2 дня назад.
Время час ночи. А его всё ещё нет дома. Что неудивительно, ведь куда было важнее остаться на работе, чем прийти на отчётный концерт дочери. Беатрис, увидев, что её отца нет в оркестром зале, мрачнеет в лице прямо перед выступлением. Самое ужасное, что я звонила наверно раз тридцать, но у кого-то были наверняка дела поважнее и возможности ответить на звонок не нашлось. Ксавьер прекрасно знал, что именно в этот день поддержка родителей для нашей дочери будет крайне важна, ведь к своему сольному выступлению на виолончели она готовилась больше полугода. И без всякого предупреждения он его пропустил. Злость и разочарование в любимом человеке неприятно клокотали внутри. Естественно моя девочка выступила идеально, в её таланте я не сомневалась. Меня радовал факт, что даже отсутствие отца не помешало ей собраться и выложиться по полной. Она, как и я, всегда могла отбросить лишние эмоции в сторону в момент, когда это было необходимо. Но сейчас… сейчас я не уверена, что смогу сдержать себя от скандала. За семнадцать лет брака между мной и Ксавьером набралось немалое количество ссор и претензий друг к другу, но мне всегда нравилось, что всё чтобы между нами ни происходило, мы решали разговором и, конечно, великолепным примирительным сексом. Тут я врать не стану, мой муж знал, что нужно делать. Не знаю, что побудило его проигнорировать такой важный вечер, да это и не было столь важно почему именно. Меня интересовало почему он хотя бы не поставил нас в известность, что он не сможет прийти. Это было совсем ему не свойственно. Потому что кто-кто, а Ксавьер иногда доводил меня до белого каления своей гиперответственностью. Это у него было всё расписано точно по минутам и отклонения от плана всегда сводилось к минимуму, я же часто поддавалась импульсивности. Не скрою, меня беспокоило, что его до сих пор не было дома, обычно, если он задерживался допоздна, он звонил или хотя бы присылал сообщение, чтобы я и Трис не волновались. Но сейчас он даже не берёт трубку на мои звонки. В панику впадать не хотелось, я знала кем работал мой муж и давно приняла, что его работа может отнимать время сверх меры. Главе безопасности международного аэропорта Сан-Франциско видимо было чем заняться сегодня ночью и возможности позвонить своей семье у него тоже не нашлось. Трис не дождавшись Ксавьера пошла спать. По ней было видно, что она явно раздосадована его сегодняшним поступком. Между этими двумя была слишком крепкая связь, я всегда поражалась как и внешнему их сходству, так и внутреннему. От меня достался лишь цвет волос и вечная привычка всё контролировать, остальным дочь определённо пошла в своего отца, что иногда очень раздражало особенно в тех случаях, когда они объединялись против меня. Нервно заламывая руки, я исходила всю гостиную в ожидании. Выпитый бокал белого полусладкого нисколько не помог утихомирить нервное напряжение больно бьющего по голове. Наконец в прихожей слышится звук открывающейся двери. Напустив на себя маску искусственного спокойствия, я сажусь на диван, кладя ногу на ногу. Слышу, как он бросает ключи на полку и шаркая ногами, чем раздражает ещё больше, проходит в комнату. Встретившись с моим наверняка всё говорящем за себя взглядом, застывает на месте. — Прежде чем ты перейдёшь на ультразвук, у меня есть объяснение. Что же, меня радует, что он хотя бы понимает в какое дерьмо вляпался. Я противница скандалов, но сегодня похоже был особый случай. — Я внимательно слушаю объяснение того, почему ты не явился на одно из самых важных мероприятий нашей дочери и почему твой чёртов телефон всё это время хоть и был включён, но ты не удосужился принять ни одного звонка, Ксавьер. Резко выдохнув, он достаёт из кармана пальто мобильный и просматривает кучу звонков и сообщений. — Чёрт, детка, прости. Сегодня был адовый день, честное слово, я оставил телефон в кабинете под вечер и не видел ваших звонков, - я всё ещё не услышала внятного объяснения произошедшего, — Стоп, отчётный концерт Трис был сегодня? Я даже не собираюсь отвечать на это. Сегодня утром за завтраком дочь несколько раз напомнила ему, что её выступление начинается в шесть тридцать вечера, на что он согласно кивнул и, не доев сэндвич, спешно удалился на работу. Вымученно закатив глаза, он цокает языком и садится на диван рядом со мной. — Она сильно злится на меня? — Ну с учётом, что наша дочь всегда наказывает нас своим молчанием, а после нашего приезда домой она не сказала и слова, думаю у тебя большие проблемы, — устало он зарывается руками в волосы, облокотившись локтями на колени. — Похоже ты права, я завтра поговорю с ней и извинюсь. — Простым «Прости» ты точно не обойдёшься, как минимум за такое тебе придётся раскошелится на новый смартфон или отпустить её в поездку в Окленд вместе с подругами, — резко повернувшись ко мне, он хмурит брови и цедит сквозь зубы. — По-моему мы договорились, никаких поездок с друзьями без взрослых до восемнадцати. — Ксавьер, ей уже шестнадцать, прошу вспомни себя в её возрасте, не ты ли мне рассказывал, как сбежал из дома на неделю с Кентом и Оливером в Бостон на рок-концерт Колдплея или как там их звали. — Мне было семнадцать и я парень. — Какое замечательное гендерное умозаключение, Торп! — Хочешь сказать, что ты не против? Ты же согласилась со мной, — я согласно киваю. — Да, верно, но только потому что тогда её успеваемость ухудшилась, сейчас она взяла себя в руки и сдала все экзамены на отлично, тем более, с ними будет Джереми, он не даст её в обиду и присмотрит за ней. От одного упоминания о молодом человеке нашей дочери я слышу его скрежетание зубов. Ксавьер никак не мог смириться с тем, что его малышка уже выросла и не требует над собой постоянной опеки и появление парня в её возрасте вполне естественное событие, тем более, что мне Джереми очень симпатизировал хотя бы тем, что приводил её домой вовремя и у него весьма приличная семья, владеющая несколькими стоматологиями в городе. — Он мне не нравится. — Чем? — Тем, что он есть, всё, Уэнс, эта тема закрыта. Если это не проявление патриархальных старческих замашек, то я не знаю как это назвать. Иногда его категоричность не знала меры, тем более, если дело касалось Биатрис. А я всё ещё жду объяснений тому, почему его задница поступила самым бестолковым образом сегодня, меня не устраивает как он нагло избегает этой темы, если Торп думает, что мы закончили, то он глубоко ошибается. Заметив моё молчание, Ксавьер закатывает глаза и откидывается на спинку дивана придвигаясь ближе, кладя мне руку на плечо. — Сегодня под вечер один придурок пытался пронести в гипсе шесть фунтов кокаина, собаки при входе это учуяли, пришлось вызывать полицию, а те, в свою очередь, вызвали управление по борьбе с наркотиками. За всеми этими разборками я потерял счёт времени, вдобавок несколько пассажирок обвинили аэропорт в укрытие их багажа, нам с парнями пришлось несколько часов провести в смотровой, чтобы найти их сумки. Уэнс, говорю же сегодня был тяжелый день, я устал. Знаю, что виноват, но мы можем поругаться завтра? Боюсь, я не найду достойных контраргументов на твои выпады. Конечно, я видела, что он устал и начинать сейчас какой-то спор было заранее бессмысленным делом, в конце концов в большей степени он виноват перед Трис, я же, как и всегда, безвольная слабачка, прощающая ему мелкие косяки. Притянув меня к себе на колени, руками он запутывается в моих волосах, слегка массируя кожу головы. Мой муж определенно знает за какие нужно дёргать ниточки, чтобы сменить мой гнев на милость. Легким касанием губ оставляет влажную дорожку по линии скул, слегка прикусывая кожу зубами, мгновенно в горле становится сухо, в голове наперебой мелькают яркие картинки возможного окончания сегодняшнего дня, мягкие мурашки зыбкой волной осыпают всё тело. — Эй, —пальцами Ксавьер обхватывает мой подбородок, оставляя поцелуй в уголке губ, расфокусированным взглядом нахожу его глаза, что так опасно сверкают зелёным отсветом в тусклом освещении гостиной, — Привет. — Привет. Удивительно, но за долгие годы страсть в наших отношениях не угасла ни на один процент. Познакомившись тогда на вечеринке по случаю дня рождения его сослуживца и моего хорошего знакомого Тайлера в Калифорнии, мы больше никогда не расставались. Ксавьер был именно тем мужчиной, с которым я хотела провести всю свою жизнь, он был надежен, целеустремленным, верным, самым лучшим отцом для нашего ребенка и да, чего таить греха, чертовски сексуальным. Он был первым и навсегда останется единственным. Он моё бесконечно, он моё навсегда. — Как насчёт совместного душа? —хриплый голос приятно опаляет шею, от подобного предложения губы сами растягиваются в улыбке. Трис уже спит, поэтому я не видела причин для отказа. — Ты же устал. Мягкие поцелуи через ключицы к мочке уха точечными ударами наносили мощные повреждения по моей выдержке, требовательные руки сильно сжимают кожу на бедрах и мне не удаётся сдержать тихого стона. — Ммм, думаю на это я найду силы. — Ты слишком хитрый, Торп. Кожей чувствую как он улыбается. Настойчивые губы находят мои и целуют до дрожи в коленках, до сбитого дыхания, до полной потери ориентиров. Руками зарываюсь в мягкие пряди волос, слегка сжимая их, его осипший стон проходится по оголённым нервам моего возбуждения. Да, нам определённо нужен душ. Сейчас же. — Иди включай воду, я сейчас подойду. Стащив меня с колен, Ксавьер встаёт ,на ходу снимая с себя форменную рубашку, кидая её на пол, и идёт в сторону ванной. Вид крепкой обнаженной спины заставляет меня нервно закусить губы в томном ожидании. Слышу как включается вода и клацает пряжка ремня на его брюках. «Господи, ну что за дурная привычка разбрасывать вещи!» Подняв рубашку с пола, хочу её сложить и убрать на место, как глаза царапает нечто инородное, то чего на белой ткани быть точно не должно. Маленькое красное пятно на самом краю воротника, явный смазанный след от губной помады. Волосы на голове от подобной находки встают дыбом, душа с разбегу устремляется в пятки. Паника увесистой цепью сдавливает горло. «Не может быть, этого просто не может быть!» Чувствую как от сшибающего страха у меня начинают трястись коленки. Обессилено я падаю на диван, сжимая проклятую рубашку в руках. Настолько картинка происходящего не укладывается в голове, что я трясу ей в надежде, что я снова взгляну на воротник и чёртово пятно исчезнет с моих глаз, но это не помогает. Алый цвет всё ещё ярко горит на контрасте с белоснежной тканью. За все годы вместе я ни разу даже не подумала, что у Ксавьера могла бы появиться другая женщина, у меня не было на это даже повода. Но если это не оно, то что это? Шок и неверие с силой выбивает меня из реальности. Какова вероятность, что сегодняшнее опоздание было связано с его адюльтером на стороне? Подобные мысли колючим узлом сковывают мышцы. Неосознанно в глазах начинает неприятно щипать, руки бьёт тремор, а голова безостановочно кружится. Из состояния анабиоза меня вырывает громкий звук входящего сообщения на его телефон. «Время второй час ночи, кто ему может писать так поздно?» У меня не было привычки без спроса лазить в его телефоне, но в совокупности с тем, что я сейчас обнаружила, я как под воздействием гипноза беру мобильный в руки и включаю экран.«Спасибо, что подвёз. Мне жаль, что всё так сложилось. Увидимся завтра на работе».
Судорожный выдох срывается с губ от прочитанного. Некая Грейс благодарила его за то, что он доставил её задницу до дома. Мерзкое чувство ревности словно смертоносный яд третьего класса с шипением разгоняется в крови. Ассорти из рвущей душу ярости и разочарования в любимом человеке больно рвут казалось бы титановые нити доверия сплетенные между нами за семнадцать лет брака. — Уэнс, ты идёшь? Подняв голову, я вижу его в расстёгнутых брюках застывшего на месте непонимающе глядящего на телефон и рубашку в моих руках. Голос застревает в гландах, прочистив горло я всё же задаю вопрос, на которой так боюсь услышать ответ. — Объяснишь? Медленно он подходит ко мне, я вытягиваю руку с телефоном, чтобы он смог прочитать сообщение, вижу как он хмурит брови и тяжело вздыхает, увидев пятно на воротнике. — Чёрт, детка, это не то, что ты подумала. Господи, какая избитая фраза каждого изменщика. Сколько раз я слышала её, смотря глупые мелодрамы вместе с Энид, когда неверный муж пытался оправдаться перед женой в своих похождениях. — А что мне нужно думать, Ксавьер? — Он пытается подойти ко мне, но я инстинктивно встаю на ноги и делаю несколько шагов от него. Видя это, его глаза распахиваются, рукой он тянется ко мне, но я не даю ему меня коснуться, — Мой муж возвращается домой во втором часу ночи, на его рубашке след от чужой губной помады, весь день он не отвечает на мои звонки и оказывается вместо того, чтобы прийти на концерт своей же дочери, он подвозит непонятного кого до дома. Вижу как ломаются его брови, как прищуриваются глаза в неверии от моих слов, он слегка мотает головой и в нервном жесте зарывается рукой в волосы. — Я ещё ничего не успел тебе сказать, а ты уже набрасываешься на меня с обвинениями. Ты не думала, что этому всему может быть простое объяснение? Правда считаешь, что у меня есть кто-то кроме тебя? Думаешь я мог бы так поступить с тобой? Моё молчание на его вопрос говорило само за себя. — Уэнс, хоть раз был намёк на мою неверность? Хоть раз я дал тебе повод во мне сомневаться? — Чем не повод начать это делать прямо сейчас? Невесело усмехнувшись он с силой трёт переносицу и зажмуривает глаза. Неужели я сказала что-то смешное. Вопросы в голове продолжают расти, но ответа я до сих пор не слышу. — Поверить не могу, что ты это сейчас серьёзно. Хорошо, после работы я вышел на парковку, Грейс, моя сотрудница, никак не могла завести свою машину и попросила подвезти её. Оказывается мы живём в одной стороне, я просто проявил вежливость и согласился. Откуда я мог знать, что приехав к её дому, она накинется на меня. Я ясно дал понять ей, что она меня не интересует и я люблю свою жену. Я пытаюсь вслушаться в то, что он говорит и чем пытается себя оправдать, но злость перекрывает все разумные мысли. Не отдавая отчёт своим словам, я говорю то, о чём позже несомненно пожалею. — А ты у нас тот самый добрый самаритянин помогающий дамам в беде, может не стоило тогда отталкивать её и получить свою награду за старания?! — на мой крик он отшатывается, взглядом прошивает меня насквозь. Молчание после моих слов выходит оглушающе звонко и так же молча он застёгивает брюки подходит к шкафу в прихожей, вытаскивая из него серый свитер и натягивает его на себя, — Что ты делаешь? — Даю тебе время остыть, не могу больше слушать этот бред, переночую на работе. Выхватив у меня из рук телефон, на ходу берет с дивана своё пальто и, хлопнув дверью, выходит из квартиры. Он ушёл. Он только что впервые ушёл из дома, не закончив разговор до конца. Слёзы, что до этого грозились выйти наружу, быстрым потоком струятся по щекам. Обрывками я вспоминаю весь наш разговор и понимаю, что это была самая крупная наша ссора. Боль обжигает. Царапается. Выворачивает. Сердце колотит о ветви ребер, в которых удушливо скомкался не выпущенный воздух. Знаю, что возможно мне стоило дать ему шанс нормально всё объяснить и мои слова о награде явно были лишними, но в тот момент я не была объективна своим же мыслям. — Мам? — повернув голову я вижу заспанную Трис идущую ко мне, наспех я прячу рубашку себе за спину, ей это видеть ни к чему, — Что случилось? Мне показалось, я слышала папу. — Всё хорошо, иди спать, — вытерев трясущейся рукой слёзы, я пытаюсь натянуть на себя улыбку и сделать голос более ровным. — Чего хорошего, ты же плачешь. Вы что из-за моего выступления поссорились? — подойдя ко мне, я заправляю черные пряди ей за ухо. — Нет, что ты, мы с папой немного недопоняли друг друга. Иди обратно в комнату, завтра в школу. — Он что из дома ушёл? — Трис, не переживай мы с ним не маленькие обязательно разберёмся. Но я видела, что она не верит мне. Я и сама себе не верила, раньше никогда дело не доходило до того, чтобы кто-то из нас уходил. Сегодня мы оба перегнули палку и возможно Ксавьер был прав, дав мне время остыть. С тех пор прошло уже два дня, конечно, я осознала, что возможно всё произошедшее было диким недоразумением, которое я ,ввиду своей непомерной ревности, восприняла в штыки. И всё равно у меня был весомый повод требовать с него объяснений, которые он всё же дал мне, но из-за своего задетого самолюбия, я не восприняла их всерьез в должной мере. Сейчас я дико по нему скучала и ждала, что он образумится и придёт домой, но видимо у моего мужа столько же гордости, сколько и во мне, раз мы, как два упрямых барана, не можем сделать шаг друг другу на встречу. — Эй, ты ещё тут? Громкий крик подруги выдёргивает из болезненных воспоминаний. — Я не собираюсь никого сводить с ума, в конце концов, не я ушла из дома и не мне к нему возвращаться! На том конце провода слышится разочарованный смех. — Я прокляну твоего Торпа за его тупые мозги, потому что теперь ты сводишь с ума меня! Так тут требуется серьезное вмешательство. Без должной дозы алкоголя я не могу слушать твоё нытьё. Жди через полчаса приеду. Связь обрывается. Синклер была хорошей подругой и знала, что сейчас мне как никогда нужна дружеская поддержка. Поэтому ровно как и обещала, она приезжает через пол часа в компании Джек Дэниэлса и Хосе Куэрво. Виски и текила не самый разумный выбор выбраться из моей хандры. — Я не буду пить, Энид. Громко фыркнув, она толкая меня, проходит в квартиру. — Конечно, ты не будешь, а твоё непомерное занудство будет! Неси бокалы, крошка, будем думать ,как вернуть твоего благоверного.Через два часа.
— Как он мог! Как он мог уйти и не обсудить всё до конца! Ещё одна порция горького напитка с идеальной временной выдержкой приятно обжигает губы. Эффект от выпитого виски приходит незамедлительно, алкогольный дурман мягко стелется по сознанию, притупляя все рациональные мысли. — Согласна, мерзавец, как он мог! — Подруга уже изрядно под градусом согласно кивает, отпивая из бокала. Мы сидим в нашей с Ксавьером гардеробной среди кучи разбросанных платьев и обуви, что примеряли часом ранее, на тот момент мы решали в каком образе я буду соблазнять своего мужа по его возвращению домой, но так и не пришли к единому мнению, наверно по этой причине на мне надето сейчас два варианта сразу, а на груди Энид красуется мой кружевной бюстгальтер от Армани прямо поверх блузки. — Я отдала ему лучшие годы своей жизни, понимаешь! Я родила ему дочь, а он… он даже не потрудился извиниться! Сидит на своей работе как трус и не понимает, что я скучаю по нему. Энид, ну скажи, что виноват он, а не я! — открыв очередную конфету, я медленно жую её, смахивая нахлынувшие слёзы. — Нет, дура здесь ты! Тебе нужно было дать ему возможность нормально всё объяснить и не психовать. Сама же понимаешь, что скорее всего я войду в полноценные и стабильные отношения, чем твой Торп позарится на кого-то другого. Вы же как сиамские близнецы приклеились друг к другу с девятнадцати лет и не отклеитесь никак. Я вообще не понимаю, как он терпит твою упрямую задницу столько лет. — Вот именно, Энид, стоолько леееет. А он не может найти в себе усилий извиниться! Подруга вымученно стонет и закатывает глаза. — О, Господи, женщина, за что? За что он должен перед тобой извиняться? За твою тупость? Мужика чуть не изнасиловали, у него и так травма, а ты ему трахаешь мозги, в то время как он мог бы трахать тебя. Всё просто, Уэнси, вы поссорились, поэтому должен быть охриненный горячий примирительный секс. Боги, я тебе даже завидую. Все прекращай ныть, на, лучше съешь ещё конфетку, — распаковав обёртку, она протягивает её мне. — Не хочу я твоих конфет, я мужа домой вернуть хочу! — под воздействием алкоголя я стала слишком чувствительна, поэтому новая порция непрошеных слёз размазывает тушь по моим щекам. — Так, дело нужно решать радикально, — встав, блондинка, морщась, отпивает виски прямо из бутылки, вытерев губы рукавом блузки она разворачивается и копошится в ящике с моим нижнем бельём, — Ты меня уже достала, при этом умудрившись достать всю свою семью и, кстати, я удивлена, что к нам не присоединилась Мортиша, ты и её довела, что она просто уже не отвечает на твои звонки? — Нет, мама с папой на Канарских островах, празднуют годовщину свадьбы пятый раз за год. Видишь, даже у моих родителей всё хорошо, потому что отец всегда знает, когда нужно извиниться, даже если мама не права, а этот… Трус! — я делаю ещё глоток виски, обжигая им себе горло. — Вот поэтому ты не будешь трусихой и возьмёшь дело в свои руки. Так, где тот самый комплект белья? — уперев руки в бока, она поджимает губы, осматривая полки в шкафу. — Энид, какой комплект? Что ты задумала? — Сейчас ты поднимаешь свою попку с пола, одеваешь её в красивую упаковку, перевязываешь себя бантиком и едешь дарить себя своему мужу. О, я кое-что придумала, придадим вашей встрече перчинку! У тебя есть наручники? Непонимающе я мотаю головой — Нет? Ну да ладно, я знаю, где их достать, Аякс нам поможет, — Смеясь, она достаёт мобильный из своей сумки, быстро клацая наманикюренными пальцами по экрану. — Какие наручники? Я не собираюсь себя ни во что упаковывать и ехать никуда не хочу. И причём тут твоя малолетка? Рукой она показывает мне средний палец и через секунду улыбается видимо дозвонившись до него. — Милый, привет. А ты где? — её улыбка становится ещё шире, услышав ответ, — Дома, отлично, тогда я хочу, чтобы ты сейчас приехал ко мне, я ужасно соскучилась, — от приторности её тона у меня сводит зубы, — Да и захвати с собой наручники, пожалуйста. Ну смотря, кто кого будет ими приковывать. Нет, я не дома, так что адрес пришлю сообщением, жду тебя. Убрав телефон, она довольная разговором, поворачивается ко мне и с хищным блеском в глазах улыбается. Мне становится не по себе от того, что она задумала. — Синклер, ты меня пугаешь. — Ой, да брось, у вас что никогда не было ролевых игр? Ты же знаешь, что Петрополус работает патрульным полицейским, так что они у него в любом случае должны быть. — Мам? Обернувшись в проходе гардеробной, я вижу Трис, пришедшую с прогулки. Видимо время уже восемь вечера и Джерими, как всегда, пунктуален. — Привет, красотка, как дела у молодого поколения? — Энид целует дочь в щеку, обнимая её за плечи. — Всё отлично, а что здесь происходит? — она скептически обводит наш внешний вид взглядом, — Мама, почему на тебе надето сразу два платья? Вы решили устроить пьяный показ мод? Или у вас тут какой-то другой праздник? — Мы с твоей мамой решаем проблему с её огромной гордостью, поможешь мне? Иначе я скину её с вашего тринадцатого этажа. — Боюсь, тётя Энид, это не лечится. Подруга недовольно хмурит брови. — Назовёшь меня ещё раз “тетей” и полетишь вслед за ней. Я предлагаю твоей матери вытащить свою голову из того места на котором она сидит и самой поехать к твоему отцу мириться, что скажешь хороший план? Дочь поджав губы, старается сдержать смешок. — Мне интересно, каким образом она это будет делать? — Ну если поможешь подобрать нам туфли в тон к нижнему белью, я тебе всё в подробностях расскажу. — Энид! Надеюсь она не собирается объяснять ей, что задумала. — Что? Ей уже шестнадцать, поверь она знает по больше нас вместе взятых. Так ведь, детка? Дочь понимающе кивает головой и мне это совсем не нравится. — Трис, тётя Энид сошла с ума, не обращай внимания, я не собираюсь никуда ехать! А по поводу твоих познаний мы поговорим позже. Она устало закатывает глаза и коротко смеётся. — Мне звонил сегодня отец, — от её слов сердце подскакивает в кульбите и теряет свой устойчивый ритм, — Мам, мне было его почти жалко, когда он спрашивал о тебе. Так что, я думаю, поехать стоит. — Вот, а я о чём! — Только можно я не буду принимать во всём этом участие. Ужасно хочу есть, что у нас на ужин? — На кухне есть пицца, а в холодильнике паста. — Отлично, я у себя. Предупредите, если кто-то все же вознамерится куда-то поехать, — натянув наушники на голову, Трис выходит из комнаты. Энид цокая языком, провожает её взглядом. — Вот скажи мне, как у таких идиотов, как вы, могла получится, такая развитая не по годам, дочь? До сих пор не пойму, в кого она, но точно не в вас. — Энид, забудь, я никуда не собираюсь ехать. Ты зря это всё затеяла. — Так подруга давай на чистоту. Ксавьер рассказал тебе как всё было на самом деле, ты психанула, — я уже хотела поспорить с ней, но она меня перебивает, — Да, повод психануть был, не отрицаю. Но, чёрт возьми, вам двоим такие скандалы вообще не свойственны, это больше по моей части. Ты же знаешь, что кроме тебя у Торпа ни на кого даже не встанет. Только вспомни этот Новый год, как они напились с Пагсли и пошли спать на веранду. Ты минут двадцать пыталась разбудить его, пока он вусмерть пьяный валялся в гамаке и отпирался от твоих рук крича, чтобы к нему не приставали, потому что он женат! И ты серьёзно думаешь, что сейчас он кинулся в объятия какой-то профурсетки? Аддамс, не разочаровывай меня, не будь идиоткой! Конечно, я считала себя идиоткой. Мерзкое чувство собственной тупости колкой занозой застряло в области сердечных клапанов и уже как два дня с силой царапало до боли изнывающую тоской душу. Я знала, что Ксавьер никогда бы не смог так со мной поступить, да и не только со мной, но и с Биатрис тоже. В нём было слишком много честности и благородства, чтобы вести подобные игры. Если бы у него и правда кто-то появился, я была абсолютно уверена, что он самостоятельно пришёл бы ко мне и признался во всём честно. Мои обвинения были полной нелепостью, доверие в нашей паре было одним из самых прочных фундаментов на котором стояли наши отношения. Мои размышления прерывает звонок в домофон. — О, это наверно Аякс. Действительно в квартиру входит высокий темноволосый мужчина и хищно обводит взглядом мою лучшую подругу, жесткой хваткой прижимая её к себе одной рукой за талию и совершенно не замечая меня. — Крошка, быстрей показывай, где спальня, — он улыбаясь, крутит на пальце металические наручники. Подруга ловит их и передаёт мне. Парень наконец видит меня и непонимающе морщит лицо, — Энид, я конечно не против, но ты хотя бы предупредила, что мы сегодня втроём. — Успокойся, герой любовник, ничего не будет, а наручники нужны были для моей лучшей подруги, познакомься, Уэнсдей Аддамс-Торп - причина моей головной боли и та ещё заноза в заднице. Моё точное описание немало раздражает, но видимо моё постоянное нытьё уже порядком достало блондинку и она хочет как можно быстрее избавиться от меня. — Уэнс, это мой Аякс. Парень галантно берет меня за руку и целует в кисть. — Рад наконец с тобой познакомиться, Энид часто про тебя рассказывает, а в последнее время особенно. — Могу только представить, что она тебе наговорила, все сказанное сокращай минимум на половину, она любит приукрасить того, чего не было. Аякс громко смеётся. — Девочки, в таком случае боюсь наручники нужно будет вернуть, я не могу их никому отдавать, мне отрежут яйца в участке, если с ними что-то случится. — Их тебе отрежу я, если только попробуешь у нас их отобрать, ты даже не представляешь чего мне стоило уговорить её меня послушаться, так что не мешай и жди меня в гостиной. — Детка, я серьёзно, я могу здорово получить от шефа, если они потеряются. Энид ломает брови и прищуривает глаза. Я узнаю этот взгляд, ничем хорошим Петрополусу он не грозит. — Ты получишь от меня наличие спермотоксикоза, если посмеешь мне помешать, понял? Тяжело вздохнув, Аякс качая головой поднимает руки в капитуляции. — Чёрт бы с тобой, всё ради твоих подрагивающих ножек на моих плечах. Не знаю, что вы двое задумали, но они должны быть у меня к завтрашнему утру. Блондинка, улыбаясь, громко чмокает его в губы. От всей этой сладкой картины, сердце неприятно сжимается. Ксавьер тоже никогда ни в чём не мог мне отказать. Парень послушно проходит в гостиную и садится на диван, включая телевизор. Энид хватает меня за руку и уводит в спальню. Припечатав свою задницу в кресло перед зеркалом, подруга по-хозяйски открывает ящики с косметикой. — Во что ты себя превратила, Аддамс, синяки под глазами на пол лица. — Вспомни себя, когда мы посмотрели последний сезон “Секса в большом городе”, ты рыдала неделю и взяла отпуск за свой счёт на работе, не выходила из дома и заказывала еду навынос. Твои синяки были куда хуже и больше. Недовольно фыркнув, она круговыми движениями наносит мне крем на лицо, подготавливая кожу к макияжу. — Конечно! Сценаристы идиоты, так слить сюжет! До сих пор не могу им простить за мистера Бига! Подруга в течение получаса кружила надо мной, пытаясь привести меня в божеский вид. Несколько раз к нам заходила Трис, её явно забавляли издевательства Синклер надо мной. В конце концов мне просто пришлось смириться с тем, что моя поездка к мужу на работу является не самой плохой идеей. Моя тоска по нему была куда сильнее гордости. Посмотрев на себя в зеркало, я остаюсь довольной увиденным. Дерзко подчёркнутые тёмными тенями глаза выгодно смотрелись на контрасте с моей молочной коже, алая помада была ещё одним ярким акцентом, мягкие локоны спадали чёрным каскадом по спине. Энид мчится в гардеробную, пока я подкрашиваю ресницы и выходит из неё с огромной коробкой розового цвета, перевязанной черной лентой. Витиеватая надпись Agent Provocateur говорила сама за себя. Откинув крышку, я смотрю на сущие безобразие. Нет, я не считаю себя скромницей, в моём арсенале есть парочка откровенных комплектов, но это настоящее воплощение слова «Грех». — У твоего Торпа нет шансов, — довольно заключает подруга, вытаскивая плотную ткань корсета, украшенного милыми чёрными оборками по краю. Надев на себя бельё, Энид помогает зашнуровать, последний элемент комплекта. По ощущениям легкие приклеились к рёбрам, дышать откровенно говоря практически невозможно. За такое Ксавьер, как минимум, должен будет умолять о прощении. Повернувшись к напольному зеркалу, я ужасаюсь отражению. Это точно никак не могла быть я. Весь мой вид кричал, что я женщина с явно низкой социальной ответственностью. Но наверно сейчас это было именно то, что нужно. Я уже хочу пройти и выбрать платье, как Энид встаёт у меня на пути с моим бежевым тренч пальто на запахе в руках. — Надевай, — командует она. — В смысле? — В смысле, что под ним и так то, что нужно уже надето. Мои брови ползут вверх. — Синклер, ты с ума сошла?! Я еду к нему на работу! Как ты себе это представляешь? Закатив глаза, она упрямо впихивает пальто мне в руки. — Зачем ты создаёшь ему дополнительную работу? Кроме него этого никто не увидит. Так всё, быстро надевай, я вызову тебе такси. В принципе я уже опустилась до того минимума, который раньше себе даже мысленно не позволяла, поэтому какая уже разница есть на мне платье или нет, если моя конечная цель остаться и вовсе голой. Завязав пояс на талии, обуваюсь в красные лаковые лодочки, на высоком каблуке и поправляю причёску. Энид брызгает мне на шею и волосы подаренные Ксавьером любимые духи. — Деткаааа, ты шикарна. Будь я мужиком, Мамма Mia, я бы с тобой такие грязные вещи сделала, подумать стыдно. Восклицания подруги лишь распаляли мой неутихающий нервоз, но остатки алкогольного дурмана хорошо помогали с ним справиться. В комнату снова заглядывает Трис и я рада, что успела надеть пальто. Увидеть собственную мать в наряде достойном дорогой эскортницы не самый хороший пример для шестнадцатилетнего подростка. — Ты такая красивая, куда вы с ним пойдёте? В ресторан? Энид подавляет смешок, маскируя его под кашель. — Скорее всего. Посидишь с тётей Энид? Думаю мы вернёмся поздно. Подруга возмущённо поднимает брови, но увидев моё выражение лица спорить не решается. Уверена она хотела слинять вместе со своим дружком, а я путаю ей все карты, но в конце концов это её затея. — Мне же не пять, я вполне могу остаться дома одна. Обещаю вечеринок не устраивать. Блондинка с полной надеждой в глазах кивает в такт её словам. — Нет, и это не обсуждается. Конечно, я могла спокойно оставить дочь одну, но мне хотелось немного поубавить энтузиазм подруги, которая к слову обиженно сложила руки на груди и недовольно постукивает ногой по полу, поджимая губы, её отвлекает звук входящего сообщения. — Аддамс, твоё такси приехало. На ходу беру сумку и прохожу в прихожую. Аякс заметив меня, оценивающе осматривает с головы до ног, поднимая вверх два больших пальца. Это немного придаёт мне уверенности. Последний раз смотрю на себя в зеркало и открываю дверь. Энид широко улыбаясь, откидывается спиной на грудь обнимающему её Петрополусу. — Мам, верни папу домой, — Трис машет мне рукой. Выдохнув, выхожу из квартиры. С каждым шагом к такси, моя разумная сторона, заодно с непомерной гордостью, верещали мне остановиться и дождаться, когда он сам прибежит ко мне, как верный пёс, и будет умолять простить его. Конечно, так просто этого бы не произошло, как минимум он бы хорошенько хлебнул моего злорадства, упрямство поставило бы его на колени, а этот развратный набор белья, состоящий разве что из тонких лоскутов кружева, алого цвета, добил бы его окончательно, потому что надев его, я бы с особым цинизмом объявила бы о том, что у меня болит голова и праздника не будет. Но та самая похотливая и скучающая по нему сторона, срывая голос в кровь, орала на меня словами подруги: «Позволь сучке внутри просто взять и трахнуть ему тебя, Аддамс!». Не знаю, то ли это были пошлые мысли алкоголя внутри меня, то ли я действительно сошла с ума, если решилась на это. Сев в такси и поправив полы пальто, я называю таксисту конечный пункт поездки. — В аэропорт, пожалуйста. Мужчина довольно присвистывает. — Уххх, красотка, тут двадцать два километра, имей в виду, после девяти вечера туда двойной тариф. Что же преодолеть двадцать два километра и заплатить лишнюю двадцатку долларов не такая уж большая цена для того, чтобы оказаться рядом с любимым человеком. В сумке чувствуется вибрация телефона от входящего сообщения.Энид: Перчинка в кармане пальто.
Закатив глаза, я опускаю руку в карман, нащупывая холодный металл наручников. Я не имела ни малейшего понятия каким образом смогу ими воспользоваться. Водитель трогается с места, а в голове невольно проскакивает мысль. «Назад дороги нет». POV Ксавьер. Конечно же я любил свою жену. Конечно же я до одури по ней соскучился. Конечно же я считал себя самым настоящим кретином. Конечно же я сегодня собирался вернуться домой. Нам было необходимо всё нормально обсудить и постараться при этом не впадать в состояние истерики. Но в тот день, чёрт, я поверить не мог, что Уэнсдей на полном серьёзе предполагала, что я мог поступить с ней столь низким способом. Никогда… Никогда за все семнадцать лет брака я не думал ни о ком кроме неё. Меня целиком и полностью устраивала моя женщина и услышать от неё слова о том, что мне не стоило отказываться от ночного рандеву с другой было самым настоящим ударом под дых. Я тысячи раз проклял себя за то, что согласился подвезти Грейс до дома, но, честное слово, я и понятия не имел, что интересую её куда больше, чем просто коллега по работе. Я ни разу не замечал её какого-то особого внимания ко мне, она ничем не выделялась среди других сотрудников. Поэтому в ту ночь я был крайне удивлён её внезапному порыву поцеловать меня. И честно говоря, был даже разочарован в ней как в человеке, потому как она прекрасно знала, что я женат и у меня есть дочь. Измена для меня личное табу. Хорошим примером являлись постоянные походы на сторону моего отца от матери, что в дальнейшем ,конечно, привело к разводу. Я видел как страдала от этого мама и подвергать подобному любимого человека считал самым последним делом. Тем более… «Господи, вы видели мою жену?» Какая к чёрту измена, когда самая лучшая и красивая женщина и так была моей. Самым тупым решением было уходить из дома. Моя импульсивность сыграла против меня. И к сожалению, это я понял только спустя два дня. Прежде я и Уэнсдей никогда не позволяли себе подобного, да мы могли кричать друг на друга, рвать глотку, до победного доказывать свою правоту, бить посуду, но все наши разногласия решались внутри дома. Омерзительное чувство собственной неправоты неприятно саднило в груди. Могу только представить, что ждёт меня сегодня дома, а зная мою жену и её умение довести меня до белого каления одним своим молчанием, на тёплый приём можно не рассчитывать. Естественно по первой после всего произошедшего я ужасно злился на неё, но, поразмыслив, пришёл к выводу, что окажись я на её месте, смог бы я поступить иначе? Уверен, что она сама уже тысячу раз пожалела о своих словах и сказаны они были лишь в порыве злости. Поэтому после работы я намеревался всеми доступными мне способами вымаливать прощение за свою тупость. Как бы то ни было мне не нужно было уходить. «Уэнсдей этого точно не заслужила». За эти два дня мои сотрудники по моей милости прошли через самый настоящий ад. Каждый, кто подходил ко мне с каким-либо вопросом, сталкивался с моим крайне недовольным выражением лица. Малейшая провинность каралась в лучшем случае выговором, в худшем штрафом. До увольнений слава Богу дело не дошло. Весь коллектив наверняка заметил, что я несколько дней ночую в комнате отдыха на работе. Несложно сделать вывод из-за чего у начальника могло быть дурное настроение. До конца рабочего дня оставался час, сидя у себя в кабинете вместо того, чтобы писать официальный отчёт начальству о сегодняшней ложной информации о минировании аэропорта, я думаю лишь о том, что скажу Уэнсдей по приходу домой. Чёртовы придурки считают это весьма веселым занятием, мне же это сулит дополнительную ненужную работу. Иногда подобные звонки поступают по пять раз на дню и ни одно из них я не могу оставить без внимания и проверки. Меня отвлекает громкий сигнал рации на столе. — Ты скажи, — знакомый голос Джеймса прерывался помехами, — Нет, ты. Он и Роуэн стояли на зоне досмотра в терминале А и сегодня эти двое меня порядком достали своей тупостью, количество жалоб пассажиров на их медлительность росло с каждым днём. «Какого чёрта у них там проходит?!» — Терминал А, пассажир отказывается проходить досмотр. Дерьмо, только этого сейчас не хватало! Неужели они не могут справиться с этим самостоятельно?! Взяв рацию, стараюсь взять себя в руки перед передачей сообщения. — Вызовите охрану, не знаете что делать?! Спустя пару секунд раздаётся повторный сигнал. — Сэр, этот пассажир ваша жена. Услышанное повергает в оцепенение. Конечно, мои коллеги знали как выглядит моя супруга, так как неоднократно я и Уэнсдей вместе посещали новогодние корпоративы. Вопрос в том, что она вообще здесь забыла в такое время? Быстро, открыв на ноутбуке изображение с камер, ищу нужный мне терминал и убеждаюсь в словах коллеги. Моя девочка стояла у арки металлодетектора упрямо сложив руки на груди, пока Роуэн пытался ей что-то объяснить. — Живо ведите её ко мне в кабинет! — реву я в рацию и вижу как Джеймс, согласно кивнув, предлагает ей пройти вместе с ним. Последнее чего я ожидал это увидеть её сегодня здесь и надеялся, что с ней и Трис всё в порядке, иначе для чего ей тащиться в такую даль? Признаюсь, я нехило нервничал перед встречей с ней. Сняв с себя пиджак, в полном нетерпении меряю пространство кабинета шагами. Через несколько минут за дверью слышится приближающийся знакомый цокот каблуков. (OneRepublic - Love Runs Out) Со стуком дверь открывается и я вижу её. Мне почти хочется застонать от того насколько она красива. Дерзкий взгляд угольных глаз метит стрелой прямо в сердце. Слюна давится в сухом горле, а все прочие мысли спешным потоком вылетают в трубу, когда Уэнсдей проходит в кабинет и закрывает дверь на замок перед любопытным лицом Джеймса. — Уэнс, — я уже было хотел начать извиняться, как она меня перебивает. — У вас отвратительный сервис, мистер Торп, я бы хотела оставить свою жалобу. Застыв на месте, я словно под наркотическим приходом, вижу как она присаживается на край моего стола и махом кладёт ногу на ногу, облокачиваясь одной рукой назад. Вокруг становится слишком душно, температура явно упирается в столбик термометра до упора. Блядство. Грёбанное блядство. Вид чёрных чулков с ажурной сеткой на бёдрах напрочь вышибает остатки самоконтроля. Непроизвольно рукой тянусь к галстуку, ослабляя удавку на шее. От увиденной картины тело обдаёт жаром, который неминуемо стремится в южном направлении. Желание скручивалось у кадыка тугой верёвкой, сжималось вокруг горла и подступающая асфиксия выдавала нереальные картинки перед глазами. Кажется, я разучился дышать, легкие делают несколько бесполезных сжатий в надежде получить дозу кислорода, но безуспешно. Воздух комкается в глотке, встаёт поперёк, не давая сделать спасительный вдох. Определенно теперь ясна причина её столь позднего приезда. Мне почти хочется засмеяться. Моя девочка решила поиграть, это ясно читалось в её бьющими искрами глазах. «Что же я принимаю игру». — Какого рода будет жалоба? — хриплю я, подходя ближе и не отводя взгляда от этих ножек, желание прикоснуться к ним высилось с каждой секундой промедления. — Ваши сотрудники слишком грубы, вы будете принимать к ним какие-нибудь меры? У неё совсем не получается замаскировать своё волнение, голос дрожит и поднимается на октаву выше. Подойдя к ней вплотную, в нос ударяет пьянящий аромат ванили с нотами сандала, он дурманит голову, путает мысли и сводит с ума. Чувствую, как медленно грань реальности крошится под натиском вспыхнувшего как спичка желания, а все былые обиды отходят на второй план, а может быть даже на третий. Нет никаких сил сопротивляться, медленно провожу рукой по её колену, забираясь выше под распахнутые полы пальто, наклоняюсь ниже, опираясь рукой на стол, слышу каким громким становится её дыхание. — Конечно, мэм, но для начала мне нужно провести беседу с вами. Вы нарушаете общественный порядок, все пассажиры должны проходить личный досмотр перед вылетом. Медленными поцелуями скольжу по линии её скул, рукой сильнее сжимая мягкую кожу бедер, Уэнсдей сдавленно стонет, прикрывая глаза и откидывая голову подставляя мне прекрасный вид шеи, шумный вздох срывается с искусанных губ, стоило мне прикоснуться к ней губами. — Знаете, мой муж работает здесь главой безопасности и я привыкла, чтобы досмотр проводил лично он. Вы наверняка его знаете. С улыбкой не останавливая поцелуи, медленно развязываю пояс на её пальто и стоило мне стянуть его с плеч увиденное в очередной раз заставляет задохнуться. — Вот чё–ё-ёрт, — сбившимся дыханием. Под ним ничего не было кроме охренительно горячего красного корсета, что плотно обтягивал грудь и талию моей жены и кружевной пояса с подвязками на бёдрах, вид всего этого сумасшествия начисто крошит последние крупицы терпения. — Конечно знаю, но его сегодня здесь нет, поэтому, если вы позволите, осмотр проведу я. Нарочито медленно провожу по изящным изгибам желанного тела, рукой запутываюсь в смоляных локонах, Уэнсдей не сдерживая стона притягивается ближе, ручками цепляясь за мои плечи, заманчиво разводя свои ножки. «Матерьбожья, как не рехнуться?» Как оторвать взгляд от прекрасного тела, что так нервно подрагивало под моими руками? Как не сходить с ума от одной мысли, что эта женщина моя? Как не преклоняться ей? Она была моей религией, для неё должна была писаться библия. Для неё я хотел читать свои молитвы, ибо она была всем и Богом и Сатаной. Внутренности сжимает спазмом, сердце готово выпрыгнуть из грудины. Прямо ей в руки. Ведь оно по праву принадлежит только ей. — Думаете он не будет против? — шепчет она, задыхаясь от нахлынувших ощущений, пока я пальцами провожу по покрытой мурашками кожи её бедер, продвигаясь к насквозь промокшим лоскутам тончайшего кружева между её ног. Сильнее нажав на точку клитора, она громко вскрикивает, напрягаясь всем телом. — Мы ему не скажем. В полном нетерпении, взяв её за подбородок, врезаюсь своими губами в её, приказывая незамедлительно ответить на поцелуй. Проворный язык скользит мне в рот, сталкиваясь с моим в каком-то полном безумии. Мокро. Влажно. Охренеть как сладко. Не контролируя своих рук, притягиваю её на край стола к себе ближе, Уэнсдей тут же обхватывает меня ножками за поясницу, сильнее прижимаясь к паху. Острота взбесившихся ощущений доходит до своей критической отметки. Мозги отключаются и переходят в спящий режим. Безумное желание обладать любимым телом выходит на первый план, гася все рациональные мысли в голове, что сейчас мы на моей работе и нас вполне могут услышать, зная мою жену, она никогда не бывает тихой. «Не важно». «Иисусе, как же это сейчас не важно». Я и сам не могу сдерживать грудных стонов, когда она трясущимися руками по одной расстёгивает пуговицы на моей рубашке. Наконец, справившись с ней, она распахивает её на моей груди, руками царапает кожу, импульс проходится по всему телу, быстро стремится к паху, заставляя член дёрнуться в брюках. Рукой упираюсь в стол, на котором всё ещё лежит её пальто, как что-то холодное упирается мне в ладонь. Оторвавшись от её губ и подставляя ей шею, смотрю вниз отодвигая ткань. Непроизвольно улыбка касается моих губ. Наручники. «Моя девочка пришла с подарком». Незаметно для неё, вытаскиваю их из кармана и прячу их в брюках. Сердце в груди грохочет от предвкушения. Влажная дорожка поцелуев больше похожих на укусы огнём горит от моей шеи до ключиц, мягкие руки скользят всё ниже к ремню брюк, перехватив её запястья, резко завожу ей их за спину, наклоняя её тело немного назад, нависая над ним. Распахнутые глаза горят ярче огней в космосе, с приоткрытых губ срываются рваные выдохи. Она не сопротивляется, ждёт моих дальнейших действий, сильнее сжимая ноги на пояснице. — Уэнсдей… Уэнсдей, — с шепотом чиркаю губами по её взмокшему виску, — А ты оказывается очень плохая девочка. Видимо она уже была далеко за чертой реальности, поэтому мои слова не сразу до неё доходят. — Что… О чём ты? — быстро облизывает губы, стирая с них остатки помады. Держа одной рукой её запястья, вытаскиваю из кармана наручники и с громким щелчком быстро окольцовываю ими её руки. Распахнутые глаза в неверии стараются посмотреть на скованные запястья у себя за спиной. — Я о том, что моя птичка наконец в клетке, — шепотом ей в ухо. Видимо не ожидав такого поворота событий, Уэнсдей недовольно сводит брови к переносице и несколько раз дергается всем телом пытаясь освободится от хватки. Предполагаю по её сценарию, именно я был тем, кого должны были ими сковывать, её же игра обернулась против неё. — Ну же, Уэнсдей… Ты же пришла сюда за этим? Заставить меня умолять… Так ведь, детка? Она не может найтись в ответе. Лишь в очередной раз дергается, когда я провожу руками по разведённым бёдрам, всё выше. Грубая ткань корсета не позволяет мне до коснуться до желанного и любимого тела. Не даёт мне увидеть эту охренительно горячую грудь, с мать её, проколотыми сосками. До сих пор не верю, что она когда-то решилась на это. «Для меня». «Она сделала это для меня». Остервенелые мурашки табуном разрезали кожу почти до крови. Туман похоти застилал глаза и я почти терял себя в происходящем. Сродни нечеловеческой нужде, желание било почти в кости. Только от одного вида, как она, заламывая голову, выгибается в спине на моём рабочем столе, я был готов сорвать себя с цепи и жестко трахнуть её. Как она и хотела. Но во мне не было столько милосердия. И она сюда пришла явно не за ним. Вытащив из кобуры нож, бьющей дрожью рукой поддеваю ткань, натягивая её вверх, веду им выше. Треск ткани под лезвием действует на неё отрезвляюще. Мигом она поднимает голову и чёрные глаза вспыхивают гневом, вперемешку с замешательством. — Он стоит двести баксов, Торп! «Плевать». «Мне плевать, сколько он стоит». Главное быстрее добраться до вкусно пахнущей кожи. Увидеть, как от каждого поцелуя будет подрагивать плоский живот, как грудная клетка будет сходить с ума он переизбытка дыхания, когда я заставлю вместо кислорода глотать лишь мои стоны в её смазанные помадой губы. Кинув нож на стол, снимаю остатки того, что когда-то называлось корсетом. Рукой тянусь к её груди, пропуская через пальцы соски сильно сжимая их, оттягивая нежную кожу за штангу пирсинга. Уэнсдей стонет, откидывая голову назад, открывая шею, к которой я немедля прикасаюсь губами, с силой всасываю вкусно пахнущую кожу, намеренно оставляя свои отметины. Обхватив её за талию, заставляю выгнуться ко мне ближе, быстрыми поцелуями, сквозь острые покрытые испариной ключицы спускаюсь к груди сильно всасываю возбуждённый сосок в рот, клацаю по нему зубами. — Ксавьеее… Стон. Такой протяжный. Тонущий в заряженном воздухе. В очередной раз, заставляющий упасть перед ней на колени. И я падаю, пальцами скольжу по гладкой коже щиколоток, веду их выше, губами скольжу по внутренней стороне бедра, переминая укусы с поцелуями. — Пожалуйстааа. Ломаным голосом полным мольбы. Думает, что я настолько снисходителен. Дурманящий запах её возбуждения кружит голову. Отодвинув тонкую полоску красного кружева, языком медленным движением прохожусь по её промежности, всасываю мягкие складочки, сглатываю терпкий вкус её влаги. В полном нетерпении пытается свести ноги, крепкой хваткой держу их на месте. От моих пальцев наверняка останутся синяки, но почти на двести процентов уверен, что ей это понравится. Кружу языком вокруг её входа, цепляю зубами мягкую кожу, упиваюсь её вкусом. «Сладкая». «Господинахрен, какая же она сладкая». Скольжу в неё двумя пальцами, растягивая, подготавливая. Боже, что я сейчас с ней сделаю. Смотрю на неё снизу вверх, вижу как она кусает губы, как быстро опадает её грудная клетка. Уэнсдей почти задыхается от собственных стонов. Сильнее надавливаю на клитор, трахаю пальцами, увеличиваю темп движений, с каждой секундой быстрее подводя её к краю. Поддаётся бёдрами навстречу моим движениям. Пока в один момент она не замирает, а через секунду её тело бьёт крупная дрожь, узкие стеночки быстро пульсируют, не прекращая своей пытки , сильно всасываю складочки, она почти визжит и пытается отстраниться. Вполне ожидаемая реакция на переизбыток ощущений. По-скотски радуюсь, видя, как моя девочка тяжело дышит, обессилено облокачивается назад на скованные за спиной руки, мокрые пряди прилипли к её лицу, что за прекрасное зрелище, глаз не оторвать. Скользя руками по ещё дрожащим ногам, встаю и прижимаю к себе за талию. Смотря ей в глаза медленно облизываю пальцы, недавно побывавшие в ней, вижу, как она нервно сглатывает. Как темнеет взгляд. Как она дрожит всем телом. То ли в нетерпении, то ли ещё не отойдя от оргазма. — Знаешь что, Уэнсдей, — наклонившись к ней, дразняще касаюсь губами её мочки уха, рукой медленно стягивая её со стола, — Я почти уверен, что Господь создал твоё тело, чтобы сводить меня с ума. — И как у него получается? — сиплый шепот с пересохших губ. — Можешь проверить сама. Резко развернув её к себе спиной, вжимаюсь пахом ей в бедра, заставляя животом лечь на стол. Она гортанно стонет, почувствовав мой явно возбужденный член, трётся об него своей упругой задницей, не удержавшись отвешиваю ей мощный хлопок. Уэнсдей дергается и вскрикивает, я же с улыбкой смотрю на своё творение, как на разгоряченной коже её ягодицы чётко проявляется след от моей ладони. — Божеее, пожалуйста, Ксавьер, прекрати медлить, — определенно Уэнсдей никогда не отличалась терпением. Но сейчас я и сам не могу больше себя сдерживать. Ступнёй расставляю её ноги шире прижимаюсь ближе к ней. Пряжка ремня громко ударяется о стол, руки трясутся в тотальном нетерпении, приспустив брюки с боксёрами, провожу рукой по колом стоящему члену. Заворожённо наблюдаю, как она трётся об меня, почти насаживается. Рукой тянусь к цепочке наручников, дергая её тело на себя, прислоняя к груди. — Как тебе такой досмотр? — шиплю ей в шею, сильно прикусывая кожу, со стоном её ноги подгибаются, но я вовремя успеваю подхватить её за талию, членом упираясь в её текущую влагой промежность. От подобной тактильности, нутро срывая голос рычит перейти к активным действиям. — Определенно вам не зря платят зарплату, сэр. Но по-моему вы его ещё не закончили, — отчётливо слышу в её голосе улыбку. — Ох, не сомневайся, я закончу. Уверен улыбка с её губ пропадает, когда резким движением поддаюсь бёдрами вперёд, врываясь в неё. В глазах секундно темнеет, тугие мокрые мышцы плотно обхватывают член. Все ощущения на максимум, вибрацией по всему телу. Равное дыхание покидает лёгкие, мощными толчками вбиваюсь в неё по самое основание. Теряюсь в хаотичных жестких движениях. Отпустив цепочку рукой, тянусь к её шее, стягивая пальцы под челюстью, она приглушённо стонет, стальная хватка ладони на шее мешает ей делать это в полную силу. Судорога острой спиралью закручивается до копчика, с силой бьёт по отключённым мозгам. Уэнсдей выгибается, насаживается на член, поддаётся бёдрами навстречу. «Глубоко. Так чертовски глубоко в неё». Горячий воздух не даёт насытить лёгкие кислородом, голова идёт кругом. Дыхание рвёт кости, адреналин на скорости разносится в крови, ощущения дробью бьют нервные окончание на таран. Вколачиваюсь в неё, в такую мокрую, в такую горячую. С силой. До крика. Её и своего. И похрен, если нас кто-то услышит. Потом. Это всё потом. Мокрые звуки секса приятно щекотали слух. Мышцы сводит от напряжения, обжигающая внутренности волна пронзает кажется от волос на голове до кончиков пальцев. Холодные мурашки давятся по телу остроты ощущений. — Ксавьееее! «Даааа, кричи детка! Громче! Срывай голос!» Я ускоряюсь, пальцами впиваясь ей в бедра, снова вскрикивает от напора толчков, чувствую, как её тело подо мной сжимается, как пульсация внутренних мышц сильнее стягивает член. Вдалбливаюсь в неё с остервенелой скоростью, хочется довести её до истерики. Я уже почти сам на грани, жар внизу скручивается всё сильнее. Стонем вместе, всё смахивает на первобытные крики удовольствия. Наши движения становятся ещё грубее, ещё импульсивнее. По всему телу льётся жидкое пламя, дыхание прерывисто, кровь беснуется по венами. Разум отключается, все ощущения обостряются. Голосовые связки почти рвутся от собственных вскриков. — Кончай, малыш… Давай же кончай, — рычу ей в плечо, сильнее прижимая рукой за талию. Бешеный темп подводит её к границе, узкие стеночки сжимаются вокруг члена, она вздрагивает всем телом на секунду замирает. Кончает бессвязно что-то шепча губами. Лихорадочная дрожь сотрясает её, неминуемо переходя и на меня. В глазах появляются цветные вспышки, недостаток кислорода даёт о себе знать. Сильнее сжимаю её бедра, до мелких морщинок на коже, вколачиваюсь растянутыми резкими толчками. Низ живота пылает, горит, меня вот-вот сорвёт, почти сломаюсь. Ещё несколько толчков и громкий оргазм накрывает меня с головой, тело рвётся на куски, ноги косятся, в сшибающей нирване сносит крышу, меня всего трясёт от наслаждения, чувствую как накаливаются сосуды во всём теле. Обессилено падаю ей на спину, прижимая телом к столу, тяжелое дыхание никак не удаётся привести в норму, в ушах оглушительный звон и зашкаливающий пульс. — Досмотр окончен, — на мои слова Уэнсдей лишь звонко смеётся. Меня ещё трясёт мелкой дрожью, опираясь рукой на стол, поднимаюсь и разворачиваю её лицом к себе. Глаз не оторвать какая она красивая, с этим бешеным блеском в глазах, с покрасневшими щеками и широкой улыбкой на лице. Не удержавшись мягко целую сладкие губы, рукой запутываясь в чуть мокрых волосах. Определённо я не ожидал подобного исхода сегодняшнего вечера, но я чертовски рад такому внезапному появлению моей любимой жены. Цепкие зубы, кусают меня за губу, заставляя отстраниться. — Уэнс, что это вообще было? — руками я снова подтягиваю её тело на стол, устраиваясь между её разведённых ног. Хитрые глаза смотрят на меня в кристальном непонимании. — Я соскучилась. Не сдерживая улыбки, целую её в уголок губ. — Прости меня, я полный идиот, клянусь я хотел сегодня ехать домой и вымаливать прощение, но ты меня немного опередила. Она быстро качает головой. — Не извиняйся, я тоже вспылила. Несколько минут мы так и стоим смотря друг другу в глаза. В какой раз я убеждаюсь, что мне досталась самая лучшая женщина в мире. Я готов был терпеть все капризы, все ссоры и недопонимания лишь бы она всегда так смотрела на меня. Тянусь к её рукам, что всё ещё были скованы наручниками за спиной и задаю вполне рациональный вопрос. — Где ты взяла наручники? Фыркнув, она закатывает глаза. — Это всё Энид. Её идея была, чтобы я приехала к тебе, а наручники дал её очередной парень, он работает патрульным полицейским, так что их нужно будет вернуть. Но я совсем не против обзавестись и нам такими, мне понравилось. — Хмм, мне определённо тоже. Давай освободим тебя от них, где ключи? Её брови сводятся к переносице, но уже через секунду её глаза распахиваются и в них явно читалась паника. — Уэнсдей, где ключи? POV Энид. Ну что за люди, никакой совести! Время уже первый час ночи и вместо того, чтобы проводить время со своим горячем парнем, я торчу у них дома, исполняя роль няньки, пока они трахаются! Правильно говорят - инициатива наказуема! Недовольно скрестив руки на груди, я сильнее жмусь спиной к Аяксу, пока мы смотрим какое-то дурацкое ток-шоу по телевизору. — Детка? — Ммм? — повернувшись к нему, вижу на его лице лукавую улыбку. — А ты дала ей ключи от наручников? На этом он вытаскивает из кармана колечко с несколькими маленькими ключами и звонко трясет ими в воздухе. Вымученно я стону, откидывая голову ему на плечо. «Чёрт!» «Вот это я вляпалась!» «Могу только представить, что мне устроит Аддамс!» — Собирайся, умник, поехали освобождать этих кроликов. Чего только не сделаешь ради лучшей подруги.The end...?