Май, 1997
— Вот и все, Геллерт, наши жизни идут к концу, — Альбус печально вздохнул и провел рукой по колдографии Грин-де-Вальда, — хотелось бы мне сказать «наша жизнь»… Альбус до сих пор скучал по своему возлюбленному, а тот лишь улыбался с колдографии, старик расплылся в теплой улыбке в ответ. Морщинки во внешних уголках глаз добавляли тепла в вид самого могущественного волшебника. Он поднялся со стула и подошел к омуту памяти. Приложив палочку к виску, Дамблдор вытянул из головы воспоминание. Бело-голубая нить аккуратно опустилась вниз:Август, 1899
Стоял знойный летний день. Мода и красота заставляли одеваться не по погоде, поэтому два парня укрывались от жары в доме бабушки Грин-де-Вальда. Они спорили о политике волшебного мира, о демократии и о тоталитаризме у магглов. — Я говорю тебе, Альбус, фашизм — самый живучий режим. Нам тоже надо его использовать, в Fin de siècle[1] есть много хороших, отражающих реальность магического мира, идей. Люди должны знать свое место под солнцем и доверять сильному контролю, тогда не будет хаоса, — Геллерт ходил по комнате кругами, активно жестикулируя руками, он не смотрел на Альбуса, — люди по природе своей не равны. Альбус лежал на кровати Грин-де-Вальда, облокотившись, он не отрывал снисходительный взгляд от объекта своей любви. Он тогда не воспринимал всерьез его слова и думал, что дальше разговоров в этой комнате дела не зайдут. — Да ты сам же этот хаос и хочешь создать. Да, равенства нет, но должно быть равноправие, это разные вещи, — интонация гриффиндорца была спокойной, но это слово он особенно подчеркнул. — Да равноправие от равенства зависит, — Геллерт повернулся к Альбусу, подошел к нему, — двигайся давай, развалился, будто у себя дома, — Геллерт похлопал Альбуса по коленке, заставляя убрать ноги. Дамблдор не хотел подчиняться, лишь бы Грин-де-Вальд трогал его подольше, но делать нечего, Альбус перевернулся на бок, подтягивая ноги к себе. Геллерт сел рядом. — Это не справедливо, — Альбус запрокинул голову и тяжело выдохнул, солнце заливало комнату и слепило глаза, — не справедливо создавать такую жару. Вот че ты сел, ты хотя бы свет загораживал, пидр. — Ты ахуел?! Это ты пидр, — возмутился Геллерт, и Альбус был согласен с его умозаключением, — ты еще и тупой, охлаждающие чары для кого созданы? — Нет, ты! — Альбус приподнялся и пихнул его в плечо. — Ну все, я тебя уничтожу, олененок Дамби! — Геллерт навалился на него сверху, одной рукой зажимая тонкие белые кисти над его головой, темные волосы Альбуса прекрасно контрастировали с ними. Вторая рука начала быстро перемещаться по узкой груди гриффиндорца, к подмышке, Грин-де-Вальд щекотал его через рубашку. Дамблдор сжался и попытался высвободиться, но безуспешно, хотя он особо и не старался. — Геллерт, прекрати! — визжал Альбус, извиваясь в его руках. — Что у вас здесь происходит?! — юноши не заметили, как в комнату трансгрессировала отвлеченная шумом бабушка Грин-де-Вальда, — Геллерт, хватит мучать его, отпусти! — О нет! Если бы я мучал его, то наложил чары тишины, и ты больше никогда и ничего о нем не услышала и не увидела, бабуль. Это просто шалости. — Смотри, чтобы шалости другого характера между вами не произошли. И не отвлекайте меня, я пишу важную работу. — Хорошо! — хором ответили мальчики, расплываясь в улыбке, и Батильда исчезла. — «Смотри, чтобы шалости другого характера между вами не произошли», — Альбус высвободился из захвата Геллерта и сел на кровати по-турецки, поправляя волосы, — знаешь, Геллерт… — М? — Грин-де-Вальд устроился напротив и был весь во внимании. Альбус протянул свою маленькую ладошку со шрамом и прикоснулся кончиками пальцев к руке Геллерта, тот почувствовал холодок. Дамби поднял свой взгляд и заглянул своему возлюбленному в глаза настолько невинно, что его можно было спутать с ребенком сейчас. — Давай займемся сексом, — мило и абсолютно бесстыже пролепетал Альбус. Геллерт резко отдернул руку и испуганно посмотрел на Дамблдора. — Твой юмор дебильный и неуместный уже порядком заебал, Альбус! — прокричал Геллерт, забыв про просьбу бабушки вести себя потише. — Успокойся! — растерянно прошептал Дамблдор. Он опустил взгляд, и его глаз не стало видно из-за пушистых прямых ресниц черного цвета. Ал неловко потер руки, — я правда люблю и хочу тебя. Геллерт вспыхнул и отвернулся, растерянно посмотрев на дверь. — Правда? — не поворачиваясь спросил Грин-де-Вальд. — Правда, — Дамблдор взял в свои руки чужие ладони и начал целовать их. Он делал все настолько уверенно, будто каждый день меняет партнеров. Но его руки вспотели и похолодели, что выдавало его бурю чувств внутри. Геллерту было неприятно ощущать эту ледяную липкость на своих ладонях. — Так, все, прекращай, — Геллерт высвободил свои руки и с отвращением обтер их о вельветовые штаны кофейного цвета, — я даже не знаю, что и сказать, — Грин-де-Вальд неуклюже встал с кровати и повернулся к Альбусу спиной. Альбусу было интересно изучать юношеские изгибы, особенно в этот момент, и он почувствовал, как его член начал напрягаться и тяжелеть, — раздевайся что ли. Скажешь, когда закончишь. Альбус, не смущаясь, начал расстегивать свой жилет. Ловкие тонкие пальцы быстро перебирали пуговицы. Откинув жилет в сторону, Альбус начал развязывать свое рюшечное жабо. Тишина напрягала, и Дамби имитировал самый пошлый стон, который только мог. — Ах! Геллерт, я, кажется, немного запутался, помоги мне развязать жабо! — жалобно обратился парень. — Неумеха, — процедил Геллерт. Он сжал волю и руку в кулак и повернулся к Альбусу. Его взгляду предстала невероятная пошлая картина: хрупкий мальчик стоял к нему задом, сильно выгибая спину, акцентируя внимание на и так сочных ягодицах. Альбус огладил свое бедро и вернулся к жабо. Больше теребя его, чем пытаясь развязать. — Бли-и-ин, Геллерт, скорее, никак не получается, — проскулил юноша, виляя попой. Геллерт испытал очень странное чувство: стыд, восхищение и возбуждение в одном. Он ненавидел и любил наглость Дамблдора одновременно. Его чертовски заводила его неуместность, и восхищало чувство юмора. Всегда. Везде. Грин-де-Вальд прерывисто выдохнул. Он невербально наложил чары заглушения и медленно, дрожа, подошел к Альбусу. Немец нежно огладил бедра Дамби, и по коже малютки пробежались мурашки, из-за этих ощущений Альбуса передернуло. Геллерт провел рукой до талии и, толкнув Ала, перевернул его на спину. Дамби растерянно посмотрел на Геллерта, вернее, сделал вид, что растерялся. Грин-де-Вальд шлепнул держащие жабо ручки и сам развязал его. Он откинул его к жилетке и приступил к пуговицам накрахмаленной рубашки. Благо возиться с ними не пришлось, они расстегивались, стоило только Геллерту провести вниз по пуговичному ряду. Распахнув рубашку, Геллерт насладился видом белой-белой груди с маленькими розовыми сосками. Альбус выгнулся, и в этот момент стали видны его ребра. Геллерт хотел начать целовать его грудь, но у Альбуса были другие планы. Дамблдор нежно обхватил ладонями лицо Геллерта и притянул его к себе, вовлекая в мягкий французский поцелуй. Губы у Альбуса были бархатные и невероятно приятные, массировать их своими было для Геллерта невероятным удовольствием. Рука Геллерта непроизвольно потянулась к ноющему члену и сжала его. Немец хотел Дамби. Сильно хотел. — Пожалуйста, Геллерт, — умоляюще просил Альбус, — мне кажется, я кончу просто от твоего вида. Грин-де-Вальд расстегнул несколько золотых пуговиц на приятных наощупь вискозных брюках Альбуса. Высокая посадка ему очень шла, хоть и делала его фигуру женоподобной, подчеркивая осиную талию и круглые ягодицы. Если бы не широкие плечи, никто бы не догадался, что перед ними не женщина. Стянув с него штаны, он умилился белым хлопковым панталонам с кружевом. — Уву, малыш, — протянул Геллерт, — я не про тебя, Альбус, а про твой член. Немец прислонился губами к мягкой ткани, целуя бугорочек. Альбус замычал, закрыл лицо руками и прогнулся в спине еще сильнее. Вдруг его пенис зашевелился и Грин-де-Вальд вопросительно посмотрел на Дамби. — Прости, Геллерт, я не могу контролировать свои мышцы, — невинно прошептал Альбус. Геллерт снисходительно выдохнул и начал стягивать мокрые от смазки панталоны. Альбус приподнял поясницу для удобства. Взяв в руку небольшой член, Грин-де-Вальд провёл кончиком языка по его телу снизу вверх, слизывая тёплый кислый предэякулят, и остановился на уздечке. Дамблдор сразу почувствовал невыносимую щекотку и нужду. Издав сладостный стон, Альбус сжал в руках волосы на затылке Грин-де-Вальда, но сразу же опомнился: — Прости, сладкий, тебе не больно? — пока Альбус пытался держать свой голос под контролем. — Нет, но лучше собери их в хвост, они мешают, — причмокивая пробубнил Геллерт, смотря на Альбуса исподлобья. Он закрыл глаза и широко открыл рот, готовясь взять головку. Дамблдор сразу же послушался. Он нежно провёл пальцами по вискам Геллерта, собирая его волосы в одну руку. Намотав на кулак приличную копну золотистых волос, Альбус взял инициативу, вошел в рот Геллерта и начал задавать своему возлюбленному темп. Сам он также двигал тазом. Геллерт сначала возмутился такому жесту, но быстро успокоился: Альбусу не нужна доминация, он вообще об этом не думает. Дамблдор просто открыт ему и не стесняется своих действий, наслаждений и чувств. Грин-де-Вальд покорно давал трахать свой рот, но через мгновение Альбус отступил, и Геллерт продолжил в его темпе. Взяв член глубоко в рот, Грин-де-Вальд даже не поперхнулся. Он просто не доставал до нужной точки. Отстранившись и выпустив пенис из рта, Геллерт подставил ладонь под подбородок. Толстая нить из прозрачной слюны и смазки протянулась между ртом Геллерта и членом Альбуса. Убрав ее, Грин-де-Вальд обхватил губами головку и сделал вакуум, двигаясь совсем немного, но на члене Альбуса фрикции были сильно ощутимы, до каждого миллиметра. Дамблдор закричал от наслаждения. — Ах! Свя-той М-Мерлин, Геллерт, я сейчас! Кха-ах! — задыхаясь кричал Альбус. Его пресс напрягся до предела, а плоть во рту немца набухла. «Только не в рот», — Геллерт резко отстранился, и пара горячих белёсых капель упала ему прямо на лицо. Парня накрыла пелена из тепла, будто он оказался в раю, ощущения были одновременно простые и невероятные, будто терпел до похода в туалет целую вечность, а теперь смог слить. Кончив, Дамблдор схватился за живот, мышцы сильно свело, но его боль быстро отошла. Придя в себя, Альбус поалел от кончика носа до самых мочек. — Ничего страшного, Альбус, это нормально, не стоит стесняться, — мило улыбнулся ему Грин-де-Вальд. — Я не стесняюсь, просто мне нравится, что ты выглядишь как развратная шлюха, — Альбус был лёгок и беспардонен, как всегда, — у меня, похоже, новый фетиш, я хочу тебя отъебать. Геллерт прямо опешил, он долго прощал Альбусу всю его бестактность за его ангельский вид и взгляд оленёнка, но он не мог позволить ставить себя в такую унизительную позицию. — Ах ты сука похабная! — Грин-де-Вальд резко навис над ним и зарядил Альбусу сильную пощёчину. Тепло от удара быстро расползлось по его лицу, но Дамблдор лишь улыбнулся в победоносной улыбке. Настоящий провокатор. Знал, что нужно давить на властолюбие Геллерта, чтобы процесс разыгрался на всю катушку. — Сейчас ты будешь сосать мне, — Геллерт выпрямился, схватил Альбуса за каштановые волосы на челке и притянул к ширинке своих вельветовых штанов, уткнув носом в член как провинившегося котёнка в его лужицу. Альбус невинно поднял взгляд больших синих глаз на возлюбленного. Теперь их обоих заводило это положение: Альбусу чертовски нравилось подчиняться, а Геллерт был готов разорвать соблазнительную добычу. — Ну? Чего ждёшь, полоумный? — Геллерт грубо пихнул его рукой, сильнее сжав его волосы, — хочешь, чтобы я тебе все патлы вырвал, мышь ёбанная? — А ты уже не в силах справиться с ширинкой? Ручки дрожат от возбуждения, шлюшка? — Альбус не собирался сдавать позиции и придерживался своего плана. Лицо Геллерта перекосилось от злости, его глаза пылали яростью и возбуждением одновременно. Но момент был испорчен, Геллерт пришёл в себя. — Альбус, зачем ты манипулируешь мной, зачем добиваешься избиения и боли? — Грин-де-Вальд наклонился к Дамблдору и обеспокоено заглянул в его зеркальные глаза. — Геллерт, я… — голос Альбуса прервался, его дыхание сперло от проходящего кома в горле, из глаз хлынули слёзы, — я не знаю, как ещё заглушить душевную боль, помимо причинения физической, — он заплакал навзрыд. — Оу, малыш, — Геллерт растерянно начал вытирать тыльной стороной ладони соленые слезинки с фарфоровых щёк Альбуса, а после прижал его к себе, поглаживая по голове, — милый, мы справимся с этим вместе. Альбус ухмыльнулся, утыкаясь в плечо Геллерта. — Хах, ты снова повелся на манипуляцию, — игриво протянул Альбус, ему очень нравилось играть чувствами и запретными желаниями людей как в шахматы. Геллерт моментально оттолкнул его от себя. — Да пошёл ты, — прошипел Грин-де-Вальд, он сжал губы и нахмурил брови, его лицо выражало уже обиду с разочарованием и отвращением. — Геллерт… — нежно прошептал Альбус. — Надеюсь, хотя бы твоё признание в любви не было фальшивкой. Спасибо за испорченный день, — могильным голосом донёс ему Геллерт. Он похлопал Альбуса по плечу, взял свой узорчатый дорогой сюртук и гордо направился к выходу, не оборачиваясь в сторону Дамблдора. Дверь за спиной Геллерта закрылась, и Альбус остался в полном одиночестве. «Я идиот», — подумал Дамблдор, утыкаясь носом в подушку и мученически мыча в неё. Со всей силы он ударил по кровати, виня себя в произошедшем. Грин-де-Вальд быстро, но аккуратно, спускался по скрипучей лестнице. Добежав до кухни, он трясущимися руками схватил подлетевшую к нему полную чая чашку и с силой швырнул ее об стену. Осколки разлетелись по всей кухне. Альбус услышал шум внизу, быстро натянул брюки и выбежал из комнаты. Топая по ступеням, он спустился в кухню, но никого уже не было. Геллерт трансгрессировал. Дамблдор огляделся вокруг и увидел разбитую чашку. Юноша поспешил, использовал «репаро» и трансгрессировал на их любимое место возле реки под гремучей ивой. Через секунды Альбус появился позади Геллерта. — Тебе не надо было трансгрессировать сюда, Альбус, — отсутствующе сказал Геллерт и бросил окаменевшую пикси в воду, — теперь ты окончательно поставил точку на наших любовных отношениях. Больше, чем дружба, между нами не будет, — вечерний ветерок неприятно хлестал по мокрым от слез щекам Геллерта, — проваливай отсюда. Поговорим завтра. Альбус раздасованно стиснул зубы и сжал кулаки. Он надеялся, что подготовит к завтрашнему дню слова и вымолит прощение у Геллерта, а сейчас он оставил его одного.Май, 1997
Дамблдор улыбнулся и подумал, как хорошо, что все так сложилось, он не хотел бы привязываться к Грин-де-Вальду еще сильнее, хотя, казалось бы, куда уж больше. Взгляд его был по-прежнему глубокий, но уже более мудрый. Он осознал своё вечное одиночество ещё на свадьбе Якоба и Куинни. Из синих глаз потекла скупая слеза. — Геллерт…? После стольких лет? — Всегда.Hot summer nights mid July, Жаркие летние ночи в середине июля, When you and I were forever wild. Когда мы оба бесконечно теряли над собой контроль, The crazy days, the city lights Сумасшедшие дни, городские огни, The way you'd play with me like a child. Ты играл со мной, как с ребенком. Will you still love me Будешь ли ты все так же любить меня, When I'm no longer young and beautiful? Когда я перестану быть юным и прекрасным? Will you still love me Будешь ли ты любить меня, When I got nothing but my aching soul? Когда у меня не останется ничего, кроме истерзанной души? I know you will, I know you will. Я знаю, что будешь. Я знаю, что будешь. I know that you will. Я уверен, что все еще будешь. *** Dear lord, when I get to heaven Господи, когда я попаду в рай, Please let me bring my man. Позволь мне забрать с собой своего мужчину. When he comes, tell me that you'll let me, Когда он будет здесь, скажи мне, что ты разрешишь. Father, tell me if you can. Создатель, скажи мне это, если можешь. Oh that grace, oh that body. О, это изящество. О, это тело. Oh that face makes me wanna party. О, при виде его лица, я хочу веселиться. He's my sun, he makes me shine like diamonds. Он — мое солнце, и я сияю ярко как бриллиант. Will you still love me Будешь ли ты все так же любить меня, When I'm no longer young and beautiful? Когда я перестану быть юным и прекрасным? Will you still love me Будешь ли ты любить меня, When I got nothing but my aching soul? Когда у меня не останется ничего, кроме истерзанной души? I know you will, I know you will. Я знаю, что будешь. Я знаю, что будешь. I know that you will. Я уверен, что ты все ещё будешь.