***
Как я и предполагал, Гермиона пришла в восторг, когда я предложил ей найти решение для одновременного срывания тыквы с моей головы и надевания кареты на голову Рона. – Гарри, это же проще простого! Подходящую тыкву мы найдем на огороде, прорежем отверстия для глаз, носа и рта и порепетируем твою роль. Тебе надо научиться двигаться с этой тяжелой штукой на голове, чтобы сохранять координацию и случайно не упасть. Наверное, я даже закреплю ее временными Приклеивающими Чарами, а то, не дай Мерлин, она свалится с тебя кому-нибудь на ноги. Я умоляюще посмотрел на Гермиону. – А мы не можем научить ее петь эту дурацкую Песенку Тыквы? Уверен, даже она справится с этим лучше, чем я! – Гарри, это очень продвинутый уровень магии, седьмая ступень Артефакторики. Очень немногие волшебники могут наделять предметы голосом. Возьмём, к примеру, Распределяющую Шляпу… – Все, я понял, спасибо. Значит, надо учить текст. Кстати, что насчет Рона? – Да, что насчет меня? Из чего ты собираешься сделать карету? – поинтересовался Рон, не отрываясь от эссе о Заклинаниях Невидимости. На восьмом курсе он как-то резко взялся за учебу и хотел сдать все Ж.А.Б.А как минимум на «выше ожидаемого». Не иначе, собрался поступать в Академию Авроров. Гермиона неодобрительно поджала губы и обвела рукой гостиную Гриффиндора. – Трансфигурирую из чего-нибудь. Да хоть вот из этого! – она схватила картонную коробку, в которой любил спать Живоглот и взмахнула палочкой. – Pixidula in Carpentum ! Я всегда любил смотреть, как Гермиона колдует. У нее был настоящий талант и феноменальная работоспособность, не зря ее считали самой сильной ведьмой нашего поколения, и кому какое дело, что она была маглорожденной. Вон, Малфой, даром что чистокровный, и тот не смог обогнать Гермиону по оценкам! Да он едва-едва справился с усиками чечевицы в трусах! Пока я задавался вопросом, к чему мне снова вспомнилась ширинка брюк Малфоя, Pixidula in Carpentum сделала свое дело, и старая коробка мгновенно обратилась каретой с окнами и дверцей, разве что колеса у нее располагались по бокам, ровно там, где на голове должны быть уши. Карета стремительно поднялась в воздух и наделась Рону на голову, по пути уменьшаясь до нужного размера. – Гермиона, сними это с меня, я ничего не вижу! – закричал Рон и с усилием потянул карету вверх. Я опасался, что голова Рона застрянет внутри, но Энгоргио Гермионы быстро исправило ситуацию. – С тыквой мы поступим подобным же образом. Вы будете блистать в этом спектакле! Я вовсе не хотел блистать ни в этом спектакле, ни в каком либо другом. Моим единственным желанием в последние дни было оказаться на месте побегов чечевицы и гороха, настойчиво лезущих Малфою в штаны. Прошлой ночью мне даже приснился сон, как я ползу по сцене и тайком засовываю свои руки-отростки в трусы этому белобрысому хорьку, жму, щупаю и глажу его член и яйца, а одним усиком ласково пробираюсь к нему в зад. Блядь! Приснится же всякая муть. И это вместо того, чтобы учить Песенку Тыквы. Я Тыква, я дородная, Царица огородная, Лежала на боку… Что там дальше было? Ага, вспомнил: На палочке проворно я Верчусь-кручусь, покорная Большому молотку. Под музыку старинную Я водку пью полынную И вдруг фа, соль, ля, си. Не Тыквой благородною, А куклой огородною Я делаюсь, мерси! Рон поднял голову от очередной книги по редким заклятьям и кинул на меня странный взгляд, но ничего не сказал, а я продолжал с упоением декламировать и даже пытался вспомнить мелодию, чего друг уже не вынес и попросил заткнуться, что я и сделал, скорчив рожу. Всегда найдется тот, кто мечтает наступить на горло песне, но нам, детям Талии и Мельпомены, не страшны происки мракобесов!***
Репетиции шли полным ходом, и я поневоле принимал в них самое деятельное участие. Профессор Роул зациклилась на идее создания декораций своими руками, то есть, при помощи трансфигурации, поэтому ни один мало-мальски пригодный предмет не сохранил своего первоначального вида. Береты переделывались в короны и тиары, галстуки – в ожерелья и цепочки, мантии – в бальные платья и мужские выходные костюмы. Даже Зачарованный Потолок не избежал нападения: с него содрали несколько звезд и превратили в драгоценные камни в короне Короля. Пару раз я видел, как мистер Филч гнался за студентами, тащившими в Выручай-комнату все, что не было приклеено или прибито, но потом махал рукой и лишь горестно наблюдал за творившимся безобразием. Мы с Гермионой порылись у Хагрида на грядках и откопали красивую крепкую тыкву, в которой подруга тут же проделала нужные отверстия и приспособила ее мне на голову. Я выучил Чары отмены для Приклеивающего Заклинания и вызубрил Песенку Тыквы наизусть и мог не задумываясь оттарабанить их в любое время суток. Если, конечно, не смотрел на Малфоя в этот момент. Признаться, это происходило все чаще, как и мои сны про малфоевские штаны и их содержимое. Я уж не говорю про мокрые простыни по утрам, которые почти перестали поддаваться Очищающим Чарам, так часто я их накладывал. Ко всему прочему, во мне вдруг проснулась неприязнь к Золушке Лаванде, Фее Джинни и трем девицам-слизеринкам, которые играли Мачеху и Двух Дочерей. Малфой вертелся вокруг них, словно ему там медом было намазано, расшаркивался, отвешивал поклоны и целовал ручки, а я только и мог, что примерять на голову тыкву, чтобы не видеть его брачных игр. Скорее бы уже наступил Хэллоуин! Я хотел, чтобы все уже осталось позади: и спектакль, и Тыква, и Осенний Бал, которым должен был завершиться день премьеры. Премьеры! Словно мы собираемся показывать эту пьесу еще раз. Кстати, на Осенний Бал нужно было приходить парой. Я с тоской подумал о Бале Чемпионов на четвертом курсе, когда мы с Роном высунув языки бегали по всей школе в поисках девчонок, пока Чжоу танцевала с Седриком, а Гермиона фланировала под ручку с Виктором Крамом. Хвала Мерлину, Рон учел свои прошлые ошибки и уже пригласил Гермиону на Бал, а вот я опять оказался в пролете. Джинни идет с Ноттом, Дафна и Милли официально собираются предстать как пара, и я собственными ушами слышал, как Симус подкатывал к Лаванде. Невилл наверняка пригласит Луну, а Малфой… Интересно, кого позвал Драко? Асторию Гринграсс, Панси Паркинсон, Трейси Дэвис?. А вдруг после танцев он и его избранница пойдут в спальню и… Я поймал себя на мысли, что снова думаю о Малфое и его частях тела и страшно рассердился. Меня должны занимать другие, более важные дела. Например, кого мне пригласить на Бал. В голову ничего не приходило, и я решил положиться на волю случая. В конце концов, я живу так уже восемнадцать лет, и все еще не умер. Точнее, умер, но опять ожил, так что все в порядке. Пока я страдал и мучился по всяким-разным поводам типа отсутствия девушки, с которой мне бы хотелось пойти на Бал, нелюбви к женской части нашей актерской труппы и постыдных снов с Малфоем в главной роли, настал Хэллоуин. В Хогвартс съехались родители, гости, знакомые и знакомые знакомых, замок украсился тыквами и свечами, привидения вели себя еще разнузданнее, чем обычно, а Пивз вообще слетел с катушек, швыряя навозные бомбы в Министра Магии и распевая скабрезные частушки про Долорес Амбридж, невесть почему приглашенную на праздник. Я-то думал, что ее пожизненно отстранили от должности, но, видимо, жаба оказалась живучей. В воздухе витало радостное предвкушение премьеры и последующих танцев, актеры бродили по сцене словно зомби, шевеля губами и повторяя текст, мадам Малкин, ангажированная на этот вечер, проводила последние примерки костюмов, Гермиона и Джордж Уизли проверяли декорации и накладывали на них Укрепляющие чары, а профессор Роул сияла счастливой улыбкой и готовилась к феерическому успеху. Лично я не беспокоился за свою роль. Песенка Тыквы отскакивала у меня от зубов, я помнил, как накладывать беспалочковые невербальные Чары, отменяющее Приклеивающее Заклинание, а тыква со всеми положенными ей отверстиями была подогнана по размеру и прекрасно вмещала мою голову. И ничто, как говорится, не предвещало катастрофы, как вдруг за пять часов до начала спектакля Лаванда Браун сломала ногу, упав с метлы во время тренировки к Чемпионату. Мадам Помфри, конечно, сделала все от нее зависящее, чтобы облегчить боль, но срастить кости за такое короткое время было невозможно. Золушке требовалась замена, и профессор Роул сбилась с ног, разыскивая Луну Лавгуд, которая, как оказалось, была дублером Лаванды. По крайней мере, она знала текст роли, но, как показала практика, у Полумны было свое видение персонажа. Феерический успех, на которые так рассчитывала профессор Роул, грозил обернуться не менее феерическим провалом.***
Я стоял за боковыми кулисами с тыквой на голове и обливался потом. Во время репетиций я надевал ее всего на несколько минут, поэтому и подумать не мог, что через полчаса буду мечтать только о том, чтобы содрать с себя проклятую ягоду и послать на хер Золушку, Министра и даже директора Макгонагал, допустившую подобный кошмар. Липкий пот струился по волосам, затекая в глаза и уши, кожа неистово чесалась и горела от жара внутри тыквы. Очки запотели, и я почти не мог разглядеть происходящего на сцене, но того, что я слышал, было достаточно, чтобы от всей души пожалеть профессора Роул. Дразнят Золушкой меня, Пусть и не было ни дня, Чтоб я не трудилась С тряпкой я верчусь, верчусь, С горки я качусь, качусь, Мачеха взбесилась Насколько я помнил из репетиций, эта песенка звучала несколько иначе: Дразнят Золушкой меня, Оттого что у огня Силы не жалея, В кухне я тружусь, тружусь, С печкой я вожусь, вожусь, И всегда в золе я. С другой стороны, это была не моя пьеса, да никто и не спрашивал моего мнения. Не обращая внимания на подсказки суфлера, который отчаянно жестикулировал, пытаясь привлечь внимание Полумны, та продолжала: Запою свою печаль, Пусть мне Мачеху и жаль, Но себя жальчее. Знаю, знаю, что всегда Будет эта лабуда, Только лабудее! Терри Бут, Панси Паркинсон, Милли Булстроуд и остальные актеры самоотверженно пытались спасти ситуацию, но они мало что могли противопоставить неуёмной фантазии Луны. – Ах, Мачеха, Вы всегда выскакиваете как чёрт из табакерки! Вокруг Вашей головы так и вьются мозгошмыги, и с каждым разом они все толще! – Золушка, Золушка, нехорошая ты девочка! Я забочусь о тебе гораздо больше, чем о родных своих дочерях. Им я не делаю замечания целыми месяцами, тогда как тебя, моя крошечка, я воспитываю с утра до вечера. Зачем же ты, солнышко мое, платишь мне за это черной неблагодарностью? Ты хочешь убежать сегодня в дворцовый парк? – Милли Булстроуд с опаской посмотрела на Луну, со страхом ожидая ее следующей реплики, и волновалась она не зря. – Только когда все уйдут, Матушка. Ведь я тогда никому не буду нужна! Милли с облегчением вздохнула, но тут Полумна добавила: – Как Вы знаете, сейчас самый сезон спаривания Бундящих Шиц, а я всегда хотела посмотреть, как они занимаются сексом! Сбоку раздался грохот, и я, будучи упакован в тыкву, не мог увидеть, что именно упало, но подозревал, что это была челюсть профессора Роул. Второй, не менее тяжелый удар режиссерскому самолюбию профессора нанесли, к сожалению, мы с Роном. Когда Фея Джинни с грехом пополам продралась сквозь бред Полумны о «Бундящих Шицах в королевском саду» и предложила отправить ее на бал, настал звездный час Тыквы и Кареты. Мы прошагали к центру сцены и встали друг против друга: я, из последних сил сдерживающийся, чтобы не сорвать с себя осточертевшую тыкву и Рон, держащий в руках трансфигурированную из коробки Карету. – Вот и Тыква подоспела! – бодро произнесла Джинни и посмотрела на меня, намекая, что пришло время исполнить Песенку Тыквы, и я не подкачал. Я Тыква, я дородная, Царица огородная, Лежала на боку… На палочке проворно я Верчусь-кручусь, покорная Большому молотку. Джинни едва слышно завыла на одной ноте, и я заподозрил неладное, но уже ничто не могло меня остановить. Зря я, что ли, переносил эту пытку тыквой и Малфоем?! Под музыку старинную Я водку пью полынную И вдруг фа, соль, ля, си. Не Тыквой благородною, А куклой огородною Я делаюсь, мерси! Из-за льющегося в глаза пота я все так же не видел, что происходит вокруг меня, но надеялся, что Джинни махнет палочкой согласно сценарию, и Карета водрузится на голову Рона. Я же, в свою очередь, наколдовал отменяющие Чары для Приклеивающего Заклинания и с нетерпением ожидал освобождения моей головы из адского пекла, но ничего не происходило. То есть, совсем ничего. Тыква держалась, как приклеенная – простите за каламбур, – но у меня не было времени разбираться, что случилось. Практически наощупь я вернулся за кулисы, где меня поджидала озадаченная Гермиона. – Гарри, что с тобой? Почему ты не снял тыкву? – Не поверишь, я бы и сам хотел это знать. Твои отменяющие Чары не сработали! Она все еще приклеена намертво. – Не может быть. Даже если невербальные Чары по какой-то причине не действуют, палочковая магия должна быть эффективной, как и всегда. Гермиона произнесла заклинание Отклеивания, но тыква и не подумала сдвинуться с места. Я решил наплевать на волшебство и применил грубую силу, стаскивая ее руками, но все было бесполезно. Тыква сидела как влитая, и я понял, что меня так с ней и похоронят. Отныне я был неразлучен с этой оранжевой ягодой. Что ж, по крайней мере отпала необходимость искать костюм для Бала. Спектакль продолжался с переменным успехом: Луна блистала, Малфой скрежетал зубами, Булстроуд нервно вздыхала, а Нотт сдавленно хрюкал во время особенно удачных реплик Золушки. Я же, несмотря на тыкву, искренне наслаждался новым словом в классике. Мне, в числе прочих, запал в душу диалог Принца и Золушки во время прогулки по Озеру на лодке. – Не пугайтесь, – ласково попросил Принц. – Я нисколько не испугалась, – ответила Золушка. – я от сегодняшнего вечера ждала чудес, и вот они! Бундящие Шицы, Морщерогие Кизляки, Нарглы! И все же, где мы? – Мы с Вами перенеслись в Волшебную страну. – В другую магическую школу? В Японии или Гималаях? Я уже предвкушаю встречу с новыми неизвестными видами животных! О, смотрите, это же Вододышащая личинка! Принц, не будете ли Вы так любезны поймать ее для меня? Но все хорошее когда-нибудь заканчивается, во всяком случае, мне казалось, что Малфой искренне надеялся на скорый финал и всячески намекал Золушке, что пора и честь знать, а то платье превратится в лохмотья, а Карета – в Тыкву. – Вас ждут ли дома, милая моя? Небось отец о дочери скучает… – Ах, Принц, мой папа уехал в Монголию за Рассветными рыкольвами. Я вольна гулять, сколько пожелаю! – И все же, ночь темна. В ней много зла. Ужели Вы вампиров не боитесь? – Вампиры? Мордред с Вами, Принц, Вампиров не бывает на самом деле, это сказки для малышей. То ли дело, Морщерогие… – Да-да, простите! Я не то сказал! Хотел одно, а произнес другое. И как там классик вечный говорил… О, вспомнил! Слава Мерлину, я вспомнил! Уж полночь близится, а Германа всё нет! Надеюсь, что теперь Вам все понятно..? – Ах, полночь! Ну тогда и мне пора. Удачи, милый Принц! И кстати, мне в одной туфельке неудобно бежать, забирайте сразу обе. Я безумно сожалел, что благодаря тыкве мог по большей части только слышать спектакль и надеялся, что у кого-нибудь из сокурсников хватило ума записать его на колдокамеру. Феерический провал пьесы был неотделим от феерического успеха точно так же, как и тыква от моей головы. Тем временем Луна, согласно сценарию, запрыгнула Рону на руки, и он принес ее за кулисы, передавая мне, как Кубок Школы в конце учебного года. Спотыкаясь и пыхтя, я выбежал на сцену, но запутался в собственных ногах, и мы рухнули на пол под бурные аплодисменты восторженной публики. Надо ли упоминать, что на этом спектакль и закончился. Луне вернули ее башмаки, Рон избавился от кареты на голове, Милли, Панси и Астория вытащили накладные бюсты из корсетов, и только я оставался одним целым с тыквой. Мадам Помфри уже попробовала снять ее при помощи редких заклинаний, но тыква не поддалась. Гермиона была весьма подавлена: ей и Рону очень хотелось пойти на Осенний Бал, но они не могли бросить меня одного в таком виде. Мы сидели на краю сцены – мои верные друзья и я, Гарри-тыквоголовый, и смотрели в пустеющий зал. Вдруг Рон встрепенулся и тронул меня за плечо. – Гарри, можешь повторить свою Песенку Тыквы? – Зачем? Все уже закончилось, Рон. Или ты думаешь, если я не могу ее снять, то должен петь эту дурацкую песню каждые пять минут? – Да нет же! Просто повтори, я потом скажу, зачем. Я монотонно забубнил слова, и когда дошел до фразы «Не Тыквой благородною, а куклой огородною я делаюсь, мерси!» Рон подскочил и ударил меня по голове. То есть, по тыкве. – Ой! За что?! – мне было бы очень больно, если бы меня не защитили толстая корка и мясистая мякоть. – Идиот! Ты же весь текст переврал! Разве можно говорить «Я делаюсь куклой огородной», когда на тебя наложено Приклеивающее заклинание? Я читал, что эти Чары взаимно усиливают друг друга в десять раз! – И что с того? – я все еще не понимал, в чем дело. – Похоже, ты стал пугалом, Гарри! Тобой теперь только ворон на огороде пугать! – Святые Мерлин и Моргана! И что мне делать?! От этого хотя бы есть контрзаклятье? – Есть, конечно, но, как всегда, с условием. Нужно, чтобы девушка, которая тебе нравится, согласилась пойти с тобой на свидание, пока у тебя еще тыква на голове. Я задумался. А вдруг..? – Рон, а это обязательно должна быть девушка? – Не думаю, что есть какое-то правило на этот счет, но не уверен. Я почти на ощупь нашел руки Рона и Гермионы и нежно пожал. Друзья всегда без колебаний шли за мной в огонь и воду, но это сражение я должен выиграть сам. – Идите на Бал, со мной все будет в порядке. – Но, Гарри… – в голосе Гермионы слышались неуверенность и волнение за меня. – Идите. Увидимся на танцах! Я встал и, натыкаясь на куски декораций, медленно пошел за кулисы, откуда минуту назад было слышно, как Драко Малфой чехвостит Луну. Я надеялся, что он еще там, и не ошибся. – О, Поттер, ты так и не избавился от этой штуки? – голос Драко доносился откуда-то снизу. Похоже, он сидел на полу и разглядывал мою новую оранжевую голову. – Ага. Временное неудобство. Считай, что я все еще Карета после полуночи. Драко хмыкнул, а я опустился на пол рядом с ним и взял его за руку. – Могу я задать Вам вопрос, Принц? – Конечно, Тыковка. Я почувствовал, как он поглаживает мою ладонь большим пальцем и решился. – Вы поедете со мной на Бал?