***
Аль-Хайтаму двадцать семь, и у него непримечательная работа — он простой секретарь. Аль-Хайтаму двадцать семь, и ему несколько раз предлагали перевод в фирмы крупнее и повышение до директора, когда предыдущий уходил с поста. Аль-Хайтаму двадцать семь, и он никогда не хотел повышения, ссылаясь на то, что шумная и ответственная работа ему не по душе. Единственное, на что он согласился — так это на предложение директора перебраться в высотку из соседнего города с новостройками. И то, только потому, что до дома ехать ближе. Точнее, всего перейти дорогу. Но если бы они остались там, аль-Хайтам бы не был против. Там он снимал квартиру в доме через квартал. Что-что, а о комфорте секретарь знает многое. Сначала разгреби свое, потом, если захочешь, спроси о делах ближнего. Хотя, ближних у него уже давно нет. Аль-Хайтаму двадцать семь, и он до сих пор видит мир в черно-белых красках. И не считает это изъяном и поводом для беспокойств. Хоть он не особо желает перепутать красный пиджак с синим, он нашел иной выход — носить исключительно черное и белое. И никогда не красить волосы. Хотя, если задуматься, последнее он не стал бы делать, даже если бы различал больше, чем два цвета. Вся его работа — бумажная волокита, где нет картинок. Или этим занимаются другие. Но от этого зарплата не убавляется и не прибавляется. Так какой толк тратить нервы на переживания? А кофе, без которого он не начинает день, аль-Хайтам сможет отличить и так. Сейчас вместе с этим самым кофе он заполняет документы практиканта, который должен явиться сегодня днем.***
После короткого стука и низкого голоса, приглашающего войти, Кавех отворяет дверь в указанный на почте кабинет. Здоровается и садится на диван. На удивление, очень удобный и мягкий. Помещение кажется единственным заполненным на все сто процентов на этаже. Не удивительно, что самые верхние начали обустраивать в самую последнюю очередь. Умаешься кататься на лифте, а от перепадов давления рано или поздно грохнешься в обморок. Все инструменты здесь не расположишь и всех сотрудников не выведешь, потому что сильно будут мешать. И если доносящиеся звуки дрели из соседних пустующих кабинетов еще терпеть можно, то в своем — ни за что. Еще и пылью дышать? На такое даже Кавех не согласен, хоть и придется первое время. Мужчина напротив стучит ногой и отрешенно смотрит в сторону, да так, что архитектору и самому хочется обернуться и посмотреть, что там. Но вместо этого он лишь переводит взгляд на книжные полки, скользит по рядам, затем — по стене. И замечает картины. Черно-белые картины. Хмыкает и, чтобы обратить на себя внимание, протягивает носитель со своим портфолио. Мужчина принимает его из рук. — Мы дождемся моего секретаря и приступим, — едва заметная улыбка появляется на лице. — Могу предложить кофе. — Благодарю, не стоит, — Кавех пьет лишь сладкий и со сливками, но он не уверен, что роскошь, подобная тому, что располагается на его полках в комнате, здесь доступна. А если доступна, то бесплатно. А если все-таки бесплатно, то Кавех не хочет выглядеть обнаглевшим. Дверь отпирается, но уже без стука, за спиной слышатся размеренные шаги, а затем глухой удар дверью. Сбоку он замечает края пиджака и штаны, плотно обтягивающие ноги. Кавех подносит тыльную сторону ладони к лицу, чтобы зевнуть — ночь сегодня оказалась не из спокойных, Кавех помнит себя в клубе, чьи-то руки, а потом звук будильника и, на удивление, заряженный телефон. Так вот, почему с утра у него на голове был такой шухер… Когда Кавех открывает глаза, то ничего не понимает, а затем смотрит на руки неестественного цвета. Это что за оттенок?.. Разглядывает непростительно долго. — С вами все в порядке, Кавех? Архитектор поднимает голову, испуганный взгляд мечется меж двух мужчин. По левую руку от коренастого и широкоплечего сидит еще один. Ему кажется, или в черном костюме? Ну неужели так изворачивается? Глубоко вдохнув, он возвращает себе потерянное самообладание. — Все в порядке. Внутри Кавех ликует, где-то в небе громыхают салюты, под ухом разрываются хлопушки, и вот уже из-за дверей показывается тележка с праздничным тортом. Да вот только тот, из-за которого весь этот праздник внутри начался, даже на него не смотрит, что-то бубня под нос директору и передавая бумаги. В ответ секретарь получает носитель и вставляет его в ноутбук. И только после этого — а еще после того, как он сложил руки и подпер ими подбородок — зеленые глаза смотрят на Кавеха. И не выражают никаких эмоций. Что же, он и правда напоминает каменную глыбу. И это его родственная душа? Чем вообще руководствовались высшие силы, дав эмоциональному и мечтательному Кавеху эту кислую мину?***
*** Сначала Кавех думал, что первое впечатление обманчиво, затем — что он дурак и кого-то спутал со своей родственной душой, столкнувшись с ней в тот день в коридоре, а система просто-напросто дала сбой. Но «друзья» один за другим твердили, что никакого сбоя и быть не может. Так устроен мир, и это Кавеху не компьютерная игра. А потом слышал заинтересованно: «А ты что, уже кого-то нашел?» Кавех лишь отмахивался. В общем и целом, он никого-то и не нашел. Аль-Хайтам, как он себя представил, общался с архитектором меньше, чем тот успевал поесть за свой загруженный день. Этого самого аль-Хайтама даже на кофе не вытянешь, не говоря уже о предлоге пообщаться. И этот-самый-аль-Хайтам продолжает носить черные и белые костюмы, будто и не видел новых цветов. Хотя Кавех был в этом не сильно уверен. Но тогда кого он увидел перед тем, как его руки окрасились в… бежевый, кажется, цвет? У директора уже как двадцать лет жена и по его рассказам, видеть цвета он начал еще в седьмом классе. Доканал даже своего руководителя. Это определенно и точно этот-самый-аль-Хайтам.***
Кавех понимает, что пора бы успокоиться, перестать искать предлоги для встреч, но за это время он узнал об аль-Хайтаме тысячу и один факт: он всегда ходит в наушниках, не может жить без кофе, у него есть черная (как удивительно) кошка и сотни причин, чтобы удалиться работать к себе домой через дорогу. Архитектор не может сложить о нем точное впечатление. Определенно, он красив и очень умен, интересный собеседник (по слухам) и «темная лошадка» (тоже по слухам его девушек-коллег). Если послушать их, то уши вянут — об аль-Хайтаме говорят такие вещи, которые Кавех бы ни за что ему не приписал. И как представит — смешно становится. Говорят, он водит к себе на ночь мужчин, ночи проводит в клубах, а из увлечений у него активные занятия в зале. И только в последнее он готов поверить. Потому что аль-Хайтам перед ним не оголялся. Даже пиджак не снимал. И ради чего он терпит такую жару? Так или иначе, аль-Хайтам на вид — стройный и с прямой осанкой. Кавех отчитывается ему о выполненных за день целях, показывает наработки и модели в ноутбуке. Аль-Хайтам ставит подписи за его присутствие и все дотошно проверяет. Он выглядит по-своему заинтересованно в работе Кавеха, а тот раскрывает приобретенные в академии навыки. Отличный дуэт, считает архитектор. По ощущениям, аль-Хайтам и идет навстречу, и останавливает любой их контакт, призывая соблюдать субординацию. И Кавех никак не может это принять. Он ломает голову, но не понимает, что у него на уме, а ведь всегда, всегда умел прочесть человека. Старая привычка… Дома он пробует краски, окунается в новое восприятие мира, и поначалу это вызывает настоящий восторг, он не спал после практики две ночи: рисовал и ехал в высотку, приезжал, рисовал и снова на утро оказывался там. А потом отключился прямо в метро на плече у незнакомой бабушки. К нему возвращаются старые мысли об абсолютном непонимании происходящего вокруг. Ему хотелось прижать аль-Хайтама к стене и спросить напрямую. Может, он непробиваемый и не верит в родственные души? Определенно на него похоже. Или ему не нравится Кавех? О, это точно может быть. Они работают вместе уже достаточно, чтобы хотя бы просто привыкнуть к компании друг друга, но Кавех чувствует себя на иголках, когда встречается с аль-Хайтамом утром, успокаивается, когда утром они для приличия беседуют, пока секретарь заполняет бумаги. Он, к слову, именно тогда узнал про кофе. Кавех мечтал о каком-нибудь корпоративе или любой иной обстановке, где можно отбросить формальности, бокале игристого и приглушенной музыке. Напоминает атмосферу, где будет самое то впервые поцеловаться, купаясь в неоне и отблесках диско-шара. Но давайте возьмем самое малое — просто говорить, не отвлекаясь на работу. Пришел бы аль-Хайтам на такое мероприятие? Почему-то Кавех уверен, что нет. Но Кавех не может смириться, что так просто упустит родственную душу.***
Кавех весьма приятный человек, думает аль-Хайтам. Способный, умный, ответственный. Только суетится много. И спорит. Секретарь взял на себя ответственность за него вместо своего начальника, и пока что не жалел. Кавех изматывает себя проектом. Достаточно часто аль-Хайтам замечает большие синяки под глазами. Этого объяснения ему хватает. Разве что все равно мог бы спать больше четырех часов. Это он узнает из их с ним диалога в социальной сети. Но Кавех его не цепляет как потенциальный партнер. То ли времени мало, то ли он еще слишком юн. Их пути разойдутся, как только Кавех закончит практику. Аль-Хайтам ведь даже не в строительной компании работает. Хочет ли он видеть Кавеха? Может быть, по каким-нибудь предлогом и да. И если так вышло, что их объединяет какое-то общее дело, как сейчас. Аль-Хайтам привык к тишине и одиночеству. И никогда не позволял работе вторгнуться в это. Деловые отношения с Кавехом тоже сойдут.***
Кавех не является после выходных день, второй, третий. Аль-Хайтам не ставит прочерки в колонке присутствия. Аль-Хайтам один раз за день заходит в их переписку и смотрит время. Но неизменно видит «Кавех. Был в сети в воскресенье в 05:41» Каждый раз аль-Хайтам вдыхает поглубже и медленно выдыхает. Приводит мысли в порядок. Для него все так же привычна тишина на работе. Только обедать он теперь ни с кем не ходит. И по утрам не пьет кофе за беседой. И это почему-то косит. Аль-Хайтам не знает, почему. Будь Кавех хотя бы в сети раз в день — было бы спокойнее. Он живет своим чередом и аль-Хайтам тоже. А потом можно и из головы выбросить. Когда его просят подать зеленую папку, аль-Хайтам ненадолго застывает перед полками. Директор знал, что аль-Хайтам видит цвета, никак это не комментировал, принял как данность и лишь желал им с Кавехом счастья. — К сожалению, я не могу дать вам нужную. Аль-Хайтам был точно и абсолютно уверен, что все хорошо. До этого момента. И что, что он больше не видел цвета? Это раньше не мешало. Он прожил с этим двадцать семь лет и никогда не страдал от их недостатка. Но он не решает обернуться, а его начальник — выдавить и слова. Только слышится шуршание ткани — аль-Хайтам опускает руку. — И как давно? — С раннего утра воскресенья.***
Аль-Хайтам рад, что его ремонт выполнен в черно-белых красках. Он оставляет телефон на тумбочке в коридоре, снимает обувь и проходит в комнату с панорамными окнами. Садится на диван и просит «умный дом» сделать ему кофе. Белая колонка спрашивает, как прошел день, будто ей и правда интересно, но аль-Хайтам молчит. Как у наго дела? Как обычно. Так они проходили месяц назад. На прошлой неделе немного иначе. Сейчас, наверное, тоже. Он откидывает голову и закрывает глаза. Не думать. Расслабиться. И выпить кофе. Он не хочет спать.***
Аль-Хайтам знает номер больницы, номер палаты и что именно сейчас происходит с Кавехом. Он, продуманный, указал своего секретаря в списке контактов на случай срочного звонка. Не сказать, что это сразу дало ему проход чуть ли не в ЗАГС, но в больницу попасть смог. Его номер просто был единственный. И единственный внесенный в электронный список тех, кого можно пускать к себе. Через какие тернии пришлось пройти, чтобы все это оформить, аль-Хайтам не знает. Но отмечает, что удобно. А еще задается вопросом, насколько это было взвешенным решением. Во всяком случае, он хотя бы сможет передать данные на работу, закрыть эту практику и… Он тихо заходит в кабинет и видит много, очень много аппаратов, будто склоняющихся над бледным и успевшим исхудать телом. Белые, словно седые, волосы стелятся по подушке. Нет, пшеничные нравились ему больше. У аль-Хайтама богатый опыт, казалось, во всем, но такое он видит впервые. И это по-настоящему страшная картина. Кавех лежит под одеялом, и под ним его тело по сравнению с головой кажется увеличенным. Аль-Хайтам не позволяет себе дотронуться. «Клиническая смерть. Скорую вызвали прохожие, достали из перевернутой машины. Водитель был пьян. Если придет в себя — реабилитация будет долгой» — раздалось утром прошлого дня. А затем еще информация о том, как и когда аль-Хайтам может посетить Кавеха. Тот лишь выдавил спросонья «Спасибо». И он до сих пор не может понять, что чувствует. Кроме того, что ему хочется сжать Кавеха в тиски. И сказать тому, что он идиот.***
Аль-Хайтам выбирает лучшие персики и два сиропа в подарок. Садится в такси и дожидается, когда дверь откроется уже у порога больницы. Сегодня он вновь видит мир иначе. Врачи из отделения кивают ему и улыбаются, аль-Хайтам здоровается с ними в ответ. Пятый этаж, пройти прямо и повернуть налево, третья палата по правое плечо. Звучит как мантра, но аль-Хайтам запомнил ее с первого раза. Ему спокойно. Первой мыслью было не приезжать. Они с Кавехом друг другу просто коллеги. Все встало на свои места. Осталось дождаться, когда он пойдет на поправку. Только зачем? Эту практику архитектор все равно завалил. Они там, кажется, уже что-то решают с ремонтом, но секретарь не вдавался в подробности. Даже не слушал. Раз уж приехал, то будет странным развернуться и уехать обратно. А если оставить привезенное сестрам?.. Нет, к только-только пробудившемуся Кавеху будет много лишнего внимания. Достаточно большой стресс. Он тихо, как и в свое первое посещение, открывает дверь палаты. Грудь под одеялом коротко вздымается. Раньше аль-Хайтам этого не видел. Как только дверь закрывается, архитектор открывает глаза, вяло проходится по силуэту перед ним. Сначала кажется, что ошибается. Щурится. Быть не может, кто его посетил? Во рту еще стоит трубка в целях безопасности, да и так Кавеху легче дышать. А у аль-Хайтама от одного вида сердце обливается кровью. Он не хочет видеть этого. Привычное в голове рушится, и картинка из «Веселый и немного раздражающий Кавех» превращается в «Кавех на грани жизни и смерти, но не теряющий смысл и веру». Аль-Хайтам ненавидел, когда приходится выходить из того, чем существовал. И Кавех уже входил в это «чем существовал». Но теперь архитектора нужно принять таким. Или развернуться и уйти прочь, уехать обратно в новостройки и запить это чем-нибудь покрепче. Но аль-Хайтам садится на стул рядом с койкой. И не смотрит. Только вот Кавех крехтит, стараясь произнести что-то внятное. — Да, я все понял. Архитектор недовольно что-то прошипел. — Да что ты говоришь. Аль-Хайтам легко улыбается. А затем получает так называемый подзатыльник обессиленной рукой, и складывается впечатление, что его погладили по волосам. — И думай дважды перед тем, как садиться к пьяным в машину. Кавех тяжело вздыхает. Если у Кавеха хватает сил на подобное взаимодействие и проявление эмоций, то он точно скоро сможет хотя бы встать. Нужно будет потом помочь ему с практикой. И чем-нибудь еще.