Побег с завода

***

Кожа руля скрипит под ладонями натужно. Томе представляется, что этот звук множится и разносится внутри её черепной коробки ещё множество сотни раз — отдалённое эхо сотрясает перепонки вместе с шумной пульсацией в висках, и на мгновение она перестаёт вообще слышать окружающие её звуки. Не её одну, конечно. Их, и их двоих в жизни, наверно, теперь будет всегда двое, потому что иначе Тома не представляет, зачем всё это сделала и почему. Сбежала от своих, буквально предала людей, воспитавших её, ради изменника, которым Рагнара окрестили. Естественно, это была не правда. И кому как не Томе об этом знать? Её ладони на руле сжимаются, натужный скрип возрастает. Она слышит наконец сквозь вату собственных мыслей хотя бы звук разворачивающихся на асфальте шин — поворот выходит резкий, Тома не сбавляет на нём скорости, как должна по предписаниям правил безопасности, и из-за этого рядом с ней звучит смешок. Предсказуемо, он будет смеяться над ней, будто она вновь 16-няя девчонка, смотрящая на него влажными большими глазами Бэмби, распахнутыми от восторга. Она не соблюдает безопасность, никого не слушается и её никто не может укротить: ни Василий, ни Диана, ни даже сам Рагнар. Что-то в этом мире всё же оставалось постоянным. В список этих вещей входило одно крепкое нерушимое чувство, которое Тома испытывала к рядом сидящему человеку, и само понимание, что она смогла пронести его зелёные ростки сквозь года, не дала им завянуть и позволила вновь рядом с Рагнаром против её воли расцвести, пугало и согревало душевным теплом. Он до сих пор был ей небезразличен. Её сердце всё ещё болело и скорбело по нему, как когда-то раньше. Когда Василий и Диана кратко обмолвились, что Виктора обнаружили мёртвым внутри его же камеры, а потом похоронили в общей могиле с другими невостребованными жмуриками. Тома зажмуривает на секунду глаза, чтобы их перестало печь от невыплаканных, запертых внутри карих глаз слез. Это было невыносимо, вспоминать, через что ей пришлось пройти без него. Этим не поделиться, не высказать даже при первой встрече, потому что слова остаются горячим отпечатком на губах, который превращается в замок, закрывающий их. Тома поджимает рот в узкую нитку, буквально вгрызается в нижнюю губу, начиная пожирать с неё истерзанную нервной ночью кожу, а потом выдыхает. Ей нельзя было сейчас давать сдавать тормозам, от этого зависела жизнь Рагнара и её собственная жизнь. Для подобия успокоения и попытки внедрить его в своё подсознание она поворачивает голову наконец к нему. И понимает, что лучше бы этого не делала. Рагнар бледен, болен, крови на его ладони стало в разы больше. Присутствовала тяжёлая отдышка, взгляд мутнел, и это видение напугало Тому до ужаса. Неужели опять? Неужели она вновь пронесет труп дорогого себе человека на руках, как было когда-то с Лизой? Эта паническая мысль едва не заставила её оцепенеть. Она этого не допустит. Не в этот раз. Она больше не ребёнок, ей больше не нужно полагаться на дурацких взрослых в вопросах защиты. У неё было достаточно сил, чтобы защитить себя самой. И других тоже. И потому Тома резко поправляет зеркало заднего вида, шмыгая нарочито громко носом, будто бы собственный внутренний страх можно было напугать и выгнать этим звуком. Подобные мысли придавали ей решимости. — Всё будет хорошо, — твёрдо произносит она, не сводя взгляда с тянущейся серой лентой среди утренних солнечных лучей дороги. — Мы тебя довезем, тебе помогут. Ты… — Тома закусывает щеку изнутри. Не плачь, не смей плакать, только не сейчас! — Не умрешь. Я тебе не позволю. И это заявление по-юношески максималистское, горячее, искреннее, которое может звучать только из уст столь юной особы, как она. Они оба знали, что могли не успеть. Что всё зависело не только от Томы. Но говорить об этом не смели, потому что дизморалить и без того подверженного эмоциональной встряске человека было жестоко. В голове бурлил совершенный кавардак. Все планы посыпались в труху. В личные разборки вмешались третьи лица. Теперь происходящее казалось каким-то смазанным пятном, оставшимся позади. Да, позади… Рагнар наклонил спинку пассажирского сидения назад, стараясь принять хоть как-то удобное положение. И переварить произошедшее. Ох, зря он отвлекся на чумного пацифиста. Надо было сразу браться за самые опасные лица. Проклятый проповедник… Рагнару сильно повезёт, если важные органы не сильно задеты. Если ему вообще удастся не откинуться от кровопотери прямо посреди дороги. Адреналиновый шок сходил на нет, уступая место жгучей боли. Мужчина старался плотнее держать ладонь у раны. Вся его жизнь сейчас зависела от водителя этой машины. Тома… Она его не послушалась. Взрослая девочка. Рискуя жизнью, она пришла за ним. И одно лишь её нахождение рядом с собой уменьшает горечь от сорвавшихся планов. К черту всех. Ему сейчас было всё равно, что с его людьми. Что там с зазеркальщиками. Даже если… даже если он не дотянет до врача, Тома будет рядом. Рагнар предполагал, что может не выдержать потасовки. И всё же умирать рядом с единственным человеком, к кому можешь испытывать до сих пор тепло, не так страшно. Так, стоп, прочь эти мысли. Умереть человек всегда успеет. Рагнар немного встряхнулся, но тут же сильно поморщился. Лишнее движение вызвало более сильный приступ боли. Картинка перед глазами начала плыть. Не желая сдаваться, Рагнар сам себе влепил пощечину, чем наверняка испугал Тому. — Прости, — уставшим обессиленным голосом прошептал мужчина. — Ты слишком добрая девочка. Ты… уверена, что я заслужил спасение? Рагнар хорошо понимал, что уговаривать Тому оставить его ради собственной безопасности занятие совершенно бессмысленное. Он хотел быть рядом с ней. Отчаянно хотел. Но при этом ему было важно знать, почему Тома всё-так пришла за ним. Не самое подходящее время вести сложный разговор. Тем не менее Рагнар приготовился слушать. Пока ещё мог находится в сознании. Мужчина поймал себя на том, что несмотря на нервные дни последней недели и сегодняшний бедлам, рядом с девушкой… Он чувствовал себя спокойнее. Если бы ещё не риск откинуться прямо на этом сидении, было бы вовсе сказочно. И всё же. Как будто главные проблемы остались на горящем заводе. Осталось дотянуть до врача. Ради Томы. Тома вздрогнула от резкого звука удара кожи об кожу. Звонкий шлепок заставил её напрячься, как струну; все мышцы под черно-зеленым костюмом вздыбились, как шерстка у напуганной злой кошки, однако вскоре Тома выдохнула и сбросила излишнее напряжение хотя бы с плеч. — Ничего, — ответила она, глядя то на Рагнара, то на дорогу перебегающим взглядом. — Всё нормально, можешь не объяснять. И не надо требовать дополнительных объяснений с меня. — Она нахмурилась. — Каждый достоин спасения. Особенно… — Пальцы побарабанили по рулю и сжались. Видя, что они теряют драгоценное время, Тома взглянула на спидометр и стала выжимать 120, переходящие стремительно в 160. Если влетят куда-то, разобьются, и именно поэтому её концентрация сейчас была на пределе. — Ты. Ты пытался спасти нас, даже когда уже был ранен. И поменял своё решение после того, как я указала на другого врага, настоящего. Разве это… Не показатель, что в тебе всё ещё остался тот самый герой, которым ты раньше был? — Тома сделала паузу. Сердце за рёбрами почему-то волнительно забилось, и дело было не в огромной скорости. Её машина набирала незаметно, и потому Тома практически не чувствовала возрастающее перемещение в пространстве. — Пускай и скрытый под этой новой белой одеждой. Но ты всё ещё тот же, Рагнар, я ведь знаю. Тома вновь быстро на него взглянула. — В глубине души. Рагнар устало смотрел на проносящиеся мимо них деревья, поглощенный родным голосом. Речь Томы как будто убаюкивала. И хоть немного отвлекала от боли. Которая порой становилась нестерпимой. Взрыв на заводе похоронил и его многолетние планы, и его месть. Он не сумел сполна расплатиться за предательство. А теперь… Оно всё не важно. Пусть и дальше прячутся, как крысы в подвале. Тома с ним. Тома рядом. А не с ними.Девочка всегда хотела видеть что-то хорошее в людях. При всем этом если пацифизм нового Чумного немного раздражал, то речь Томы тронула почти мёртвую мягкость, закованную многолетней отвердевшей шкурой. И без того мутный взгляд заволокло пеленой влаги. Рагнар в последний раз плакал, когда потерял Нонну. Потом было не до слез. Однако сейчас, под властью боли как будто вскрылась уязвимая точка. Мужчина постарался медленно сморгнуть влагу с глаз так, чтобы не заметила Тома. Она и так вся на нервах. — Спасибо, — это всё, что смог он выдавить. И даже изобразил на лице подобие улыбки. Насколько выходило в нынешнем состоянии. Тома перехватила его улыбку взглядом и едва заметно улыбнулась и сама в ответ. В голове крутились миллион и одна мысль, что, черт возьми, им делать дальше, но после врача, которого Тома знала по одному из выполненных успешно заказов, всё было размыто. Как будто толстая пелена тумана скрывала дальний берег, к которому направлялся корабль, прибывающий в морских водах не первый месяц. Далече собственного носа в этих опасных местах не было видно ничего. И ей приходилось буквально, как Магеллану, прокладывать путь в неизвестность. «На Запад и только на Запад… Там нас будут ждать пряности и злато. Обязательно будут», — вспомнились невольно Томе слова из мультфильма, что её вновь немного успокоило. Она сбавила скорость, когда до дома Виктора Петровича, тёзки Рагнара, оставалось не более чем 2 километра. Это подарило шанс хоть немного расслабиться, подарило возможность его поддержать и успокоить. — Пожалуйста, — прошептала она, и одна из её ладоней легла поверх руки Рагнара, чуть поглаживая ту и сжимая. Кровь на перчатках Тому не пугала от слова совсем, она умела её отстирывать и смывать, не один раз приходилось. Сам Рагнар даже не пытался чего-то планировать, слишком сгустился туман в голове. Ему кажется, или картинка перед глазами стала темнее? Всё его тело сейчас будто состояло только из усталости и боли. Рагнар сперва вздохнул от прикосновения, и движение рукой заставило скривиться. Но потом он более расслабленно выдохнул. И наконец посмотрел на саму Тому. Взрослая девочка. Но всё равно девочка. Она сама ему напомнила многолетнюю себя, эмоциональное доброе чудо среди мрачных, порою потухших взрослых. Звуки дороги стали казаться всё дальше и дальше. Рагнар совсем притих, закрывая глаза. Погружаясь в темноту, мужчина всё ещё отчетливо ощущал и боль, и маленькую теплую руку на широкой своей. — Всё обойдётся, мышка, — постарался он приободрить Тому, произнеся то прозвище, которым он назвал ещё в самом детстве. Маленький непоседливый мышонок, который юрко выбирается из разных приключений. Со светлой мыслью о своём близком человеке Рагнар и провалился в небытие. — Рагнар?.. — Тома позвала его. — Рагнар! Рагнар, прошу, пожалуйста, не отключайся! Тома волнительно запричитала, но быстро поняла, что её начинающаяся истерика ничем ситуации не поможет. Она выдохнула слишком резко, как и резко вдарила по тормозам, когда перед глазами вырос частный дом, обнесенный сплошным зелёным забором. Не въезжая в ворота, Тома начала сигналить так, что её услышал бы даже мёртвый и тут же проснулся, не то что пожилой мужчина с проблемой со сном и обостренной тревожностью. Когда Виктор Петрович появился на пороге, Тома едва не перетаскивали Рагнара на руках к нему — пришлось дождаться врача, потому что одна Тома бы не справилась, как бы ни хотела. Она второпях объяснила, что это её близкий человек и ему срочно нужна помощь — на них напали, она была на новом деле, но приехал спецназ, и её дядю, приехавшего её выручать, ранили. Виктор Петрович, как это говорят в лучших грубых традициях, эту версию «схавал» и помог занести пострадавшего в дом. Дальше в свои права вступило ожидание. Долгое и тягучее, как сироп, оно было отвратительно. Тома буквально чувствовала, как её опутывают невидимые нити, сковывающие её по рукам и ногам, и она без сторонней помощи не была способна из них выбраться. Она сидела в гостиной, пока Виктор Петрович орудовал инструментами, антисептиками и медицинской иглой с нитками. Повезло, что в аптечке у этого человека, ещё советской закалки, найти можно было, казалось, что угодно: хоть спирт с нитками и целым хирургическим профессиональным набором, хоть бюст Ленина, оставленный до лучших времён восстания «вождя» из мёртвых. Тома веселила себя этими мыслями, но от страха за Рагнара и волнения у неё трясло всё тело и зуб на зуб не попадал. Она приказала себе успокоиться. И, решив, что Виктор Петрович уже всё прекрасно знал про её вороватую натуру, забралась к нему в холодильник. Обнаружив там йегермастер, она так и вскрыла его тупой стороной ножа, отхлебнув прямо из горла. Горло обожгло, глаза заслезились, но внутри стало тошнотворно тепло и даже горячо. На голодный желудок пить — плохая идея, однако Тома добилась того, чего хотела. Временного спокойствия. Рагнар не знал, сколько пролежал без сознания. Лишь когда перед глазами начало проступать что-то, кроме чёрноты, а внутри головы вяло зашевелились мысли, первым твёрдым осознанием было самое главное. Он живой. Тома успела. Прогружаясь в эту реальность, Рагнар начал прислушиваться к ощущениям. Среди общего состояния, описываемого ёмким словом «хреново», не было жгучей боли. Мужчина аккуратно нащупал своё ранение. Чистая без крови одежда, кончики пальцев нащупывают нитки шва через ткань. Судя по всему, его накачали обезболом. Рагнар не стал себя загонять размышлениями о последствиях удара обломком трубы. Он жив. А раз жив, всё в его руках. И её руках. Так, стоп. А где, собственно, сам Тома? — Тома? — Он постарался вложить силы в голос, но головой двигать не стал, и без того ощущалось головокружение. На фоне плохого состояния на мгновение мелькнула паническая мысль, что девушка всё-таки ушла. От этого импульса Рагнар аж попытался привстать на локтях, чтобы взглядом охватить комнату. В ответ тишина. Затягивающая, словно топь, в ней, казалось, терялся любой запущенный в неё же звук. Она вызывала панику, озноб и в то же время заблаговременный ужас, когда катастрофы ещё не произошло, но предчувствие её уже подозревало. Однако когда Рагнар, разглядывающий растерянно и напряжённо темноту, стремится занять совершенно не безопасное сейчас для себя положение, его укладывают назад любящие знакомые руки. Тома выныривает из темноты погруженной во мрак комнаты, словно всё это время сидела в тени и дожидалась своего часа. Хотя, на деле, она пришла на звуки шевеления, как только услышала их. До этого она сидела вне спальни и говорила с Виктором Петровичем о прогнозе на будущее его незапланированного пациента. «Он будет жить, вы вовремя успели. Но придётся восстанавливаться после такого ранения». «Сколько?» «Минимум три дня. Я зашил его, наложил дренаж, рана была неглубокой. Вам повезло, что не пробили желудок, вот тогда я бы подручными инструментами не обошёлся. Задели в основном жировую прослойку. При колото-резаных ранах такого характера — это большая удача. Видимо, нападавший выполнял свою работу «спустя рукава», как говорится…» — Виктор Петрович тогда рассмеялся, но Тома на его шутку смогла лишь нервно приподнять уголки губ. То, что спешка не позволила Василию нанести достаточно глубокую рану, чтобы наверняка убить Рагнара, и правда было несказанной удачей. Мечтать о том, что дядя не хотел его убивать и лишь нанёс рану для вида, Тома и не думала. Это было не в характере Василия. — Тише-тише. — Тома уложила его обратно, уперев руки в плечи. Сама она сидела на краю кровати со скрипучим металлическим изголовьем. — Я здесь. Тебе нельзя пока так резко вставать, тебя только недавно промыли, зашили и наложили дренаж. Тебе нужен сейчас абсолютный покой, Рагнар, и даже не думай начинать со мной спорить. Она придала своему голосу нарочитой, но слегка комичной строгости, — что читалось по её брошенному в сторону «дяди» взгляду, — однако на деле той толком в Томе и не было. Тома взяла Рагнара за руки, тихо устало вздыхая, и обвела большими пальцами тыльные стороны ладоней. Касание родных девичьих пальчиков сразу успокоило мужчину. Рагнар сразу же послушно принял лежачее положение. Он и не думал спорить. Ему было важно, что его девочка здесь. Его девочка… Мужчина поймал себя на мысли, что, когда полностью встанет на ноги, то забудет о какой-либо командной работе. Тома рядом. И делить он её ни с кем не собирается. Как и держать возле себя влюблённых девиц, которые косят под покойную жену. Заботливое отношение Томы к нему вновь тронуло всё нутро. Сердце буквально таяло от этого после многолетней тоски. Он слишком отвык, что в его сторону может быть такое отношение. Рагнар постепенно смог расслабиться, стоило его рукам оказаться в ласковых ладонях девушки. — Как… всё прошло? Что по поводу меня сказал врач? — тихо спросил мужчина и чуть потянул на себя Тому, приглашая сесть ближе. Жест абсолютно невольный. Он ведь был сейчас весь в руках этой чудесной девочки, всё его здоровье от неё зависело. — Врач сказал, что тебе нужен отдых. Дня три где-то, а дальше можно будет перебираться в более безопасное место. До этого момента Виктор Петрович предоставит нам убежище. Так что… — Тома особо усиленно прошлась ладонью по его руке, словно подчёркивая свои слова. — Можешь не переживать. Набирайся сил, а дальше придумаем, куда деваться. Тома помнила, что Рагнар был буквально пронизан диктаторскими замашками ещё с тех времен, когда она была всего лишь юным подрастающим дарованием. Он привык держать всё под контролем, и ему было важно знать, что их может ожидать хотя бы в ближайшем будущем. Она хотела показать ему, что он мог чуть спустить поводья контроля и довериться ей. Однако далее ожидавших их трёх дней в доме Виктора Петровича Тома не могла дать чёткий ответ, что же будет дальше. Она и сама не знала. Это пугало, но паника — худший советчик в принятии взвешенных ответственных решений. Им нужно было время, и это время Виктор Петрович им дал. Нужно было благодарить судьбу и свою способность заводить полезные связи, что они сыграли и ей, и Рагнару на руку. Рагнар даже чуть удивленно приподнял брови, хотя едва ли это было заметно в темноте. Всего три дня до возможности перекочевать в другое убежище. Это он ещё легко отделался, ему повезло в криворукости Василия в роковой момент. Тома вымученно улыбнулась. Было видно, что она толком не спала, всё ждала, когда он очнётся. Она очень устала и, видит Бог, готова была свалиться буквально рядом с Рагнаром, зарыться в его могучее татуированное плечо и отрубиться на ближайшие сутки. Но… Можно ли было так сделать? Какой статус носили теперь их отношения? Тома не могла дать ответа на этот вопрос тоже, потому что просто-напросто его не знала. А выяснить возможности не было… Она потупила глаза на его ладонь, поддерживаемую её пальцами, и шумно сглотнула. В голове крутилось столько слов, но, обычно склонная к беспричинной болтовне, Тома молчала. — Я сказала ему, что на нас с тобой напали и нам нужно залечь на дно. Виктор Петрович не стал задавать лишних вопросов, ему самому не к месту будет, если сюда приедет спецназ или полиция разбираться. — Тома усмехнулась, всё ещё не поднимая глаз на Рагнара. — Он тут контрабанду лекарств держит в подвале дома для продажи, сам понимаешь… Если такое найдут, посадят без суда и следствия. Мужчине было не просто поверить в профессионализм доктора на дому. Но он верил Томе. Верил, что она бы не допустила халтурной помощи. Верил, что она достаточно самостоятельная, чтобы взять на себя ответственность в самые сложные дни. Пускай они бог знает сколько времени не виделись, но Тома всегда отличалась живым умом и сообразительностью. Рагнару оказалось достаточно легко отпустить поводья командира и положиться полностью на девушку. От этого стало даже как-то легче дышать. Рагнар отчетливо почувствовал некоторое натяжение в молчании. Поразмыслив, он пришёл к тому, что им заново придётся друг друга узнавать. Слишком много воды утекло. Да и последние события наложили свой тяжелый отпечаток. Интересно, каково ей было узнать, что он жив? Что именно она испытала? Наверняка все эти разборки привели к жесткой эмоциональной встряске. Рагнару не хотелось, чтобы неловкость в разговоре длилась и дальше. И он сделал ещё шаг к сближению. — Тебе тоже нужен отдых. Иди сюда, — тихо позвал Рагнар, жестом предлагая лечь рядом. Его пока на самом деле мало интересовала биография его врача, в нынешнем состоянии было тяжело всё анализировать. С них и так хватило стресса. Они ещё успеют всё обсудить. Тома смущённо замялась. Вот так просто, без каких-либо заминок и попыток вновь друг к другу притереться? Нет, она, конечно, была не против, но ей приходилось учитывать те границы, которые могли возникнуть между ней и Рагнаром чисто… В силу того, что прошло много времени. Однако Тома, не тратя больше и без того заканчивающиеся ресурсы на ненужные раздумья, бросается к нему в объятия и буквально зарывается в грудь Рагнара лицом. Маска её была давно приспущена, ведь не было смысла скрываться перед тем, рядом с кем твоя душа была всегда как будто нараспашку. Тома с самого детства была очень открыта к Рагнару и тянулась к нему неистово. С прошедшими годами не изменилось ровным счётом ничего. Разве что только прибавилось росту и изменились цифры в паспорте, но на том — всё. Она должна была догадаться, что ему сейчас будет тяжело выдерживать её напор, порывистость и пылкость, но она так скучала по нему! Что просто не могла скрывать свои эмоции и удерживать их в узде. Это было не в её стиле, Тома изливала их в моменте, давала им выход, потому что иначе они умирали внутри сердца, и начинали преследовать человека, их убившего. То есть её саму. Тома не хотела душить ту внезапную нежность, расцветшую вновь у неё в душе, когда грудь Рагнара спокойно задвигалась в такт его размерному дыханию, а её руки смогли обернуться и сжать крепко корпус сильного мужского тела. С ним было так спокойно тепло и хорошо, будто они перенеслись на много лет назад. Когда родители ещё были живы, когда она сидела целыми днями в его мастерской и отвлекала его от дел всякой болтовнёй, которая другому взрослому уже давно бы надоела, но только не ему. Тома была радостна, и её радость полностью сейчас проецировалась на Рагнара в неограниченном количестве. Рагнар не был уверен в том, что Тома отзовётся на жест. Пускай он заметил ещё при встрече, что не вызывает у неё безразличия, но подобное сближение могло быть чересчур. Сам мужчина не желал расшаркиваться на пороге неловкости, каждая минута стоит отдачи жизни, он не видел смысла тратить время зря. К его огромному облегчению, Тома с огромным порывом бросилась к нему в руки. Рагнар даже поморщился немного, потому что такой рывок задел больное место. Но ничего не сказал. Неприятные секунды с лихвой окупились той свободой, которую он ощутил после сброса груза последних лет. Трепетные объятья заставляли вовсе забыть о том, где он, в каком они положении, об опасностях, которые ещё впереди. Тома рядом. Совсем как детстве. Когда в мастерской маленькая девочка обязательно одаривала тесными объятьями на ночь. Сильная рука прижала плотно девушку к себе. Ему теперь казалось, что вся заваруха стоила того, чтобы Тома его просто увезла оттуда. В идеале было бы наоборот, но как карты легли. Подавшись тому же порыву нежности, что сейчас испытывала сама девушка, Рагнар оставил очень аккуратный поцелуй на её макушке. Он тоже всей душой желал показать, насколько же он скучал всё это время. Тома застыла от этого нежного жеста, что могло быть истолковано совершенно неправильно. Ей не было неприятно, как раз наоборот… Сердце забилось так усиленно, будто в мотор залили качественное масло, и он взревел. Щеки запекло так, будто ей снова 16, и она вновь невинна и прекрасна, какими бывают ещё девушки, не искушенные ни разу мужским вниманием и судьбой. Тома уже давно такой не была. Оттого ей вдвойне было необычно получить такую реакцию на простой поцелуй в макушку… Интимный и в то же время громкоговорящий. Тома сжала Рагнара чуть сильнее, а потом осознав, что делает ему больно, ослабила хватку. Она не вскидывала лица, продолжая прижиматься щекой к крепкой мужской груди. — Я так боялась, что не успею… Что ты умер, когда отключился, — запричитала лихорадочно Лахтионова. — Ты не представляешь, как я рада, что ты жив. Она выдохнула и подняла румяное лицо к лицу Рагнара. Так странно… Его глаза без очков она не видела давно, и сейчас они переливались, сияли, словно её слова что-то пробудили в нём. Разглядывая безмятежно тени на потолке, Рагнар думал о том, что давно ему не было так хорошо. Несмотря на серьёзную травму, несмотря на их подвешенное положение. Его родной человек здесь. Она сберегла все те тёплые чувства, что испытывал и он сам. Мужчина прочувствовал боком отзвук сильного ритма. Почему Тома так разволновалась? Это… он так на неё действует? Рагнар этого не ожидал, но ему было чертовски приятно. Это волнение постепенно передалось и ему. В ощущениях начало проступать нечто… другое. Разрастающийся трепет, который он ощутил, когда познакомился с Нонной. Вопрос только, правильно ли всё это? В голосе Томы напряжением звенели все случившиеся переживания. Рагнару очень хотелось успокоить её. Более основательные объятья не позволяла рана, потому мужчина просто взял одну из маленький ладоней и очень осторожно сплёл их пальцы, делая крепкий замок. И расположил его на свободной части груди. — Я бы не позволил себе так легко уйти, мышка. Не рядом с тобой, — более твёрдым голосом заявил Рагнар, теперь ответно всматриваясь в лицо Томы. В чертах лица он определенно прочитал смущение. Чтобы девушка спокойно переваривала эмоциональную волну, мужчина снова уткнул её в себя, а после уткнулся лбом в её макушку. Они проводят какое-то время в тишине. Тома наслаждается объятиями и своим положением, поддаваясь предложению Рагнара о том, чтобы прилечь рядом и перевести дух. Они укладываются аккуратно на кровать, она ему помогает, её холодный нос утыкается в его плечо и там же прячется. Она остаётся в таком положении до тех пор, пока тело не заставляет его изменить в угоду пропаже ощущения затекших конечностей. Когда Тома вытягивает их иначе, разминая, объятия менее крепкими не становятся; напротив, кажется, будто ей хочется обнять Рагнара ещё сильнее, прилипнуть к нему, как банный лист, и никуда никогда больше не отпускать. — Слушай… А ты не хочешь… Поехать на море вместе со мной?.. — неожиданно негромко и с явным оттенком смущения спрашивает она его, не отрывая лица от крепкого татуированного плеча. — Я знаю, что это неожиданное предложение в свете недавних событий, но я… Уже вот два месяца всё пытаюсь вырваться и мне кажется, что сейчас самая… Пора? Тома спрашивает, потому что не знает, какие планы могут быть у Рагнара. Могли ли они уже возникнуть в его голове за время отдыха, и, быть может, в них никак не впишется неожиданная, совершенно спонтанная поездка с дочерью его давно погибших друзей на море, когда ещё несколько часов назад его буквально зашивали и спасали от потери крови? Может, он хочет где-то схорониться один, без неё? Томе не хочется навязываться, не хочется быть для него балластом, но и не предложить она не может. Она поднимает взгляд на Рагнара — карие глаза вновь блестят. В них теплится надежда на положительный ответ, и о, разбивать её кажется сейчас настоящим варварством — сродни уничтожению детской мечты собственными же руками. У Рагнара было ощущение, что после происшествия на заводе прошли не жалкие несколько часов, а целые дни. Разрушенное здание, как и все прочие проблемы, казались бесконечно далёкими. Его обнимали родные любящие руки, а больше ему и не нужно было. Крепость самих объятий напомнила ему о временах, когда он выходил на задания с целым отрядом. Если Тома оказывалась дома, а не в школе, то очень тепло провожала взрослых. Крепче всего она обнимала родителей и его самого. Вот и сейчас Тома так тесно сжала в руках, будто он через несколько минут отправиться на смертельно опасную вылазку. Услышав предложение про море, Рагнар медленно перевёл взгляд на лицо девушки. Море… Тепло, солнце и никаких пуль с ножами. Им всё равно нужно было убраться из города, зато теперь понятно, куда им двинуться. Мужчина думал о том, что совершенно не желает дать знать приемнику, что выжил. Пусть всё идёт к черту… Он понял, что жутко устал. И ему теперь всё равно, выжил ли кто-то из его команды и что там с «зазеркальцами». Цинично? Да. Но Рагнар имел право уйти с горизонта, уже второй раз умирая официально. Тома очень трогательно на него посмотрела. Будто и не было долгих лет расставания. Будто не он недавно представлял здесь серьёзную угрозу. Нет, девочка по-прежнему видела в нём близкого человека, которого боялась отпустить из рук хотя бы на мгновение. Внутри груди заметно потеплело. Сама тишина в комнате и тот факт, что Тома около него так близко, заставили теперь уже его сердце биться более часто. Нет, это явно не те чувства, что испытывает дополнительный родитель к своему ребёнку. Тома уже взрослая, а он слишком долго был один. И Рагнар решился на отчаянный, рискованный шаг. Рукой, свободной от объятий, мужчина поддел подбородок Томы кончиками пальцев и на пробу прильнул губами к уголку её губ. Осторожно, давая возможность отпрянуть. Рагнар осознавал, что если действие окажется отверженным, то это создаст крайне неловкие ощущения. С другой стороны… Он половину жизни провел в риске, и чувствовал, что если сейчас не сделает нужный жест, то момент может быть упущен. И Тома не отпрянула от него в диком испуге. Она не выказала ни неприязни, ни уж тем более отвращения сложившейся ситуацией. Неожиданно прытко обвив шею Рагнара руками, словно только и выжидая часа это сделать, Тома обняла его так крепко, как не обнимала, казалось, никогда. Даже минутой ранее. Её губы жгло в нужде поцелуя. И она сделала этот поцелуй полноценным, сменив его вектор из направления «робости» в сторону «решительности». Её губы накрыли губы Рагнара сполна, чтобы он смог прочувствовать — она здесь, с ним, во всех смыслах. Она не отстранится от него только потому, что он начал испытывать к ней романтический интерес. Ведь она уже давно тоже. Это осознанное чувство пришлось к ней в годы отрочества и с возвращением Рагнара в Томину жизнь то вспыхнуло с двойной силой. Она прикрыла глаза, шумно выдыхая через нос. Сердце гулко стучало под рёбрами, румянец на щеках стал более отчётливым. По ощущениям было, как дорваться наконец до воды после тяжёлого затяжного задания — её вкус казался тогда особенно долгожданным и освежающим. Так было и сейчас. Тома приоткрыла карие глаза, заметно потемневшие на один цвет, и сквозь переплетенную решётку не полностью распахнутых ресниц взирала теперь на Рагнара, давая ему полный открытый взгляд на то, как он на неё действовал, и как она сама в ответ на него реагировала. Слова сейчас были излишни. Хотя очень хотелось что-нибудь сказать, но Тома боялась ляпнуть глупость. Метания совести по поводу собственного действия замолкли. К удивлению Рагнара, его не только не отвергли, он получил яркую, как недавние взрывы на заводе, реакцию. Это неожиданно… но как же приятно. И будто покрытая пылью часть механизма вдруг зашумела процессором, заискрились провода. Мужчина чувствовал себя как никогда живым сейчас. Голод к теплу стал совершенно хищным и жгучим. Решительность Томы напитала властностью и собственную инициативу. Поцелуй быстро приобрёл серьёзный оттенок, став глубоким и пленительным. Рагнар поднял пронзительный, такой же потемневший взгляд на Тому, прижимая ту как можно плотнее к своей груди. Свободная рука шероховатыми кончиками пальцев скользила нежно по распаленной щеке, крылья носа раздувались под тяжестью шумного дыхания. Рагнар потерял счёт времени. И лишь когда начал спадать эффект от обезболивающего и боль подала первые признаки снова, то мужчина нехотя разорвал поцелуй и откинулся головой на подушку, жадно глотая теперь недостающий воздух. Он не сразу заметил, что собственное лицо стало горячее от возросшего градуса близости. Мелькнула даже мысль, что если бы не подорванное здоровье, одним поцелуем дело могло бы не ограничиться… Но куда им спешить? Он жив. Она тоже в безопасности. У них долгие дни, долгие месяцы впереди. Вместе. Да, вместе. — Мы обязательно поедем с тобой на море, мышка, — чуть сбитым голосом прошептал Рагнар, обеими руками сгребая в объятья Тому. — И всё будет хорошо. Я тебе обещаю. Тома испуганно отпрянула от него, когда заметила, что обезболивающее перестало действовать. Она завелась не на шутку от одного поцелуя (с ней давно такого не было), и это была правда — им могло дело не ограничиться, если бы Рагнару не стало плохо. Обеспокоенно вглядываясь в его лицо, Тома спрыгнула со скрипучей кровати и побежала за врачом. Однако она мгновением позже вернулась, не успев дойти до двери, и поцеловала Рагнара ещё раз: жадно страстно порывисто. Этот короткий поцелуй вместил в себе всё её нетерпение по тому, что их ещё ожидало, но до чего время пока ещё не дошло. — Обязательно, Рагнар, — прошептала Тома вполголоса хриплым и севшим от страсти голосом. — И только попробуй до этого момента мне не дожить, я тебя тогда сама из-под земли достану и оживлю, как монстра Франкенштейна, ясно? Рагнар просто не позволил прытко вновь убежать к врачу, а резко схватил за ворот верха и требовательно дал ответ на новый поцелуй. Пускай боль заметнее проявлялась, но как упустить момент? Одна рука проявила жёсткую властность. Вторая совершенно нежно заправила тёмные волосы за ухо Томе, после чего губы прижались к краю челюсти. — Куда я уже денусь от тебя, мышка, — более бодро заявил мужчина, расправляя теперь верх девушки на плечах. — С тобой я точно не пропаду. Больше никогда.