***
Голова ужасно раскалывалась, словно кто-то долгими часами не раз бил по ней тяжёлой киркой, орудием шахтёров Белобога. Во рту пересохло, противное чешущее ощущение скребло по стенкам горла. По крайней мере, Дань Хэн мог назвать себя живым, хоть и больным, но живым. Сколько времени прошло с момента встречи с той ужасной планетой? И раз никто не пытался разбудить его, никто до сих пор не перетащил его в медицинское отделение, стало быть, он очнулся первым? Надо срочно встать и будить остальных, а затем, оценив масштабы произошедшего, поскорее убираться с этого проклятого места. Однако... Что это? Почему перед глазами стоит чёрная пелена? Юноша только сейчас осознаёт, что его глаза закрыты достаточно плотной повязкой, не дающей подсмотреть, где он находится. Почему руки и ноги не слушаются, продолжают лежать на полу без движения? Дань Хэн беспокойно мычит в попытке исправить положение, в которое он попал. Проходит некоторое время, и он слышит приближающиеся шаги. Шаги тяжёлые, уверенные — наверняка это мистер Янг! Успокоившись вздыхает парень, после чего вдруг получает тяжёлый удар ногой по груди. Некто усмехается, довольный так, словно в лапы хищника наконец попала его долгожданная жертва. Ещё не прозвучал голос подошедшего, а Дань Хэн понимает, не видя, не слыша, он понимает, что это его ночной кошмар. Достаточно одного неприятного прикосновения (если удар ещё можно было так назвать), чтобы на клеточном уровне, телом осознать, кто здесь стоит; в прошлом они довольно-таки часто сражались в битвах один на один, чтобы парень запомнил, как и куда тот бьёт. — Какая неожиданная встреча, Дань Хэн! — … — И как жаль видеть тебя в таком плачевном состоянии… — Острыми когтями проводит демон по сильной шее своего пленника, медленно, наслаждаясь. Дань Хэн в попытке увернуться от нежеланного касания елозит по полу, желая отодвинуться от ненавистного им человека куда подальше, но эти трепыхания выглядят так жалко и смешно, что охотнику хочется рассмеяться как можно громче, но сразу же ухмылка на его лице сменяется злым оскалом. Тот больно хватает парня за плечи и, приподняв, с ударом опускает обратно на землю; страж экспресса невольно шипит, но продолжает и дальше молчать, обдумывая, что произошло и, что немаловажно, как отсюда бежать. — Можешь быть спокоен, бежать отсюда не получится, — тотчас отвечает монстр, будто услышав все его мысли. — … — Да и зачем тебе от меня бежать? Зачем продолжать глупо скрываться? — Спрашивает насмешливо, после чего, немного подумав, продолжает, — Неужели ты знаешь, чего я от тебя жду и боишься этого? — Блэйд, — наконец парень произносит ненавистное имя, обращаясь к человеку, стоящему над ним. — Долго же из тебя приходится вытаскивать слова, может, мне клещи для этого принести, дабы ты ускорялся? — Где мы?.. — Спустя несколько секунд, отдышавшись, спрашивает Дань Хэн. — Где остальные члены экспресса? — Может, живые и целые, продолжают где-то бороздить космические моря, может, мёртвые и искалеченные, покоятся в давно оставленном Акиавили экспрессе (если не в зубах планетарных волков, растаскиваемые на клочья)… Какой ответ тебя устроит? — Довольный своей едкостью, Блэйд игнорирует первый вопрос, наслаждаясь, смакует тревожное ожидание лежащего на полу, присаживается рядом, совсем не волнуясь, сможет ли противник атаковать его. — Знаешь, у меня было столько возможностей причинить тебе боль за всё то время, пока ты так бездумно валялся здесь, не ждущий и не ведающий страха. Я мог лишить тебя ногтей на пальцах, вырывая их медленно, по-одному; мог выскребать глаза, так, чтобы густая чёрная кровь текла из глазниц без остановки; мог просто, скажем так, классическим образом, вырезать из твоей груди жалкое сердце, что стучит так трусливо, пока оно сокрыто за грудной клеткой и ребром, и наконец успокоить его, немедленно жестко сдавив в собственном кулаке. Но и ты, и я знаем, что этого было бы недостаточно; во-первых, чудовищная способность твоей расы к регенерации, во-вторых, сколько бы боли ты ни испытал, сколько бы крови ни потерял, это не загладит твоей вины, это не сотрёт твоего греха. Затем, схватив и сжав Дань Хэна за подбородок одной рукой, Блэйд продолжил: — Тогда у меня возникла одна идея. Ни одна из наших битв так ни к чему и не привела, ты продолжал убегать, трусливо поджимая хвост, совершенно этого не стыдясь (этому ли тебя учили в прошлом?); неважно, сколько бы угроз твоя команда получала от Охотников, сколько бы персональных угроз получал ты, ты продолжал жить беспечно, как ни в чём не бывало; а ведь ты видел, что позади тебя остаются руины, напоминание о разрушенных мной (а стало быть, и тобой в том числе) космических станциях, но ты даже не оглядывался, словно тебе было всё равно на то, что ты — главная причина этих разрушений, бессмысленных гибелей жителей этих мест, лишь, к несчастью, оказавшихся на моей дороге к тебе, — разочарованно произнёс мужчина, — Но ты продолжал эгоистично, думая только о самом себе, убегать, убегать, убегать куда-то вдаль, когда у тех, кого ты оставил, даже не было выбора: спастись. Ненадолго воцарилось гнетущее молчание, которое никто из них не хотел прерывать, по всему видимому, в размышлении над сказанным. Атмосфера в помещении вновь ощутимо изменилась, когда Блэйд встал и с упоением начал описывать то, к чему он в итоге пришел. Но перед этим он сорвал с лица Дань Хэна повязку; яркое освещение комнаты чуть не ослепило парня, из-за чего тот сразу зажмурился и только потом раскрыл глаза, оглядывая пространство, в котором они находились. Это была тесная четырёхугольная комнатка, без единого окна — возможности узнать, где они сейчас, а также (в том случае, если бы это оказалась планета) возможности сбежать, выломав защитные стёкла этого отверстия. Помещение было совершенно пустое, лишь белые лампы одиноко свисали с потолка. Ладно, на самом деле под телом Дань Хэна, оказывается, всё это время находилось толстое одеяло, единственный намёк на теплоту и «уют»; это была своего рода шутка, притворное доказательство заботы о ближнем своём? Дань Хэн аккуратно перевёл взгляд с одеяла на лицо Блэйда. Тот совершенно не смотрел на него в ответ, казалось, что его взгляд блуждал по чему-то другому, далёкому, отсутствующему здесь. Глаза, чаще всего потухшие и лишённые какого-либо смысла, в этот раз маниакально горели; горели не сердечным теплом, а безумным огнём вседозволенности, данной человеку, который теперь мог смело распоряжаться чужой судьбой. — Так вот, идея. У некоторых радикально религиозных народов, живущих на обедненных природными катастрофами планетах, существует обычай: выбирать из всей группы того, кто своей жертвой очистит их племя от злой кармы, навлечённой богами за былые грехи. О, и что самое необычное, вместо привычного и знакомого жертвоприношения посредством убийства невинного, они прибегают к другому методу: назначается календарь, согласно которому в определённые дни бедного либо пытают физически, либо морально, и так далее. Затем, по прошествии месяца несчастному протягивают наточенный нож и дают выбрать: либо он убивает сам себя, либо все остальные убивают его. Понимаешь, как это интересно звучит? Своим выбором человек отвечает на вопрос о том, готов ли он понести на себе грехи своего племени, или же нет! Дань Хэн нерешительно попытался подвинуть правой конечностью, та лишь вяло отозвалась на его желание и рухнула обратно. Однако это значило, что власть над собой потихоньку, но всё же возвращается обратно. Блэйд этой попытки или не заметил, или притворился, что не заметил. В любом случае, он понимал, что неважно, что предпримет бывший пожиратель Лун, теперь палачом судьбы здесь будет один Блэйд, и никто ему в этом не помешает. — И что ты хочешь сделать со мной? Всё-таки, рассказав лекцию о дикарских племенах, непохоже, что ты решил отказаться от своих предыдущих пыток, учитывая, что они как раз были бы в тему. Кто тянул его за язык сказать такое, когда напротив находилось чудовище в человеческой маске? И всякий раз, оказываясь рядом с ним, Дань Хэн, сам того не чуя, будто силился приблизить себя к самоубийственной атаке. Действительно ли он не осознавал тяжести своего преступления, совершенного им в прошлом? Быть может, он сам тянулся к своему потенциальному убийце, лишь бы тот поскорее затянул канат на его шее, наказал за произошедшее? Что за пугающие мысли полезли в голову? — Кто сказал, что я от них отказался? Я всего лишь подметил, что этого было бы недостаточно, — мрачно ответил охотник. — А всё-таки повезло, что ваша команда проезжала мимо Теллус-03. Наиболее удачного стечения обстоятельств я и представить не мог. Ведь для ядовитых паров, выходящих с его поверхности, нет никакой преграды. Я лишь недавно осознал, что ты не каешься в прошлом, потому что не помнишь его. Глупо было с моей стороны требовать от тебя того, о чём ты и помыслить не мог, да? — Рад, что ты догадался. Вот бы догадался ещё пораньше, прежде чем рушить те станции, на которых я останавливался. — Мне жаль, но произошедшего не вернуть; себя за это я ещё наказать успею, сегодня быть на блюде правосудия — твой черёд. Блэйд, что-то вспомнив, резко повернул в сторону выхода (это была массивная чёрная дверь, созданная из нерушимого материала) и ненадолго удалился из комнаты, после чего так же скоро вернулся, держа в руках острый кинжал, поблескивающий и облитый чем-то золотым. — Что насчёт той планеты… — Начал жнец смерти и, прищурившись, приготовился к медленной экзекуции — Особенность её такова, что пары тумана негативно воздействуют на тех, кого заденет; они погружают человека в его собственные воспоминания, смешанные с притоком разнообразных галлюцинаций. Если человек сможет выбраться из своего кошмара, победит свои страхи, тогда планета отпускает его; если нет — значит, ему суждено погибнуть. Мужчина резко, неглубоко, до ощущения мышцы, вонзил кинжал в предплечье Дань Хэна и затем повёл к запястью, чуть надавливая. Тот, в ответ на новопричинённое страдание, в мучении завыл. Слёзы непроизвольно брызнули из покрасневших от боли глаз. Чёрт, почему в этот момент Дань Хэн был так слаб? Почему он продолжал лежать безвольной тушей зарезанного животного, давая мяснику отсекать от себя лакомые кусочки? Мучитель прекратил действие; Дань Хэн всеми способами пытался обратиться к затаённой внутри него силе видьядхара, с целью саморегенерации, но что-то здесь было не так, ибо ничего не менялось: рассеченные куски плоти не соединялись обратно. — Хм, что-то не так? — Увидев на лбу драконорожденного следы напряжения, отмеченные каплями пота и вздутыми венами, Блэйд ухмыльнулся, удовлетворённый картиной, — но ты ведь понимаешь, что одной руки недостаточно? И с этими словами он принялся за вторую. Вот бы рот был занят кляпом, каким угодно тряпьем, лишь бы не иметь возможности позволить себе этот жалкий и бессмысленный крик, режущий воздух и идущий вникуда, ибо палач был бессердечен и ничто не могло тронуть его сердца. — Посмотрим, так ли хорошо это зелье, которое мне продали на черном рынке… Интересно, да? — Самоназванный инквизитор ласково провёл пальцами по незаживающим ранам, — если верить описанию их продукции, это должно быть лекарство, которое приостанавливает чьи-либо магические силы; изначально оно было создано для того, чтобы медики при проведении операций могли рассчитывать на обыкновенное человеческое тело, поддающееся общепринятым методам лечения. Но, как видишь, я нашёл ему иное применение и не прогадал. Блэйд, словно отряхнувшись от невидимой грязи, вновь встал, сумрачно взглянул на распластанное пред ним телом бывшего друга, и молча ушёл, закрыв снаружи дверь на ключ.***
С того момента, как Блэйд покинул комнату, прошло немало часов; хотя, если подумать, здесь не было ни окна, возможный солнечный цвет с прорезей которого можно было бы наблюдать и по тому судить, сколько времени прошло, ни обыкновенных часов с минутными стрелками. Боль не отступала, и сколько бы сил Дань Хэн не тратил на самовосстановление, перед его глазами всё так же мутно проглядывался ужасный вид искалеченных конечностей. Потихоньку способность к движению возвращалась к парню, но теперь, как по иронии, он совершенно этого не хотел, ибо каждое движение приносило вслед за собой одну только нестерпимую боль. Было абсолютно тихо, что даже пугало; лишь изредка тяжелое дыхание, сопровождаемое болезненными стонами, непроизвольными колыханиями тела, наполняло собой комнату, в которой любой звук, будь даже то обычным падением ручки, казался громче в сто раз, чем было на самом деле. Дань Хэн попытался уснуть, ведь недаром говорят, что сон — лучшее лекарство; но и эта радость была отнята у него. Стоило только задремать, как в голове начинали отображаться беспорядочные изображения прошлого, которые причиняли ему не меньшую боль. Кто были все эти люди, стоявшие рядом с ним тогда? Почему они улыбались ему? Почему они были готовы вверить ему свои судьбы, несмотря ни на что? Стараясь не думать об этом, он мысленно обратился к образам членов звездного экспресса. Что с ними стало? Каким образом Блэйду удалось схватить его и привести в это место? Если тот знал, где находится их экипаж, значит, Охотники за Стелларонами давно прознали об их маршруте… Погодите, разве это не подтверждает ту мысль, что направление к Теллус-03 было задано не случайным образом, а с дистанционной наводки Серебряного Волка?! В ту ночь очередь дежурить принадлежала Дань Хэну. В то же время именно он был всеми признан как охранник Звездного экспресса. Кого же стоит винить в произошедшем, если не его? Он не справился со своей задачей; ни тогда в прошлом, ни сейчас, в настоящем. Становится жарко, а дышать всё тяжелее — кажется, поднялась температура, что ещё сильнее мешает думать над стратегией побега. Дань Хэн может бесконечно винить себя в случившемся, но он понимает, что одним самобичеванием ничего не изменить. В данный момент перед ним стоит одна цель — сбежать от Блэйда, а затем, отыскав остальных членов экспресса, вызволить их и вернуться домой. Домой… Что за странное слово… И с каких пор он начал считать, что этим местом может по праву называться не Сяньчжоу, а Звездный экспресс, с каких пор он начал относиться к Вельту, Химеко, Март 7, Стелле и Пом-Пом как к близким людям? Вот уж неподходящее время он подобрал для подобных сентиментальностей. Чужая постель давно обагрилась лужами крови, в воздухе несло смрадом незаживающей боли, было жарко и душно; комната ничем не обдувалась, ни коим образом не проветривалась, и свои не первые двадцать лет Дань Хэн осознал, что значит заживо гнить в темнице.***
Прошло около суток; опять-таки не было какого-либо точного измерителя времени, но внутренние ощущения подсказывали именно так. Действие антимагического зелья уже прекратилось, драконья сила вновь продолжила слабо, еле ощутимо течь по жилам. Дань Хэн ощущал себя так, словно ему позволили опустить обожжённые руки в чан с холодной водой — рассеченная на два лоскута мышца скреплялась обратно воедино; процесс небыстрый, ибо часть энергии уже была израсходована в целях привести организменные показатели в норму. После соединения разорванных мышц, последовал черёд создания трёх слоёв кожи: подкожной клетчатки, дермы и эпидермиса. Никто больше не подходил, и было неизвестно, есть ли в этом помещении кто-либо ещё, кроме него и Блэйда. Если нет, оставался шанс одолеть того в бою и покинуть это место; если да… Что ж, тогда стоило быть готовым к нескольким битвам, дабы обрести желанную свободу. Дань Хэн, слегка приподняв правую руку, попробовал пошевелить ею, мотая вверх-вниз; то же самое он проделал и с левой. Боль в голове, ощущение болезненности в теле уже отступало, поэтому парень решился наконец встать с неприятно влажной постели. После этого он подошёл к двери и, приложив все свои усилия, толкнув вперед, открыть её, но это было бесполезно — та не поддавалась. Так, ладно… Дань Хэн наклонился к замочной скважине, пытаясь узнать, есть ли кто-нибудь за выходом; одна тишина. Либо там действительно никого нет, либо его поместили в звуконепроницаемое помещение. Бывший охранник оглядел место своего заключения: голые серые стены, холодный твёрдый пол, потолок с флуоресцентными лампами, освещавшими пространство. Никакая мысль не лезла в голову; ощутив в себе приближение примитивных потребностей, а точнее, наступление жажды и голода, он зло нахмурил брови и присел в углу комнаты, понимая, что ни первого, ни второго удовлетворить пока невозможно. Тогда Дань Хэн решил, что стоит начать накапливать в своём теле энергию для предстоящего нападения на Блэйда (хоть и неизвестно, когда тот решит навестить своего дорогого пленника). Дань Хэн, сконцентрировавшись на собирании сил, временно отключился, погрузился в поверхностный сон, который прервался, когда с противным скрежущим звуком распахнулась треклятая дверь и в комнату вошёл новоявленный надзиратель. — Удивительно, как ты ослаб; видимо, действие той планетки и в самом деле нельзя назвать целебным, — жалостливо произнёс темноволосый, встретив с улыбкой ненавидящий взгляд Дань Хэна. — Долго же тебя ждать пришлось, Блэйд. — Времени у нас полно, не к чему торопиться… А ты уже и соскучиться успел? — Очень, — хмуро ответил узник. — Мне, конечно, лестно это слышать, но лучше бы ты этого не говорил и остерегался за свою жизнь. Охотник отвернулся, похоже, подготавливая какие-то предметы к очередной пытке; это был прекрасный шанс, чтобы напасть на него со спины. Что и сделал Дань Хэн, резко подорвавшись со своего места, держа в ладони энергетический шар, наполненный всей яростью, что он сдерживал в себе всё это время, целясь ровно так, чтобы попасть в сердце. Блэйд, никак не поворачиваясь обратно, перехватил готовящийся удар и поглотил его, о чём свидетельствовал кровавый взрыв из ошмётков бывшей руки. Где-то валялись куски разорванных пальцев, где-то лежали будто очищенные от кожного покроя мышцы. — Зачем же так расстраивать меня? Бессмертный озверевшим взглядом обратился к Дань Хэну. Продолжала струиться ещё разбрызгиваемая кровь, переливавшаяся цветом тёмной вишни, однако Блэйд даже не беспокоился о собственной ране, так как знал, что его проклятие и здесь спасёт его, вернув кисть в прежний вид. Дань Хэн остервенело зарычал, хватая того за грудки, пытаясь повалить его на пол, чтобы продолжить там избиение. Ещё в тот момент, когда он очнулся, парень обнаружил, что его копья нигде рядом не было. А значит, можно было рассчитывать лишь на рукопашный бой. Несмотря на бесчисленное количество продолжающихся ударов, Блэйд поначалу никак не реагировал, словно ему было всё равно, подумаешь, ничтожный муравей поднял руку на слона; один шаг — и тот будет раздавлен. — Ты закончил? Скучающе спросил он, после чего опрокинул наседавшего на нём Дань Хэна, и со всей силы врезал ему по голове. И ещё раз. И ещё раз. — Я уже давно не испытываю боли, привык, понимаешь? И нет ничего весёлого в том, чтобы пытаться биться в таких условиях, как здесь. Не будем заглядывать далеко вперёд, но тебе ещё будет дан шанс на это, правда, не сегодня. Вот тогда-то это и будет настоящая битва. А пока… Принимай то, что должен. Дань Хэн однако не отступал от своего начального плана и продолжал попытки встать и одолеть врага; тому это вскоре окончательно наскучило, и он наотмашь ударил ослабевшего из-за прежних травм парня по лицу и, не сдержавшись, наклонился близко-близко, достаточно, чтобы тихий шёпот мог закрасться в самую душу: «Ещё одно жалкое трепыхание, и ты попрощаешься с этой жизнью.» — Смотри сам: сколько бы я от тебя не перенёс, я остаюсь прежним; сколько же попыток напасть совершил ты, а уже лежишь, как бездыханная пташка. Итог был предрешён заранее. Блэйд, не услышав в ответ ничего, кроме тишины, удовлетворённо встал, вернувшись к предыдущей точке, где всё это время лежал некий ящичек. Он открыл его, и внутри оказались тюбики, по виду напоминавшие способ питания космических рейнджеров, путешествующих в кораблях с антигравитационным внутренним пространством. — Хороший хозяин всегда следит за состоянием своих рабов, чтобы те хорошо работали; слышал о таком? А в данный момент именно я властвую над тобой и твоей жизнью, конечно же, мне бы не хотелось, чтобы ты умер так скоро от голода и недомогания… Ведь так неинтересно. В ответ на протянутую пищу Дань Хэн гордо отвернулся, не желая принимая подачек от врага; сначала Блэйд молча и терпеливо ждал, продолжая протягивать тюбик, но спустя минуту он с презрительной насмешкой отбросил вещь в сторону, проговорив тихое: «Ещё посмотрим, сам потом с пола будешь доедать, как жалкое животное.» Приспешник Кафки, выполнив то, за чем приходил, собирался вновь покинуть комнату, но, дойдя до двери, бросил: — Вечером вернусь. Что мешало Дань Хэну до этого броситься к выходу и, ослабив неожиданным нападением Блэйда, понестись по коридорам этого здания? Действительно, он мог попытаться это сделать, но, как он сам заметил, шатен при всяком посещении сначала закрывал дверь, а ключ прятал в одном из карманов брюк; так, пока Блэйд бил его по лицу массивными ударами, Дань Хэн решил незаметно достать ключ. Он, немного отдышавшись, встал и подошёл к двери. Проверил, слышны ли шаги охотника, как далеко тот ушёл; попытка бессмысленная, ну так, на всякий случай. Достал припрятанный ключ, просунул в скважину; дверь легко отворилась. Упоённый скорым ощущением свободы, он пошёл дальше, как вдруг остановился, увидев, что впереди, за длинным коридором снова стоит дверь. Это что, какая-то нелепая шутка? Дань Хэн стремительно подбежал к ней, потянул за ручку, но как впоследствии оказалось, та тоже была закрыта. Украденный ранее ключ в этот раз не подошёл. Может быть, удастся проломить стены? Так, с этим намерением, герой вновь обратился к силе видьядхара, начав собирать в ладони энергетический шар, а затем послав его в плотную стену. Ничего. Совсем ничего. Надо понять, что с этим местом не так. Сколько бы мощных атак он не наносил окружающим вещам, ничто из них не крушилось, оставалось в прежнем состоянии. А процесс самовосстановления здесь был в разы дольше и медленней, чем на родном экспрессе и других планетах. Дань Хэн начал всматриваться в каменную кладку, из которой были созданы здешние стены, полы и потолки. Притронувшись к ним, он вдруг осознал: это был материал, из которого сооружались крепости, для тюремного заключения его вида. В такие места заключались особо опасные преступники, сила которых могла уничтожить весь мир. Вот почему Дань Хэн всё время ощущал, что что-то будто высасывает из него все силы. Проклятье… Если дело обстоит так, тогда как он должен покинуть это место? Беспокоило ещё и то, что он совершенно не знал, высадились ли они сейчас на какой-нибудь планете, ибо парень мог бы прибегнуть к полному превращению в дракона, чтобы разрушить «каменные оковы», но он и понятия не имел, как много вреда, урона может нанести окружающему миру его сила. Он бы не простил себя, если бы разрушил эту планету. Если же они находились в космическом корабле, тогда уничтожение своей тюремной камеры привело бы к прямому выбросу в космос, действие которого сразу же лишило бы его жизни и возможности к перерождению… Того, кого приговорили к изгнанию, того, кто совершил непомерное закону преступление, того, кого лишили статуса Старейшины, никто не желал обучать искусству родного племени; все взрослые видьядхара, видя его, отшатывались, а услышав просьбу дать хотя бы один урок, презрительно отталкивали и уходили прочь. Подросток, только оказавшийся в этом мире, не знал, к кому обращаться, и, не найдя таких, учился в одиночестве, понимая, что одних найденных книг недостаточно, но ведь выбора-то и не было. Вот почему в данный момент Дань Хэн боялся обратиться в свою истинную форму, ибо, во-первых, он не знал, что именно нужно сделать для превращения, и, во-вторых, он не знал, происходит ли это в небольшом радиусе или же способно затронуть близлежащие кварталы. Возвращаться обратно в затхлую от разящей крови коморку не хотелось и так, со знаком протеста Дань Хэн остался в коридоре. Всё равно Блэйд рано или поздно заметит отсутствие ключа у него в кармане, тогда зачем притворяться, что ничего не было? Можно было бы, конечно, оставить ключ здесь, а самому пойти в комнату, но тогда вопрос: как скрыть ключ так, чтобы Блэйд подумал, что сам его где-то потерял, и при этом закрыть дверь, подтверждение обманного манёвра, совершенного парнем? Иной сумасшедший мог бы и порадоваться тому, с какой тщательной подготовкой всемирно разыскиваемый преступник отнёсся к делу о его похищении: тут и специально построенная тюрьма, и особенно продуманный график издевательств есть. «Не жизнь, а сказка,» — уныло рассмеялся Дань Хэн, обычно хранящий постное выражение лица. Время текло мучительно долго, но что больше убивало, так это незнание того, что будет дальше, незнание того, что произошло с товарищами, всепоглощающая неизвестность. Дабы иметь возможность считывать прошедшие часы, Дань Хэн обратился к своему сердцу, отмеряя его стуки. Пульс — пятьдесят ударов в минуту, затем продолжать считать… Проходит некоторое время, а узник выясняет, что с последней встречи с Блэйдом минуло три часа. Но и тот не заставляет себя долго ждать, отпирая коридорную дверь, о чём свидетельствуют звуки, исходящие из замка. Он спокойно проходит вперёд, словно уже прекрасно знал о том, что Дань Хэн покинул место своего заключения. — Не терпится поскорее меня встретить, что ждёшь у двери, как преданный пёс? Похвально-похвально, но дерзость, которую ты совершил в моём отношении, лишает тебя всяких бонусных баллов, коими тебя можно было бы наградить. Он смотрит на Дань Хэна сверху вниз. — Вставай. Заметив ещё не зажившие ссадины на костяшках пальцев парня, вскользь бросает: «Вижу, ты наконец понял, какой секрет заключен в здешних стенах?» — Куда больше меня интересует то, каким образом ты выяснил технику создания крепостей чужого тебе народа? Ведь это строго хранимая тайна, передаваемая только в кланах, чья обязанность — содержание безумных видьядхара. — О, поверь, это было несложно. Сам же знаешь, что я не единственный, кто на тебя точит клык. Есть среди представителей твоей расы желающие поквитаться с тобой, отомстить за убитых тобой близких. Блэйд даёт пройти Дань Хэну вперёд первым; дверь в комнату он на этот раз не закрывает, да приказа вернуть ключ на место пока не объявляет. Мельком оглядев пространство, он замечает, что к питательным тюбикам пленник так и не притронулся. Ритмично стучит пальцами по стене сзади себя, думая над тем, что сделать дальше. Дань Хэн молча ожидает (в голове прикидывая над тем, как бы навести в разговоре соперника на ответ о том, где они сейчас находятся). Вальяжно откинувшись от стены, Блэйд неспешно подходит к нему и взглядом указывает на лежащее на полу одеяло, намекая, чтобы тот либо лёг, либо присел туда. Хотя ткань уже высохла, на ощупь та всё ещё неприятная, теперь жестковатая, и от неё всё так же несёт зловонием пролитой крови. — Надеюсь, ты помнишь про обещанный мною ад для тебя? Вчера был лишь «пробный период», сегодня же он начнётся. В такой особенный, памятный день, — с издёвкой начал проклятый Марой, — мне бы не хотелось прибегать к насилию, поэтому я дам тебе право выбора. Вытащив из кармана плаща небольшой футляр, мужчина раскрыл его и взгляду Дань Хэна предстали два маленьких шприца. — Маленькое мучение, которое стоит ничего, или ужасающе долгое мучение, которое стоит ответа на вопрос о том, где твои «друзья»? — Заметив, как решительно парень смотрит на стоящего Блэйда, он тихо хмыкнул, сразу же раскусив его планы о желании проткнуть этими самыми шприцами «врага». — Скажу сразу, если ты попытаешься напасть на меня, возможности узнать правду больше не будет. Решай тебе... Дань Хэн молчал, злясь на свою нерешительность; с одной стороны, если удача окажется на его стороне, и ему удастся завладеть орудием готовящейся пытки, он сможет воспользоваться этим против Блэйда, с другой стороны, надо учитывать, что стены тюрьмы и так отняли у него много сил, а противник как назло «в полном расцвете сил», явно отдохнувший и восстановившийся ранее… Во всяком случае, парень и раньше переносил на себе различного рода страдания и выдерживал ведь! Следовательно, независимо от того, насколько сильным будет мучение, он сумеет это вынести. А информация о членах экспресса хотя бы лишит его бывшей доли страха неизвестности, верно? — Второй, — коротко ответил он. С пугающим оскалом Блэйд взял поблёскивающий чем-то кислотно зелёным шприц и хватает Дань Хэна за плечо, после чего сразу же вонзает иглу в его шею. Жидкость втекает медленно. Вдруг удушающее чувство проникает в сознание несчастного. Всё тело будто начинает неистово гореть, как если бы Дань Хэна опустили в огненные реки Ада. Он начинает извиваться, конечности трясутся в безостановочных конвульсиях; иногда их сковывает колющая судорога, но после отпускает, и тело вновь бьётся из стороны в сторону. Блэйд не видит смысла что-либо сейчас говорить, потому что разрывающемуся на части человеку явно не до этого, поэтому он просто ждёт, наблюдает за мучеником. В голове невольно всплывают страницы из одной древней книги о религии когда-то обитаемой планеты под названием Земля, в которой давались описания того, как должны страдать грешники: одних в Аду подвешивают железным крюком за дыбы и оставляют так, других заставляют носить кандалы с тяжелыми навешанными металлическими гирями, третьих опускают в чан с горящим маслом, четвертых тянут за язык раскалёнными горячими цепями… Блэйд не знал, существует ли такое место на самом деле, когда своё существование он и так мог назвать подобным Аду. Так, вдохновившись отрывком о божественных пытках, он придумал погрузить Дань Хэна в такое состояние, чтобы своей болью тот мог снять с себя хотя бы малую долю совершенных им грехов. Страшна была разворачивающаяся картина: чудовище с безумной радостью следит за страдающим от его же рук существом, оно не желает пропустить ни единой секунды его мучения и потому смотрит, не моргая. Так, проходит около двух часов, и никто из них до сих пор не сменил своего положения. Однако Блэйд теперь уже нетерпеливо поглядывает в свой телефон, чтобы узнать, как долго ещё будет длиться агония Дань Хэна. Ведь не могли же черные алхимики солгать ему о действии созданного ими препарата… Благо, наступает точно указанное время, когда смертельное «лекарство» должно было бы перестать работать, и юноша прекращает трястись. Нельзя сказать, чем именно тогда руководствовался Блэйд, когда тот, взяв в руки влажное полотенце (когда он вообще успел сходить за ним?), начал стирать с лица Дань Хэна горячие капли пота. Парень всё ещё находился в бессознательном состоянии. Шатен провёл тканью по шее, плавно переходя к ослабленным и раскинутым плечам. Он, казалось, увлёкся своей работой; обнаружив, что открытые участки кожи закончились, он начал медленно стаскивать со спящего тела одежду, дабы продолжить дело и там. Его взгляду предстало ещё совсем молодое, можно сказать, почти юношеское тело (точно доказательство того, что Дань Хэн принадлежал к долгоживущему племени) с розовато-белой кожей. Что-то дикое пробудилось внутри Блэйда, что-то захватническое, когда в голове пронеслась мысль о желании осквернить, опорочить, сделать грязным того, кто так беззащитно лежал возле него, ни о чём не подозревая. Отбросив ткань в сторону, он просто аккуратно водит пальцами по грудной клетке Дань Хэна. О, сколько власти в этот момент в его руках! Лишь он один может решить, пощадить это бедное существо или уничтожить, оставить в покое или проткнуть когтями и дорваться до самого сердца только лишь затем, чтобы раздавить в собственном зажатом кулаке. Ресницы слегка подрагивали, говоря о том, что парень скоро очнётся. Блэйд наспех накинул на того одежду обратно, торопясь, застегнул её и сел в чинную позу, словно ничего не было, будто это не он лишь пару секунд назад так заботливо обтирал его тело. Дань Хэн болезненно застонал, мутным взглядом окинув помещение. Попытался встать, но это действие было перечеркнуто наступившей тошнотой, не сдержав позыв которого, он сблевал справа от себя. В голове было совершенно пусто. Что только что произошло? Разум был в тумане. Бедняга видел, но не мог понять, кто находится рядом с ним, зрение было расплывчатым. Некто, стоящий над ним, в отвращении отступил на шаг назад. Безусловно, в комнате стояла редкостная вонь, состоявшая из запахов тухлой крови и отвратительной блевотины (если ещё учитывать, что парень не ел несколько суток, наружу из него полился только желудочный сок, смешанный со слюной). — Надо бы перенести его отсюда в другое место… Не могу больше выносить здешний смрад…— Донеслось до ушей Дань Хэна. Он лихорадочно начал думать о том, где находится, силясь вспомнить произошедшие за эти дни события. Кто-то громко щелкнул пальцами напротив его головы, желая привлечь к себе внимание. Это был рослый мужчина, одетый в тёмный плащ; волосы, подобно горному роднику, струились по его плечам, доходя до лопаток; но что больше привлекало, так это взгляд — взгляд невероятно усталый, взгляд человека, которому ненавистна его жизнь. Память потихоньку прояснялась. Перед ним стоял один Охотников за Стелларонами, Блэйд. Только что Дань Хэн испытал на себе действие одного из ядов, протянутых ему похитителем и выбраного им самостоятельно. — Блэйд, — прохрипел парень, заметив, что слова будто царапают собой по стенкам горла. Тот молчал. Через некоторое время он, обдумав что-то, ответил: — Пока ты находишься в таком состоянии, говорить о Звездном экспрессе не имеет смысла, всё равно ты ничего не поймёшь и ничего не запомнишь… Отдыхай, пока можешь… Что ж, может быть, в какой-то степени он был прав, в данный момент Дань Хэн действительно ощущал себя неспособным к восприятию чего-либо. Хоть и хотелось воспротивиться указанию врага, он, сразу же сдавшись, повернулся к тому боком, желая только одного — поспать. Перенесённые им мучения отняли все и так еле хранившиеся в нём ранее силы. Стоило закрыть глаза, как он тотчас погрузился в глубокий сон. Сквозь пелену пережитых им в прошлом событий, являвшихся ему во сне, он слабо чувствовал, как кто-то держит и несёт его куда-то на руках.***
С трудом разлепив веки, Дань Хэн лёжа приподнялся локтями и осмотрел место, в котором себя обнаружил. По размерам оно не отличалось от предыдущего, но было явно чище; по вещам, находившимся в нём, можно было сказать, что здесь кто-то обитает, ибо в отличие от бывшей пустой коморки, тут были хоть какие-то предметы мебели, вроде небольшой кровати, на которой парень в данный момент лежал, потрепанного жизнью кресла, обитого потемневшим красным бархатом, крепкого дубового столика на трёх ножках, служившего, по-видимому, как для принятия пищи, так и для письменной работы. Прочистив горло раздирающим кашлем, Дань Хэн попытался поскорее встать с взмокшей постели, но внезапная острая боль тысячами игл впилась в каждую из его частей тела. Поборов наступивший дискомфорт, он всё-таки слез с кровати и подошёл к столу, на котором стоял поднос с бутылкой дистилированной воды и космическим тюбиком. Надо же, какая забота. Пришлось запихнуть гордость куда больше, и, неосознанно оглянувшись вокруг себя, словно бы проверяя, нет ли здесь свидетелей его мнимого проигрыша, Дань Хэн потянулся за спасительной жидкостью; пил её жадными, глотками, как живущие в пустынных регионах дикари, затем опомнился и начал пить медленней, спокойней, растягивая этот момент как можно дольше. Оставшуюся воду он решил припрятать на тот случай, если больше таких подачек (как бы жалко это не звучало) его надзиратель решит не вручать. Смотрит на пресловутые питательные тюбики. Смотрит. Живот непроизовольно и гадко урчит, как бы сдаваясь перед поставленным перед ним испытанием. Парень аккуратно снимает колпачок с упаковки и неспешно подносит её ко рту, втягивает желейную массу губами, как бы пробуя на вкус; не так уж и плохо, думает он. В этот раз он никак не сдерживает себя и поглощает продукт полностью. Дань Хэн машинально начинает складывать оставшийся от еды мусор, не зная, чем можно ещё себя занять, и в то же время размышляет о том, что недавно случилось. В тот момент, когда Блэйд вколол в него неизвестную сыворотку, перед его глазами вдруг возник образ разрушенного города: всё было охвачено огнём, языки пламени пожирали собой бедные лавки, постройки, дошли вплоть до башен; люди, желая спасти свои дома, бежали с вёдрами, кувшинами, сосудами воды, но ничто не могло утолить жажды бедствия по чужому несчастью. Казалось, что драконорождённый сам является этим распалившимся пожаром; он будто наблюдал за всем со стороны, воспарив над городом. Щелчок — и картина сменилась, огонь прекратил своё действие, теперь город был раздираем ужасающим своей силой смерчем, который сносил всё на своём пути. Дань Хэна будто погрузили в воду, силясь утопить, он трепыхался, тянулся руками к небу, так холодно взирающему на его мольбы о спасении; он слышал чужие крики, стоны, плач, но вода, проникавшая в уши, создавала собой барьер, который мешал слышать звуки полно. Было ли это бездумной галлюцинацией или воскрешенными отзвуками прошлого? События прокручивались перед ним заново и заново, не переходя к чему-другому. Чей-то незнакомый шёпот вкрадывался в его ослабевший разум, повторяя одно и то же: "Это твоя вина... Твоя вина..." Когда он наконец очнулся, Дань Хэн, уставший от продолжительной пытки, заснул, но, к его разочарованию, не без сновидений, в которых ему представали, очевидно, его бывшие боевые товарищи, среди которых он узнал нынешнего генерала Лофу, Цзин Юаня, и женщину с повязкой на глазах, Цзинлю... Был там и некто, как бы не стараясь, вспомнить которого он не мог; это был человек с длинной копной белоснежных волос, заколотых в простую, но изящную причёску, он дружелюбно протягивал видьядхаре свою ладонь, правда, сколько бы Дань Хэн не пытался коснуться этой ласковой руки, он не мог до неё дотянуться; а лицо незнакомца было подёрнуто тёмной дымкой, не дающей взглянуть на него ближе. Неясно, сколько времени прошло с предыдущего пробуждения и как давно Блэйд перенес парня в эту комнату. Наверное, это ещё один вид издевательства: поместить пленника туда, где отсутствуют какие-либо намёки на течение времени. Вдруг Дань Хэн вспомнил о заключённой недавно сделке, награду за выполнение условий которой он был должен получить; он прокрутил в голове все вчерашние диалоги и понял, что Блэйд так ему ничего и не рассказал. Несмотря на возникшее головокружение при резком развороте, парень стремительно подступил к двери и начал яростно по ней тарабанить, веля, чтобы Блэйд тотчас сюда подошёл. Тот не заставил себя ждать (видимо, сегодня у Рабов судьбы был выходной?) и вскоре вернулся к заключённому. По его взгляду было сложно сказать, о чём он думает. — Дорогой гость чего-нибудь желает? Если Судьба даёт шанс управлять жизнью того, кого вы некогда презирали, того, кто ныне лишь пресмыкается пред вами, в речи вашей всё чаще появляется злая ирония, насмешка над тем, кто теперь и дышать-то может только по вашему приказу. Конечно, Блэйд не мог отказаться от шанса уколоть Дань Хэна, напомнить тому, какое он положение теперь занимает. — Сделка, — а иначе юноша случившееся назвать и не мог: в договоре все стороны равны; если же признать иное, то получится, что Дань Хэн всего лишь делал то, чего хотел его похититель. — Я выполнил свою часть. Теперь ты. Говори. — Помню-помню… Что ж, награду свою ты заслужил, вот только… Готов ли ты к ней? — Не тяни, говори. — Что ж, отлично… Вот фотографии и все нужные документы, — Блэйд протянул ему небольшую стопку бумаг. Безымянный принял её, стал изучать описанное там. Это оказались медицинские заключения, в которых говорилось о том, что девушка по имени Март 7 (паспорт отсутствует, данные взяты со свидетельств близких) скончалась семнадцатого июня из-за отравления газом неизвестного вещества; другая девушка, Стелла, так же покинула этот мир, когда её собственное тело распалось на части из-за возникшего отторжения души и тела, что так же было вызвано действием неизвестного газа. Человек, назвавший себя опекуном этих двоих, в данный момент, хотя и ранен, остаётся в сознании, его жизненные показатели близки к норме; чего нельзя сказать о женщине, названной владелицей Экспресса, Химеко: та в данный момент находится в коме. Что? Почему буквы растекаются по бумаге? Почему он ничего не понимает? Это же всё неправда? — … На корабле все говорили, что это я человек, у которого нет чувства юмора, однако они ошиблись в своём выборе, ведь должны были обратиться к тебе. — Считаешь, что я способен лгать? Зачем мне это? — Зачем? Да хотя бы затем, чтобы… Испытать меня морально, психически! Ты хочешь, чтобы я на твоих глазах рвал себе волосы, плакал навзрыд, кричал, хотел умереть; в общем, помучить меня так, потому что сам ты давно лишён каких-либо эмоций. — Ха? Картина, которую ты описал, и в самом деле чарующая, я даже добавлю её в свой список, на будущее. Но нет. На сей раз ты ошибся. — Разве Охотники за Стелларонами не нуждаются в помощи Безымянных? Это ведь вы отправляли нас туда-сюда, лишь бы удовлетворить желания вашего хозяина. Тогда зачем… Зачем пытаться убить нас? — Экспресс действительно был необходим для большей части планов Элио… Но произошедшего не изменить; а раз так, ему придётся найти иной вариант при определении путей будущего, но такой, где ваших имён уже нет. Блэйд задумчиво продолжил: — Однако… Почему ты считаешь, что в случившемся виноваты мы? — Кто, если не вы, мог поменять курс корабля в тот день?! — Я-то думал, что ты выяснил что-то стоящее и интересное и теперь готов поделиться соображениями, а оказывается, дело в банальной ненависти и неспособности к цельному анализу. Подумай, кто считает своим долгом уничтожение последователей Акиавили, ибо те не дают осуществляться желаниям Разрушения? — … Лорды Опустошители… Нанук… — Мне жаль твоих спутников, — искренне начал Блэйд, продолжив вслед за этими словами жестоко, — ведь им не повезло встретить тебя. Мужчина, больше ничего не говоря, вскоре покинул комнату, оставив Дань Хэна в полном одиночестве. Когда он только вылупился, покинул скорлупу небытия, никто его не встретил. Прошло несколько часов, а никто так и не подходил. Видьядхара, ещё не знакомый с этим миром, считал, что так и должно быть; он лишь смирно сидел и любовался китовыми миражами, проплывавшими над ущельем. Спустя еще какое-то время мальчик услышал приближение чьих-то шагов — это был старик, назначенный для наблюдения за ним. Тот в слезах обнял ребёнка, еле слышно пробормотав что-то вроде «Юный господин…Простите, простите этого дурака за то, что опоздал…Старые пни из Комиссии хотели, чтобы вас забрал другой человек… Но я, я-то знал, что они собираются подослать негодяя… Пришлось долго уговаривать их, чтобы они дали эту роль мне…Господин, давайте домой…» Так маленький видьядхара и старый видьядхара прожили вместе несколько лет; второй был в таком ослабленном состоянии, приближенным преклонными годами, из-за чего он большую часть времени проводил дома. Он не мог учить ребёнка, потому что сам ничего особо-то и не знал, и единственное, что он мог подарить, умирая — имя. «Дань Хэн». Дань Хэн тогда ничего не понимал; закрывая чешуйчатой скорлупой опекуна, он не проронил ни единой слезинки. Ведь видьядхара живут вечно. А значит, чему печалиться? Так устроено их мироздание Остальные дети избегали мальчика; тогда он прятался среди книг, где находил объяснению всему, что он видел. Дань Хэн подходил к осознанному возрасту, когда его внезапно вызвали в Комиссию, чтобы там же объявить о его изгнании из Сяньчжоу. Подросток принял это и покинул родину. Он перемещался с одной станции на другую, каждая из них уничтожалась неизвестным. Он не раз замечал, как счастливы те, у кого есть семья и любимые. Он понял, что одинок, и неизмеримая грусть заполонила всё его сердце. Но он смирился. Всё изменилось, когда женщина с огненно рыжими волосами обратилась к нему и пригласила в некий Экспресс… Это было впервые, когда Дань Хэн искренне и безутешно заплакал. Он знал, что лишился места, которое звал домом, он знал, что лишился людей, которых считал своей семьёй.***
Когда-то он был кузнецом, изготавливавшим великолепные, изящные оружия, обладателем которых мечтал стать каждый; но времена меняются, и прежде искусный творец растерял былой талант, отбросив бывшее имя и вместе с ним прошлое в сторону. Теперь клинком с острым лезвием стал он, Блэйд, готовый на всë, ради исполнения обещания Элио. Если бы не Кафка с Шёпотом Духа, кто знает, какой обезображенной тварью он продолжал оставаться дальше? Миссия прошла успешна; до тех пор, пока его не призовут обратно, он свободен. Раны от прошедшего боя медленно затягивались, оставляя за собой тонкие светлые линии шрамов, больше похожие на растяжки — ещё одно свидетельство жуткой регенерации; если бы не это, всë тело как раз-таки было бы исполосовано страшными тёмными шрамами. Мужчина, набираясь сил, спокойно сидел на кресле, в мыслях находясь в далëком прошлом, которое помнил лишь отрывочно. Он не знал, была ли у него когда-нибудь семья, и, если да, то ждëт ли она его возвращения; он не знал, почему его когда-то приняли в квинтет, но помнил лица его участников и помнил отрывки их совместных вечеров, помнил их общие битвы… Помнил, как бывшая наставница мучительно долго и бесконечно прокалывала его внутренности созданным им же мечом. Помнил, как всё отшатнулись от него, когда Мара завладела его разумом, и только один человек продолжал верить, что всë ещё можно исправить…Даже если это значило разрушить собственный мир, даже если сам Блэйд был согласен умереть, оставить этот мир…Но тот человек поступил так, отринув волю умирающего, и тем самым прокляв его на вечное существование! Да даже если всë это было совершено из добрых побуждений, разве Блэйд сам этого хотел? Благими намерениями вымощена дорога в ад… Верно. И поэтому Блэйд отправится туда не один.***
Несколько часов будучи погружëнным по горло в воду, руки закованы, откинутые наверх, их невозможно отпустить. Истинно Танталовы муки. Когда-то спрятанная бутылка воды насмехалась над парнем, напоминая о себе. Как бы Дань Хэн не пытался выпутаться из этого положения, ничего не получалось. Даже наклониться, дабы отпить немного воды, и то было бессмысленным занятием, так как он не мог наклониться для этого в достаточной степени. А впрочем, зачем пытаться что-то сделать? Кто-то вошёл в водную тюрьму — послышались хлюпающие звуки обуви, наступающей по лужам. Это был Блэйд, чьë лицо скрывала царящая здесь темнота. Когда тот приблизился, Дань Хэн заметил, что в руках тот нëс небольшой металлический короб, позвякивающий при каждом резком шаге. — Догадываешься, что здесь находится? — С улыбкой поглаживая футляр, спросил мужчина. — … — Что-то, что причинит тебе очередную порцию очищающей боли. А-то сам подумай, купаться в воде не такое уж и мучение, для некоторых крыс это даже в наслаждение. Незаметно раскрыв ящичек, Блэйд вытащил пару серебряных игл. Дань Хэн, разглядев остальное содержимое короба, насчитал в сумме всего десять игл. — Обращаться к народным наказаниям, практиковавшимся когда-то в Сяньчжоу, так традиционно, хах… — Значит, тебе эта пытка знакома? Ну, значит, не придётся что-либо объяснять, так даже проще. Похититель, немного привстав, грубо потянул запястье пленника, и, придерживая того за пальцы, начал методично вталкивать иглы под ногтевые пластины и так сильно, что вскоре показались первые капли крови. Закончив это дело, Блэйд вновь покинул помещение, оставляя Дань Хэна в одинокой тишине. Пещера пахла сыростью и ржавой кровью. Дань Хэн не сопротивлялся. Лишь закусив губу, молча терпел, наказывая себя за случившееся с Экспрессом. Он больше не знал, что ему делать. Это невероятно злило Блэйда, можно сказать, что раньше он буквально упивался данной ему властью и яростью, изливаемой драконорождëнным, но теперь от былого гнева юноши осталось лишь омерзение, смешанное с усталостью и смирением. Нужно придумать что-то такое, что точно встрепенëт парня, заставит его вновь смотреть на мужчину затуманенным от ярости и злобы взглядом! Он вернулся в темницу спустя шесть часов, когда парень невольно заснул, погружëнный в холодную, помутнëнную алой кровью воду. Несмотря на еле обретëнный сон, Дань Хэн слабо кашлял — видимо, из-за долгого нахождения в таком положении заболел. Охотник несильно ударил того по щеке, приводя юношу в сознание. Брюнет, заметив, что с него собираются снять кандалы, отрицательно замахал головой, будто прося оставить его здесь навсегда. Это выглядело так жалко и ничтожно. Блэйд злобно посмотрел на него, и, не отказываясь от своих прежних намерений, продолжил дело, после чего он аккуратно вытащил иглы из-под ногтей парня. Закинув его себе на плечо, Блэйд отправился в комнату, где ранее оставлял Дань Хэна. — Вижу, ты свои драконьи коготки где-то растерял? Где то желание сбежать отсюда, которым ты так раньше горел?! Сдался? — … — Или смерть твоих товарищей способна так легко тебя сломить? Раз так…Разве ты не хочешь помочь оставшимся членам Экспресса? — … Если я появлюсь там, то всë станет только хуже. — Каким образом? — … Наверное, за преступления прошлого меня, наказанием было не одно изгнание, но и проклятье… — Что за проклятье? Больше Дань Хэн не отвечал, оставаясь в задумчивом молчании и не желая дальше раскрывать себя. — Хорошо, пусть так..! Бессмертный, придерживая слабое тело одной рукой, отпирал дверь. Проделав это, он вошёл в комнату и бросил больного на кровать. — Смотри: я открыт. Можешь бить, куда хочешь. Смотри: двери не заперты. Можешь бежать. Смотри: я даю тебе шанс. Дань Хэн, устало прикрыв глаза, продолжал лежать молча. Бешенством вскипела кровь в жилах Блэйда, отчего он, быстро вскочив с места, подбежал к парню и схватил того за воротник. — Совсем обезумел? Волю к жизни утратил? Тот, кому Судьбой дана возможность начинать жизни сначала? Тот, кто никогда не знал страха смерти? И это ты так беспечно лежишь, как жалкая пресмыкающаяся тварь, как слабое существо, хотя в тебе течёт кровь старейшин твоего края? Мара поглощала разум мужчины, взгляд становился тяжелее и мрачнее. Он облизнулся, заметив отстегнутый ворот кофты, в которую был одет парень. Дань Хэн будто ничего и не замечал или не хотел замечать; простудная лихорадка вступала в бой с его собственным организмом. Его знобило и хотелось постоянно чихать. Но чудовище это не волновало. Стоило только образу опороченного им же самим Дань Хэна появиться в голове, как сдерживать себя больше не представлялось возможным. Блэйд резким движением притянул Дань Хэна к себе и впился клыками в его обезвоженные, сухие губы, кусая так, что с них стекали красные капли. Как только это произошло, парень, оказавшийся в его цепких лапах, тотчас начал вырываться, отталкивать захватчика в сторону. Но эти действия не остановили мужчину, а лишь оказались подобно горящей спичке, брошенной в бензин, из-за которой вспыхнул пожар. Наконец-то, наконец-то глаза ненавистного им Дань Хэна перестали быть потухшими, наконец-то в них вновь вернулись эмоции. Неважно, страх это был или отвращение, Блэйд хотел видеть в них своë отражение. Довести бы Дань Хэна до крайней точки и в этот же момент выколоть эти чудесные голубые глаза, а затем оставить их, как напоминание о свершëнной мести, в стеклянном сосуде. А сам парень в это время будет нелепо озираться по сторонам, прикасаясь к каждой вещи, чтобы понять, где он находится, ползать еле-еле на четвереньках, как бездомная собака, потерявшая своего хозяина. Пригвоздив вырывающегося парня стальной хваткой к кровати, Блэйд продолжал яростно его целовать, иногда отвлекаясь на стекающие кровавые ручейки, которые он сразу же слизывал. Солёные, со вкусом железа. Закончив с ними, он приступил к сильной шее Дань Хэна (та всегда привлекала внимание Блэйда, даже в те времена, когда он ещё считал себя человеком). Прокусывая кожу до кровавых ссадин, он тотчас её ласкал языком, словно извиняясь за раны. Не отвлекаясь от дела, он приступил ко стягиванию одежды с парня. Минутная заминка — Дань Хэн врезал ему по лицу