Spray and Pray

— Заткнись, Фрэнк, — Малик не глядя пнула его тяжёлым ботинком. Она стояла на коленях, упершись локтями в бетонный блок, и зорко вглядывалась в пустой пыльный коридор, стиснув приклад. — «Заткнись, Фрэнк»? Мы сейчас не в том положении, чтобы ругаться. Может, мы единственные, кто выжил! — Притчарду надоело держать тяжеловатую пушку, и он просто положил её в серую бетонную пыль. Фарида ещё на что-то надеялась. На то, что она хитрее, сильнее и сможет застать идеальное оружие корпорации врасплох. Это было наивно, но надежда умирает последней. Надежда Притчарда, впрочем, даже не рождалась — он с самого начала знал, что босс просчитался, что Дженсен слишком силён и просто устроит бойню, если дать ему повод. — Хорошо, у меня другое предложение. Почему бы нам просто не сдаться? — Это выглядело самым разумным выходом. Они все слишком устали, да и к чему было оттягивать неизбежное? — Я думаю, он нас пощадит и это будет не больно. В самом лучшем случае мы даже не успеем ничего почувствовать… — Ты — можешь сдаваться. — Фарида скрипнула зубами и протёрла забрало шлема, будто случайная пылинка помешала бы ей заметить крадущегося в тени Дженсена. — Но меня этому аугментированному мальчику так просто не взять. В этом коридоре негде спрятаться, я сниму его одним выстрелом, а потом найдём босса. И всё. Счастливый конец. Притчарду не нравилось, когда Фарида называла Адама мальчиком; во-первых, они были ровесники, а во-вторых, это звучало слишком интимно. Да и на мальчика Дженсен не тянул. Разве что на очень сурового и бородатого мальчика. — И как я тебя брошу? Ну уж нет: мужчина — извини за гендерные стереотипы — не может бросить женщину в беде, он должен защищать её с оружием в… Раздался приглушенный хлопок, и Малик, скорчившись, повалилась в пыль. — Фарида! — Я в порядке… Не подходи… Притчард при всём желании не успел бы — он заметил только, как, словно от жары, рябит воздух, и… — Подними руки, Фрэнсис. Так, чтобы я видел. Высокая чёрная фигура появилась из ниоткуда прямо перед ним. Бежать было некуда — позади возвышалась стена, с боков громоздились коробки, а впереди, почти перед самым носом, замерло оружейное дуло. Почему-то идея о том, чтобы просить пощады, покинула Притчарда так же быстро, как появилась. Глаза Дженсена были скрыты за чёрными очками, и разглядеть их выражение было невозможно, но Фрэнсис знал, что в них не мелькает даже мысли о пощаде. Притчард медленно поднял руки, всё-таки покосившись на пушку, которой так и не научился как следует пользоваться. — Встань. — Зачем эти игры, Дженсен, убей меня уже, и… — Встань, я сказал. Ему пришлось подчиниться. Видимо, цепному псу корпорации, даже вырвавшемуся на свободу, претило перегрызать горло беспомощным жертвам. Или это был классический расстрел у стенки? — А теперь беги отсюда. Притчард опешил. — Прости… что? Дженсен раздражённо поморщился, хотя в его исполнении это выглядело скорее как недовольный оскал. — Фрэнсис, хоть раз заткнись и делай, что тебе говорят. Ты хорошо спрятался — я тебя не видел. Это будет официальная версия. Позади него негромко усмехнулась Малик. — Унесу вашу тайну с собой в могилу… так и быть. Адам к ней даже не повернулся. — Считаю до трёх, — хрипло бросил он. Любой нормальный человек давно был бы уже на другом конце корпуса, но Притчард не двигался. «Это неправильно», — крутилась у него в голове единственная фраза. Это всё было неправильно. Они с Адамом всегда были по одну сторону баррикад. Командой, в каком-то смысле… да чего уж там, в самом прямом смысле. Дженсен, оставшийся один, пошедший против всех... Это было неправильно. — Я иду с тобой, — просто сказал Притчард, опуская руки. — Я на твоей стороне. Информационная поддержка и всё такое, как обычно. Может быть, это жульничество, но ты никогда не сражаешься один, Адам. И нечестно оставлять тебя одного. Дженсен опустил ружьё. Даже за очками было видно, что он в замешательстве. — Что ты несёшь, Фрэнсис? Притчард почувствовал, что краснеет. — Не знаю, скольких ты уже уложил, но… Адам вдруг пошатнулся, будто его ударили. Медленно он завёл руку за спину, а затем так же медленно поднёс её к глазам, словно не хотел напугать кого-то или что-то резкими движениями. В косом солнечном луче, падавшем с потолка, его стальные пальцы блеснули алым. — Очень неосторожно, Адам. — Шариф в полном боевом обмундировании, которое смотрелось на нём на редкость непривычно, снова вскинул ружьё к плечу. — Очень наивно, я бы сказал. Ты был так занят спасением Фрэнсиса, что совсем забыл о собственном спасении. Мне очень жаль, но ты мёртв. Игра окончена. Спасибо, Фрэнсис, ты выиграл мне время. Он улыбнулся и опустил оружие. Причард вдруг почувствовал себя предателем. Он знал, что и Адам наверняка так думает. «Но я от чистого сердца!» — хотелось сказать ему, однако момент был упущен — Дженсен чертыхнулся и, положив маркер на бетонный блок, помог встать Фариде, безуспешно пытавшейся оттереть с забрала кляксу ярко-жёлтой краски. — Серьёзно раненые есть? — спросил он у Шарифа. — Я старался никого не покалечить, босс. — Ты с ними был нежнее матери родной, — махнул рукой шеф. — Режутся в карты на респауне и ждут, когда можно будет выпить за победу. — Я тоже не против выпить, — Малик бросила безуспешные попытки почистить шлем. — Знаете что? Это был самый нервный корпоратив за всё время, что я тут работаю. Почему именно пейнтбол? Волейбол тоже поднимает командный дух. Болтая, они удалялись всё дальше по коридору, к выходу, к заросшему школьному двору, на котором под тентом уже ждали пивные банки в полиэтилене, красные пластиковые стаканчики и закуска. Это была всего лишь игра. — Фрэнсис? — окликнул его Адам, и Причард, подняв из пыли маркер, последовал за ним. *** Они сидели чуть в стороне от тента, на перевёрнутой трансформаторной будке в тени заброшенной школы-полигона. Адам, голый по пояс, пил шампанское, бережно держа металлическими пальцами хрупкий пластиковый стаканчик, а Причард мазал гелем синяк, лилеюший между его стальными лопатками. Синяк уже давно блестел от геля больше, чем нужно, но Фрэнсис просто не мог заставить себя остановиться, и уже скорее гладил, чем втирал. — Я не был заодно с Шарифом, — сказал он, чувствуя себя донельзя неловко. — Я знаю. — Адам к нему даже не повернулся, но в его голосе не слышалось обиды. — Не принимай близко к сердцу, Фрэнсис. Это просто игра. — И это ты мне говоришь? Ты на нас накинулся как… как хорёк в курятнике, и явно получал от этого удовольствие. Дженсен хрипло фыркнул. — Если я хорёк, то ты тогда довольно тощая курица. Они одновременно замолчали. Холодный ветер затянул небо над заросшей футбольной площадкой серыми тучами. Причарду ужасно хотелось прижаться к голой, широкой, беззащитно-тёплой спине Адама, уткнуться носом ему в шею, вдыхая запах пота, металла и одеколона, крепко обнять… но он только хлопнул ладонью по синяку и закрутил тюбик с гелем. Адам достал из кармана сигареты и закурил, заслоняясь ладонью от ветра. Даже несмотря на вентилируемые лёгкие, отказаться от привычки ему было нелегко. — Фрэнсис. — М-м? — Притчард закрыл аптечку. Он чувствовал усталость, разочарование и хотел поскорее оказаться дома, а не жарить барбекю. — Не думал, что ты ради меня нарушишь правила, но… спасибо. — Это было глупо. — Это было честно. Хотя и глупо тоже. — Если бы это была не игра, я сделал бы то же самое. — Это вырвалось у Притчарда раньше, чем он смог прикусить язык. — А вот это точно глупо. — Адам наконец повернулся к нему, и Фрэнсис впервые за день увидел его холодные, золотисто-зелёные глаза. Такие… человеческие, в отличие от бездушных чёрных линз. Такой Адам казался уязвимее. Он казался человеком, которого можно поцеловать без риска для жизни. Которого хочется поцеловать… — Пошёл ты, неблагодарный бывший коп, — огрызнулся Притчард и решительно двинулся к тенту, откуда соблазнительно пахло жареным мясом. — Бывший спецназовец, — донеслось ему вслед. — Когда ты уже запомнишь, Фрэнсис?