***
В тёмном, пустом коридоре закрытой гимназии-интерната имени Ломоносова, крадучись, от колонне к колонне, скользила Граня Грейсман. Она опасливо подошла к двери закрытого класса, огляделась по сторонам, достала отмычку и принялась, эту самую закрытую дверь, вскрывать. О, Граня хорошо умела вскрывать двери. Она в принципе много чего умела. Ей пришлось научиться. Судьба свела ее с двумя замечательными людьми — Ромой Ласковым и Гришей Гончаровым. И вместе они бесконечно влипали в какие-нибудь истории — от спасения контрабандной игуаны их учителя зоологи Ивана Васильевича Ходакова, до организации подпольного бойцовского клуба со своим подпольным политическим журналом. По больше части, влипали они в эти истории из-за Гриши, потому что у Гриши было обострённое чувство справедливости и, видимо, какой-то специальный локатор для обнаружения отсутствия таковой. Объяснялось это крайне грустно, но просто: когда Грише был годик, его родители погибли из-за охватившей тогда страну гражданской войны. После того события у Гриши остался шрам на лбу в виде молнии, а самого его отдали на попечение родственникам. Родственникам, признаться, ужасным. Тетя Петунья страшно свою сестру Лилю не любила, потому что родители оставили все имущество ей. Эта нелюбовь распространялась и на осиротевшего Гришу. Он жил в кладовке под лестницей, ел и пил чёрт знает что, и терпел различные издевательства от родственников. Сидя в кладовке в одиночестве, единственными друзьями Гриши стали комиксы двоюродного брата Дани, которого они, по большей части, не особо интересовали. Но для Гриши... Для Гриши все было по-другому. Он часами листал цветные картинки, впитывая ценности самоотверженности, справедливости и чести. А потом, когда в 11 лет Гришу нашёл его крёстный отец Сергий Тёмный, то он воспитал в Грише ещё и авантюризм. И теперь, благодаря этому, у Гриши Гончарова была очень звучная кличка — Бэтмен. Рома же рос вместе с пятью братьями и сестрой на ценностях коллектива, дружбы и взаимопомощи, почитаемых в Советском Союзе. Родители его были убежденные коммунисты, и их дом был полон разной советской атрибутики. По утрам они все вместе делали зарядку, а в четверг в Норе, то есть у Ласковых дома, был рыбный день. Рома был своим в доску парнем, и следовал за Гришей всюду, а Граня, полностью разделяя их идеи и мировоззрение, не могла оставить тех на произвол. Но сейчас... Сейчас, вскрыв со щелчком замок и пытаясь отодвинуть тяжёлую дверь пустого класса, Граня преследовала сугубо эгоистичные цели. — Отойди. — раздался голос, и тяжёлая дубовая дверь открылась под чужой силой. Граня вошла в класс, щёлкнула выключателем и взглянула вглубь комнаты. Там, уже пройдя к партам, стоял Драгомир Злоборуков. Более известный в народе как "Хорёк". На четвёртом курсе их обучения произошел несчастный случай — в школьном альбоме, вместо фотографии Злоборукова, была напечатана фотография беленького хорька, и теперь его нелюбители звали его Хорьком, почитатели Драгомиром, а свои просто Драга. — Принесла? — спросил он, уперев руки в парту. — Принесла. — поставила Граня на эту же парту с десяток колбочек и разложила инструменты. Драга придирчиво их оглядел, сцапал с соседнего стола лампу и сел. Граня села напротив. — Что у нас сегодня? — Что-нибудь... — Граня шлёпнула ладонью прямо по центру стола, — нежное... И Драга открыл флакончик со светло-зелёным лаком. Граня откинулась на спинку стула, и расслаблено выдохнув, принялась в мыслях перебирать все свои дела, которые планировала сделать на каникулах. Она взглянула на склонившегося Драгу, который уже колдовал над её ногтями. — Ты решил ту задачу, которую сегодня дал Злей? — спустя минут пять молчания спросила она. — Там магний в осадке. — не отрываясь ответил он. В жизни Драги, помимо родителей, было ещё три больших любви: химия, рисование и Граня Грейсман. Благодаря первой (и возможно своему противному характеру) он спелся с учителем химии Савелием Снеговым — прозванным учениками Злодеус Злей за свой во истину мерзкий характер — и, временами, получал от него подсказки на особо сложные задачи. Благодаря второй Драга сейчас делал ей особо искусный маникюр, а благодаря третьей превратился в более-менее сносного человека. В детстве Драга Злоборуков был настоящим засранцем. Он дразнил других детей, строил козни и считал себя центром вселенной. Ходил по школе с чрезвычайно важным видом, размахивая везде своими почти белыми волосами, и называл тех, кто хоть как-то не соответствовал славянской внешности — черножопыми, а всех остальных — быдлом. Реалии жизни заставили его влюбиться в кудрявую и темпераментную, со жгучими татарскими глазами, Граню Грейсман, и отказаться от каких-либо идей расистского и националистического толка. А также и от некоторых других. Впрочем, это было обоюдно. От того, старого Драги, остались только семейные славянские амулеты под толстовской и слово "быдло", прочно засевшее в лексиконе. И если языческие традиции его семьи Граня тихо уважала, то второе вполне себе разделяла. К быдлу она могла причислить многих своих одношкольников. Например, Драгиных закадычных приятелей Карабова и Головова (Краба и Голову соответственно), она вполне могла причислить к маргиналам. Граня недовольно цокнула, вспоминая их последнюю выходку на истории. — Слизняк, кстати, спрашивал почему тебя не было на обществознании. Драга вздрогнул на этих словах, едва не испортив покрытие. — Ты же знаешь Злоборуковы не лезут в политику. — протянул он и вернулся обратно к своему занятию. О, эти слова были наинаглейшим враньём. Имя Злоборуковых мелькало на страницах истории то тут, то там ещё со времён Владимира Мономаха. Частенько их злобные ручонки подозревали в различных заговорах: от Лжедмитрия до Октябрьской революции и развала СССР. Даже отец Драги, Лучезар, говорят, был замешан в движении «ВВВ», охватившему страну в начале века. Но, что называется, "на горячем" никто из Злоборуковых никогда пойман не был. Учитывая ещё, что мать Драги, Наталья, в девичестве Тёмная, была потомком внебрачной дочери Екатерины Великой и Григория Потёмкина, Драга своей родословной невероятно гордился. Правда желание хвастаться ей направо и налево пропало вместе со знакомством с профессором Слизняковым. Старый учитель истории и обществознания, только услышав об этом, начал сразу просить у Драги различные консультации, требовать приносить хранящиеся у него дома древности и памятники истории, и вписывать Драгу во все конкурсы и олимпиады, окончательно изведя того курсу к пятому. Поэтому Драга появлялся у Слизнякова на уроках только по праздникам, которые устанавливал сам. Мысли Грани вновь перетекли к предстоящим каникулам, и она вдруг вспомнила последнее сообщение, пришедшее ей в семейном чате. — Мама обещала тебе чак-чак. — озвучила Граня, и Драга оторвался от рисования узора. — А перемячи? — испытывающе посмотрел ей в глаза. — И перемячи. Драга довольно поцокал и принялся заниматься делом. — И солянку. — и Драга вновь заинтересованно взглянул. — Но это если будешь хорошо себя вести. — лукаво добавила она. — Хорошо себя вести? — возмутился он. — Я тебе сейчас покажу хорошо себя вести! — и принялся рисовать на её ногтях что-то наверняка ужасное. Граня с визгом пыталась вырвать руку, но тщетно — Драга плотно прижал ту, и не отпускал, пока не закончил. Граня развернула к себе маникюр: На безымянном пальце, вместо ромашек на светло-зелёным градиенте, имитирующем луг, была нарисована змея. — Стирай! А Драга лишь рассмеялся и притянул её руку обратно. Ни за что на свете она не станет ходить со змеёй где-либо. Её львы если не сожрут Граню с потрохами, то просто засмеют. Их гимназия делилась на четыре факультета: Львы, Змеи, Вороны и Барсуки. Какого-то конкретного академического направления ни у одного факультета не было. Деление на профильные классы происходило только на последнем году обучения. В первый день учебы, всех поступивших первокурсников согнали на какие-то увеселительные мероприятия, напоминающее весёлые старты или первый день в летнем лагере, а потом торжественно распределили по факультетам. По каким именно критериям реально происходит деление, Граня за все шесть лет учебы так и не поняла. Скорее всего, случайно, чтобы просто было удобно селить в общежития. Но вот ученики явно не были довольны таким раскладом, а потому приписывали своим факультетам различные качества и изо всех сил старались тем соответствовать: Храбрость у Львов, ум у Воронов, трудолюбие у Барсуков и хитрость у Змей. Это, кстати, помимо очевидных расистских и аристократических наклонностей родителей Драги, от которых его молодая версия и почерпнула свое мировоззрение, было ещё одним омрачающим их отношения фактором. Они были с враждующих, так уж исторически сложилось, факультетов — Граня со Львов, а Драга со Змей. И если шифроваться от родителей Драги можно было хоть до момента, пока Граня не станет премьер-министром, то вот от друзей становилось шифроваться всё сложнее. С одной стороны, если они открыто скажут друзьям о своих отношениях, то это заставит их, так или иначе, приобщиться друг другу и, возможно, закончит войну между двумя факультетами. С другой стороны, это принудительное приобщение их друзей, путем раскрытия своих тайных отношений, совершенно точно выведет эту войну на другой уровень, и друзья перегрызут глотки не только друг другу, но и им уже из спортивного интереса, нежели идеологического. С этой уловкой-22 они бились уже три года, пребывая в состоянии постоянного когнитивного диссонанса. Хотя Драга пребывал в этом диссонансе курса со второго, как только понял, что по уши втрескался в лохматую заучку Граню Грейсман с еврейско-татарскими корнями. — Смотри. — вырвал он Граню из своих размышлений и она принялась осматривать работу. Великолепно, как и всегда. Нежный переход в светлых зелёных тонах и маленькие белые ромашки с жёлтым центром. Вместо ответа Граня посмотрела на Драгу и улыбнулась, а он улыбнулся в ответ. — Мама записалась к твоим на прием. Граня довольно ухмыльнулась. Её родители были отличными дантистами, держащими свою сеть стоматологий. Лично же, они лечили зубы лицам разного политического и медийного веса, поэтому когда Драга, планомерно капающий своим родителям на мозги идеей пересмотреть свои славянофильские взгляды, в попытке подготовить их к своему выбору спутницы жизни, узнал, что его матушка никак не может найти себе приличного дантиста, то сразу же подбил все клинья так, чтобы та пошла к Грейсманам. Если им удастся подружить их родителей между собой, то это значительно облегчит задачу по раскрытию их отношений перед родителями Драги. С родителями Грани же проблем не было. И хоть их знакомство с Драгой было скорее случайным, чем намеренным, те все же приняли его. Он умудрился понравиться не только Граниному, хоть и харизматичному, но скорее оценивающего людей по их анекдотам отцу, но и более того, её довольно придирчивой матери. Сейчас между её родителями и Драгой, и даже Граниным сквернохарактерным котом Живоглотом, царила своеобразная, но искренняя любовь. Драга вообще на самом деле был мальчиком очень любящим, когда не был мудаком и клоуном. Они сложили вещи, улеглись на парты, и принялись болтать о том о сём и миловаться. Когда глаза уже начали слипаться, Драга вызвался проводить Граню до её общежития. И вот, стоя перед дверью общежития, Драга наконец прекратив играться с Граниными кудряшками, прикрыл глаза и близко-близко склонился к ней... Как вдруг пронзительный кошачий крик и шарканье заставило их отпрыгнуть друг от друга. — Филипыч! — с ужасом прошептали они одновременно. Драга нырнул в темноту ниши, а Граня, щёлкнув ключом-картой, скрылась за дверью общежития Львов.***
Граня рассеяно ковыряла свою яичницу, когда Ромка и Гриша плюхнулись напротив неё. — Опять ты в своей мусорной кофте. — цокнула языком она. — Трешер это победитель! — недовольно воскликнул Рома и принялся накладывать себе завтрак. Граня закатила глаза. Это противостояние длилось уже давно. Граня устала вдалбливать, что истоки названия происходят из Андеграунд культуры, Ромка же доказывал, что прямой перевод "молотильщик" вполне себе соответствует "победителю". — Ой, какие у тебя ногти опять красивые! — схватила её за руку Любка Браунко, а потом приветственно поцеловала Рому в щёку. Любка — девушка Ромы, ласково называемая им Лав-Лав, была к тому же и соседкой Грани. Она годами восхищалась Грининым маникюром, все причитая, чтобы та хоть раз сделала ей такой же или хотя бы поделилась своим секретом. Граня никак не могла раскрыть, что секретом её безупречного маникюра являлся Драга Злоборуков, который часами кропотливо постигал искусство отделки ногтей, и нервно кусал губы, переживая, что очередная зебра вышла "как-то не очень". Граня взглянула на стол Змей. Драга о чем-то переговаривался с Борей Забировым по прозвищу Итальянец. Итальянец потому, что до третьего курса Боря всем утверждал, что раньше жил в Италии, а потом оказалось, что он переехал из Тольятти. Драга и Итальянец поднялись. За ними встали Федя Нетто и Аня Паркинсонова. Проходя мимо стола Львов, Аня отвесила свой очередной ядовитый комплимент Никите Долгопупсову и удалилась под гогот Змей и гневные выкрики Львов. — Ты чего? — удивился Гриша, вздрагивая от того, с какой злостью Граня сжала коробочку сока, расплескав половину содержимого. — Раздражает. — нашлась Граня, — Никит, не обращай на эту курицу внимания. — поддержала она одноклассника, на что Никита лишь хмуро кивнул. Но правда была в том, что на новеньких ногтях Ани Паркинсоновой была нарисована змея. Почти такая же, как ей вчера рисовал Драга.***
Драга с волнением смотрел на неё своими серыми глазами, когда Граня прижала его к стенке, выловив после алгебры. — Что ты делал сегодня утром? — с вызовом спросила Граня. — Проснулся, умылся, пошел завтракать. — без запинки ответил Драга. — Что ты делал между водными процедурами и походом на завтрак? — сощурилась она. Драга облизнул губу и чуть прикрыл глаза. — Ты хочешь подробности как я... — Ты же не делаешь маникюр другим девушкам!? — в нетерпении выпалила Граня. Драга моментально сменился в лице и вылупился на неё, вспыхнув. — Вас с Бэтменом и Ласкачом уже успело приложить с утреца? — недоверчиво протянул он. — Что это ещё за допрос? — Почему у Паркинсоновой маникюр со змеёй? — Ну, Аня любит змей. — прыснул он, — Она сама, знаешь, как змея. — и покачал головой. Граня со злостью выдохнула, почти рыча. — Ты рисовал!? — рявкнула она. Драга рассеяно оглядел её лицо, будто видел её впервые за много лет, а потом и сам разозлился. — Чего!? Чтобы я рисовал... — понизил он голос, боясь, что кто-то услышит его в пустом коридоре, — делал маникюр кому-то? Кому-то кроме тебя? Да ты что с ума сошла что ли? — Тогда откуда у неё такая змея? Так только ты рисуешь, а вчера её ещё не было! — Да откуда я знаю-то? Может ей кто другой нарисовал или наклейку какую нашла. Ты сама себе это представь! Я когда должен был это успеть? Мы разошлись вчера в три. Пока я дошёл, лег спать. Потом я проснулся. Пока я полежал, пока я зубы почистил, в душ сходил, пока... — Я поняла. — прервала Граня его красочные описания своего грандиозного утра. — Извини. — прижалась она к его груди щекой. Драга недовольно скривился, наморщив нос, но мягко обвил её руками, а потом вдруг переместил спиной к стене, поменяв их местами. — Я с тобой чокнусь. — придвинулся он и окинул её взглядом. — Получается, что так. — по-лисьи ухмыльнулась Граня. Она прикрыла глаза и... — Эй, а ну-ка отвали от неё, козёл! — крикнул Ромка. Драга с раздражением развернулся и нацепил на лицо гаденькую ухмылоку. — Так-так, кто тут у нас? Это же двое из ларца! Не можете найти трусишки без своей мамочки? — кивнул он на Граню. — Иди отсюда нахрен, Злоёбыч. — выплюнул Ромка. — Ой, посмотрите! — в притворном удивлении воскликнул Драга. — Кто-то узнал новое слово! В твоей коммунистической клоаке, которую ты зовёшь домом, наконец перестали крутить «Иронию Судьбы» и включили Гая Ричи? Рома покраснел, опасно начиная нагреваться. Он ненавидел две вещи: пауков и «Иронию Судьбы». — А что "Хорьковская Морда" нравится тебе больше, а, Хорьковская Морда? — встрял Гриша, отодвигая кипящего Ромку. Драга покраснел, поджал губы и злобно посмотрел на него. — Я бы посоветовал тебе следить за св... — Хватит! — пресекла всех троих разом Граня, и свалила Рому с Гришей за руки, оттаскивая подальше от Драги. — Иди куда шёл, Злоборуков. Драга фыркнул, глянул на неё, склонился в насмешливом поклоне, — Как прикажет королева овечек. — и ушел. Граня проследила взглядом за его удаляющийся спиной. — Придурок. — буркнул Гриша. — Говнюк. — поддержал Рома. — И мой котёнок. — тоскливо сказала Граня у себя в голове. Они обязательно всем расскажут.***
Драга, по мнению Грани, чихал очень мило. Как котёнок. Тихонько и иногда протяжно. А потом ещё пару секунд оставался с недовольным, сморщенным лицом, будто ему подсунули что-то очень противное. И только что она могла наблюдать как уже, к сожалению, зашедший в раздевалку Драга, сделал именно это. Граня хихикнула. — Чего смеёшься, заразная? — замедлила шаг и брезгливо обернулась на неё Аня Паркинсонова. — Над тем какие у тебя дурацкие мысли. — моментально стала серьёзной Граня. Парконсонова вдруг покраснела, глаза её забегали, а потом на лице проступила злоба, и она опасно нависла над Граней. — Что за бредятину ты несёшь? Грипп из твоего имени добрался и до твоих хвалёных мозгов? — прошипела она, подходя ещё ближе. — Собери свой яд в баночку, Паркинсонова. — появилась будто из ниоткуда Женя Ласкова, видимо задержавшись в раздевалке после урока пятигодок. Паркинсонова сразу же переключилась на неё. — Что это ты делаешь в зале на уроке шестикурсников, Ласка? Ищешь внимания мальчиков постарше? Одного тебе уже не хватает? — прищурила свои глаза Паркинсонова и оказалась у Жени прямо перед лицом. — Пошла вон от моей сестры! — крикнул Ромка. — Отойди моей девушки! — предупредил Дима Томанорев. — Проваливай от мое... — осёкся Гриша. Паркинсонова хищно оглядела окруживших её Львов. Рома двинулся на шаг к ней, но вдруг, прямо ему в лицо прилетела чья-то сумка. — Вы чё, марамойки, совсем охуели вшестером на одну лезть!? — влетел в столпотворение Федя Нетто. — Она первая пристала к Гране! — вставил свое слово Никита, и Паркинсонова вдруг неожиданно смутилась, но быстро нашлась: — А чего она ходит тут ржёт надо мной? — Я не смеялась над тобой! — возразила Граня. — Успокой своего недоноска! — освободился от груды учебников Ромка. — Как-как ты его назвал? — подоспели Краб и Голова. — Я смотрю, мы вам мало мозгов на баскете отбили? — появился из раздевалки Боря Итальянец. — Я смотрю, вы хотите проблем? — разминая костяшки, сказал Сима Филигов. — Не было бы проблемы, если бы ваша рыжая малолетка не решила покрутить здесь пиз... — и Феде в лицо прилетает двойной удар от Ромы и Гриши. — Ах ты говно! — вскричали одновременно Краб и Голова, кинувшись на Гришу и Рому. После этих слов в спортивном зале гимназии-интерната имени Ломоносова начался настоящий кошмар. Тела смешались в ужасной потасовке и было уже невозможно разобрать где кто. Отовсюду летели сумки, кулаки и матерные крики. Чей-то локоть прилетел Гране в нос, сбивая с ног. Она зажмурилась, приготовившись встретиться затылком с полом, но чьи-то руки её подхватили. — Ты как? — прошептал Драга и легонечко провел по её щеке рукой. Граня пискнула, и Драга поднял её на ноги. — Нормально... — просипела Граня и убрала руку от лица, но та оказалась окровавлена. — У тебя, мудак ёбаный, совсем никаких рамок и чести нет, девчонку бить!?— взревел выскочивший из мордобоя Гриша. — Бля-я-я-ять... — отвернулся от Грани ранее встревоженный Драга в секунду помрачнев. — Как же ты меня уже заебал, Бэтмен. И лица их мгновенно скривились и покраснели от одновременных ударов. Граня в ужасе отступила, сразу же теряя их в толпе дерущихся. Ромка сцепился с Федей, Краб и Голова кубарем катались по полу с Симой и Димой. То тут, то там мелькали знакомые лица, которых, кажется, стало только больше. Никита только что вмазал Боре. И даже рыжая копна Жени мелькнула в толпе. Кощей помилуй, что же делать? — А ну-ка всем быстро прекратить! — рявкнул свирепый голос Мирославы Робертовны Храбровы. И все, как по волшебству, действительно прекратили. Момент представлял собой произведение искусства: в кривых позах, с занесёнными кулаками и окровавленными потными лицами, две дюжины школьников с ужасом смотрели на двух деканов — Савелия Злея и Мирославу Храброву собственной персоной. Как же они всем расскажут?***
— Да давайте хотя бы распределим, кто что будет делать! — устало крикнула Парвати Патил. Остановив потасовку в самом её разгаре, деканы потащили оба класса прямиком к директору. После воспитательной беседы педагога-психолога, откуда-то возникшего завхоза, и двоих деканов, Алексей Пахомович Дамбалов, прозванный некоторыми Думбальдур за свою чудаковатость, некоторыми Дамбаёб за свою сумасбродность, а некоторыми Самым Великим Человеком Подмосковья, предложил, как всегда, самую неординарную идею — объединить оба факультета для совместной работы, чтобы наладить их отношения. Или попросту повесить на них организацию последнего звонка. Хотя все виновные и пойманные являются шестикурсниками и их последний звонок предстоял им только через год, на данный момент они, все в синяках и ссадинах, всё равно подготавливали развлекательную программу к концу этого мая. Вместе. К несчастью всех остальных. — Ну, с меня плакат и стенгазета. — закинул Драга портфель на плечо и пошлёпал в сторону выхода. — Хуй тебе. — поймал его за капюшон толстовки Федя. Драга недовольно цокнул и скрючил гримасу отвращения. — Если ты думаешь, что сможешь отделаться тем же, чем и всегда, то хуй тебе. — более развернуто объяснил Федя. — И что мне по-твоему? — скептично оглядел его Драга. — Спеть? Федя просиял и расплылся в зубастой ухмылке, подтверждая реальность ужасной шутки. — Да ты что опсихел что ли!? — встрепенулся Драга. — Я же петь не умею! — Ты единственный, кто хотя бы умеет играть на гитаре, а значит у тебя, в отличие от нас всех, есть хоть какой-то слух! — сурово сказал со своего места Боря Итальянец. — На балалайке! — поправил его Драга, пытаясь донести всю идиотичность идеи. — Да хоть на виолончели! — вмешалась Любка. — Джамиля Розиковна нас убьет! — Ты должен это сделать, или мы все трупы! У нас только две сценки и не поставленный танец, а нужно ещё кучу всего! — Я не стану заниматься этой херней! — брезгливо вспыхнул он, — Ищите другого идиота. Как насчёт Ласки? Ему даже костюм не нужен, чтобы изобразить клоуна. — Хватит выкручиваться Хорёк! — пригрозил Гриша. — Сделай хоть раз что-то хорошее для всех! — Вот-вот! — поддакнули Дима и Сима. Граня наблюдала как Драга сдался и погиб под напором общества. Всё это напоминало оживший кошмар. Работа шла невероятно тяжело, но, к чести сказать, все же шла, хоть и черепашьими шагами. Они с горем пополам придумали ещё две сценки и прогнали их. Кое-как распределили роли и обязанности. А ведь нужно было ещё утвердить сценарий с выпускниками, чтобы они тоже вписали свою часть программы. Граня с предвкушением подумала что же будет делать со своим выступлением Драга. Он иногда играл ей, когда она очень просила, и пару раз даже пел. Пел он в лучшем случае сносно, а в худшем случае терпимо. Но как он переживет это перед всей школой Граня не могла представить. На мгновение ей даже стало его жалко. А потом она подумала, что он выберет или даже сочинит какую-нибудь гадкую насмешливую песенку чисто из вредности и желания отомстить. Что ж, в этом была доля его правды. Граня, которая великодушно и самоотверженно приняла на себя большую часть командования парадом, глянула на часы и встала со своего режиссерского кресла. — Народ, пора начинать ставить танец. Как мы все уже решили, танцевать будем парами Львы-Змеи, чтобы, — она закатила глаза и изобразила пальцами кавычки, — продемонстрировать единство. Сейчас мы репетируем только нашей параллелью, чтобы распределиться в удобные пары и прогнать движения. Всем всё ясно? Одобрительное бурчание послужило ей ответом, и Граня двинулась, надеясь прилюдно оказаться в объятиях Драги на законных основаниях. Паркинсонова шмыгнула перед ней, вставая к Никите, едва не сбив Граню с ног. — Ладно, Грейсман, будешь со мной. — подхватил её за локоть Федя. — Э-э, я... — рассеяно мямлила Граня и посмотрела на Драгу, который уже метнулся в её сторону, но тут перед ним возникла Любка и крепко схватила его за запястье. — Все готовы. — четко и громко сказала она. Граня и Драга тоскливо посмотрели друг на друга и проглотили обиду. Устроить скандал никто из них не мог. Граня сравнялась с Федей и грустно вздохнула, всё ещё смотря Драге в глаза. — И раз...***
Они вновь были в пустом кабинете, скрытые покровом ночи. Граня расслабленно сидела в объятиях Драги. Наконец-то. —... и Женя рассталась из-за этого с Димой, и у Гриши наконец-то появился шанс. — поведала Граня удивительную историю любовных скитаний своих друзей. — Надеюсь, Горшок теперь перестанет геройствовать и постоянно злобно пялиться на меня, будто я его мать продал и вступил в «ВВВ», а то я скоро чокнусь. — фыркнул Драга. Граня недовольно стукнула его, и он, поверженный, завалился на пол. — Так что ты будешь делать с песней? — спросила она. — О-о-о... Ты узнаешь... — загадочно протянул Драга, а потом переменился в настроении. — Нет, ну какие же они все козлы! И быдло! Зла не хватает. — У тебя? И зла не хватает? — весело склонилась к нему Граня. — Зато кое-чего другого хватает. — ухмыльнулся он, сел, и скользнув горячими руками ей под кофту, принялся покрывать поцелуями все её лицо. Она со смехом его отпихнула. — Ну колешься же! — провела она пальцами по слегка шершавому подбородку. — Бриться неприятно. — а Граня легонько очертила края синяка. Шестой курс Змей и Львов почти поголовно ходил переклеенный пластырями, в синяках, ссадинах и царапинах. Это сборище фиолетово-жёлтых лиц издалека можно было бы принять за труппу клоунов. Впрочем, это и была в каком-то роде труппа клоунов. Драга уткнулся ей куда-то в шею, а потом внезапно поднял озлобленное лицо. — Ну как тебе? Нравится танцевать с Нетто, да? Веселее, чем со мной, наверное? Ну как всегда! — вдруг ядовито прошипел он. Граня отпрянула и уставилась на него во все глаза, пытаясь определить тяжесть никем не замеченной черепно-мозговой травмы. — Злоборуков, Гриша тогда заакракадабрил тебе последние мозги? — с сомнением протянула она. — А чего ж ты жмешься к нему каждую репетицию, так, что от тебя до сих пор его одеколоном несёт!? — разозлился он ещё больше. Обоюдные приступы безосновательной ревности иногда с ними случались. По больше части, это были издержки того, что они держали свои отношения в тайне, и не могли взаимодействовать друг с другом открыто, не изображая ссор и пререканий. Заявить друг на друга права не представлялось возможным. Но если выкинуть из уравнения этот пункт, то ревность была совершенно беспочвенной. Никто в здравом уме никогда бы не смог и не стал терпеть их во всех ипостасях так, как они терпят друг друга. — Да ты придурок что ли!? — повысила голос она. — Ты же видел, что я тогда к тебе шла, а потом из-за Паркинсоновой мы оказались с ним вместе! И вообще! Что-то я не видела, чтобы ты сильно против Любы бастовал! Нравится небось!? Драга побледнел на этих словах и дёрнул рукав. — Психопатка эта твоя Любка! Вцепилась в меня, как медвежий капкан, и всё шипит, что если я ещё хоть раз обижу её бедного рыжего обмылка, то она выцарапает мне глаза и оторвёт яйца! Морана упаси, чтобы я ещё раз хотя бы раз встал с ней рядом! — на эмоциях чуть не визжал Драга. Граня откинула голову и заливисто расхохоталась. — Прости меня. — когда они отсмеялись тихо сказал он. И Граня просто прижалась к нему щекой.***
Когда глаза уже начали слипаться, то на этот раз Граня вызвалась проводить Драгу до общежития. И вот, стоя перед дверью Змей, она теребила завязки на его толстовке, он наклонился к ней, она скользнула пальцами по его щетине и.... Дверь щёлкнула, открываясь. Они с ужасом отпрыгнули друг от друга, и Драга едва не швырнул Граню, скрывая ту в темноте ниши. На пороге общежития стоял такой же небритый и лохматый Федя Нетто. Он срисовал Драгу, и приложился к косяку локтем, сверкнув зубастой ухмылкой. Драга тут же скопировал его позу. — Дорогой, где ты был?... — начал Федя. — Бегал... — в тон ему протянул Драга. — Странно... — якобы задумчиво сказал Федя, — но твоя футболка сухая и совсем не пахнет… И оба они рассмеялись, как гиены. — Лан, пошли курить. — наконец смог связать слова Федя и вышел из прохода. — Так я же только что. — невозмутимо соврал Драга. — Ну значит сходишь ещё раз. — также невозмутимо ответил Федя. Драга вздохнул, и они пошли по коридору, о чем-то тихо переговариваясь. Граня выскользнула из ниши и обходными путями пошла в гостиную Львов. Когда же они уже всем скажут?***
Граня, тяжело дыша, наконец села в зрительское кресло. После того, как сценарий был согласован непосредственно с выпускниками, чей последний звонок и был безвозвратно испорчен, они репетировали всё свободное время. В какой-то момент им всем и правда удалось найти общий язык и начать работать слаженно, и даже почти без скандалов, потому что объединяла их общая великая цель — отделаться как можно скорее. Мальчики даже начали вместе бегать в курилку, чтобы не тратить время, пока девочки согласовывали между собой всякие мелочи, всё чаще начиная обсуждать сторонние темы. И вот, через бессонные ночи, листы сценария и часы совместно оттоптанных ног, они, наконец, презентовали свое выступление, замыкая цепь выступлений старшекурсников. Они только что отвыступали, вернее, оттарабанили танец, и большая часть из них смогла присоединиться в зал к уже свободным семикурсникам и остальным зрителям. За шестым курсом остался только один номер. Видимо, чтобы стать завершающим леденящим душу аккордом этого хоррор-шоу. И Граня со злобным предвкушением растянула губы. О, храни их Господь и здоровья всем присутствующим. За кулисами послышались какие-то шуршания. Пауза затягивалась. Вдруг из-за штор вытолкнули на сцену крайне злобного вида Драгу. Он с нескрываемой ненавистью оглядел зал, прошёлся по сцене и плюхнулся на стул, будто у него было всё время мира. Драга прокашлялся прямо в микрофон, задев тот, из-за чего по залу прошёлся отвратительный протяжный скрежет, заставив всех присутствующих закрыть уши и поёжиться. Драга уселся поудобнее и экспериментально провел по расстроенным струнам. — Пизда. — сказал он прямо в микрофон, видимо думая, что его никто не слышит, и принялся настраивать свой гибрид балалайки с гитарой. — Это чё, Хорёк что ли? — шепнул кто-то сзади. — Я предчувствую какую-то блядиаду. — в предвкушении сказала сидящая рядом семикурсница Катя Колокольчивова. Раздались первые надрывные аккорды переливчатой мелодии, и Граня откинулась. Блядиада действительно началась. Когда ждать тепла, ми амор, ми амор?... Начал скрипучим голосом петь Драга, и сидящие рядом Змеи взорвались смехом, все вместе подходящие на заводящийся старый Жигуль. — Ну какой же я гений! Какой же я гений! — восхищался своей мозговитостью на грани безумия Федя, и все шипящие поддержали его лаем. ...Скажешь — плюнь да разотри, ми амор, ми амор... Продолжал петь Драга, а сидящие рядом с Граней Рома и Гриша давились смехом, едва не захлёбываясь слюнями. ...То ты на все согласна... То мне ты неподвластна... На соседнем ряду Жора по кличке Флип—Флетчер и Армен Магикян сползли под стулья. ...Ах, как твои безумства Будоражат мои чувства... Сима, Дима и Краб с Головой бились в истерике. ...Слетаю я с катушек От вида твои веснушек... И Граня наконец посмотрела на Драгу. Он смотрел прямо ей в глаза, так, будто всё, что сейчас происходило, было где-то домашней уютной комнате и было только для неё. ...Но мне так даже лучше Я с тобой с радостью чокнусь... И Граня радостно улыбаясь захлопала в ладоши. ...Слетаю с катушек, мне так даже лучше... Зал неожиданно поддержал её. ...Слетаю с катушек, мне так даже лучше... Хлопков становилось всё больше. ...Слетаю с катушек, мне так даже лучше... Шум нарастал и становился ритмичнее. ...Слетаю с катушек, мне так даже лучше... А Граня не отрываясь смотрела Драге прямо в глаза. ...Я с тобой-е-ей-е-ей-е-ей То-то-то-то-то-то-то-точно чокнусь! Допел он песню до конца, завершив брынчащим ударом о струны. — И с тобой я с радостью чокнусь. — тихо сказал он в микрофон. — Я люблю тебя Граня Грейсман. Зал замолчал. Воцарилась почти звенящая тишина. Но Граня Грейсман, ничего не замечая вскочила со своего места, и перепрыгнув через сидящих, кинулась только к одному конкретному человеку. — Я тоже люблю тебя, Драга Злоборуков! — крикнула она, и Драга спрыгнул со сцены прямо к ней. Она смотрела в его серые глаза с нескрываемым обожанием, он взял её ладони в свои и... — Целуй! — вдруг крикнул со своего места Ромка. — Целуй! — поддержали его с разных концов зала Гриша и Краб с Головой. — Целуй! Целуй! Целуй! — раздались крики всех четырех факультетов. И под одобрительные визги зала они поцеловались.***
Когда Алексей Пахомович завершил речь и объявил окончание школы, все повставали со своих мест, а Граню, Гришу и Рому со всех сторон облепило в объятиях семейство Ласковых. — Вы все такие молодцы! — радостно воскликнула Мария Ивановна Ласкова и потрепала Ромку с Гришей за щёки, а потом переключилась на Граню и Женю, — Так постарались! Граня радостно улыбнулась, а Гриша и Ромка обнялись с крёстным Гриши, Серёгой Бродягой. — Ну что! — продолжила Мария Ивановна, — В четверг жду всех на рыбный день! — хлопнула она в ладоши, — И ты тоже приходи. — обратилась она к непривычно растерянному рядом Драге. — О-о-о, ты больше не сможешь жить без этой трески! — побещали близнецы. Граня прыгнула к Драге в объятия, и он захихикал. Когда протяжное "Ы-ы-ы" Гриши и Ромки прекратило их милования, она обернулась. — Кстати, почему? — с прищуром обратилась она к Ромке. — Ну-у-у... — начал Ромка, — Лав-Лав прожужжала мне все уши про твой маникюр, — улыбнулся он Любе, удобно устроившейся у него в объятиях, — Ну, я как-то начал обращать на него внимание. А потом заметил сходство между рисунками на стенгазетах и рисунками на ногтях: —Ты ведь постоянно рисуешь стенгазеты и везде этим хвастаешь. — злобно посмотрел он уже на Драгу. — А ещё кидаешь нам с Гришей свои гаденькие карикатуры! — Хорошие карикатуры! — возмутился Драга. — Ну в общем я рассказал Грише. — не обращая внимания продолжил Ромка. — И я начал наблюдать. Я давно тебя подозревал!— вставил Гриша. — Не знаю в чем, но подозревал. — Так вот что ты все время пялился! — Ну и, похоже, все сходилось. — посмотрел Гриша на Ромку. — И по первости мы были очень злы. — Я вообще не хотел с тобой разговаривать. — фыркнул Ромка, — Мы прошли все стадии гнева, торга и отрицания, но потом подумали и решили, что парень, который рисует тебе по ночам зверушек и цветочки на маникюре, наверное не такой сученыш, каким обычно рисуется. — И Мария Ивановна влепила Ромке подзатыльник, а Бродяга заливисто рассмеялся. Граня и остальные тоже рассмеялись, но потом она вдруг вспомнила: — И все же мне интересно откуда у Паркинсоновой тогда нарисовалась змея. — скорее риторически спросила Граня, а Драга пожал плечами. — Я срисовала. Хотела папоротники, но нашла в твоей тумбочке только масло для кутикулы, эскизы змей и дырявые носки. — ответила возникшая из ниоткуда Аня, и с отвращением глянула на Драгу. — И на кой чёрт ты копалась в моей тумбочке, чтобы найти рисунки цветочков, пока я ходил в душ? — от шока даже забыв возмутиться, спросил Драга. — Я... — С тоской посмотрела она на стоящего рядом Никиту, — Я подумала это понравится... — а потом вдруг собралась с духом и подошла прямо к нему. — Прости меня. — сказала Аня, смотря Никите прямо в глаза. — Я такая дура! Прости меня! Я знаю, что ты не простишь меня, но ты всегда мне так нравился! И я просто... Я... — всхлипнула Аня — Я... Прости меня, пожалуйста, если сможешь, я понимаю, что у меня никогда не будет шанса, но... Она замолчала и отвернулась. Никита в шоке стоял с открытым ртом, и Аня тяжело вздохнула, а потом Никита вдруг схватил её за плечи, заставив вновь обратить на себя внимание. — Тогда пошли в кино! — сжал он её за плечи крепче. — Я, конечно, не смогу так сразу тебя простить, но может... Может нам попробовать познакомиться заново? В конце концов мы неплохо танцевали.— лицо Ани посветлело, и она согласно закивала. — В эту пятницу? Тебе подойдёт? — спросил Никита. — Да когда угодно! — счастливо воскликнула Аня и улыбнулась так, как не улыбалась никогда. — Ну дела-а-а... — протянул знакомый голос, и Граня оторвавшись от Драги, с визгом прыгнула в объятия к отцу. — Папа! Мама! Вы пришли! — Ну конечно мы пришли. — сказала мама Грини Халия Башировна, обняв Драгу. — Драга. — весело протянул ему руку Гранин отец. — Андрей Гидонович. — также весело принял приветствие Драга. — М-да, сегодня было крайне интересное выступление. — раздался голос, и из толпы, словно белый лебедь, выплыла статная высокая блондинка. Под руку с ней шел остролицый мужчина с белёсыми длинными волосами, убранными в хвост. — Натик. — весело подмигнул блондинке Бродяга. — Сергий. — склонила она голову в приветствии. — Было бы ещё лучше, если бы на сцене не произошло этого маленького казуса в начале. — серьёзно сказал мужчина с длинными волосами, глядя Драге прямо в глаза. Всегда и без того бледный Драга, побледнел ещё больше, беззвучно открывая и закрывая рот. — О-отец, Матушка. — поприветствовал родителей Драга, слегка склонив голову в дёрганном поклоне. — Вы говорили, что будете в Англии. — рассеяно выдал он. Отец закатил глаза и тяжело посмотрел на него. — Мы так и планировали, — сказал он, — но... — Но потом позвонил Андрей Гидонович и сказал, что в этом году родители шестого курса могут присутствовать на концерте. — вмешалась блондинка, — И мы решили, что лучшего шанса, чтобы ты наконец-таки представил нам свою избранницу не представится. Мы уже устали ждать. Поэтому отменили поездку. — посмотрела она на сына. — Наталья Серафимовна. — протянула она свою тонкую бледную руку Гране. — Граня. — приняла она руку. — Лучезар Агниславович. — кивнул ей длинноволосый мужчина в костюме. — Граня. — снова представилась она. Драга и Граня недоверчиво переглянулись. Остальные наблюдали за разворачивающейся сценой с нескрываемым интересом. Ромка, кажется, даже достал у Любы из сумочки попкорн и протянул ей и Грише. — Так вы обо всем знали? — осторожно начал Драга. — Звёздочка моя, я тебя умоляю, — закатила глаза Наталья Серафимовна, — ты столько лет столь отчаянно делал свои намёки, что сложно было не догадаться об их причинах. А когда я пришла на приём к Халии Башировне, первое, что она сказала, что ты ужас как на меня похож. А потом я увидела у неё на столе вашу фотографию и мне сразу стало понятно почему ты так терроризировал моего секретаря. — На твоём столе нашу фотографию... — протянула Граня и покосилась на мать. — Мы, конечно, и без того обо всем давно знали, но было забавно участвовать в вашем маленьком спектакле. Мы не смогли себе отказать. — завершила своё разоблачение Наталья Серафимовна. Драга вытаращил глаза и посмотрел на Граню, а потом снова на родителей. — Но как? Как давно? — пискнул он. — Драгомир, — серьёзно начал его отец, — ты совсем дурачок? Ромка и Гриша прыснули, давясь попкорном. — У тебя под кроватью стопки её портретов, — продолжил Лучезар Агниславович, — по ним можно отследить твой прогресс в живописи. Ты думаешь я ни разу не видел как ты сушил один из них на балконе? Как верно заметила твоя мать, нас просто забавляли ваши шпионские игры, и мы не могли отказать себе в этом удовольствии. Драга был похож на выброшенную на берег рыбу и стыдливо прикрыл лицо руками. Граня же с восхищением уставилась на него. Целая стопка портретов? Её портретов? Он никогда не говорил об этом и всегда отказывался её рисовать, когда она просила! Ещё и с таким видом! Засранец! — Так что в это воскресенье у нас совместный ужин. — весело пропел Андрей Гидонович. — Цивилизованный. — и ехидно зыркнул на Лучезара Агниславовича, получив в ответ ухмылку. Граня и Драга не могли поверить своему счастью. То, о чем они переживали годами, то, о чем они беспокоились ночами и не находили себе места, воображая последствия одно ужаснее другого, неожиданно решилось за один день без какой-либо подготовки. — Во прикол! — воскликнул Федя, примостившись к Грише и Роме. — Блин, я надеюсь ваши дети всё-таки будут блондины. — хохотнул Боря Итальянец. — Да какая, к чёрту, разница! — счастливо воскликнул Драга. И также счастливо её поцеловал. Граня запустила руку в его волосы и ответила. Они целовались в большом, светлом, и наполненным людьми актовом зале гимназии-интерната имени Ломоносова без задней мысли. Они всё всем рассказали. И были счастливы.