And here's Kaveh

Небо с самого утра было затянуто серыми тяжёлыми тучами и грозилось разразиться дождём в любой момент. Для Аль-Хайтама было большой загадкой зачем он вообще вышел из дома в такой отвратительный день и почему решил присутствовать сегодня в ледовом дворце. Бесспорно, событие для многих было и правда значимым — в Саппоро не часто проходил этап Гран-при по фигурному катанию. Последний раз, насколько Хайтам помнил, был ещё десять лет назад. Тогда он только перешёл из юниорской лиги во взрослый спорт, и Саппоро был его первым этапом Гран-При. Хайтам до сих пор помнил тот юношеский восторг в сердце, но со временем соревнования стали просто рутиной. Он всё ещё любил выступать и ставить программы, оттачивать их до совершенства и наблюдать как собственное мастерство растёт, но потерял всякое стремление к победе. Возможно дело было в возрасте, а возможно он просто никогда и не стремился быть первым. Все, кто знал его достаточно хорошо, всегда с уверенностью говорили: Хайтам на льду и Хайтам вне льда — абсолютно разные люди. Лёд был его стихией и страстью, на нём он «словно раскрывался» и «не был такой невозмутимой глыбой». Однако последнее обычно говорил только Кавех, который сейчас наверняка судорожно готовился к выходу и ждал жеребьёвки. В их компании давно ходили шутки про удачу Кавеха, ибо тот умудрялся почти каждый раз получать первый номер. Аль-Хайтам невольно усмехнулся, представив выражение лица Кавеха, если тот опять вытянет первый номер, и наконец обратил внимание на трибуны. Ледовый дворец уже был заполнен людьми, но оно и не мудрено — до начала соревнований оставалось около тридцати минут. Зрители подтягивались на свои места, радостно переговаривались и случайно наступали Хайтаму на ноги, не утруждая себя извинениями. Со своим не очень-то и радостным лицом он ощущал себя лишним на этом празднике жизни, ещё и с рукой в гипсе. Даже не учитывая всё это, Аль-Хайтаму в целом было максимально странно и некомфортно сидеть почти неподвижно на первых рядах трибуны и наблюдать со стороны. Он поморщился и прибавил звук на наушниках — уши уже начало закладывать от галдежа собирающихся зрителей. На катке он никогда этого не замечал — был полностью сосредоточен на качественном прокате. Однако из-за травмы ему пришлось временно стать зрителем и всё это ощущалось теперь особенно остро. Ему было до сих пор сложно осознать, что этот год он безнадёжно пропускает, тем более что пока было неизвестно, выйдет ли у него восстановиться к следующему сезону. Тяжело вздохнув, Аль-Хайтам посмотрел на часы и обнаружил что за раздумьями провёл по меньшей мере десять минут. Тогда же он обнаружил на телефоне сообщения в групповом чате от Тигнари, не участвующего в этом этапе. Сообщение гласило что они с Сайно слегка задерживаются, поэтому Хайтам поднялся со своего места и отправился за кофе в надежде, что хоть знакомый горьковатый вкус поможет ему взбодриться, а также выкинуть из головы рой непрошенных мыслей и жалости к себе. Когда Хайтам вернулся, до начала оставалось всего пять минут, и он обнаружил, что эти двое наконец появились. Они сели по обе стороны от его места и теперь переговаривались через сидение. Сайно, едва завидев друга, кивнул с лёгкой улыбкой, побуждая Тигнари сделать тоже самое. — Прости, мы попали в пробку по дороге сюда, — Начал Тигнари и встал, пропуская Хайтама к его месту. Тот благодарно кивнул ему и сел на сидение, попутно стянув наушники на шею. — Пришлось оставить машину на парковке какого-то торгового центра и идти пешком ещё три километра. Судя по виноватому виду Сайно — именно он был тем, кто не посмотрел ситуацию на дорогах чтобы выехать пораньше. Тигнари, однако, был абсолютно спокоен и даже находился в приподнятом настроении. «Кавех бы в такой ситуации точно бы не остался спокоен», — почему-то подумалось Хайтаму. Он в целом в последнее время как-то много думал о своём несносном соседе и сопернике, что ему не сильно нравилось. Особенно его вгоняли в лёгкий ступор мысли о Кавехе в душе или перед сном, когда этот самый Кавех сопел через пару метров в своей кровати. А Аль-Хайтам был вынужден заталкивать непрошенные мысли и образы куда-нибудь поглубже, лишь бы не дать им превратиться во что-то большее. — Кстати, кто-то уже успел увидеть произвольную Кавеха? Сайно заинтересованно посмотрел на зависшего Хайтама. Тот, скинув очередное наваждение, лишь пожал плечами. На короткой программе его вчера не было. Рейс из Чикаго, в котором проходил прошлый злополучный этап, задержали. Посему и пообщаться с Кавехом у него возможности ещё не было, не говоря уж о том, чтобы посмотреть на его произвольную. Однако Аль-Хайтаму интерес Сайно оказался вполне понятен. Кавех был широко известен тем, что сам ставил себе произвольную программу из года в год. Конечно не обходилось и без помощи его тренерши — мадам Фарузан, но большую часть он всегда придумывал и реализовывал сам, даже просил друзей из филармонии писать музыку. Программы Кавеха всегда были очень изящными и плавными, даже женственными. Хайтам не очень понимал такое, ибо сам предпочитал резкие и мощные элементы в программе. Тем не менее он не мог не признать — Кавех чётко знает что делает и очень хорош в этом. Подтверждением была огромная фан-база Кавеха и довольно высокие оценки от жюри, что всегда обеспечивали ему место в финальной шестёрке. Так было с самого его дебюта во взрослой лиге и продолжалось по сей день. Аль-Хайтам таким похвастаться не мог, да и не сильно хотел, раз уж на то пошло. Тигнари, только откатавший этап в Чикаго на золото, наоборот стремился к победе и вовсю соперничал с Кавехом, но при этом они очень тепло и по-дружески общались, чему иногда Хайтам завидовал. Не то чтобы он хотел дружить с Кавехом, нет. Такое словосочетание в его лексиконе можно было встретить разве что в контексте сарказма. Однако наладить отношения с соседом по комнате всё же казалось ему не такой уж и плохой идей. Большинство их разговоров неминуемо перетекали в спор, если рядом не было Тигнари или Сайно, которые в нужный момент могли развести их по разным комнатам общежития. Даже Аль-Хайтама это начинало изматывать, а друзья уж тем более устали от их перебранок. Сайно тем не менее не уставал шутить что им просто стоит переспать для решения всех проблем. Тигнари, конечно же, после этого надолго выгонял его спать на диван. Было довольно очевидно, что именно Тигнари в их отношениях ведёт себя как взрослый, хотя по факту был младше Сайно. Хайтам находил подобное бесконечно уморительным. — Уважаемые зрители, жеребьёвка окончена! Раздавшийся голос из динамиков заставил всех обратить внимание на лёд. Трибуны замерли в ожидании, Сайно с Тигнари напряжённо переглянулись, и лишь Аль-Хайтам не подавал виду что его вообще волнует кто будет выступать первым. Он был уверен, что Кавех выдержит эту ответственность, но всё же… Что-то внутри неприятно скреблось и надеялось, что ему выпадет хотя бы второй номер. Хайтам ненавидел испытывать жалость к кому-либо, и прекрасно знал, что Кавех точно так же ненавидит, когда его жалеют. Однако даже с учётом этого он не мог убрать у себя из головы эту тупую надежду на спокойный прокат для бывшего соперника по льду. — На лёд приглашается Кавех Бальмаседа, 24 года, представляющий в этом сезоне Францию. Аль-Хайтам молчал. Внутри что-то разочарованно заворочалось. Оставалось только надеяться на Кавеха и его уверенность в собственных силах. Сайно и Тигнари молчали, видимо пытаясь переварить информацию. — Ребят, — Сайно повернулся к друзьям и выглядел очень серьёзным. — Лучше быть последним-первым, чем первым-последним, — Тишина была звенящая, несмотря на общий шум вокруг. Сайно, решивший что не достиг желаемого эффекта, решил добить. — Ауф. Театральный вздох Тигнари было слышно скорее всего на другом конце трибун, но более он ничего не сказал. Только закатил глаза и даже не повернулся в сторону своего парня. Шутки Сайно может и были тупыми, но в нужный момент могли разрядить ситуацию, этого у них было не отнять. Хайтаму, внезапно потерявшему всё напряжение, уже не раз приходило в голову что возможно именно этого он ими и добивался. Сайно в итоге остался доволен оказанным эффектом и, с проскользнувшей на губах улыбкой, повернулся назад. Аль-Хайтам сразу по копне волос пшеничного выцепил Кавеха, выходящего на лёд. Ему сделали какую-то причудливую косу и вплели в неё красную ленту, которая первой бросалась в глаза во всей причёске. Костюм состоял из доходившего Кавеху до колен белого шёлкового аозая, расшитого узорами из золотистых листьев, и чёрных штанов. Дополняли образ широкий алый пояс-шлейф средней длины, крепившийся изумрудным ремешком к талии, и золотистая пара браслетов, надетая поверх рукавов. Когда Кавех повернулся в их сторону — Хайтам даже с трибун заметил, что ему ещё и сделали макияж. Глаза были подведены угольно-чёрным и акцентированы алыми тенями для век, в противовес обычному розовому блеску на губах. Аль-Хайтам невольно сглотнул, обнаружив что находит такого Кавеха очень привлекательным. Не сразу до него дошло что и Кавех смотрит на него, выглядя при этом как минимум удивлённым. Они смотрели друг на друга несколько секунд, пока Кавех не прикрыл глаза и не встал в позицию для начала программы. — Напомним, что Кавех в этом сезоне выбрал своей темой «Неозвученные чувства» и произвольная программа поставлена им лично в сотрудничестве с мадам Фарузан, его звёздной тренершей. Хайтам слишком часто слышал заигравшую из колонок музыку в наушниках самого Кавеха, поэтому почти мгновенно узнал её, хоть сейчас это и была инструментальная версия. Обычно Кавех выбирал что-то более классическое, что просто отлично сочеталось с его движениями на льду. А теперь… Что ж, теперь Аль-Хайтаму было сложно понять, что ожидать от этого проката. Кавех, решивший внезапно выйти за рамки собственных привычек… Это оказалось для Хайтама крайне интересно, исследовательский азарт захватил его с головой и он незаметно для самого себя слегка подался корпусом вперёд. — В этом сезоне в своей произвольной программе Кавех выступает под House of Memories, инструментальную версию популярной песни группы Panic! At The Disco. Краем глаза Аль-Хайтам заметил как Сайно и Тигнари многозначительно переглянулись. Он так и не понял из-за чего, и решил что спросит у них потом, а сейчас не будет отвлекаться. Слишком много всего в программе предстояло проанализировать. Кавех вышел из начальной позиции и начал с лёгких движений по льду, но уже вскоре перешёл к энергичным дорожкам и элементам, всё больше разгоняясь для прыжка. Он молниеносно скользил по льду, вытворяя что-то невероятное своими руками и всем телом. Хайтам с трудом успевал следить за его передвижением, но точно знал одно: Кавех впервые на его памяти двигался на льду так. Когда пришло время каскада прыжков — Аль-Хайтам поймал себя на том, что задержал дыхание. Он задышал только когда Кавех приземлился после последнего прыжка. И даже тогда он всё ещё не мог поверить своим глазам, ведь Кавех выполнил комбинацию "четверной лутц — ойлер — четверной сальхов", которую любил делать сам Хайтам. Комбинация была иногда сложной даже для него, а о Кавехе, обладающем гораздо меньшей выносливостью, и говорить не приходилось. Комментатор рассыпался в похвале, рассказывая какой сложной была комбинация для остальных зрителей. Всю остальную часть программы Аль-Хайтам провёл в какой-то прострации, пытаясь понять что же это было. Взгляд в начале программы и эта комбинация говорили ему что Кавех решил бросить ему вызов таким образом, но это было на него не похоже. Он всегда гнался за уникальностью своих программ, а не за слепым повторением ради вызова другому фигуристу, который ещё и сидел с загипсованной рукой на трибунах. Это было странно. Из-за глубоких раздумий Аль-Хайтам не сразу заметил, как что-то пошло не так. Кавех судя по всему начал уставать из-за сложного каскада, поэтому случайно выполнил комбинацию из двойного и одинарного прыжков, вместо запланированных тройного и двойного. Его лица не было видно, но Хайтам подозревал что на нём была явно не радость. Ближе к концу программы Кавех всё же сумел вернуться в прежний ритм, и даже выполнил запланированный четверной прыжок, чем вызвал вздох на трибунах — все ожидали что он упростит его до тройного. Программа наконец подошла к концу с плавной дорожкой шагов, и Кавех встал в завершающую позицию, однако она отличалась от той, с которой он начинал. Теперь он не просто обнимал себя обеими руками — второй он тянулся в сторону трибун, а пальцем указывал прямо на... Хайтама. Он не сразу это понял, но палец указывал чётко на него. Трибуны ахнули и раздались аплодисменты, на каток стали падать букеты и плюшевые львята, которых очень любил Кавех. Но он не обращал на них внимания, лишь исподлобья смотрел на Аль-Хайтама измотанным взглядом и тяжело дышал. По прошествии десяти секунд, Кавех покинул лёд и, не дожидаясь результата, миновал зону «объятий и поцелуев», сразу скрываясь в раздевалке. Даже в такой ситуации Хайтам не увидел на его лице слёз, хотя ошибка и правда была значимой, и теперь могла стоить ему драгоценных баллов. Весь зал замер в ожидании оглашения счёта. В конце концов, каскад точно должен был накинуть ему достаточно баллов, чтобы не оказаться в итоге на последнем месте. — Результат мистера Бальмаседа за произвольную программу — 137,10 баллов, общий счёт — 245,17 баллов, сейчас он на первом месте! Счёт был неплохим, но… Его запросто могли сместить на четвёртое место. Соперники на этом этапе были как никогда сильные, и нежелание Кавеха наблюдать за оставшейся частью этапа казалось Аль-Хайтаму вполне понятным. Гораздо проще было принять всё, уже узнав об этом в конце. На лёд пригласили следующего участника, местного фигуриста и любимчика всех японцев Аято Камисато, а Хайтам поднялся со своего места под удивлённые взгляды Тигнари и Сайно. — Я… — Голос неожиданно подвёл Аль-Хайтама и отдал хрипотцой, хоть он и надеялся что будет вести себя максимально спокойно. — Я отойду.

***

Аль-Хайтама без проблем пустили в раздевалку благодаря пропуску участника, и он застал как яростно захлопнулась дверь шкафчика. Олимпийка Кавеха валялась где-то под скамьёй, а сам он тяжело дышал, потирая костяшки. — И что это было? Ты рискнул всем, и в итоге теперь бьёшь неодушевлённые предметы, трясясь в ожидании результатов. Мог бы не копировать мой каскад, а выступить как обычно с более лёгкими прыжками и получить гораздо больше чем 245 баллов. Кавех вздрогнул от внезапного появления Хайтама, но почти сразу гневно свёл брови и скрестил руки на груди в защитном жесте. — Ты думаешь я не знаю?! Да я весь прокат только и думал о том, как бы не налажать! Думал о том, что… — Внезапно глаза Кавеха округлились, и он повернулся к Аль-Хайтаму. — Сколько ты сказал? 245 баллов! — Кавех воскликнул и облегчённо вздохнул, оседая на лавочку. — Ещё не всё потеряно… Хайтам внезапно почувствовал себя виноватым за резкие слова. Это было не в его природе, сопереживать кому-то из-за неудачи, да и изначально он просто хотел отвлечь Кавеха очередным спором, но… Кавеха внезапно хотелось действительно утешить. — Так о чём ты там думал? Я всё ещё не понимаю зачем было копировать мою технику, у тебя просто-напросто другая выносливость. Если это был своеобразный вызов, то ты явно выбрал не того соперника. Я едва ли смогу тебе сейчас на него ответить. Аль-Хайтам многозначительно показал кивком на загипсованную руку, поэтому не увидел как быстро сменились эмоции на лице Кавеха. — Зачем? Вызов? Ты… Совсем идиот? Кавех издал обречённый звук, очень похожий на «Аааа» и провёл ладонями по лицу. Хайтам отчаянно не понимал, что происходит и в чём он не прав. Кавех медленно вздохнул и покачал головой. — Я думал о том, что ты на меня смотришь с трибун. Что следишь за каждым моим движением. Мне так хотелось донести до тебя весь смысл моей программы, что я только об этом и мог думать. А в итоге ты даже не понял, ради чего это всё. Ради чего вся эта программа. Голос Кавеха был пропитан усталостью вперемешку с отчаянием, а Аль-Хайтам чувствовал себя так, словно у него был нулевой айкью. Он не мог выдавить из себя ни слов сочувствия, маячивших где-то на кончике языка, ни вразумительного ответа. Впрочем, Кавех этого кажется и не ждал. Он просто приложил руку ко лбу, словно у него началась мигрень, и неподвижно сидел. — Я правда не понимаю... — Хайтам присел рядом на скамейку, чувствуя себя жутко неловко. Он ненавидел признавать, что чего-то не понимает. — Объяснишь мне? Кавех молча повернулся к нему лицо и ещё раз вздохнул, словно собираясь с мыслями. Их обоих нервировала эта ситуация, Аль-Хайтам был уверен в этом. — Эта программа была для тебя, Аль-Хайтам. Но это не вызов. Это признание. Щёки Кавеха покрылись румянцем, будто он признался в чём-то очень постыдном. До Хайтама начало наконец доходить, и он замер. Это был не вызов. Это было признание. И это было не признание его как соперника. Лёгкое «оу» нечаянно вырвалось из него и он уже не мог забрать его назад. — И давно ты… — Аль-Хайтам усиленно пытался подобрать слова, при этом обдумывая что вообще чувствует сам по этому поводу. «Неужели всё это время можно было не прятаться?» — Испытываешь ко мне эти чувства? Кавех некоторое время помолчал, словно думал как лучше преподнести информацию, а потом сдался, видимо, так и не придумав. — Года два, — Хайтама припечатало к скамейке, а Кавех лишь легкомысленно пожал плечами, и натянуто улыбнулся. — Слушай, это тебя ни к чему не обязывает. Зря я затеял всё это. Давай забудем? Аль-Хайтам вскинулся, резко поворачивая голову в сторону Кавеха. «Ну уж нет, так не пойдёт» отпечаталось в его глазах. — А кто сказал, что я не испытываю к тебе того же? Просто… — Теперь была очередь Хайтама тяжело вздыхать и раздумывать над ответом. — Просто я прекрасно понимаю, что никто не захочет связать себя отношениями с таким, как я. Кавех снова нахмурил брови, что очень любил делать когда ждал исчерпывающего ответа от человека, нёсшего бессмыслицу. — С каким, «таким»? Аль-Хайтам уставился на него, словно тот задал максимально глупый вопрос, ответ на который лежал на поверхности. — Ты и сам прекрасно знаешь. Прямолинейным, бесчувственным, грубым. Ты же слышал, это всё говорят обо мне другие люди. И они правы. Кавех рассмеялся, не в силах остановиться. Хайтам недовольно сложил руки на груди, ожидая пока тот успокоиться. — Господь милостивый, а я думал из нас двоих это у меня проблемы с самооценкой. Хайтам, посмотри на меня, — Голос Кавеха был непривычно твёрдым, будто он одним тоном хотел донести до Аль-Хайтама истину. — Ты умный, но иногда до ужаса тупой. Хайтам хотел было возмутиться, но был остановлен рукой Кавеха, которую тот поднял в останавливающем жесте. — Дай договорить. Ты искренне любишь то, чем занимаешься, а это уж точно не бесчувственность. Я вижу, как горят твои глаза на льду и то, насколько ты выкладываешься. Да, ты ужасно грубый, тут ничего в противовес сказать не могу. Но! — Кавех поднял палец с видом гениального детектива, раскрывшего сложное дело. — Ты по-своему заботливый. Ты думаешь, я не понял для чего ты вообще сейчас пришёл ко мне и хотел затеять очередной спор? Аль-Хайтам замер. Он даже не думал, что Кавех понимает причину того, что они постоянно спорят. И что это окажется внезапно его плюсом. — Ты всегда так делаешь, просто я не так давно начал понимать почему. Спасибо Тигнари, кстати. Это он указал мне что мы два идиота. Один, который не умеет принимать поддержку, а другой её оказывать. Я принимаю тебя со всем, что есть, Хайтам. По-другому и быть не могло. После такого откровения повисшая тишина казалась чем-то необходимым для того, чтобы переварить полученную информацию и придумать, что же делать с ней дальше. Со стороны катка были слышны аплодисменты, и оба понимали — времени остаётся всё меньше. Последний фигурист вышел на лёд. Первым поднялся со скамейки Кавех и потянулся, разминая мышцы. Хайтам подал ему олимпийку и встал следом. — Ладно, пойдём узнавать мои результаты, — Кавех зевнул, прикрывая глаза. Только Сейчас Хайтам заметил насколько уставшим он выглядит. — Может я тоже теперь возьму отпуск на годик-другой, после такого-то провала. Кошмар, какой позор… Аль-Хайтам хмыкнул, уверенный что это было не более чем шуткой, и вряд ли Кавех действительно из-за этого настолько переживает. — Лучше бы ты так волновался о своей репутации, кстати. Наверняка пойдут слухи, что ты копируешь других фигуристов, так как своих идей не осталось. Кавех уже второй раз за эти десять минут ярко рассмеялся. — Ой, да иди ты! — Он подошёл вплотную к Аль-Хайтаму и лёгонько клюнул губами в щёку. — Спасибо тебе. За всё.