Ты помнишь?

Помнишь, как мы познакомились? Я тогда еще костюмчик носил. Единственный раз за всю свою жизнь, к слову - Бекка заставила. "Это важное мероприятие, Билли, там будут важные люди, Билли..." Я, когда всех этих мудозвонов во фраках увидел, сразу подумал: вот уж действительно, важные люди. Прямо как Воут. Помнишь их, а? Помнишь тех, кто тебе жизнь сломал? А Бекку, Бекку помнишь? Хотя да, чего это я. Конечно, помнишь. Вы ж только в прошлом месяце виделись, когда твоя супергеройская - прошу прощения, бывшая супергеройская - задница Райана навещала. Но я не про то время, Хоумлендер. Я про тот самый первый раз. У тебя тогда еще были твои суперспособности, Джон. А у меня - нормальная жизнь... Мощным ударом кулака в солнечное сплетение Бутчер выбивает из своего пленника дух, заставив согнуться в три погибели. Тот харкает надрывно, пока с него стаскивают брюки и впечатывают лицом в стену. Хоумлендер поворачивает голову вбок, как озадаченный щенок, и старается заглянуть ему в глаза. —Не смотри на меня так, блядь! Он отворачивает его башку в сторону, стараясь не вывернуть нахуй шею. Ебать труп - так себе затея, даже для такого, как Бутчер. Так что он старается максимально отдалить от себя лицо Супера, ногтями до крови впиваясь в кожу, но все равно не может - не хочет? - избавиться от преследующего взгляда. Голубоглазого, пронзительного и очень душераздирающего взгляда. Она на тебя так же смотрела, когда ты заставлял ее сгибаться под тобой раком? Словно прочитав его мысли, Хоумлендер чуть приподнимает губы в насмешливом оскале. —Ей тогда понравилось, Билли. Она визжала как свинья на бойне - осмелюсь предположить, от удовольствия, — ему в лицо нагло скалятся ровной, белоснежной улыбкой. Мечта любого дантиста и рекламщика зубной пасты, хоть сейчас на обложку журнала. Билли бьет в эту улыбку, не сдерживаясь. Мерзкая жижа из чужой слюны и крови влажно хлюпает от столкновения с его кулаком, и он бьет еще. И еще. Интересно, этот хрен подавится собственными зубами, если их вогнать глубоко в глотку? А спермой подавится? Мясник решает, что сейчас самое время проверить. Поэтому пихает член тому глубоко в глотку, так, чтобы у сучёныша искры из глаз полетели. К сожалению, увидеть этого он не может, потому что проклятый уродец прикрыл глаза, длинными ресницами будто отгораживаясь от него, Билли. У него мелькает было мысль силой раскрыть эти глаза... Может, вырвать веки... Но он останавливается. Вряд ли он увидит в них страх. Пока что. Бутчер наклоняется ближе. Так близко, чтобы Супер отчетливо слышал каждое слово, пока он трахает его по-собачьи в рот. —Хороший мальчик. Проглотишь? Издевательский вопрос звучит слишком уж небрежно, слишком унизительно. Хоумлендер извивается где-то под ним, трясется, но остановиться почему-то пока не умоляет. Послушно проглатывает все до капли, все с той же ненавистью глядя ему в зрачки. Странно. Билли берется за край суперовского нижнего белья и тянет вниз, не обращая внимания на протестующее рычание. После разворачивает его к себе лицом - и аж замирает. —Ого. Да у тебя встал... Серьезно? — Бутчер смотрит удивленно, не веря до конца, что такое возможно. Иногда он просто-напросто не понимал, кто из них более ёбнутый: он, с невъебенной жестокостью и регулярностью имеющий в жопу кучу людей, или социопат - делающий, по сути своей, то же самое. Однако сейчас, глядя на вполне оформившийся стояк упомянутого социопата, которого он минут пятнадцать нещадно драл во все щели, Билли начинает сомневаться. В том, что он действительно драл его так уж нещадно. Кричала ли она, пока ты ее трахал, Хоумлендер? А ты будешь кричать? Медленно Бутчер разжимает челюсти Супера, для острастки еще раз ударив коленом в живот. Также медленно вводит три пальца в тому в рот (пожалев, однако, что они предварительно не были вымазаны в каком-нибудь говне. Ради такого случая он бы не пожалел ни говна, ни собственной руки.) Хоумлендер кашляет, жгучими слезами и соплями отхаркивая инородный предмет: —Тебе настолько нравится совать что-то в рот, Бутчер? —Это ты мне скажи, — Мясник пожимает плечами и пихает пальцы глубже, — блеванёшь - заставлю языком слизывать. Тяжело выдыхая через нос, Супер изо всех сил старается контролировать дыхание. Вдох-выдох. Волны тошноты стремительно подкатывают к горлу, и у него даже нет возможности сглотнуть. Вдох-выдох. Просто потерпеть еще немного. У Мясника элементарно не хватит терпения, чтоб довести хоть какое-то дело до конца. Его внезапно отшвыривают - с такой силой, что он ударяется головой о железный пол подвала. Увиденное после этого зрелище заставляет в исступлении замотать головой: —Н-не... Не надо, — Хоумлендер не удерживается от полувсхлипа. Впервые, кстати, за весь процесс. —Да ладно тебе. Молоко ведь вкусное, хм? И полезное. Там кальция много, — Бутчер нехорошо щурит глаза, помахивая у него перед лицом стеклянной бутылкой, — выпей немного для папочки. Ты же у нас хороший мальчик. Хоумлендер скулит, когда его волосы на макушке оказываются сжатыми в кулаке, а голова запрокидывается далеко назад. Он мотает ей быстро-быстро, но Мясник проворней: одной рукой ловко открутив крышку, он прислоняет бутылку к его рту, а другой плотно фиксирует голову. Чтоб не брыкался, паскуда. Слушая хныканье давящегося Супера, Билли испытывает что-то, отдаленно напоминающее катарсис. Вообще, Бекка как-то говорила ему, что это слово больше применимо к искусству - а Бутчер, не будь дураком, верил на слово. Потому что к искусству он имел примерно такое же отношение, как глава Воут к балетным танцам. Но сейчас, наблюдая сверху вниз за тем, как из глаз Хоумлендера градом текут слезы, Билли решает, что слово это вполне применимо и к такой ситуации. Колени самопровозглашённого героя елозят по полу, сжимаются-разжимаются вместе периодически, а связанными за спиной руками он изо всех сил пытается отпихнуть бутылку от лица. У него это не выходит, впрочем - Бутчер только наклоняет сильнее, с любопытством следит за стекающими по подбородку белыми каплями. Затем наконец отнимает ее от лица и вместо нее, не давая времени на передышку, сразу вгоняет член по самые яйца. Хоумлендер мычит: теперь по-настоящему напуганный. Чужой орган достает, по ощущениям, почти до самой стенки горла, и он чувствует свое колотящееся, как у кролика, сердце. Нет. Нет-нет-нет. Хоумлендер пытается вздохнуть, сглотнуть, сделать хоть что-нибудь, блядь! - но ничего не выходит. Тошнота уже совсем у самого верха. —А теперь используем бутылку не по назначению, приятель. Ты ведь не против? Тут Хоумлендер наконец кричит. В глазах темнеет, от боли и непролитых еще слез. А затем его рвет на пол: стараниями Мясника и его сраного молока, ему теперь есть, чем. В нос ударяет резкий запах, и Супер дрожит всем телом от напряжения и истощения, вдруг разом потряв способности к контролю над конечностями. Он даже не чувствует почти, как Бутчер, слава богу, все-таки кончает ему в рот и отходит к выходу, в сторону отшвырнув ненужную уже бутылку. Хоумлендер бессильно сползает вниз по стене. Опустошенный. Но пока еще не сломанный. У самого выхода ему небрежно бросают: —Не забудь почистить тут все после себя, как я говорил. Помнишь? Послушные мальчики всегда прибирают за собой, да, Джон? А затем, все с таким же леденящим спокойствием: —Я сделаю все, чтобы ты никогда не забыл, что ты с ней сделал.