#1

      Говорят, цыплят по осени считают. Однако как измерить нематериальную вещь? Как оценить её, по каким параметрам, как вынести окончательный вердикт? Может, поэтому люди чаще прибегают к интуиции — штуке, которая является нашим бессознательным, анализирующим на основе предыдущего опыта благоприятные и неудачные исходы и побуждающим выбрать верный вариант. Говоря простым языком — «шестое чувство».       Полагаться на интуицию — всё равно что слепо доверять рулетке — выпадет красное или чёрное, не будет зависеть от тебя. Но если ты создал в своей голове чёткую схему действий, учитывая переменные, на которые повлиять не можешь, и начал реализовывать поэтапно, отслеживая промежуточные итоги — это равзе не идеальный вариант? Чистый расчёт, холодный рассудок, хватка хищника.       Хёнсок распахнул глаза и уставился в потолок, отсчитывая до десяти. Просыпаться в последнее время ему трудно; на это сказывается и работа, и изнурительные тренировки. Но он не жалуется, потому что знает, для чего старается каждый день. В один день все его потуги будут иметь результат и цель будет достигнута.       Хёнсок не боялся остаться один. Его окружение состояло из мамы да пары-тройки знакомых, имитировавших дружбу с ним. Однажды обжёгся — и перестал хвататься за раскалённые, идеализированные мечты о вечной святой дружбе. По велению судьбы к совершеннолетию он чудом обзавелся не просто надежными товарищами, а настоящими близкими, без которых жизнь превратилась бы в чёрно-белый видеофильм. В эту небольшую связку друзей входил Чжэёль — тот, с кем Хёнсоку точно не по пути. Сделанный из другого теста, воспитанный по иным правилам и принципам; да рядом с ним Хёнсок чувствует себя нерадивым пришельцем с тремя ногами и пятью головами! Притворялся, что его это не волнует, но первое время переживал без устали: а что если Чжэёль начнёт игнорировать его словно нежелательную кучу мусора во дворе? Как же случилось, что Чжэёль прочно засел у него в голове? Порой приходил во снах, мерещился в прохожих, напоминал о себе в мелких деталях и привычных вещах. Кажется, у судьбы имелся план на этих двоих, иначе почему один парень так зациклен на другом? Это же противоестественно.       Сперва Хёнсок мучился угрызениями совести: почему именно Чжэёль? Да, он отличается от других, да, он при деньгах и купается во внимании, да он непростительно красив и загадочен. Но нельзя же думать о своём друге в таком плане. Как будто хотелось бы большего, чем просто неуловимые касания рук и дружеские полуобъятья с хлопками по плечу.       Несмотря на молчаливость и нелюдимость Чжэёль притягивал к себе людей. Вокруг него вечно сиял ореол недоступности, таинственности, некой отчужденности, притягивающий окружающих. Какие же секреты хранит в себе этот статный и невозмутимый юноша? Каждый вдруг переисполнялся уверенности и задавался вопросом: а если я буду тем самым, кто станет доверенным лицом, разгадает его как головоломку, узрит скелеты в шкафу? Что девушки, что парни — лишь ради выгоды рассматривали знакомство с Чжэёлем. Но Хёнсок не был одним из них. Однако это не делает его невинным: его эгоистичные цели, возможно, даже похуже, чем у тех, кто гнался за материальным положением Чжэёля.       И к чему желания Хёнсока привели? Он не смог отделаться от образа Чжэёля, выучил наизусть его привычки, предпочтения, мог предугадать поведение Чжэ, но его мысли и истинные мотивы оставались недоступны дл понимания Хёнсоком — эта головоломка уровня профи. Тут уже без хитроумного плана не обойтись. Как никто из окружающих не заподозрил разительной перемены в Хёнсоке — пока в глазах других он выглядит как невинная ромашка, во взгляде плещется неутолимая жажда обладать.

***

      Прежде чем перейти к основному блюду, подают аперитив, закуски, салаты. Хёнсок взял за основу ресторанную схему — он подогревал «аппетит» Чжэёля постепенно, мелкими шажками. В подобном требовалась мера и крайне осторожная дозированность: не спугнуть, не «перекормить», не «заморить голодом». Надо отдать должное, Хёнсок после одной неудачной попытки наладил эту схему и умело посадил Чжэёля на крючок.       Когда они гуляли в воскресный день с собаками, он много болтал, шутил, смеялся, играл роль лучезарного соседского парня. Когда они устраивали встречи тет-а-тет Хёнсок применял свою харизму и врубал режим «альфа самца»: придержит дверь, проявит заботу, невзначай коснётся коленки под столом, ненарочно прислонится к Чжэёлю и что-нибудь шепнёт. Когда они собирались в компании друзей, то в игру вступал «кнут» — Чжэёль, обделённый внимание Хёнсока, оказывался в стороне: он резвился с приятелями, без колебаний притрагивался к ним, понарошку боролся, смеялся и улыбался каждому встречному, будь то парень или девушка. Жестоко? Невероятно! Каково испытывать на себе противоречащие поступки: то тебя притягивают, то отталкивают. Но, вспомни вымеренное временем, мудрое изречение: на войне все средства хороши, а любовь — это самая что ни на есть война.       Он ласков и жесток. Он притягателен и холоден. Он учтив и резок. Чжэёль переживал бурю чувств и тем самым не ведал об идеально спланированном представлении. Подняв голову, он заметил бы кукловода над собой. Но пока лишь метался из стороны в сторону и изводился от мыслей о нём.       «Основное блюдо» должно было стать апогеем в его плане, потому Хёнсок тщательно обдумывал, какое же событие может подойти. К кульминации, будоражущей нутро и обнажающей закулисье, предъявлялось уйма требований: грандиозность, величественность, с толикой лицемерности и остринки. То, что самому сотворить невозможно. И как по мановению судьбы, в ладони Хёнсоку упал билет на благотворительное мероприятие от Чжэёля. Что ж — ему лучше — в привычной среде для Чжэ Хёнсок раскроет свои карты. Ну или вынудит Чжэёля сделать первый шаг...       Свет софитов развеивал сгущающиеся сумерки и превращал горделиво возвышающийся особняк на холме в причудливый маяк. Иной бы человек присвоил окутывающему свету уничижительное сравнение с желтизной, но любой аристократ из высшего общества почтительно наречёт это сияние как «золотистый цвет шампань».       К тяжелой входной двери вела подъездная дорожка из брусчатки, на которой машины класса люкс останавливались на минуточку — чтобы его хозяин грациозно выскользнул и передал ключи парковщику. Открыванием дверей занимались особые люди, провожали гостей — уже совершенно другие, за рассадку — отвечал новый персонал. Одно только обслуживание имело свою иерархию и градацию, что говорить о самом банкете. Приёмный зал с непростительно высокими, украшенными фресками, потолками, был заполнен людьми разных чинов и мастей, однако относящихся к одному социальному слою. Богачи. Дамы — в превосходных, дорогостоящих платьях; господа — в смокингах, ничуть не отличающихся друг от друга, с единственной индивидуальной чертой — бабочкой, платком или запонками. А так, если посмотреть сверху, сборище разодетых и лицемерных прихвостней, все как под копирку. Обсуждают одни и те же темы, рассказывают одни и те же шутки, смеются одинаково, а потом разносят сплетни за углом, как комары — вирус Эбола.       Хёнсок расположился на верхнем этаже в одиночестве и занимался тем, что разглядывал гостей и сравнивал их внешний вид. Манерность и напыщенная доброжелательность — визитная карточка собравшихся. Бесспорно, существуют на свете миллионеры и миллиардеры, не кичащиеся достатком и нажитым богатством, однако они не посещают подобные мероприятия, их невозможно отыскать в золоте и роскоши, им не льстит имеющееся благосостояние. Но пусть хоть одного приведут Хёнсоку для примера, а до тех пор он останется при мнении: все богатеи — зажравшиеся свиньи. Чем больше их кормишь, тем голоднее и прожорливее они становятся.       Горестно вздохнул, отпил из бокала игристое вино и собрался покидать верхний этаж, как заметил не вписывающегося в общий порядок человека. В безмятежном и медленном потоке молодой парень трепыхался, как лист на ветру, крутил головой по сторонам, обращался к официантам, разносящим напитки, и наконец, поднял голову, чтобы осмотреть верхний этаж. Искал, искал и, наконец, нашёл. Улыбка тронула лицо Хёнсока. Быть окружённым аристократичной бутафорией и терпеть ради того, чтобы встретить его. Да, возможно, остался один на свете крез , которому нет дела до побрякушек и круглых нулей на счету.       Чжэёль заметно успокоился при взгляде на Хёнсока и под вуалью любопытных взглядов поднимался по лестнице. Не двигаясь, Хёнсок с блаженной миной ожидал; даже живая музыка фортепиано стала прекрасной, а не раздражающей, как было минутой ранее. Звук шагов приглушался мелодией, голосами, звоном бокалов, толстым слоем ковролина — Хёнсок весь напрягся в томительном ожидании. Вот сейчас Чжэёль коснётся его локтя, мягко намекая, что он здесь, они обменяются еле заметными улыбками и...       Не хватило терпения: Хёнсок резко повернулся и как из ниоткуда взялась девушка. Они столкнулись носом к носу, врезавшись друг другу в грудь. Поймать-то он её успел, леди едва устояла на каблуках, не запутавшись в длинном подоле платья, но вот бокалу в её руке удержаться не удалось. Костюм, в частности рубашка, за который Хёнсок отвалил безбожное количество денег, можно было считать испорченным. По крайней мере по мнению окружающих гостей. Однако Хёнсок даже бы не стал париться на этот счёт: в раковине бы отстирал едва заметное пятно от шампанского, а дома уже «нахимичил» по рецептам из Интернета прежнюю белизну — но вот молодая леди разразилась извинениями и сожалениями, обещая оплатить химчистку. Хёнсок на её волеизливания отмахивался как только мог, бесило его в этой ситуации, что девушка стала преградой на пути к Чжэёлю.       Он бросил беглый взгляд за её спину — и остолбенел. Пока в голове прогружалась обнаруженная информация, на лице расцвела улыбка. План в кратчайшие сроки созрел в голове и под звуки фанфар произошла загрузка готовящегося представления. Хёнсок обратился в виновато-любезную физиономию, адресованной девушке. Чжэёль остался позади.       — Вы сами не пострадали? Нужно быть осторожней, леди нельзя пострадать.       Будучи в роли виновника происшествия, девушка внезапно замерла и из-под слоя румян на щеках проступил застенчивый румянец. Она стыдливо посмотрела на Хёнсока и предложила оказать посильную помощь. Но чем дама может помочь в такой ситуации? Кинется в уборную отстирывать рубашку? Или у неё есть запасная мужская 48 размера?       Всем известно, какого рода помощь предлагает леди в подобной ситуации. Обычно всё заканчивается через двадцать минут в кабинке туалета, откуда парень выходит с распахнутой ширинкой, а девушка — с перемазанной губной помадой.       Хёнсок заманчиво прикусил губу, глядя за плечо девушки. Почему-то Чжэёль сегодня не действовал решительно, как это обычно у него бывало: он замер в пяти шагах от них, будто остался по другую сторону невидимого барьера. Несвойственное поведение Чжэ вызывало вопросы и будоражило: насколько же Чжэёль способен сдерживать свою огневую ревность и через сколько даст волю чувствам?       — А знаете... — парень нагнулся к девушке, сохраняя нормы приличия, сладким голосом озвучил, — Вы можете мне кое в чём помочь. Но можно попросить об этом тет-а-тет?       Девушка с готовностью кивнула и в её фантазиях уже пронеслись сотни фрагментов из диснеевских сказок: они совершают променад в тёмном саду, сливаются в скромном поцелуе, а потом их ждёт долгая счастливая жизнь с десятью детишками на побережье Средиземного моря. Жаль, что её мечты разобьются о реальность как волны о скалу. Хёнсок воровато огляделся по сторонам, взял в свою ладонь девичью руку и повёл за собой вглубь дома по длинному коридору. С каждым шагом шум в главном залу становился тише. Чем дальше они пробирались, тем темнее и загадочнее становилась атмосфера; как два тайных любовника под покровом ночи пробираются для долгожданного уединения. Их силуэты размывались в полумраке, подсвечиваемом настенными бра, и вконец остановились перед дальней дверью. Нужно выдержать драматическую паузу: для девушки, придумавшей себе невесть что, и для Чжэёля, в аккурат успевшего подобраться к началу безлюдного коридора.       — Сохраните это в секрете ото всех? — Хёнсок лукаво оглянулся на девушку, заметив вдалеке фигуру парня. Девушка с пылающими щёчками кивнула и шагнула вслед за своим «принцем» в тёмную комнату. Дверь закрылась, оставив Чжэёля наедине со своими спутавшимися мыслями и разбредавшейся фантазией.       Стоило двоим скрыться в комнате, как Хёнсок сбросил личину доброго и бескорыстного «принца», не потрудившись объяснить девушке ситуацию.       — Передай официанту, что мне нужна белая рубашка. — Холодным тоном бросил Хёнсок, расстёгивая пуговицу за пуговицей. — И побыстрее. Но перед этим...       Подойдя к ней вплотную, отчего девушка вжалась в дверь, Хёнсок бессовестно и грубо опустил палец на её губы и двумя движениями размазал по лицу помаду. Мисс «длинное платье» оторопела: она скорее поверит в собственные галлюцинации, чем в происходящее.       — Чего встала? Поживее, у меня ещё есть дела. — Жестокость Хёнсока отрезвило юную леди: на округлившиеся глазки набежали слёзы, повисли на ресницах, но не сорвались, её гордость не позволяла потерять лицо перед столь малодушным человеком.       — Придурок! — в сердцах выкрикнула, от души пихнула в грудь, что Хёнсок аж покачнулся, и вылетела из комнаты, яростно бабахнув дверью. Не трудно догадаться, о чём подумают встретившие её люди: мчащая разгневанная барышня, поалевшая, с раздувающимися как у быка ноздрями и с размазанной губной помадой.       Между тем официальное торжество начиналось: хозяин вечеринки вышел в народ с бокалом шампанского, поприветствовал всех, озвучил тост, объявляя тем самым начало — всё как и всегда по однотипному сценарию. А тем временем бедный Хёнсок прозябал без верха и рассматривал кабинет при слабом лунном свете, кажущийся ему теперь чуланом нежели жилой комнатой. Пустой стол, одинокий стул, накрытое покрывалом кресло, раритетный шкаф, забитый книгами, но с ужасно толстым слоем пыли. Тут не хватало гравировки с подходящим описанием «больше денег — меньше мозгов».       Дверь в кабинет не издала ни звука, но по узенькой расщелине света Хёнсок понял, что девушка вернулась.       — Слава богу, я боялся, что останусь голым... — В проёме дверей мелькнула высокая фигура, которая точно не могла принадлежать девушке. — Извините?       Хёнсок потянулся к месту, где бросил верх наряда, но пожаловавший гость оказался быстрее: дверь затворилась, незнакомец остался внутри. Не говоря ни слова. Не надобно дополнительных подсказок, чтобы сложить две детальки и узреть результат. Затянувшееся, напряжённое молчание добавляло драматизма развернувшейся сцене в мрачной атмосферной комнате. Оставшись один на один с монстром, скрывающимся в тени, Хёнсок сквозь полувздох изрёк:       — Чжэёль.       Тень проявила первые признаки жизни; зашевелилась в полумраке, но не рисковала выходить на лунную дорожку. Эти неактивные всполохи действовали раздражителем на Хёнсока: он обречённо вздохнул, отбросил рубашку, сложил руки на груди, прислонившись к массивному столу.       — Либо выходи, либо подойди. Скоро вернётся — кхм — с рубашкой, так что будет неловко, если она застанет тебя здесь, — парень как можно более непринуждённо упомянул недавнюю нарушительницу спокойствия, при этом вёл себя как настоящая скотина: предстал перед Чжэ с обнажённым торсом, ещё и резким наплевательским отношением чуть ли не прогонял его. Надо ли говорить, какое сильное воздействие оказало подобное поведение.       Хёнсоку, привыкшему к темноте, померещилось приближение силуэта — или же это его воображение? Внезапно чужая рука небрежно взялась за талию, вызвав непроизвольный вздрог. Ноздрей коснулся свежий и пронзающий парфюм — сочетание из лимона, лотоса и благородного кедра. Едва оседал на рецепторах, как появлялось ощущение надвигающегося шторма, мощного, неумолимого, заражающего волнительным ожиданием. Оказавшись в коконе аромата, Хёнсока словно обдало морской прохладой и вызвало дрожь по телу. Не исключено, что этому поспособствовал природный запах Чжэёля — еле уловимый, слегка осязаемый и несравнимый ни с одним другим. Если бы Хёнсок описывал запах Чжэёля, то это было раннее утро: выпавшая роса, кристально чистое небо, нерушимая тишина.       Сглотнув от напряжения и придвинувшись, чтобы ещё больше подразнить Чжэёля, Хёнсок пришёл в замешательство от отстранившейся фигуры. Он не решался пойти на контакт, однако ступил в игру на скоростях; что же в голове у Чжэ? Хёнсок, сдвинув брови к переносице, прискорбно бросил:       — Не хочешь, тогда иди. Не ты, так кто-нибудь другой...       Сдавленный вздох, очень похожий на тихий рык недовольного зверя. Силуэт буквально врезался в Хёнсока, отчего тот полетел назад, спиной навалившись на поверхность стола. Пусть было неприятно и больно, пусть обстоятельства складывались не самые лучшие, но за этот шанс Хёнсок схватится, как за спасательный круг. Он ждал крошечного шага от Чжэёля! Хотя бы знак. Но блондин уважал Хёнсока настолько, что даже помыслить не мог о каком-либо действии: нежелание стать объектом ненависти - на одной чаше весов, а на другой — риск сломать дружбу из-за желаний и собственных прихотей.       — Давай, — сбивчиво прошептал Хёнсок, чувствуя на запястьях крепкую хватку. — Давай. Сделай что-нибудь плохое. Ударь. Ущипни. Укуси. И помни, пока ты медлишь, кто-то воспользуется твоим шансом.       Чужое дыхание коснулось щеки. Хёнсок замер в ожидании, живот скрутило от сладкой муки, сердце пустилось в неугомонный пляс. Это будто прыжок с тарзанки — не знаешь, чего ожидать — страшно и любопытно одновременно.       — Не волнуйся, я тебя не съем, — сквозь улыбку прошептал, увлажняя пересохшие губы. Хвалебная смелость являлась на самом деле трусостью. Он ждал, когда Чжэёль сделает первый шаг, а сам был горазд лишь на провокацию.       Слабое касание напряженных губ совсем не пришлось по вкусу. Из-за скованности первый поцелуй вышел донельзя целомудренным и официозным; даже язык не поворачивался назвать это поцелуем.       «Господи, он дорам насмотрелся? Что за чмок в губы?», — Хёнсок сдержался, чтобы не хлопнуть себя по лбу и взвыть от безысходности. Даже тут Чжэ не может действовать, отключив тормоза. Хёнсок оставил лёгкое касание губ наугад на лице партнёра. Выждав, вновь повторил, уже целясь в другое место. И так по кругу, пока не убедился, что тело сверху достаточно расслабилось и включилось в процесс. Теперь руки Чжэёля держали за талию парня, непроизвольно поглаживая голые бока. Кто бы мог подумать, что от неопошленных поглаживаний вся кожа покроется мурашками?       Надо отдать должное Хёнсоку, он искусно находил в темноте тело партнёра: ему казалось, что он целует пустоту, но в последний момент под губами оказывалась кожа щёк, лба, носа, подбородка. С трудом нашёл губы и плавно раздвигая их, скользнул языком внутрь, однако хозяин так просто не дался; в знак недовольства Хёнсок прикусил губу и замычал. Приглушенный вздох высвободился из Чжэёля, прежде чем он успел осознать это.       — Ты молодец, — ободрил Хёнсок, зная, с каким трудом Чжэёлю даётся подпустить кого-то к себе.       Следующий поцелуй в губу нарушил прежнюю непорочность: полно обхватив губы Чжэёля, Хёнсок потянул их на себя и чмокнул с громким звуком. Два рта пока неумело налаживали связь, но успех состоял уже в том, что Чжэёль не дрожал от малейшего давления. Окрепла его уверенность, возросло возбуждение, реагирующее на Хёнсока. Он схватился за парня, отчаянно впиваясь зубами в плоть. Для неподготовленного Хёнсока напор стал неожиданностью; на миг потерял бдительность — и блондин уже утягивает Хёнсока в жаркое сплетение языков, поглощая из него силы и воздух. Дистанция таяла между ними, как снег на ладонях, через плотную ткань чувствовалась эрекция.       Они друг друга пожирали с тем же аппетитом, что голодные набрасываются на хлеб. Запустив пальцы в шевелюру Хёнсока и оттянув назад, Чжэёль обхватил губы и обсасывал их с небывалой жаждой. Для него Хёнсок готов был распахнуть их и впустить хозяйничать, ему он готов был подчиняться — да что там, укажи Чжэёль ему на пол, Хёнсок безропотно опустился бы на колени и исполнил любую его волю.       Нарастающий жар спускался в низ живота, словно огненная магма, и бурлил тяжёлой и густой консистенцией. Ощущать подобное — трепетно и волнительно, но это не мешало жаждать Чжэёля ещё больше, у которого оковы стеснения спали с облегчающим рокотом. Он подавил в себе восхищённый стон, стоило ладони Хёнсока лечь поверх напряжённого бугорка. От наслаждения закатились глаза, волна экстаза пробежала по позвоночнику; внутренний освобождённый зверь ликовал и распахивал пасть, обнажая клыки.       Хёнсок удивленно охнул, когда Чжэёль подобно животному набросился на него, сжимая в объятиях, как в тиски. Вытягивая через рот жизненные силы, Чжэёль бессовестно схватился за ягодицы и принялся их сжимать, пальцами перебирая упругие мышцы.       — Раздень меня. — Сбивчивый шепот раздался около самого уха и с позволения хозяина, Чжэёль раскрыл ширинку и спустил вместе с нижним бельём. Розовый член выпрыгнул и еле подрагивал в ожидании разрядки. Мужская рука обвила плоть и скользила мучительно медленно. В представлении Хёнсока их совокупление искрило красками и буйством, но Чжэёль — знаток пыток — издевался тем, что нарочито замедлялся в неподходящие моменты. Ему хотелось молниеносного и ошеломительного секса, он делал всё для этого, искушал непонятливого Чжэёля, а сейчас ситуация обернулось против него: он забывчиво извивался в крепких руках, плавясь от натиска и контрастности.       Вот бы прижать его к полу и вгрызться зубами в шею, заставить застонать во всю гортань и осуществить свою мечту — взглянуть в желанные глаза. Но у искусителя свои планы на Хёнсока — Чжэёль усадил парня на стол и вмиг оказался между его ног. Он не знал, как это делается, но представлял, ему никто не объяснял правила минета, но его рот двигался по наитию. Губы с жаром обрисовывали узоры по рельефным мышцам пресса, язык скользил к паху, оставляя горячее ощущение после себя. Внутренности сжались в тугой комок, когда дыхание Чжэёля коснулось возбудившейся плоти. Это щекотало нервы подобно электрическому току.       Из-за двери раздались аплодисменты, ознаменовывая конец речи инициатора вечера, и сразу же громогласно полилась музыка. Фортепьяно вальяжно и неспеша звучало, при этом уверенно и четко обрисовывая ноты. Это была не та мелодия, под которую хотелось грустить или печально вздыхать о любви. Несмотря на текучесть и плавность музыка будоражила и пьянила как алкоголь. Да, да, под такой аккомпанемент хотелось развалиться в кресле, взять бокал красного вина и как истинный эстет философствовать об искусстве.       Но в кабинете, куда, казалось, не должна проникать музыка, творилась настоящая вакханалия: Хёнсок метался по столу, закусывал губы и закрывал рукой рот, дабы не проронить ни один стон, а Чжэёль двигал головой вверх-вниз, издавая крайне неприличный чавкающий звук. Их безумный, искромётный ритм совсем не вязался со звучащей музыкой. Узнай в зале кто-нибудь, что под великую классическую музыку двое парней разложили друг друга на столе, дело закончилось бы не только обмороком, но и отправкой в иной мир.       Сжав губы в тонкую линию, Хёнсок выгнулся под плавным погружением в теплый рот Чжэёля. Влажное скольжение окутало чувствительную головку, стук собственного сердца заполнил нутро и отдавался эхом в голове, рука крепко сжимала волосы на затылке Чжэёля, пока губы сбивчиво шептали «не останавливайся». Бедра зажили собственной жизнью: непроизвольно подавались навстречу ласкам, а Чжэёль напротив отодвигался — дразнил и измывался.       — Ты это специально, — шёпот вперемешку с шумным дыханием вырвался из Хёнсока. В подтверждение слов Чжэёль облизнулся, обхватил бёдра и легонько провёл языком по всей длине. Да, он это специально.       Сколько искушенности было скрыто в Чжэёле, а Хёнсок оказался тем, кто нашёл подходящий ключик и стал первооткрывателем такого сокровища. Этот парень не мог быть таким двуличным: на людях тихоня, рта не раскрывает, звука не издаёт, а между ног Хёнсока — самый настоящий совратитель. С каким упорством он обласкивал сочащийся член, с каким желанием целовал каждый сантиметр кожи — такому вниманию позавидует любой.       Где-то в груди зашевелилось незнакомое чувство. Хёнсок взглянул сверху вниз на двигающуюся голову Чжэёля, уловил сбивчивое дыхание и хлюпающий звук, представил, как бы звучали стоны блондина, если бы его ублажал Хёнсок и...       Волна оргазма яростно нарастала с бешеным пульсом. Он рисковал сгореть дотла в нарастающем ощущении, если бы не нашёл место заземления: нашарил руку Чжэёля и сцепился с ней, до боли сжимая.       — Хочу кончить, хочу кончить... — сбивчивый шёпот как мантра звучал под натиском ласк, мелкая дрожь пробирала и нарастала. Впервые оргазм пугающе мощно настигал его, а Чжэёль беспощадно вбирал в рот член, наплевав на стекающие слюни, на непристойное хлюпанье, на собственный каменный стояк. Любовь всей его жизни извивалась под ним, с его именем на устах — ради этого можно умереть от счастья.       Чтобы не выдать себя с потрохами, Хёнсок больно прикусил ладонь, отчего звук завибрировал в глотке, так и не вырвавшись наружу. Тёмная пелена напала на глаза и, он мог поклясться, на миг потерялся в пучине неизвестности. Вспышка ослепила его, дезориентировала и погрузила в бесконтрольное состояние — Хёнсок задрожал, рывком прижал Чжэёля за волосы к себе и кончил бедняге прямо в рот.       Тело парня обмякло и откинулось, жадно ловя ртом воздух, а Чжэёль не зная что делать со спермой во рту, просто... проглотил, скромно вытирая уголки губ и подбородок. В штанах член болезненно пульсировал, готовый взорваться от одного дуновения. Отрезвевший Хёнсок мазнул по ожидающему Чжэёлю полуопьянённым взглядом и мечтательно выдохнул:       — Трахнешь меня?       Фраза звучала больше как предложение, нежели вопрос. И насколько бессмысленна она была: достаточно было поманить пальчиком, чтобы Чжэёль набросился на Хёнсока. Он для блондина — как красная тряпка для быка. Один взгляд на распростёртое тело, ожидающее его, принимающее его, благоухающее из-за него — и крышу уже невозможно догнать. Одним рывком Чжэёль стянул Хёнсока со стола и грудью повалил на поверхность. Охнул и закусил губу в предвкушении — чем же ещё удивит Чжэёль?       — Только не вставляй, — в тихом голосе так и проскальзывала дьявольская нотка азарта. — Используй бёдра.       Тело внезапно пробрало на дрожь: это Чжэёль провёл пальцем по позвоночнику и, как вишенка на торте, оставил невесомый поцелуй на шее. Хёнсоку словно пощекотали нервы, а затем пустили по мозгу будоражащие мурашки. Ощущения лучше даже чем пять минут назад: словно сам мозг получал оргазм от — всего лишь-то! щекочущих движений рук и шумного дыхания над ухом.       — Подожди... — Хёнсок сглотнул слюну, вздрагивая от каждого мимолётного прикосновения. Почему-то плоть снова наливалась кровью, а тело требовало новой разрядки. Чжэёль запустил в волосы Хёнсока пятерню и массажными движениями поглаживал затылок, спускаясь к шее. Губы-бабочки порхали по его спине и едва задевали кожу. Это хуже чем грубые ласки, это оказывало эффект помощнее, чем тот же минет: невозможно противостоять силе нежности.       С щемящим чувством Хёнсок полуобернулся, поймал Чжэёля за шею и слился в страстном поцелуе. Как выразить то, что лежит на сердце, что заставляет глаза загораться при виде него? Хёнсок оторвался от блондина, что вобрать воздуха перед тем, как произнести заветные слова:       — Я хочу быть твоим.       Остолбеневший Чжэёль навис над ним и изучал глазами, скрытыми за чёлкой. Он кивнул не сразу, притом неуверенно и с ожиданием подвоха. Но когда он получил одобрительную улыбку Хёнсока, внезапно осознал: он хочет быть с ним! Хёнсок! С Чжэёлем! Его сбил локомотив радости: рот растянулся в широчайшей улыбке, а руки сгребли Хёнсока в крепких объятиях. И вроде бы уже настрой для секса пропал: внутренний ребёнок Чжэёля зашёлся в дичайшей радости, а Хёнсоку как-то неловко было настаивать на продолжении. Но со стояком Чжэёля что-то же надо делать...       Из кабинета Хёнсок вышёл украдкой, озирался по сторонам, чтобы убедиться в отсутствии свидетелей, а потом уже поманил за собой Чжэёля. Оба пребывали в нирване: как насытившиеся в период брачных игр коты. Не спеша спустились, взяли по бокалу шампанского, аккуратно влились в разные компании, чтобы не вызвать подозрения, но мысленно остались в тёмном кабинете, сохранившим их секрет.       — Господин Чжэёль, а где ваша рубашка?!       Хёнсок полуобернулся на возглас одного из мужчин и тихонько посмеялся. Пиджак на голом теле Чжэёля выглядел сексапильно и умопомрачительно; так бы и слизал что-нибудь с его обнажённого торса. Особенно дополнял этот образ знание о том, что пару минут назад Хёнсок заставил тело Чжэёля извиваться под ним.       — Как же так-       — Извините, у вас найдётся запасная рубашка для моего приятеля, он должно быть-       «Конечно, — подумал про себя Хёнсок, поправляя манжеты рубашки, великоватой ему по размеру, — у них наверняка есть запасная».