...Ситуацию, вероятно, можно было бы описать, сказав, что Бог является математиком очень высокого ранга, и что он при построении Вселенной использовал математику высшего уровня. Поль Адриен Морис Дирак
В довольно просторной комнате, похожей на аквариум из-за того, что стены её выполнены из стёкол, спорили трое мужчин. Если бы не вполне обычная одежда, их можно было бы принять за жрецов неведомого культа или колдунов, кидающихся проклятьями на забытом демоническом языке. Эту аналогию подпитывало то, что все стёкла конференц-зала покрыты пиктограммами и формулами, написанными разного цвета маркерами. Белая доска примерно двух метров в ширину смотрелась на этом фоне очень сюрреалистично. А всё потому что писать на ней (по договорённости) можно было только то, с чем согласны все трое. Так и стояла она почти девственно чистая, с парой базовых формул и волной графика, а стеклянные стены вокруг и даже пол подверглись научному вандализму. Нет, конечно эти типы с внешностью некромантов (а один даже больше похож на лича своей худобой, серой кожей, впалыми глазами и острыми скулами) почти обычные физики-теоретики, а их речь всего-навсего наполнена специальной терминологией. Кто за пределами их мира занет, что страпелька - это сокращение от "странная капелька", а загадочные браны - обрезанное слово "мембрана"? Да, есть ещё одна особенность - поскольку они прилетели на конференцию из разных стран, то родной язык для каждого из них - свой. Но это не мешало им говорить и понимать друг друга. Более того, каждый подключал ещё и языки оригиналов статей, которые они цитировали, доказывая именно свою правоту и ущербность мнений оппонентов. Всё это делало спор ещё более странным, ведь он оказался не просто насыщенным терминологией, но ещё и вёлся на пяти-шести языках в качестве связки между терминами, похожими на имена демонов. Но спорщики, казалось, не обращают на такую мелочь внимания. Ночь уже давно наступила, что добавило картине мрачности. Ни один охранник не решился сказать им, что пора бы уже выметаться - симпозиум-то закончился уже несколько часов назад. Наоборот, парни с простоватыми лицами и толстенная чернокожая тётка забавлялись происходящим в "аквариуме". Из-за изрисованных стен видно было всё хуже и хуже, но это не помешало сделать ставки. Лидировал "лич" - охранники ждали, что когда начнётся фаза таскания за волосы (а она начнётся! Они видели это уже много раз), то его лысый череп будет иметь преимущество. - О! Началось! - ткнул в плечо напарницу лопоухий паренёк. - Ща будит мясо! Учёная братия и в самом деле от оскорблений в духе "М-теория и все ваши браны - это прошлый век" и "Кто не понимает петлевой квантовой гравитации, тот для меня ничем не отличается от обезьяна", перешли от морального подавления к физическому. Т.е. банальной "кабацкой" драке - у охраны стимуляция этого перехода давно отработана: в напитки подливается немного алкоголя, а то эти умники ни за что не станут бить друг друг друга на трезвую голову, даже оскорблять будут завуалированно-вежливо. А вот если слегка подпоить... - Двадцать на Лысого, - напомнил Алекс, охранник с другого этажа, пришедший ради зрелищ и ставок. - Отвечаю. Ставлю на Клетчатого, - имёна были известны - все внесены в систему, но зачем утруждать себя запоминанием, проще выделить характерную черту. Именно такой оказалась абсолютно безвкусная рубашка, в крупную серо-красно-белую клетку. - Думаешь, победит потому что жирный? Я ставлю на Лохматого! - хмыкнул напарник, от чего остальные напряглись - он выигрывает чаще всех остальных вместе взятых. - Ставки сделаны. Ставок больше нет! - оскалился он, уже почти уверенный в своей победе. ...но не в этот раз. "Бойцовые рыбки" в почти пустом "аквариуме" умудрились закончить сражение полным фаталити, с кровью и мозгами на полу: в порыве интенсивного убеждения оппонента, Лысый и Клетчатый схватили лохматого за волосы и хорошенько раскачав (физики же, знают, что такое резонанс), насадили того глазом на маркер, одиноко стоящий в стаканчике на столе конференцзала. С чавканьем, хлюпаньем, визгами и звуками блюющих зрителей и участников научный диспут закончился. - Билли, с тебя двадцатка, - ухмыльнулся лопоухий новичок. Он единственный не блевал из всех присутствующих (естественно, не считая проигравшего спор умника). - Каждому, - подтвердил Алекс, вытирая губы рукавом не самой чистой формы (очень уж он любит хот-доги, которые иногда испражняются горчицей, когда их кусают). Компания глянула на его заляпанную грудь, сопоставила звук выдавливаемой горчицы с тем, что только что увидели, и пошли на второй круг избавления от ужина. "Несчастный случай" - так охарактеризуют произошедшее (с подачи организаторов симпозиума, а, точнее, их высоких покровителей), следователи. Разве что один человек не согласился бы с этим. Тот, кому маркер воткнулся в мозг через глазницу. Для него этот случай - счастливый.***
Противоречивая смесь сожаления и облегчения - вот что почувствовала миссис Коул, когда её проблемный подопечный очнулся. Она никак не желала признаться себе, что на первом месте всё-таки стоит сожаление. Ей и так приходится нелегко управляться с оравой детишек, имея весьма скромный бюджет и всего двух помощниц, а тут ещё и этот мальчишка. Нет, никто не питает иллюзий по поводу приютских обитателей. Далеко не во всех, но всё-таки во многих просыпается дурное наследство их папаш и мамаш, бросивших (часто не по своей воле) своих чад: пьяная драка, ранняя беременность, семеро по лавкам старшеньких, - словом, среди её подопечных нет тех, в ком могли бы неожиданно проснуться чопорность отца-лорда или безупречные манеры матери-баронессы. Хотя, именно в Томе что-то такое всегда спало, а теперь, кажется, проснулось. Мальчик ещё будучи младенцем не отличался плаксивостью, подавая голос лишь для того, чтобы сообщить всему миру, что он обгадился. Да и потом, став постарше, разговорчивостью он не отличался. Дети, даже старшие, сторонились его, а он сам не делал первый шаг к тому чтобы подружиться со сверстниками. Нет, он не был изгоем. Общался, играл, дрался, как и все дети, но всегда сохранялась какая-то дистанция, словно между ним и другими детьми непреодолимой стеной стояла сама судьба. Можно было бы подумать, что мальчик - ребёнок какого-то высокопоставленного богатого лорда, если не знать, что его мать-нищенка, скорее всего сбежала из какого-то бродячего цирка. Такой вывод сотрудники приюта сделали по тому странному имени, которым умирающая мать нарекла свое чадо перед смертью - сил истощённого организма хватило только на то, чтобы произнести его. Том - в честь отца; Марволо - в честь деда; и фамилия Риддл по отцу. С окружающими мальчик держался так, будто наследник богатого рода играет с детьми слуг - они вроде и погодки, вроде нет разницы в силе или жизненном опыте, но дети не могут преодолеть невидимую границу, словно зная, что им предстоит служить ему в будущем, несмотря на то, что прямо сейчас они условно равны. Как ни странно, но это отношение было обоюдным - и со стороны Тома, и со стороны ребят. Естественно, самые старшие в эти игры не играли - они вообще держались подальше от малышни, у них свои интересы и "игры", а за дисциплиной миссис Коул следила строго - откровенно бандитские замашки выбивались из приютских розгами и административными мерами вроде лишения ужина. Хулиганство никому не спускали, наоборот, в обязанность старшим вменялся присмотр за младшими, ведь всего трое взрослых (если к таковым можно приравнять Марту, вчерашнюю выпускницу того же самого приюта) не могли справится десятками детей. Впрочем, тумаков Том больше получал, чем раздавал, ведь несмотря на его манеру держаться, всем было ясно, что за ним нет отца-лорда. А то, что остальные дети держатся компаниями, не прибавляло ему шансов на победу. - Ай! - едва придя в себя, первым делом Том схватился за глаз, в который пришёлся удар Билли Стаббса. Марта, видевшая эту сцену ранее была крайне удивлена, ведь Билли отличался добротой и дружелюбием. По местным меркам, конечно же. Как потом выяснилось, Том, будучи младше Билли, потребовал (!) отдать ему кролика, подаренного кем-то из дальних родственников: не все дети полные сироты, у некоторых есть какая-то дальняя родня. Но не всегда у них есть возможность взять себе, например, девятого ребёнка, как в случае с роднёй Билли. Своих восьмерых им более чем достаточно. Но родственные связи, они не спешили обрывать, что нравилось и патрону приюта - иногда они жертвовали мясо или сыр - продукцию их хозяйства. Только благодаря таким пожертвованиям приют Вула и сводил концы с концами: дети опрятно одеты, пусть и не в новую, но чистую одежду, а стол хоть и не отличался разносолами (крольчатины не было ни разу), но никто не голодал. А вот получить крольчатину на стол вряд ли удалось бы, несмотря на то, что подарили кролика в этом качестве, но паренёк к их сожалению администрации, привязался к этому пушистому комочку. - Том, как ты себя чувствуешь? - в голосе миссис Коул особой заботы, конечно же, не было. Те самые противоречивые чувства, когда она не знает, радоваться ей или нет тому что мальчик очнулся, она до сих пор для себя не разрешила. - Я жив! - радостно завопил мальчик, вскакивая с кровати, не обращая внимания на то, что его пытаются удержать в лежачем положении. Странная команда медиков - люди в красных мантиях - рекомендовали ему пару дней покоя: "Детский выброс, мэм, - заявил старший из парочки. - Дело обычное. Полежит и оклемается." Если бы не взмах указкой перед этим, сопровождаемым словом "обливейт", то миссис Коул вряд ли бы согласилась со словом "обычное". Разве это обычно, что от мальчика исходит волна, похожая на круги на воде, когда в неё бросили камень? Только круги идут по мостовой, рушат стены и валят деревья?! Разве обычно то, что с помощью взмахов деревянной указкой и бормотания все камни возвращаются назад? А что обычного в том, что двое авроров едва удерживают десятилетнего сопляка, кряхтя и немного испуганно? И конечно же, миссис Коул никогда не поверит, что страшные истории, которые малыши-свидетели рассказывают друг другу о Томе - правда. Она будет приписывать их детской неуёмной фантазии, а, между тем, причина в том, что из-за особенностей психики совсем маленьких детей, "Обливейт" на них плохо действует. Обычный выпускник школы авроров с такой задачей не справится, потому обрывочные воспоминания останутся. Разум взрослого вполне правдоподобно заращивает дыры, оставленные в памяти заклинанием забвения, а вот деточки делают это весьма причудливым образом, ведь они не вполне осознают разницу между сказками и реальностью. И вот для того чтобы заполнить пробелы между этими обрывками, придёт на помощь та самая детская фантазия, добавив в них фей, дьявола и Санту.***
С тех пор Том изменился. Нет, он не стал более общительным и не завёл друзей. Всё с точностью до наоборот. Всё началось с того самого кролика, из-за которого поссорились дети. Собственно, кролик-то пропал. Можно было бы подумать на Тома - в прошлом, его не раз подозревали в присвоении чужих вещей из зависти: он круглый сирота, а многих других детей хоть изредка, но иногда навещает дальняя, но всё-таки родня. После того как дети хвастались подарками от них, мальчишка награждал их завистливым взглядом, а потом вещи пропадали. Нет, их ни разу не нашли у него, но для всех было очевидно, что Тому не нужен гребень Китти, ему нужно чтобы у Китти его не было. Так мальчик представлял себе справедливость - если у меня нет подарков от родных, то и у других их быть не должно. Пожалуй, из всех таинственно пропавших вещей, кролик был первым, которого нашли. По запаху. Трупик, подвешенный на стропилах под самой крышей изрядно завонял, и на него наконец-то обратили внимание. Логично же подумать на Тома? Именно он спровоцировал драку из-за этого пушистика. Только есть одно "но" - Том лежал в обмороке, когда кролик пропал, ведь когда он получал в глаз от хозяина зверька, тот ещё был в поле видимости, а потом был всепожирающий гнев Тома, выброс магии и потеря сознания. Есть и второй момент: кто вообще может забраться под самую крышу, по стропилам и подвесить убиенную тварюшку?! Даже взрослому циркачу (а именно так думали о Томе, что его мать - циркачка) не под силу такой трюк. Что говорить о ребёнке? Тем не менее, косых взглядов парень не избежал и, более того, был бит старшими - детское правосудие не требует доказательной базы, достаточно подозрения. Глупо и наивно полагать, что парень смог бы что-то противопоставить сразу троим старшим детдомовцам, да он и не пытался. Вместо этого Том то хохотал как безумный, то сквозь зубы, которые он сжал, чтобы их было не так легко выбить, шипел: - Мелкие, вам несдобровать! В этот момент его взгляд был настолько серьёзен, что подростки даже прекратили охаживать малька по рёбрам, а самый старший, чтобы сохранить лицо, гордо вскинул подбородок и выдал: - Хватит с него. Не забейте, а то Марта будет недовольна, - почему он упомянул младшую помощницу директрисы, его подельникам было понятно, у самих гормоны кипели и накипь выступала в виде прыщей на подростковых рожах. К сожалению для всего приюта, история на этом не закончилась - все трое так или иначе пострадали: Грег, самый старший, сверзился с лестницы, засмотревшись на Марту, но среди младших ходили шепотки, что видели, как в момент падения Том Риддл злобно ухмыльнулся и сделал толкающий жест в сторону Грега. И не важно, что между ними было значительное расстояние в десяток ярдов, важно, что это точно совпало с моментом падения. Судья, обвинитель и палач в одном лице, к счастью, только зашибся, ничего не поломав, но вот репутация Тома как злобного чудака только укрепилась. Двое других слегли с дифтерией - не то чтобы это было чем-то очень необычным, но вот опять же нашлись свидетели, готовые поклясться, что Том опускал палец в их напиток! А уже вечером они заболели! Слухи и шёпотки забродили среди воспитанников, и взрослые оказались не в силах их остановить. Да и как это сделать, если сам веришь им? Дети прекрасно чувствуют фальшь, и даже самые строгие запреты, не подкреплённые уверенностью в собственной правоте, с ними не сработают.***
Выражение "а потом настала темнота" - одно из самых тупых клише графоманов. Ну кто видел эту темноту? На самом деле просто отключаешься, а потом включаешься, а что было между этими двумя моментами - неизвестно. Может, и вправду - темнота, а может, и светло было. А может, "весёлые" вакханки поили молодым вином? Нет чувства времени при потере сознания, и что там было - неизвестно. Так что наш герой не сможет рассказать как произошло перемещение - он потерял себя в одних обстоятельствах и снова обрёл в других. Между этими событиями прошло лишь мгновение. Да, было больно глазу. Очень больно. Сначала резко, а потом тупо, но не менее душевырывающе. И при пробуждении боль в глазу никуда не делась, но она уже не шла ни в какое сравнение с той, что довелось испытать ранее - это вовсе не маркер проходящий сквозь глазницу в мозг, а просто боль от удара. Поверхностная боль, даже морщиться не хотелось, а лишь радоваться, что наш герой и сделал. Сначала, конечно, рефлексы взяли своё, и он схватился за глаз, ойкнув, но уже через мгновение улыбался во весь рот и выпустил из груди возглас: - Я жив! Этот возглас родился где-то глубоко внутри, даже не в теле, а в иной плоскости, в пятом-шестом или каком-то там измерении высшего порядка, но всё-таки примерно совпадающем по положению с телом. А потом вышел за пределы тела вместе с криком. В тот же миг от пола оторвалась плитка и закружилась в чёрно-белом вихре, вовлекая в него убранство маленькой комнатушки, отрывая куски обоев и штукатурки со стен, а потом и кирпичи. Если бы не парочка в красных мантиях, то трудно представить, какой урон этот весёлый возглас мог бы нанести окружающим людям и пространству вокруг. Да, пожалуй, весь приют мог бы пострадать! - Вини, ты когда нибудь видел детские выбросы такой мощи? Да ещё и два подряд в течении суток? Прям как-то даже опровергает теорию о том, что это происходит из-за того, что неистраченная магия выливается... Эй, Вини! - тяжело выдыхая спросил старый аврор своего молодого коллегу, но ответа не дождался - магическое истощение отправило паренька в "графоманскую темноту". Младший помощник аврора попросту отключился от перенапряжения, и наставнику пришлось одному заканчивать подчистку следов в помещении и в головах свидетелей-магглов. - Э-э-э-э... Сэр, а что происходит? - виновник разрушений с любопытством и без толики страха и удивления наблюдал за тем, как, подчиняясь взмахам деревянной указки, материя деформируется и принимает своё первоначальное состояние. Будто видеозапись прокручивают в обратном направлении. И каждое действие отзывается вибрациями где-то там, в глубине энного измерения, прикреплённого к телу. А может сразу в нескольких, невидимых и неощущаемых до того момента. - О! Ты в сознании! Ну и силён же ты, малец, - подмигнул аврор мальчику, кажется, совершенно не сердясь на того за причинённые неприятности. А наш герой из всей фразы выхватил только "малец". - И всё-таки? - добавил он серьёзности в голос. - О, как! Чувствуется порода... Знавал я твоего деда, тот ещё был ублю... волшебник, - хмыкнул собеседник, без следа гнева. - Волшебник? - Ты волшебник, Том, - захохотал аврор. - Только вот остальным об этом говорить необязательно, - подмигнул он мальчишке, улыбаясь. - Статут и всё такое. Не хотелось бы стирать тебе память... В память о деде... Свежеиспечённый волшебник заметил, как его собеседник поморщился. Едва заметно, но сразу видно, что предполагаемый дед, видимо, был ещё тем типом, раз волшебник его опасается. А потом он подхватил напарника и исчез с хлопком, напоследок ткнув указкой в присутствующих в комнате взрослых, изображающих восковые фигуры в старомодных костюмах как в фильмах 30-х годов. После тычка они тут же отмерли и продолжили квохтать вокруг Тома. "Том Марволо Риддл", - разум отметил это походя и принял без какого-либо отторжения. В обычных обстоятельствах он бы обязательно психанул и может даже впал в истерику, но сейчас пребывал в сосредоточенности, такой же, как при проведении сложного эксперимента. Его гораздо больше заботила вибрация измерений "внутри" тела и то, что те, кто назвал себя (и его!) волшебниками, сумели воспользоваться этими измерениями, которые он в своих расчётах считал микроскопическими и малыми для того, чтобы не будучи размером с элементарную частицу, заметить их. Вибрации других измерений были сознательно использованы, чтобы создать червоточину и быстро переместиться куда-то. Впрочем, не "куда-то", а в определённое место, которое Том так же отчётливо чувствовал. Нет, он не знал, где это место на карте, как выглядит или ещё какие-то характеристики. Он словно видел тропу и, в теории, мог бы пройти по ней за людьми в красном, но не знал как это сделать. Чтобы создать "кротовую нору" нужны знания и навыки, и, похоже, специальный инструмент, замаскированный под деревянную указку. Обидно, чёрт возьми! Миссис Коул, видя, что Том смотрит в одну точку, силой уложила его на кровать и покинула комнату, прикрыв за собой дверь. Шок это был или он просто задумался? Да скорее и то, и другое. Ведь есть и чем быть шокированным, и о чём подумать. Для начала как-то слишком легко разум принял изменения (прямо скажем, противоестественные!). Вот только что спорили с коллегами о возможности поставить эксперимент, чтобы опровергнуть теорию "мира на бране". Одни доказывали, нет никакого способа зафиксировать следы других измерений и связано не с тем, что материальный мир привязан к четырехмерной бране, а другие - с тем, что они остальные измерения мелкие и свёрнутые... И вдруг - щёлк - и вот он уже чувствует вибрацию струн (наверное) всем телом. Провели эксперимент! Всего-то надо насадить коллегу глазом на маркер! Желание провести опыт просто зудело, и Том небольшим усилием воли, почти естественно, заставил струны и/или браны задрожать внутри его руки и реальность вокруг неё исказилась и "поплыла". Только резкая боль и брызнувшая из руки кровь заставила прекратить эксперимент. Красные капли попали на пол и на стены оставив в ней углубления будто от кислоты, но произошло это без всяких спецэффектов вроде дымка или шипения. "Значит дело в крови! - сделал он вывод. - В этом теле течёт особая кровь, которая и делает меня волшебником." Мальчик прислушался к себе и понял, что волшебство течёт по его венам, собирается в сердце и пульсирует с каждым его ударом. Учитывая опасность, доказательством которой являются "язвы" на стенах и в полу, экспериментировать Том больше не решился, и начал укладывать кирпичики новых вводных, которые он посчитал условиями эксперимента, и свыкаться с сущими мелочами по сравнению с тем, что он волшебник: он Том, он ребёнок, и место изменилось. А может, и время, а может, и мир - многомировую интерпретацию он тоже развивал когда-то, так что это не воспринималось бредом. Это такие мелочи на фоне того, что он может экспериментально исследовать струны и браны без какого-то оборудования, просто усилием воли! Не нужен адронный коллайдер (мощности которого не хватает для проверки его последних теоретических выкладок. Немного. Примерно так в 10¹⁵ раз), не нужно разгонять частицы, затрачивая прорву энергии. Просто пожелай - и бесчисленное количество первичных струн дают о себе знать! Они есть. Только за этот факт любой из его коллег готов отдать руку, а он всего лишь брызнул из неё кровью! Мелочи! То, что он смотрит на чужой мир чужими глазами отодвигается на второй план по сравнению с возможностью прикоснуться к сокровенному знанию об устройстве Мира. В комнате раздался хлопок и появился уже знакомый волшебник. - А у нас сигнал, что кто-то ритуал на магии крови проводит... Это ты, что ли тут балуешься? Ты это, малец, не хулигань, - старичок опять помахал указкой, что-то бормоча совсем неслышно, и язвы со стен пропали. - Прошу прощения, я ненарочно, - изобразил ребёнка взрослый физик-теоретик. Вот и ещё одна мелочь - он говорит на английском почти чисто. Хотя, чего тут удивительного? Этим языком он и раньше пользовался много, общаясь с коллегами. Не так уж много светил в одной стране. Волей-неволей именно английский стал общепринятым языком в этой области - большинство статей, докладов, да и обычных разговоров велось на нём. А тело мальчика привыкло к английскому - мышцы языка, гортани и прочие особенности "говорилки" подстроены под него. Скорее всего, попытайся он сейчас произнести что-то на родном языке, выйдет с английским акцентом. Мышечная память. - Э, малой... Ты, это, сопли-то не пускай. Я понимаю. Не зря ж ты в приюте маггловском оказался. Небось ничего про свой мир не знаешь? - мальчик молча и виновато кивнул. - В общих чертах тебе расскажу, чтоб ты в неприятности не влип. Да и мне не охота к тебе мотаться постоянно, стар я уже для этой дерьмовой аппарации... Слушай. Надо ли говорить, что Том превратился в само внимание? - Вобчем так. Есть у нас Статут о Секретности. По нему мир волшебников отделён от мира магглов. Нельзя, слышишь, ни при каких обстоятельствах показывать простецам волшебство. - А вы, стало быть, волшебная команда зачистки? - Можно и так сказать. Но это не единственная наша работа. За порядком мы следим, но и по мере сил подчищаем за такими вот юными волшебниками. Память там магглам подтереть или стенку починить... - И вы специально вернулись чтобы починить стену после моего... хм... эксперимента? - Не, малец... Это мелочь. Мы за тобой почти с рождения присматриваем, рано в тебе магия проснулась, а такое первейший признак могучего колдуна. Смотри не загордись! Таких мальцов много акромя тебя, не один ты детской магией портишь здания... Подчищали мы за ними и за тобой, не показываясь на глаза, но сегодня ты выдал... Чуть весь квартал не разворотил... Хотя... Какое там "чуть"... Разворотил. И судя по второй выходке всего за час, неприятности теперь от тебя будут регулярными? - Что вы, сэр. Как только вы мне обрисуете границы дозволенного, я всеми силами постараюсь держать себя в их рамках, - заверил мальчик. - Иш, как заговорил. Даром что приютский. Видно и верно, что кровь - не водица. Благородство так и прёт, - старикан хмыкнул, и эта эмоция несла в себе изрядную порцию сарказма. Старик сделал паузу, пристально осматривая мальчика, а тот почувствовал очередные вибрации в соседних измерениях. Что-то колдует. - У нас есть некоторые вещи, которые в Лондоне делать не приветствуется. Артефакт показал, что в маггловской части Лондона кто-то открывает портал в иное измерение. Да не зыркай ты на меня, я ж всё понимаю. Узнал, что волшебник, и решил попробовать помагичить... Только вот без учёбы результат будет непредсказуем. Не только себя погубишь, но и нам работы подкинешь. Что если бы полезли разные твари из другого мира прямо в этот приют?! Молчишь? То-то же. Хватит нам гоблинов с их восстаниями. - Гоблинов? - Да... Увидишь потом, когда к школе будешь готовиться. Точно... Школа! Вот будет тебе одиннадцать, тогда поступишь в школу. Там тебе всё покажут и расскажут, а пока не балуй! Понял?! Том продолжил играть ребёнка и скромно виновато потупил взгляд. Аврору такое смирение понравилось. - А теперь сиди тихо и не балуй. Мне ещё про тебя отчёт писать... Да, не боись! Ничего особенного, я посмотрел, никаких темномагических следов не увидел, - так вот что означал тот взгляд с применением магии! Видно непростые очки у старикана! - Таких случаев много - детский выброс, спонтанное колдовство. Пришли, почистили. А теперь внимание, я эти воспоминания приложу к отчёту. Отвечай, Том Марволо Риддл, какие правила я тебе только что разъяснил? - Простым людям о волшебстве знать нельзя. Колдовать в их присутствии нельзя. Воздержатся от колдовства до прохождения обучения по достижению мною одиннадцати лет. - О! Как по учебнику. Бывай, малец. Надеюсь, ты всё уяснил, и мы с тобой не скоро увидимся, - аврор исчез в хлопке аппарации, а комната тут же наполнилась звуками с улицы, от соседей и из коридора - всё-таки место, где больше одного ребёнка не может быть тихим. "Магия", - с предвкушением подумал физик-теоретик, вступающий на путь волшебства.