Мне нет места

Мерзкий звон в ушах доводит до скрежета зубов, но лучше уж потерпеть стремную по всем меркам музыку, чем остаться один на один со своими мыслями. Тем более, тут хотя бы виски по акции буднего дня. Томин гоняет по дну стакана остатки виски и кивает бармену за стойкой, мол, повтори. Двойной. Народу в среду было не так уж много, поэтому к Илье особо никто не лез, что было на руку. Даже бармен попался неразговорчивый, просто молча отдавал заказы, а после двух коронных шуток Томина даже не улыбнулся. Илья подумал, что у него, может, умер кто. Доебываться не стал, ведь после его шуток смеялись все, даже Москва собственной персоной. Ну, конечно, потом на Илью наорали, но сам факт! За всю жизнь от его шуточек не смеялись лишь два человека: этот бармен и один башкир. «Нашел кого вспомнить» — тут же пронеслась поганая мысль, и Томин, получив свой заказ, постарался отогнать все мысли и воспоминания прочь. Получалось, откровенно говоря, отвратительно. Наверное, просто невозможно не думать об «одном башкире», сидя: а) пьяным б) в одиночку в) в ночном клубе. В Уфе. — Ты что здесь забыл? Илья тут же усмехнулся, услышав слишком знакомый тембр голоса. «Все, допился. Белочка пришла». Курган подпирает подбородок рукой и облизывает в момент пересохшие губы. — Оглох, Томин? Я с тобой разговариваю, — на плечо тут же опускается тяжелая рука, и Илья поворачивается на девяносто градусов, еле подавив в себе желание зажмуриться, — вопрос повторяю: что здесь забыл? Илья тихонько сглатывает, но тут же растягивает губы в миловидной улыбке, будто бы он действительно был рад видеть своего собеседника. Данис как обычно прожигает взглядом насквозь, извечно сведенные к переносице брови создавали впечатление, что Уфа постоянно недоволен. В груди от этого взгляда кололо непременно каждый раз – создавалось ощущение, что Данис не рад видеть именно Илью собственной персоной. — Вы же должны были с Юрой уехать еще вчера? – Агидель явно напирает. — А я не могу просто в клубе выпить? Пусть и у тебя, — Илья отвечает с таким же вызовом и цепляет стакан с двойным виски, выпивая почти залпом. Жмурится, ставит стакан на стойку и вытирает мокрые губы рукавом. Данис молчит. Тоже заказывает виски со льдом и просит еще раз повторить «моему другу». — Юра тоже здесь? — Вчера уехал. — Понятно. Илья поворачивается обратно к стойке, не понимая, какого черта Агидель вообще появился здесь и испортил все настроение своим появлением. Сухие вопросы не делают лучше, наоборот, лишь вновь бередят старые раны. «Это неправильно». Сколько раз эту блядскую фразу слышал Илья, не сосчитать. А еще «Угомонись.», «Будет лучше, если никто не узнает», и, самую колкую: «Уходи». — Илья, послушай… Томин перебивает сразу же, не желая слушать. — Давай ты сделаешь вид, что не видел меня здесь сегодня, а завтра я спокойно уеду, ок? Мы расстались, никто никому ничего не должен. Расслабься и иди отдыхай, ты же за этим сюда пришел? Курган тяжело вздыхает и стискивает зубы, надеясь, что Уфа хотя бы сейчас не станет пререкаться и просто уйдет. — Я уже давно все понял, у тебя Ксюша, у меня – нихуя. Дай мне просто напиться и я свалю— Данис потупившимся взглядом изучает широкое кольцо из титана на большом пальце, играясь с ним так, будто видит его впервые. — Да, — холодно обрывает его монолог Уфа и ударяет кулаком по бедной барной стойке, — да, у меня есть Ксюша. Потому что так будет правильней. Взгляд Ильи мутнеет моментально, он абсолютно не ожидал такого ответа. Курган практически рычит тому в лицо, схватив башкира за запястье. — Пойдем выйдем. Он силой заталкивает Даниса в туалет и впечатывает его в холодную стену. Уфа ударяется затылком о плитку, морщится от боли, но терпит, даже стона не издает — бесполезно. — Что еще для тебя неправильно? Трахаться и сбегать зато не входит в твое понятие «неправильного» – вдаривший в голову Кургана алкоголь в момент умножил на три весь диапазон эмоций. У Томина уже глаза на мокром месте от обиды и злости, он цепляет Даниса за ворот незастегнутой рубашки и встряхивает, прикладывая затылком об стену еще раз. — Илья, я… — Заткнись, — Томин не сдерживается, и предательская слеза капает на разгоряченную и румяную от выпитого щеку, — слышать тебя не хочу. Данис послушно молчит пару секунд, а потом, вместо того, чтоб оттолкнуть от себя Илью и выбраться – цепляется пальцами за чужую шею и прижимается губами к щеке. Илья замирает каждой клеточкой тела, когда тот сцеловывает его слезу, а потом и вовсе прижимается грудью ближе, обнимает за шею и впивается поцелуем в губы напротив. Курган ненавидит себя каждую секунду, ведь тело послушно поддается, а сердце того и гляди выпрыгнет из груди. И злиться на Даниса просто невозможно, даже за то, что бросил, ушел, нашел себе другую и наказал никогда и никому не распространяться об их прошлых отношениях. Тонкие пальцы перемещаются на затылок и царапают ногтями кожу головы, Илья стонет в поцелуй и от своего же голоса наконец приходит в себя, отстранившись от бывшего. — Я ведь никогда не говорил, что не люблю тебя, — Данис утыкается лбом в плечо Кургана и так отчаянно цепляется за его футболку, будто бы Илья испарится в эту же секунду, — ты навсегда в моем сердце, татуировка тому подтверждение. Просто…мы оба парни, поэтому между нами никаких отношений быть не может. Это пройдет со временем…просто девушку найти нужно, у меня с Ксюшей сейчас все хорошо. Ты в Поволжье тоже довольно популярен, присмотришься и… Илья затыкает его рот рукой и его глаза тут же принимают красноватый оттенок. — Я же сказал, что слышать тебя не хочу. Деревянная дверь с такой силой врезается в косяк, что оглушает оставшегося одного Даниса.