Гектор на дух не переносил приёмы у психологов. Наверное, причина крылась в том, что, как правило, ему попадались неприятные личности. Они всё пытались спихнуть его в психиатрическое русло, но тамошние врачи лишь пожимали плечами и говорили, что тут им работать не с чем. Все как под копирку говорили: всё виноват стресс на фоне развода родителей. И почему-то никто не брал в расчёт тот факт, что родители развелись, когда Барбоссе было шесть, а сейчас ему шестнадцать и он давным-давно понял, простил и отпустил. И пугало его незнание, куда ему, собственно говоря, нужно двигаться. И нужно ли двигаться вообще.
Однако один врач всё же помог ему разобраться в душевных проблемах. Звали его Дейви Джонс.
Барбосса навсегда запомнил тот судьбоносный день. Его подруга, настоящего имени которой он до сих пор не знал, притащила его на вечеринку и познакомила со своим парнем — Джонсом. Калипсо (именно так она себя называла) была младше Дейви на лет этак десять, если не больше. Сперва тот показался Гектору излишне хмурым и даже в какой-то степени злобным. Глаза у него сияли то ли неприязнью ко всему живому, то ли дикой усталостью. Он не принимал участия во всеобщем веселье. Лишь сидел на диванчике в углу, потягивал ром прямо из бутылки и наблюдал за своей возлюбленной, которая всегда отжигала так, словно сегодня её последний день. Иногда правда на его лице появлялась измученная улыбка, поражающая своей блёклостью. Одет Джонс тоже соответствующе. Чёрные потёртые джинсы, которые по-хорошему уже давно пора было выкинуть, и такого же цвета рубашка с изображением Кракена на спине. В руке покоилась тёмная джинсовая куртка с шипами, половина из которых отвалилась, и с нашивками, которые до того затаскались, что разобраться на них что-то просто невозможно. Как потом объяснила подруга, такой мрачный образ — всего лишь профессиональная деформация. Что удивительно, тот психотерапевтом или психиатром не был.
Барбосса вышел на балкон. Голова болела знатно, хотя выпил он относительно немного. Каждый раз становилось гадко от осознания того, что нужно возвращаться домой. Хотя тесную квартирку, где вечно холодно, где на стенах расползались уродливые трещины, где пол протяжно скрипел, где гудел старый холодильник, где в ванной всё же стояла древняя стиральная машина и некое подобие душевой кабины,
язык не поворачивался назвать домом. В какой-то момент Гектор осознал, что чувствовал в родных стенах жуткое уныние. Хотелось сбежать оттуда, но такая дорога скорее всего привела в нечто и похуже.
Из мрачных воспоминаний его вырвал низкий и чуть охрипший голос:
— О чём грустишь, м?
Гектор чуть вздрогнул и повернул голову. Джонс прошёл вперёд и облокотился об перила балкона и выжидающе глядел на него. От Дейви веяло каким-то загробным холодом, который обычно витал в воздухе во время похорон или на кладбищах.
— Да так... о тяжести и бессмысленности бытия.
— Хах, вон оно как, — он ухмыльнулся, — сигать отсюда, надеюсь, не думаешь?
— Думаю, но не отсюда, — честно признался тот. Напряжение, которое появилось с приходом Дейви, как-то быстро улетучилось. Гектор облегчённо вздохнул и расслабил плечи, — на самом деле я не очень-то и хочу этого. Просто думаю порой, понимаешь?
— А, ну это другое, — Джонс пару раз кивнул и достал пачку из кармана штанов, — дьявол, сигареты кончились. У тебя нет?
— Не курю, — ответил он, — точнее бросаю.
— Это правильно, — сказал он и криво улыбнулся, — так всё же ты не сигаешь только по одной просто причине, да?
— Я боюсь умереть, — признался тот. Как будто камень с души сбросил.
— Все боятся смерти в той или иной степени, — философски заметил Дейви, — и это нормально. Но она естественна. Как собственно и сама жизнь.
— Хочешь сказать, её не нужно бояться?
— Нет. С ней нужно смириться, — серьёзно сказал он и, поежившись от внезапного ветра, накинул себе на плечи куртку, — я к тому, что все однажды умрут. Это естественный процесс, от него не уйдёшь. Но бездумно заканчивать свою жизнь такое себе, если честно. Оно не всем надо.
— А кому надо?
— Тебе не надо, так что угомонись, — оглядев его, строго сказал Джонс, — я не знаю, что у тебя за дерьмо в жизни и в голове происходит, но, поверь, ты не тот самый отчаянный суицидник.
— Откуда тебе знать? — тихо спросил Гектор и понадеялся, что его не услышали.
— У тебя есть мечта. Или цель, — внезапно мягким тоном ответил тот, — Калипсо как-то говорила, что ты сильно хочешь найти своё призвание. Не знаю, рассказывала ли она тебе о том, как я нашёл своё или нет.
Барбосса отрицательно покачал головой.
— Я перед выпуском, ну, где-то за год до него точнее, осознал, что хочу быть хирургом. Но потом в определённый момент моя жизнь, скажем так, повернулась на сто восемьдесят градусов. И тогда я понял, кем хочу быть на самом деле.
— И кем? — после минутного молчания спросил Гектор.
— Патологоанатом, — кратко ответил он.
— Мёртвые нравятся больше живых? — ухмыльнулся тот.
— В каком-то смысле, — пожал плечами он, — я понял, что не хочу лечить людей. Я веду к тому, что тебе просто нужно сесть и подумать, чем ты хочешь заниматься по жизни. Я понимаю, ты думал об этом. Но тебе же что-то да и интересно, да?
—Интересно, — чуть растерянно согласился Барбосса.
— Во-о-от, подумай об этом хорошенько. Глядишь, к чем-нибудь придёшь. Спроси себя: есть ли в этом мире что-то, что мне интересно и на чём я смогу заработать себе на жизнь. А большего, поверь, и не нужно.
Гектор кивнул и кратко поблагодарил за совет, который, как оказалось позже, был весьма дельным. Даже несмотря на то, что сперва казался размытым и простым. От него пошла искра.
***
Он лежал на крыше, закинув руки за голову, и смотрел вверх. Небо украшали маленькие беленькие крапинки, но луны всё ещё не было видно. На удивление, погода сегодня стояла тёплая, ветра почти не было.
Где-то вдали раздался звук скольжения шин по асфальту, сопровождающийся зацикленной голосовой рекламой какого-то магазина. Внизу кричали пьяные соседи, залаяли собаки.
Гектор ощущал тягучее спокойствия, которое вызывала эта неспешная суматоха ночного города.
«Что мне интересно?» — в который раз спрашивал себя он, — «мне интересны науки, хотя не все мне даются. Вот с естественными у меня взаимность хорошая».
Послышался шорох. Откуда-то выпрыгнула серая задрипанная кошка. Она, деловито покачиваясь, подошла к Гектору и улеглась рядом. Барбосса посмотрел на неё и, не удержавшись, легонько потрепал за ухом. Кошка довольно заурчала, подставляясь к ласкающей руке.
«Я посмотрел частично список профессий, связанных с ними. Зацепила медицина. В целом хороший вариант. И всегда при работе, и деньги вроде неплохие», — продолжал размышлять он.
— Может реально в медицинский? — спросил он у кошки и погладил ей пузо. Та лишь тихо мяукнула.
— Не понравится — уйду. Пойду куда-нибудь в другое место, — Гектор сел и задумчиво посмотрел вперёд, — точно. Так и сделаю, да?
Животное поднялась следом, потянулась и потёрлась об его ногу.
— Буду считать это за да, — он улыбнулся и взял её на руки.
***
Из всех людей, которых встречал Гектор, Армандо Салазар был самым раздражающим. В первую же встречу у них вспыхнула взаимная ненависть, которая стремительно переросла во вражду. Они учились в одной группе, постоянно обменивались колкостями и соревновались друг с другом в звании лучшего. Остальные студенты первые годы наблюдали за противостоянием с интересом. Потом им надоело и стало скучно. В конце концов все просто смирились.
Чутьё говорило Барбоссе, что их с Салазаром дороги ещё не разошлись до конца. Но тот лишь отмахивался от гадкого ощущения. Однако судьба любила подшучивать, поэтому неудивительно, что они практически столкнулись лбами в коридоре больницы.
— Какая встреча, Гектор! — притворно дружелюбным тоном сказал Армандо, — кажется, ты говорил, что в психиатрию ни ногой.
— И тебе привет, Салазар, — пассивно-агрессивно ответил Барбосса, натянуто улыбнувшись, — иногда корабль резко меняет маршрут в силу некоторых обстоятельств. С кем не бывает, а?
— И то верно. Ну, увидимся, коллега, — он хлопнул его по плечу и направился дальше.
Гектор давно разбил бы стену или окно, если бы не хвалёное самообладание.
