берет в руку кисть, снова пошутила, — Хочешь меня нарисовать? Альбедо взглянул на нее, на пустую кружку в ее руках, а затем изящным жестом подозвал к себе. Люмин неохотно встала, чувствуя боль в уставших ногах, и послушно взяла кисть из рук молодого человека, смотря на него с непониманием и небольшой опаской. — Ты же в курсе, что я не художник, правда? — Это мне нужно для эксперимента. Не волнуйся, для тебя он не опасен. «Только для меня.» Люмин стояла у мольберта, старательно выводя светло-голубой краской очертания вазы, пока алхимик наблюдал за ней, стоя немного поодаль за ее спиной. Она была уверена, что представляла из себя то еще зрелище: пыхтящая от негодования, с высунутым набок языком и прищуренными глазами, она наверняка выглядела, как посмешище. Заметив ее недолгий ступор перед холстом, Альбедо подошел к ней ближе, встав за ее спиной. Она вздрогнула, почувствовав прикосновение его груди к своему плечу, и снова этот злосчастный аромат, принадлежащий только ему. — Я вообще не умею рисовать… — пробормотала Люмин отчаянно, и с жалостью посмотрела на кривоватый контур натюрморта. — Ты слишком сильно стараешься. — заключил парень спустя несколько секунд молчания. — Ты пытаешься изобразить мир таким, какой он на самом деле. Я хочу, чтобы ты изобразила мир таким, каким его видишь и чувствуешь ты. Альбедо положил свою руку в темной перчатке на руку девушки, осторожно обхватывая ее пальцы и кисть. Люмин прошиб пот. Он стоял еще ближе, чем раньше, прислоняясь грудью к ее спине и плечам, и его волосы щекотали ее ухо. Она молилась, чтобы сквозь ее лопатки он не чувствовал бешеный ритм ее сердца. — Вот так… — прошептал он немного хрипло, прямо в ухо девушки, и повел кистью по холсту. Люмин больше не могла думать ни о чем, кроме своих красных щек и тепла Альбедо, стоявшего позади и размеренно дышащего на ее щеку. Ей были незнакомы эти чувства. Впервые почувствовав их рядом с алхимиком, она сочла их за страх и опаску, но теперь… Теперь она была уверена, что все сложнее, чем казалось. И становилось гораздо сложнее с каждой секундой. Люмин было тяжело дышать, и на секунду ей показалось, что она тонет. Тонет в этом тихом омуте, а черти тянут ее на самое дно. Внезапно она почувствовала, как вторая рука Альбедо легла на ее свободное предплечье, и бархатистая красная поверхность перчатки медленно скользнула выше, к ее голому плечу, а затем еще выше, забираясь под ворот ее платья. Земля будто ушла из под ног Люмин, а шея машинально напряглась. Низ ее живота скрутило в узел, который с каждым мгновением ласк Альбедо затягивался сильнее. — Главное, что ты чувствуешь, помни об этом… — прошептал он снова, вызывая у девушки рваный вдох. — Альбедо… Томно-испуганно прошептала Люмин, и кисточка выпала из их рук, падая на пол со звонким звуком и оставляя на полу и ботинках девушки голубые капли краски. Алхимик, восприняв ее голос как сигнал к действию, осторожно развернул ее к себе, положил руки на талию девушки и почти резко прижался губами к ее губам. Люмин опешила, но решила, что не хочет останавливаться. Не сейчас, когда все чувства были обострены до предела, плескались и переливались за край, нуждались в выражении. Очень быстро на полу оказались и плащ, и рубашка парня, которую любезно помогла ему сорвать путешественница, даже не пытаясь не торопиться. Вслед за ними на дощатый пол упало и платье. — Люмин, мы можем остановиться, если ты хочешь, ты же знаешь? Я не такой, как ты ду… — немного дрожащим от возбуждения голосом сказал Альбедо, и слова застряли в его горле, когда девушка провела по его животу вниз, цепляясь за край ремня. — Чш!.. Не хочу… Ты это знаешь. Альбедо стянул зубами перчатку и кинул ее на пол. Поцелуй. Его рука скользнула меж ее ног, и Люмин выгнулась. Вдох. Неожиданно жесткие прикосновения, почти неаккуратные, почти грубые. Тихий стон. Мир вокруг закружился, и девушка сама не поняла, как оказалась на диване, прижатая и уязвимая, а Альбедо как-то жестоко ухмылялся, глядя ей в лицо. Это заставило ее нервно улыбнуться, но страх прошел. Она познакомилась с его чертями. Неосторожно сняв ее нижнее белье, он покрыл почти болезненными укусами ее внутреннюю часть бедра, а затем перевернул на живот одним резким движением. Спустя пару секунд Люмин почувствовала, как он входит в нее одним резким толчком, и ее прошибло током. Ноги сладостно свело, а руки больше не могли нормально удерживать вес собственного тела, и девушка упала лицом в диван. Холод кожаной поверхности у лица смешался с жаром, запах красок и сесилии с нежным запахом желания, а тихие стоны Альбедо с почти жалобным скулежом Люмин. Грубо, быстро и неаккуратно толкаясь в нее, сжимая ее талию до синяков, выбивая из нее стоны, он пытался справиться с болезненным чувством внутри своего сердца. Она же совершенно забылась, потерялась и исчезла в ритме его страсти и собственного сбитого дыхания. Грубый толчок, укус в плечо, вцепившиеся руки в диван, громкий стон путешественницы. Люмин почувствовала, как узел развязывается, а ноги начинают дрожать. Взрыв, ни с чем несравнимое ощущение, до боли напряженные пальцы ног и, наконец, та самая развязка, в которой она отчаянно нуждалась. Спустя еще пару движений, он резко вышел и закончил на низ ее спины, тяжело дыша и глядя вниз, на худощавое тело с просвечивающими ребрами, шрамы на спине и взмокшие светлые волосы.***
Люмин с резким вздохом встала с кровати, сонно потирая глаза и предвкушая недовольные крики Паймон. Она, конечно, осуждала себя за то, как поступила с летающей подружкой, но ни о чем не жалела. Белая тюль впускала утренний свет в окно. Ветер немного колыхал занавески, и Альбедо глядел на зяблика, севшего на окно с другой стороны. Тяжелое чувство только больше поглощало его сердце. — Получается, эксперимент не удался. — М? — Люмин повернулась, застегивая ворот платья сзади шеи. Этот непонимающий взгляд вызвал у Альбедо грустную, нежную улыбку. — Ты не останешься в Мондштадте, тут, со мной, правда? — тихо сказал он, вставая и подходя к девушке. Убрав волосы с лица путешественницы, он заглянул в ее охровые глаза. Он знал ответ, но надеялся. — Я не могу, ты же знаешь, Альбедо. — прошептала Люмин, болезненно морщась от собственных слов. Мондштадт оставляет за собой ощущение безопасности, умиротворения и уюта. Хочется вечно смотреть в эти голубые глаза напротив, в глубине которых так и плещется тот самый огонек, вдыхать запах цветов сесилии, знать, что дома тебя ждут и желают.