Маленькое чудо в больших ладонях

Вокруг простирался дремучий лес с исполинскими деревьями. Но давящей темноты не было — щуплые кроны не затмевали солнечного света. На водной глади небольшого болотистого пруда отражались зеленые стебельки, а на низком скрюченном берегу, как на ковре из ползучих растений, сидел самый дремучий житель леса. На его мягкой коленке, заросшей повисшей нестриженной шерстью, сидел ребенок. Сидел и заливисто «читал» историю, ритмично поднимая голову от книжки, которая сама была ему ростом чуть ли не в треть, и хлопая глазками. Чудищу безмерно нравилось их уединение. Ни шепот мурав, ни крики птиц не могли оторвать его, заинтересованного, буквально завороженного вниманием к девочке. Да и как бы смогли? Ведь у лешего не было слуха. Он родился и вырос в полном безмолвии. Тишина стала первой, несуразной спутницей и осталась на многие годы. Казалось, он даже сам слился с нею и перестал производить лишний шум. По природе своей был разумен, и понимал, что звук существует. Он его «видел»: когда врассыпную разбегались куницы и зайцы от хрустнувшей под ногой ветки, когда дергалось ухо лисы, почуявшей добычу. Когда истошно выл серый волк на луну, да так, что от его пронзительной песни сникал и вжимался в землю весь зверь на всем полулеске. А его, не чуявшего опасности, давно бы изодрали и съели… но как дичь он был слишком лохмат и громаден. Все хищники обходили его стороной не поднимая голов, будто он просто дерево, или пень, стоящий на их пути. Так странно… Да, скорей он был поистине «странным». Рожденным от леса и даже не знающим шелеста листьев и пения птиц. Ни даже как журчит ручеек. Не умеющим мыслить словами. Но даже об этом думал он часто и много. Эмоциями, образами, даже камнями. Даже землей, на которой остались следы серого волка. Того кто частенько стоял и пристально смотрел на чудище. Словно ждал, словно вымерял, сколько лун ему осталось… А леший не знал, чем ответить. И тоже долго стоял и смотрел в ответ. Немного воображая их немой диалог: «Вот так, все живешь?» «Вот так, все живу...» Внезапное прикосновение к руке застало лешего врасплох. От неожиданности он дернулся, а человеческое существо, испугавшись не меньше, чуть не скатилось с колена. Леший успел подхватить ребенка пушистой лапой и поправить его положение. Девочка надула губки и запыхтела, усаживаясь обратно, щекотно стуча пятками по его шерсти. Она важно пролепетала что-то и поправила книгу, а леший наклонил голову набок, будто прося продолжать. И она продолжала свой сказ. Продолжала эмоционально, с румянцем. Леший млел от «историй» и забывался. Его увесистая голова распологалась на ладонях, а черные блестящие глаза безотрывно следили за движением маленких ручек, тонких бровок и крохотного носика. Ему казалось, что он «слышит». О цветочных полянах и зеленых долинах, о золотых рыбках и быстрых ручьях, о белых лошадках на пушистых хлопковых полях. Человечий ребенок сочинял легко и красиво, связывая истории из детства и книжек с рассказами папы и мамы — читать ведь она не умела. Да и картинок почти не видела. Леший давно догадался, что ребенок незряч. Еще с тех пор, как она неловко насобирала цветов и почти наощупь сплела ему венок. И вот почему она никогда его не страшилась. Но он не знал, как это произошло — не подбирался тогда так близко к людям. Той зимой, когда семья девочки взяла ее с собой за дровами, ребенок, увязнув в снегу, неудачно упал. Одним глазиком ткнувшись об ветку. Другой глаз, к несчастью, был недостаточно развит, и не справился с испугом, последовавшей сильной простудой и удвоенной нагрузкой. Свет перед девочкой в ту зиму притух, очертания слились. Девочка могла узнать дом или маму по форме пятна, но вот ложку в тарелке уже не по силам. Как и то, что в нее наложат на ужин — определяла по аромату. Но зато она очень любила слушать истории… и перессказывать. Только кому? Вот однажды весной человечий ребенок вышел на прогулку. Нет, ей не хотелось отходить далеко от безопасного забора, но вдруг показалось, что она услышала маму, и побежала навстречу. А сойка-пересмешница с таким похожим на говор щебетанием, увела ее в лес и долго водила кругами, пока та совсем не заблудилась. Девочка наделала много шума в лесу, отчего все обитатели насторожились. Так леший и понял, что к ним заявился непрошенный гость, и быстро нашел нарушительницу. В отличие от заплутавшей, он-то знал, в какой стороне людская сторожка. Леший поднял сидящего и всхипывающего ребенка с земли на свои теплые и мягкие лапы, чувствуя через кожу ладоней, как дыхание становится мерным и спокойным, и вышел из леса. Там отпустил дитя и попятился обратно, смотря как девочка машет рукой ему вслед. С тех пор, как только девочка появлялась в его «владениях», он тоже принимался махать ей рукой — так она отличала его темное тело от леса. Девочку совсем не смущало, что ее большой друг нем. Но она ни разу так и не догадалась, что он глух — леший усердно старался делать вид, что все слышит. Он даже научился различать несколько слов, понимать их по губам. «Понравилось?» — вскидывала она голову. И сияла улыбкой, когда он кивал головой. А если оглядывалась за плечо, замечая, что полдень прошел и лес потемнел, то говорила, что «мне пора». И леший вставал и относил девочку к дому. Ставил на тропку и махал ей рукой. В этот раз была осень. Леший с грустью ждал холодов и расставания длиною в целый сезон. Девочка боялась глубокого снега, сугробов, которых видеть не могла. Только чувствовать его холод под пальцами, ненадолго выходя на крыльцо, дальше которого не ходила, пока не наступала весна. Слишком свежи были воспоминания о том, как плохо болеть. Чудищу не нужно было слов, чтобы это понять. Он и так знал как будет. Лишь одного он не знал: что в девичьем пытливом уме зародился свой хитрый план. Когда леший вернется один, то увидит нарочно оставленную девочкой книжку. Станет ждать, но дитя не придет. Человеческий ребенок изо дня в день будет сидеть у окна, выжидая. Смотря туда, где однажды из пятнышек леса выйдет одно и помашет рукой. Девочка знает, что однажды наступит тот день, когда сердце лесного жителя не выдержит. Он возьмет и придет. Быть может, на само Рождество, просто интуитивно. И произойдет настоящее Чудо. Вот криков-то будет! Хорошо, что их гость совсем не услышит… Хотя дочь все расскажет родителям, но к такому «чуду» подготовить не просто. Поднимется шум: разве так должны выглялеть первые друзья? Взрослые на то и взрослые, они не сразу поймут, что сейчас пред ними предстанет… Не каждому в жизни выпадает увидеть, имея два глаза. Не каждому услышать, имея два уха. Под онемелые лица родителей, девочка преспокойно выйдет во двор. Леший присядет на заваленку и протянет ей книгу. Девочка изумительным образом будет продолжать делать вид, что «читает» страницы. А чудище, положив голову на свои ладони, начнет «слушать» новую сказку.