***
Лестница была в огне. Это казалось неправильным, нелогичным — вернее, логику, как таковую, Джеймс потерял ещё на том моменте, когда получил от Мэри письмо. Вообще, всё происходящее вокруг напоминало дурной хмельной сон. Вроде бы, и город на месте, и улицы знакомые, и даже живые люди встречались порой — странноватые, правда, но вполне материальные. У Джеймса было ощущение, что он, как в кинотеатре, просто сидел в кресле и наблюдал сам за собой со стороны. Кровавые следы на дороге, вытянутые, уродливые монстры с бледной неровной кожей, без рук и лиц; Мария, так пугающе похожая на его погибшую жену; подозрительный туман, из которого то и дело доносились, перемежаясь с помехами из радиоприёмника, умоляющие о помощи голоса — всего этого никак не могло существовать в реальности. Джеймс успел подумать, что он, наверное, опять утащил у Мэри пару её строго учётных таблеток и запил алкоголем, чтобы заснуть как можно крепче и хоть какое-то время не слышать, как она мучительно, надрывно кашляла на своей кровати. Он был почти уверен, что скоро проснётся и увидит за окном привычный мрачный пейзаж Южного Эшфилда; ближе к обеду к ним, скорее всего, заглянет его отец — если у того найдётся свободная минутка. Но лестница всё ещё была в огне, и тот обжигал по-настоящему. Языки пламени облизывали стены, из которых отчего-то торчали непонятные окровавленные части тел манекенов; густой химический чёрный дым поднимался к далёкому потолку. Джеймс зачем-то присмотрелся к фигуре ближайшего манекена и решил, что окончательно выжил из ума — та напоминала сломанную куклу из секс-шопа с нарочито круглыми бёдрами и гипертрофированными половыми органами. — …не надо, — зачем-то предупредил он Анжелу, как будто она была другим, самостоятельным человеком, а не частью его странного сна. Он не знал, почему «не надо», и что именно она собиралась сделать, но что-то подсказывало ему, что лучше бы этому никогда не случаться. — Дай мне нож, — потребовала Анжела. — Нет, — неожиданно твёрдо ответил ей Джеймс. — Оставишь для себя? — она, усмехаясь в свете пламени, выглядела в тот миг действительно жутко. — Нет! Я бы никогда себя не убил. Она усмехнулась ещё раз, но через секунду отстранилась и стояла теперь молча, окружённая огнём. Дышать становилось всё сложнее. Анжела словно бы не замечала этого — раздумывала, похоже, о чём-то, сверля Джеймса своими чёрными глазами, в которых иногда мелькали золотисто-оранжевые блики от пламени. — Или, может, ты полюбишь меня? — её тон сменился на издевательский. — Будешь заботиться обо мне? Исцелишь мою боль? Джеймс не знал, что он должен на это ответить. Кто вообще такая Анжела, почему он оказался здесь, на несуществующей до недавнего момента лестничной площадке? Чего она от него добивается? Как Анжела связана с тем, что сам Джеймс приехал в маленький курортный городок, чтобы разобраться, кто отправил ему письмо от имени его три года назад почившей супруги? — Так я и думала, — презрительно процедила Анжела. — Отдай мне мой нож. — Нет, — повторил он. Она повернулась к нему спиной и, не говоря ни слова, медленно направилась по лестнице вверх. Огонь практически полностью съел стены, перила обуглились, а окровавленный манекен остался невредим. Джеймс рванулся за ней, но жар был таким сильным, что он невольно вскрикнул и инстинктивно отшатнулся, прикрывая руками лицо. Левый рукав его куртки загорелся. Джеймс поспешно прихлопнул пламя правой ладонью и понял вдруг, что он не спит. Во сне не бывает больно. Во сне ты не растираешь в пальцах крошащуюся от огня ткань так, чтобы она оставляла ожоги. — Анжела! — Джеймс надеялся, что она его услышит. — Анжела, нет! Стой! На короткий, крохотный миг она замерла, но этого ему было достаточно — он дёрнулся вперёд, морщась от жара, и схватил её за рукав поношенного свитера. Нитки жалобно затрещали под его пальцами. Стены и ступеньки трещали тоже, и лишь манекен в раме по-прежнему сверкал своей жуткой изувеченной промежностью, которую не трогал огонь. — Я не смогу полюбить тебя, — он часто-часто моргал из-за дыма и того, что по лицу, как дорожки от дождевых капель, стекал пот. — Но… если ты сейчас уйдёшь… то не встретишь того, кто… теоретически, когда-нибудь… сможет. — Когда-нибудь! — её голос сорвался. Анжела плакала. — Слишком долго! — Пожалуйста, — Джеймс тянул её к двери, — пока ещё есть другой вариант. Не надо. Ты всегда успеешь… успеешь… — Зачем тебе это? — она спустилась на несколько ступенек ниже. — Моя жена, она… — что-то в его голове вдруг отозвалось такой болью, что Джеймс едва не согнулся пополам. — Она хотела жить, — он вряд ли верил в бред, который только что озвучил, но нечто было в нём такое… — Она умерла от болезни и до последнего хотела жить. — «Что я, чёрт возьми, несу?! Разве она не умоляла меня убить её? Мэри не хотела умереть? Неужели…» — И как это должно помочь мне? — Анжела скептически скрестила руки на груди. — Ты можешь попробовать изменить что-то, пока ты жива. Мёртвому уже всё равно. — Я и мечтаю о том, чтобы мне было всё равно! — её хриплый, усталый крик был похож на вопль раненой птицы. Джеймс в юности ездил с отцом на охоту, стрелял в лесах по уткам — растерял, правда, навыки за десять лет, и теперь у него из-за отдачи ужасно ныло плечо. Почему он не замечал этого раньше? Дробовик в больничной раздевалке — это типично для снов, да, но боль, откуда такая боль, как будто у него в плече тоже застрял нож, отвёртка, острое что-то… — Ты уверена в этом, Анжела? — куртка противно прилипала к взмокшей спине Джеймса, однако он не сдавался. — Я… я… — растерянно забормотала она. — Да... Нет, или нет... Но я... Всем вам от меня нужно только одно! И так будет всегда, потому что я заслужила этого! Меня нельзя любить! Я не достойна любви! Так сказала моя мама! Мама не может врать! — Мамы — это такие же люди, как мы с тобой, — вместе они преодолели ещё одну ступеньку. — Они бывают уставшими, они болеют, они… Они говорят неосторожные слова. Не специально. Может, твоя мама имела в виду совсем другое. — Мне нужно в тюрьму, — Анжела обхватила лицо Джеймса своими ледяными ладонями. — Если я не убью себя сейчас, то мне нужно пойти в тюрьму за то, что я сделала. Ты отвезёшь меня в тюрьму? С потолка раздался скрежет, грохот, треск, и на лестницу, взрываясь искрами, рухнула горящая балка. Джеймс схватил Анжелу за обе руки. — Да, отвезу. В тюрьму, в полицию, куда угодно. Только давай уберёмся отсюда. — Верни мой нож, — в третий раз попросила она. — Анжела… — Он не для этого. Дай, — она говорила коротко и глухо. Джеймс достал нож из внутреннего кармана куртки — лезвие уже пропороло ткань подкладки и грозилось вот-вот впиться ему в рёбра. Анжела взглянула на себя в отражении металла, ухмыльнулась сквозь слёзы, всхлипнула… Джеймс потёр больное плечо и напрягся, собираясь в любой момент выхватить у неё оружие. Она опять закричала и швырнула нож в огонь — туда, где стены и верх лестничного пролёта терялись в едкой, удушливой завесе зеленовато-серо-чёрного дыма. Рядом с ними упала ещё одна балка. С этим звуком Анжела словно очнулась ото сна — маска горя, которая до этого сковывала её лицо и делала его неподвижным, исчезла. Теперь перед Джеймсом стояла обычная уставшая девушка лет двадцати — слишком бледная, может быть, как после беспокойной ночи. Она робко шагнула вниз и посмотрела на него, будто ожидая комментария. Но Джеймс слишком торопился. — Идём, ну же! — ручка двери, когда он взялся за неё, была просто раскалённой. Он зашипел сквозь зубы и отдёрнул руку. Анжела натянула рукава свитера на запястья и, налегая изо всех сил, повернула скрипящую ручку вниз. Они выскочили в проём вместе — сначала она, потом Джеймс. Кажется, манекен всё же оторвался от стены, потому что сзади коротко промелькнуло нечто большое и бесформенное, грузно бухнулось о ступеньки, а потом исчезло в дыму. Джеймс захлопнул дверь, толкнул Анжелу вперёд, чтобы та опять не передумала, и застыл. На секунду он снова убедился в том, что всё это время спал. Потому что с таинственной лестницы за несколько ничтожных минут огонь каким-то образом успел перекинуться на весь отель. Ещё совсем недавно здание было затоплено — коридоры, лобби, подвал, лифты… Пожар с неистовым злобным рокотом пожирал всё, до чего мог дотянуться. Ориентируясь по памяти — естественно, что в таких условиях сверяться с бумажной картой стало бы безумием — Джеймс выволок ослабшую Анжелу в коридор. Он остановился, напряжённо просчитывая кратчайший маршрут до главного входа. — «Лифт только на одного человека! — в панике вспомнил он, но тут же поправил сам себя. — Нам не нужен лифт, мы и так на первом этаже. Выбьем дверь. Просто выбьем дверь». Они пробежали мимо полицейского ограждения — конусов и жёлто-чёрных лент с надписью «НЕ ПЕРЕСЕКАТЬ», безуспешно попытались вломиться в комнату отдыха, в офис охраны, в ресторан с пианино… Дым разъедал глаза, горло, лёгкие. Джеймс задыхался и кашлял, и перед его глазами снова и снова появлялся исполосованный помехами фрагмент с видеокассеты, где он целовал Мэри на прощание, а потом прижимал к её лицу подушку. Решётки, которыми был перегорожен коридор, у Джеймса сдвинуть не получилось. В комнате управляющего нашёлся ключ от запасного выхода — так, по крайней мере, было указано на бирке. Замок, отпираясь, отозвался жалобным скрипом. Доски пола были ещё целыми, но обои наверху и потолочное покрытие уже начали тлеть. Не понимая, куда именно он бежит, Джеймс тянул Анжелу за руку. Та больше не сопротивлялась — дышала тяжело, кашляла тоже, но не жаловалась, не рвалась назад, в огонь, просто молчала. — «Мэри не может быть в этом отеле. Она не писала мне письмо. Я убил её. Я сам её убил». Он хотел сказать Анжеле, что в тюрьму им, наверное, по пути, но тут совсем рядом раздался пронзительный детский визг. Она присела на корточки, закрывая руками голову. Джеймс, наоборот, бросился вперёд. Хлипкая, плохо запертая дверь запасного прохода поддалась с пары ударов ногой. Он нырнул в арку — не смело, подобно героям боевиков, а отчаянно, как человек, которому было уже нечего терять. У лестницы, что вела на второй этаж, стояла Лора. Она беспомощно, сотрясаясь в рыданиях, смотрела на то, как в пролёте всё сильнее разгорался огонь. Её ладони судорожно сжимали плюшевого мишку — такого же, о которого Джеймс недавно поранился... где? в больнице Брукхэйвен? Её тело била мелкая дрожь, и только теперь он заметил, что руки Лоры все покрыты шрамами от ожогов. Он вспомнил. Мэри лежала — доживала свои последние месяцы и дни — в паллиативном отделении госпиталя Святого Джерома. Он приходил к ней всё реже, но не мог позволить себе не появляться там совсем. Всё же, жену он очень любил и уговаривал себя не срываться на тяжело больном человеке. Они часто ссорились — от боли характер у Мэри стал вздорным, она всё время кричала, тут же просила прощения, снова кричала, рыдала, умоляла Джеймса не оставлять её, через минуту прогоняла его опять... Он устал, он так чертовски, дьявольски, невыносимо от этого всего устал, и поэтому, скорее всего, не обращал особого внимания на девочку в бинтах, которая часто испуганно выскальзывала из палаты, когда Джеймс стучался и спрашивал, можно ли ему войти. Девочка сильно хромала, вся — насколько это позволяла разглядеть её больничная пижама — была перемотана, от ступней до подбородка; от неё неизменно исходил стойкий запах мази от ожогов. Мэри не рассказывала ему о ней. Джеймс и не интересовался — радовался вместо этого, что жена нашла себе другую «жертву», с которой можно проводить время. — Лора, — хриплым голосом позвал он. — Лора! — Мама, — та остекленевшими глазами следила за отблесками пламени на металлических перилах, — мама, папа… Мэри! — Бежим отсюда, скорее! — Джеймс потянул её прямо за воротник джемпера и увидел на шее Лоры оплавленные пятна соединительной ткани — зажившие совсем недавно шрамы. — Пожалуйста, идём с нами. — Я… я никуда с тобой не пойду! — опомнилась та. — Ты убил Мэри! Ты убил мою Мэри! — Да, я… — он припал на одно колено, задыхаясь от дыма, — ты права. Я на самом деле убил её. Но здесь опасно. Нужно срочно бежать. — Но, Мэри… — настаивала она. — Мэри больше нет, Лора. А ты ещё есть. — Там мама и папа, — она показала на пылающий проём, от жара из которого начинал колебаться воздух. — Я без них не уйду! — Их тоже нет. Есть только я и Анжела, — он махнул рукой в сторону пустой дверной арки. — Что ещё за… Анжела? — Лора закашлялась и потёрла покрасневшие глаза. — Я чего-то… — она заморгала и пошатнулась, — устала. Но ты не трогай меня! Ты… Джеймс перекинул её через больное плечо и, ощущая, как к горлу поднимается тошнота, побежал обратно к Анжеле. Та по-прежнему сидела на полу, и ему стоило огромных усилий поставить её на ноги. Одной рукой он удерживал слабо извивающуюся Лору, второй — Анжелу; дым всё сгущался, стены гудели, от горячего воздуха мутило. Вместе они пересекли холл с музыкальными шкатулками и через главные двери вывалились во двор. В тот же миг крыша левого крыла отеля обрушилась с оглушительным треском. Лора завизжала и задёргала ногами. Анжела всхлипывала, утираясь иногда обоими рукавами по очереди. Джеймс, придерживая Лору так, чтобы та не упала, осел на мокрую землю. По саду, прибиваясь к пожухлой траве, клубился туман; с неба сыпался мелкий дождь вперемешку с пеплом, но даже это не заставило огонь присмиреть, подобрать свои языки и утихнуть. Лора прислонилась лбом к груди Джеймса и заревела. Он растерянно — с ним такое происходило впервые — погладил её по спине. — Ты обещал отвезти меня в тюрьму, — сказала Анжела. — Да, я знаю, — пробормотал он. — Но сначала я должен... сделать ещё кое-что. — Что? — Лора подняла голову. — Я взял... взял тело Мэри с собой, — картинка собиралась в воспоминаниях Джеймса, как головоломка из кусочков. — Она хотела, чтобы её похоронили здесь. Очень любила этот город. — Ты чокнутый, — уверенно подметила Лора и шмыгнула носом. — Почему ты убил её? За что? — Ты всё-таки... тоже кого-то убил? — Анжела вздрогнула. — Да, мою жену, — Джеймс, не отпуская Лору, кивнул. — Она долго болела. Ни один врач не мог сказать, чем. Подозревали рак, туберкулёз, какую-то форму волчанки, вирусы... Ничего из этого не подтвердилось. Даже африканских паразитов искали. Я тысячи полторы книг прочитал за эти три года. Врачи перепробовали всё, но бесполезно. Она мучилась. В последние дни ей было трудно дышать, и я... — Но её отпустили домой! Значит, ей полегчало! — Лора продолжала плакать. — А ты всё врёшь! — Нет, её отпустили, чтобы она... попрощалась. То письмо, что Мэри оставила для тебя медсестре... — Джеймс делал огромные паузы между словами, осознавая собственные мысли, — оно... оно и есть прощальное. «Тихое и красивое место» — это не Сайлент Хилл, Лора. Это небеса, рай. — А я никогда не попаду в рай, — гулко проговорила Анжела. Её лицо опять потеряло живость. — Тебе сколько лет? — спросил Джеймс. — А?.. — та отмерла. — Девятнадцать. — У тебя есть ещё раза три по девятнадцать, — прикинул он, — чтобы это исправить. — ...сначала он меня просто бил, — Анжела села рядом и обхватила руками колени. — Потом, когда я стала старше, когда у меня выросло вот это, — она с ненавистью хлопнула себя по бёдрам и груди, — он стал меня лапать... Приставал на кухне, загонял в углы... И однажды... зашёл в душ, когда я там была, сорвал занавеску... Вместо того, чтобы попытаться хоть как-то утешить Анжелу, он зажал уши Лоре. — ...он меня трахал! — Джеймс сделал это как нельзя кстати. — Когда он был в хорошем настроении, это означало любовь. Когда злился, он так вымещал на мне ярость. — О ком ты говоришь?.. — по спине его пробежали мурашки. — О моём папаше! — Анжела выплёвывала каждое предложение, как новую струю огня. — Боже, — выдавил из себя Джеймс. — О Боже, Анжела. Мне жаль. — Я работаю официанткой, — продолжила она. — Мне приходится носить короткое платье... Все смотрят на меня! Трогают! Тянут свои уродливые лапы ко мне!!! — не выдержав, она сорвалась на высокий крик. — Я устала! Я не могу так больше! — Тебе нужно не в тюрьму, — он нахмурился, — а в больницу. — Я хочу, — Анжела выделила это слово, — в тюрьму. — Почти все дороги закрыты, — Лора скинула руки Джеймса со своей головы, — пожарные будут до-олго ехать сюда. Мы успеем похоронить Мэри. — Я приплыл на лодке, — он кивнул на едва виднеющуюся в тумане и дыму гладь озера. — А я пешком пришла, — Лора поднялась. — Я тоже, — Анжела встала следом за ней, — но на лодке будет быстрее. — Я немножечко боюсь плавать, — предупредила Лора. — И вода, наверное, ледяная. — Мы не собираемся нырять, — пообещала ей Анжела. Доски промокшего причала местами подгнили, щиты выцвели — теперь, пока огонь, борясь с туманом, освещал всё вокруг, лодочную пристань было можно рассмотреть в деталях. Джеймс сделал для себя очередное открытие: отель, похоже, давным-давно простаивал пустым. Фонтаны в саду поросли мхом, главные ворота проржавели... Он спустился в лодку первым, Анжела передала Лору ему в руки и очень аккуратно слезла за ними. Джеймс взял вёсла, собираясь грести в одиночку, но плечо снова напомнило о себе болью — он непроизвольно дёрнулся и выронил одно из вёсел. — Что там у тебя? — забеспокоилась Анжела. Они кашляли, по очереди, все трое — отравление дымом не могло пройти для них бесследно. Лора побледнела и постоянно зевала — не то от усталости, не то от недостатка кислорода. — Это... похоже, что из-за ружья. Я давно не стрелял, забыл про отдачу и не подготовился. Всё в порядке. Анжела требовательно залезла ему за воротник. Такой жест плохо сочетался с образом ненавидящей прикосновения девушки, сказал бы себе — или даже вслух — Джеймс, если бы его голова не кружилась от дыма, а всё остальное тело не грозило вот-вот обвалиться в судорогах на землю. Она несколько секунд внимательно посмотрела на его плечо, и, закусив губу, отстранилась. — Ты лжёшь, — жёстко произнесла она. — Почему? — Джеймс растерялся. Он ведь был уверен, что дело всего-навсего в его нетренированности и отдаче от выстрелов из дробовика. Или... — Приклад так не бьёт, — он мог только предполагать, откуда о подобных деталях знала сама Анжела. В очередной раз чувствуя неприятную возню где-то под черепом, Джеймс стащил с себя куртку, джемпер, футболку... Рана на его плече и в самом деле была странной: вдавленное внутрь тёмное пятно, будто в него ткнули окурком, а вокруг этого контура угрожающе наливался отёк. Джеймс зажмурился, потёр переносицу... До него вдруг донёсся мерзкий запах холодильника и сырого мяса. — «Он визжал ещё хуже, чем его собака!» — в ушах Джеймса раздался едва знакомый мужской голос. — Это Эдди с тобой сделал? — Лора насторожённо поджала губы. — ...Эдди? — переспросил он. — «Где ещё я побывал за сегодняшний день? Как я успел обо всём забыть? Мэри говорила, что я рассеянный, но чтоб настолько...» — Когда мы ехали сюда, ему на заправке не долили бензина, — Лора передёрнулась. — Эдди взял пистолет и пошёл на всех кричать. Напугал меня. Он что, в тебя выстрелил? Я его не просила, — её последняя реплика прозвучала, как извинение. Джеймс будто снова очутился посреди большого холодильного помещения мясокомбината. Потолочные лампочки моргали, отовсюду тянуло холодом, на крюках висели гигантские туши, и Эдди, размахивая револьвером, целился в него. Джеймс успел нырнуть за одну из туш, но пуля чиркнула по её краю и, кажется, воткнулась через три слоя одежды в его плечо. Не до крови — иначе он не сидел бы сейчас в лодке возле отеля «Лэйквью» и не вёл философские беседы, но весьма неприятно. Почему он не заметил эту рану раньше, и, более того, продолжал пользоваться ружьём, спасаясь от монстров? Откуда вообще в крохотном курортном Сайлент Хилле взялся промышленный мясокомбинат? И монстры... — «Сегодня я убил двоих людей», — вспомнил Джеймс. — Я возьму второе весло, — вздохнула Анжела. — Но я всё ещё могу грести, — вяло возразил он, одеваясь. — Одна твоя рука слабее, чем другая. Мы просто будем вертеться на месте. Джеймс издал неопределённое «мгм» и протянул ей весло — ему всегда было легче согласиться сразу, чем спорить. Они медленно двинулись по воде. Лора вытащила из нагрудного кармана его куртки фонарик и светила им вперёд. Это нисколько не помогало, но ни Анжела, ни Джеймс не стали ей мешать. — Нам нужно к кладбищу, — напомнил он. — Ты разбираешься в сторонах света? Знаешь, где тут север и всё остальное? — поинтересовалась Анжела. — Нет, — ответил Джеймс. — Тогда... — Я просто гребу в направлении выезда, как можно дальше от Сэндфорд-стрит. Около отеля был указатель на неё. Местные легенды гласили, что за проплывающие по озеру Толука лодки своими костлявыми руками цеплялись мертвецы. Джеймс бы с радостью ушёл к ним на дно, если бы не Анжела и Лора. Он понимал, что раз уж решился отговаривать человека от такого кошмарного поступка, как суицид, то ему не стоило бы оставлять Анжелу одну сразу же после их откровенной беседы. Плыли они очень долго — ночью, в тумане, без чего-либо, похожего на маяк, с пути сбивались бы даже настоящие матросы. Они немного промахнулись и оказались чуть выше кладбища — к тому моменту, когда вдали показались берега, уже начал заниматься рассвет. У кромки воды шуршали, колыхаясь волнами от едва уловимого ветра, зеленовато-бурые стебли рогоза. Джеймс вывалился из лодки, замочив джинсы по колено, и с тоской подумал, что ему ещё нужно добраться до машины, вынуть из неё тело Мэри, прихватить лопату и вернуться на кладбище. Анжела вылезла на берег гораздо изящнее — разбудила перед этим задремавшую Лору и помогла той выбраться вместе с ней. — Побудьте тут, ладно? — попросил он. — Я... постараюсь быстро. — Нам особо некуда торопиться, — пожала плечами Анжела. Лесная тропинка, что огибала пилораму, показалась Джеймсу длиной с экватор. Минувшим днём он пробежал её за несколько минут, теперь же обе ноги словно весили по тонне, и он подволакивал их, оставляя борозды на рыхлом грунте. Он вскарабкался кое-как по лестнице наверх, подметив машинально, что пожарных машин у запертого въезда в город не было, и подошёл к своему автомобилю. Конечно, Джеймс уже знал, что он увидит на заднем сиденье. Он ведь сам вымыл мёртвую уже Мэри, надел на неё её любимое платье, хоть на улице и стояла осень, завернул её тело в белое покрывало и вынес из квартиры. Джеймс усадил её сзади, пристегнул зачем-то ремнями безопасности... По дороге от Эшфилда до Сайлент Хилла его ни разу не остановили копы. Джеймс Сандерленд всегда был примерным водителем, соблюдал правила и скоростной режим... — Прости меня, — сказал он трупу своей жены. В ответ ему почти неслышно зашелестели верхушки сосен. — Я тебя люблю. Даже сейчас, Мэри. Я тебя люблю. Из-за болезни она исхудала, но нести её окоченевшее тело на левом — нерабочем — плече, ещё и с лопатой, оказалось тяжелее, чем предполагал Джеймс. Он останавливался через каждые несколько шагов, иногда и вовсе садился на обочину, и вскоре торжественно белое покрывало, в которое он закутал Мэри, перепачкалось влажной грязью. Джеймс ненавидел себя. Не таких похорон заслужила его любимая женщина. Не такой смерти. Он решил, что если Анжела с Лорой не дождутся его и уплывут куда-то ещё, то он не станет на них обижаться. Но они по-прежнему оставались на кладбище — сгорбились зябко, прижавшись друг к другу, у памятника с потёртой табличкой. — Я нашла маму, — Анжела подняла на Джеймса рассеянный взгляд. — Она умерла. Как так получилось? Совсем не помню... — Это... Это Мэри? — Лора вскочила на ноги. — Да, — тихо-тихо ответил он. Лора заглянула за край покрывала, взвизгнула, упала на траву и расплакалась опять. Анжела взяла её за руку. — Моя Мэри! — твердила Лора. — Моя бедная Мэри! Ты убил её! Преступник! Негодяй! Ты её не любил! — Смерть — это не всегда плохо, — неожиданно произнесла Анжела. — Бывает, что смерть — это освобождение. От боли, от страданий, от тоски... — она глубоко вздохнула и замолчала. Джеймс посчитал, что вся сцена ему почудилась — не могла же Анжела всерьёз за него заступиться? Он нашёл свободное место между чужими захоронениями — красивое, с видом на озеро — и начал раскапывать землю. Песчаная неплотная почва поддавалась легко, но Джеймс практически сразу перестал чувствовать раненую руку. Он упирался до тех пор, пока та попросту не отказалась слушаться, повиснув вдоль тела. Он рухнул рядом с ямой и попытался перевести дыхание. — Давай я помогу, — Анжела положила ладонь ему на здоровое плечо. — Тебе зачем... — Ради неё, — обернувшись, он увидел, что Анжела показывала пальцем на Лору. Та сидела около Мэри и держала её за остывшую уже руку, что торчала из-под покрывала. Сердце Джеймса пропустило удар. — Спасибо, — он кивнул. Вместе с Анжелой они погрузили в импровизированную могилу то, что осталось от Мэри. Лора посадила на грудь той своего мишку и шагнула назад. Обратно яму Джеймс и Анжела зарывали в спешке — лопатой, руками, ногами... Уже совсем рассвело, но туман и не думал рассеиваться — зловеще клубился, бурлил, залезал под одежду, словно не желая отпускать непрошеных гостей Сайлент Хилла. На парковке обзорной площадки автомобиль Джеймса по-прежнему стоял в одиночестве. Ни пожарной тревоги, ни полицейских сирен слышно не было. — Куда мы поедем? — спросила Анжела. Лору усадили сзади — туда, где ещё недавно лежала Мэри, и крепко пристегнули ремнями. Она буквально засыпала на ходу — всё-таки, не должны восьмилетние дети переживать такие приключения. Вместо мишки та вцепилась в подол своего сарафана и сжалась, закрывая глаза. — В Южный Эшфилд, ко мне, — Джеймс боялся, что не сможет вести машину, но изо всех сил пытался собраться ради остальных. — Притормози около вашей полиции, — Анжела откинула голову на подголовник и уставилась вдаль через лобовое стекло. — Ты уверена?.. — Или тюрьма, или... — Ладно, — дрожащей от усталости рукой Джеймс провернул ключ в замке зажигания. По мере того, как они удалялись от Сайлент Хилла, автомобилистов на дорогах становилось всё больше. Туман, наконец-то, остался позади, бледное осеннее солнце поднималось в зенит. У Джеймса то и дело темнело в глазах, он рулил одной рукой, а вторую держал на коробке переключения передач, чтобы не шевелить ей лишний раз. Он шумно выдохнул в облегчении, когда впереди возник знакомый красочный плакат с надписью «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ЭШФИЛД». Покружив по городу, чтобы не угодить в пробку, Джеймс остановился напротив полицейского участка. — Спасибо, — Анжела щёлкнула креплением ремня. — И прощай, Джеймс. Хотя, может... может быть, если всё сложится... — она замялась. — Тогда... до свидания. — До свидания, — эхом повторил он, не в силах произнести «прощай». Он проследил за тем, как стройный силуэт Анжелы исчез в дверях, и отправился домой. Лора крепко спала, положив голову на неудобно вывернутую руку. В апартаментах «Саус Эшфилд Хайтс» жизнь текла размеренно, как и всегда. Во внутреннем дворе, пока школьники не прибежали с уроков и не устроили шум, старушки выгуливали собак. Трагедия в этом доме разыгралась для одного лишь Джеймса Сандерленда, а весь мир вокруг продолжал существовать, как будто ничего не произошло. Джеймс разбудил Лору, и они вдвоём побрели в его квартиру. — Мэри жила здесь? — она зевнула. — Да. После долгого — сравнительно — отсутствия он удивился тому, насколько тяжёлый запах стоял в бывшей уже комнате Мэри. Он свыкся с ним, не замечал, и Лора, скорее всего, пока лежала в госпитале — тоже. — У тебя есть еда? — спросила она. — Есть суп в банках. — Гадость, — Лора скривилась в отвращении, — но давай. Что ела Мэри? Тоже суп? — Нет, она уже не могла питаться, как обычные люди. Я готовил для неё смесь в порошке. Её нужно взбивать с водой или молоком. У Мэри в носу была трубка, она прямо в желудок ведёт, и вот по ней... — А, я знаю, у меня тоже такая была, — Джеймс поразился тому, как легко Лора это произнесла. — Лучше суп. Пока она мылась в душе, он, стараясь не упасть, разогревал еду в кастрюльке. Суп и вправду был невкусный, просто Джеймс настолько растерял весь интерес к жизни, что даже не обращал на это внимания. Одетая в старое, времён её здоровых дней, домашнее платье Мэри Лора вышла на кухню. Подол доставал ей до самых щиколоток. Она вскарабкалась на высокий стул и принялась бодро хлебать суп из из тарелки. — Ты чего не ешь? — с подозрением поинтересовалась Лора. — Мне... нехорошо. Я не голодный. — М, ну, как скажешь, — Лора бросила ложку в опустевшую посудину и спрыгнула на пол. — Я хочу спать. И в моей голове до сих пор горелым пахнет. — В моей тоже. Идём, — Джеймс приобнял её. — Вот, ты можешь лечь на мою кровать. Когда-то она у нас с Мэри была общая... — На какой стороне она спала? — Там, где ты сейчас. Лора перекатилась на бок и обняла подушку. Она повозилась, устраиваясь поудобнее, и через считаные минуты спокойно засопела. Джеймс медленно поднялся на ноги. Пол под ним шатался, стены всё норовили раздвоиться, расслоиться на несколько новых, полупрозрачных. Он с трудом дополз до ванной и взглянул на себя в зеркало. То показало Джеймсу бледного в синеву, изнемождённого, грязного и исцарапанного мужика с чёрными провалами под глазами. Рана выглядела отвратительно — на месте небольшой круглой отметины расползся гигантский багрово-синий кровоподтёк, сам сустав распух, и рука практически не подчинялась. — «Ну, а что ты хотел? Сам виноват. Потащился не пойми, куда — Мэри хоронить в «счастливом месте», нарвался на пулю... Кто знает, чем ещё я занимался вчера, кроме массовых убийств. Воспоминаний вообще ноль. Ладно, решим вопрос с Лорой, и я тоже сдамся в полицию». Диван под ним ходил туда-сюда, как палуба корабля. Если бы Джеймс в последний раз ел меньше суток назад, его бы, наверное, стошнило. Из-за больной руки он никак не мог найти комфортную позу, в которой не кружилась бы голова. Отчаявшись, он взял из аптечки Мэри ещё одну обезболивающую таблетку — кто теперь проверил бы, сколько конкретно штук она приняла в последний раз? Мышцы моментально расслабились, тело потяжелело, и Джеймс забылся неестественным наркотическим сном.***
Проснулся он оттого, что кто-то нежно гладил его по щеке. Он распахнул глаза, и крик застрял в его горле. Рядом с ним на диване сидела Мэри, одетая в больничную пижаму. Она улыбалась; на лице её больше не было ни уродливых наростов, ни шрамов от них. — Мэри, — залепетал он, — но как, как, я же тебя убил... Она продолжила ласково выводить холодными пальцами орнамент на его коже. — Я просто не мог смотреть, как ты мучаешься! — Я знаю, — ответила Мэри. — Нет. Нет! На самом деле... я хотел вернуть свою свободу. Я скучал по той жизни, что была у нас до твоей болезни. И я... злился. Злился на тебя! За то, что тебе плохо! — Это я тоже знаю, — её губы тронула печальная полуулыбка. — И я прощаю тебя, Джеймс. — Но... — Сколько ты украл у меня? Три дня? Или неделю?.. — она взяла его за руку. — Мне... не жаль. Да, я до последнего надеялась, но это был конец, Джеймс. Неделя бы ничего не изменила. Только дала бы новую боль нам обоим. — У меня нет прав решать, кому жить, а кому умирать, — слишком твёрдо для себя возразил он и подумал, что Эдди захохотал бы, услышав эту фразу. — Придёт время, когда ты искупишь свои грехи. Но не сейчас. Позже. — Мэри, я думал... что мне стоило бы... за тобой вслед... — он всерьёз разговаривал с призраком, но не удивлялся уже вообще ничему. — Нет, не стоило бы. Ещё рано. Тебя здесь не ждут. Джеймс... — Да? — Я была счастлива с тобой. И ты меня очень порадуешь, если отпустишь меня. Живи свою жизнь. Такую, как ты мечтал. — Мэри, я не мечтал ни о ком, кроме тебя! — Вот уж в чём, а в неверности тебя упрекнуть точно нельзя. Даже у твоей жаркой фантазии было моё лицо, — она усмехнулась. — Как ты её звал, Мария? — Откуда ты... — Джеймс вытаращился на неё. — Она — это я, глупыш, — Мэри прищурилась и взъерошила ладонью его чёлку. — У меня к тебе есть просьба. — Какая? — Не бросай Лору. — Она меня ненавидит! — Тебе так только кажется. Лора — как ёж, колючая, потому что внутри у неё мягкий животик. Пожалуйста, попробуй с ней подружиться. Если не получится, я всё пойму. Но если ты даже не попытаешься, то я буду сильно злиться. — Как вы с ней познакомились? — Она лежала в той же больнице, что и я. Её родители сгорели в отеле «Лэйквью» год назад. — Подожди, но я буквально сегодня... — Год назад, Джеймс. Вот опять ты всё забыл, — она притворно глубоко вздохнула. — Я, вообще-то, плакала, когда читала новости в газетах. Наша любимая гостиница в Сайлент Хилле. — Мэри! — он подскочил на матрасе, и по её фигуре от резкого движения словно бы прошли помехи. — Что из вчерашних событий случилось по-настоящему?.. — Это решать только тебе, дорогой мой. — Ничего?.. — А как же Лора? — Я не понимаю! — Тебе и не нужно понимать, — она чмокнула его в лоб своими прохладными губами. — Мне нравится то место, что вы выбрали для меня на кладбище. Но я, всё-таки, хотела бы ещё и памятник. И напишите, пожалуйста, обе мои фамилии без ошибок. — Мэри! — та стремительно таяла в воздухе. — Я люблю тебя, Джеймс, — с этими словами она растворилась. Что-то упорно барабанило в дверь. Он кое-как открыл глаза и машинально сел, о чём пожалел тут же, в следующую секунду. Правую половину его тела прошила такая боль, что Джеймс едва не потерял сознание. У него ныли вообще все имеющиеся мышцы, и он подумал, что Мэри когда-то была права в своём желании загнать его в спортзал. Джеймс давно не держал что-то тяжелее ручки и калькулятора — не привыкшая к нагрузкам мускулатура орала на него за вчерашнее немым матом. В замке заворочался ключ, и в проём просунулась седая голова его отца. — Мэри, ты здесь? Почему вы... Джим, ты дома?! — Фрэнк зашёл в квартиру и в недоумении приподнял брови. — Где Мэри? И кто это?.. — из спальни высунулась разбуженная шумом Лора. — Меня зовут Лора, — гордо представилась она. — Чей это ребёнок? — Мэри вчера умерла, — невпопад ответил Джеймс. — Отмучилась! Бедная девочка, — Фрэнк перекрестился. — Упокой Господь её душу. — Я отвёз её в Сайлент Хилл и похоронил там. — Как отвёз? Как похоронил? Без гроба?.. — Фрэнк схватился за сердце. — Что ты за человек, Джим?! И что у тебя с рукой? — В него один засранец выстрелил, — пояснила Лора. — Выстрелил?! — старший Сандерленд посерел. — И откуда ты, малышка, знаешь такие слова? — Пистолет был травматический, — Джеймс соврал, чтобы хоть как-то успокоить папу. — Просто сильный ушиб, сам пройдёт. Лора — подруга Мэри из больницы. Она поехала со мной, чтобы попрощаться. — Джим, немедленно верни ребёнка родителям! — У меня их нет, — Лора моргнула, — они сгорели в том году. Я сирота теперь. — Что здесь вообще творится?.. — Фрэнк потрясённо обвалился на кресло, и оно скрипнуло под его весом. — Мэри попросила поставить ей памятник. И чтобы обе фамилии правильно написали, — Джеймс ответил механически, как если бы читал стихотворение, заученное наизусть. Старший Сандерленд сидел, не говоря ни слова — глядел тяжело то на Джеймса, то на Лору. — У меня есть лишний лёд для напитков, принести? — после длинной паузы поинтересовался он. — Да, — Джеймс кивнул. — И номер похоронного агента. К сожалению, пригождается чаще, чем хотелось бы. — А нормальная еда у вас тоже есть? — Лора с пугающей быстротой адаптировалась к новой обстановке. — Это какая? — оторопело уточнил Фрэнк. — Не суп в банке. — Ну, могу тосты сделать... — смутился тот. — Я неважно готовлю. — Семейное у вас, всё ясно, — фыркнула Лора. Оба Сандерленда посмотрели на неё, как на вылезшего посреди праздника из центрального пруда аллигатора — со смесью детского восторга и ужаса. — Вы такие одинаковые! Когда Фрэнк ушёл за льдом и телефонной книгой, Лора спросила: — Что значит «травматический пистолет»? — Это у которого пули резиновые. — И зачем он такой нужен? — Чтобы не убивать, а только ранить. — Бесполезный какой-то. — Не нужно рассказывать папе всё, как есть, Лора. Он уже пожилой, ему нельзя нервничать. — А где твоя мама? — Она давно умерла, попала в аварию. Я тогда был совсем маленьким, даже не помню её. — М, грустно, конечно, — Лора слегка склонила голову набок. — А я знаю, какой именно памятник хотела Мэри. — Это опять уловка? — Пф-ф, — она плюхнулась около Джеймса. — Ты меня бесишь, да. Но я не хочу в приют. — Ты что, здесь жить собралась?.. — от такой наглости он чуть не лишился дара речи. — Мэри мечтала о дочке. Она часто говорила мне, что с удовольствием удочерила бы меня. — То есть, моё мнение по этому вопросу вы вообще не рассматривали? — Ладно, тогда я пошла, — Лора встала и направилась к двери. — Суп невкусный, кровать нормальная. Во дворе красиво. — Куда ты пошла?.. — Джеймс ухватил её за руку, не поднимаясь. — Стой! Я не имел в виду... — Ну, я тебе тут не нужна. — Просто... просто... такие серьёзные вещи не делаются так быстро! — Лора была для него слишком. Слишком смелая, слишком сообразительная, слишком напористая... — В приюте огромная спальня, и там в два ряда стоят шестнадцать кроватей. Меня из больницы туда возили, чтобы я подготовилась. Я лучше буду жить под мостом, чем вот так. — Лора, я тебя не выгоняю, — Джеймс потянул её за руку, вынуждая обернуться. — Меня совесть замучит, если ты на самом деле окажешься под мостом. — У тебя нет совести. — Есть, — спорить не было смысла, но Джеймс возмутился. — Только если немножко. — Договорились. Лора, если тебе надоем я, весь Эшфилд, эта квартира или... Тогда мы проверим другие варианты. Но я думаю, что нам стоило бы попробовать ужиться вместе. — Ради Мэри? — Да. — Ты сильно меня ненавидишь? — она прищурилась. — Я тебя вообще не ненавижу! — Тогда ты должен научиться готовить нормальную еду. Иначе я уйду под мост. — Лора, — рассердился Джеймс, — это называется шантаж. В ответ та только коротко хихикнула и исчезла, как чеширский кот, за дверью спальни.***
В тот день Джеймс отпросился с работы после обеда. Он был прилежным сотрудником, числился у начальства на хорошем счету, поэтому никаких проблем не возникло. Он вышел из своей конторы и вдохнул прохладный осенний воздух. На высоком чистом небе едва-едва прорисовывались тени перистых облаков. Он сел в свою новую машину, которую взял в долгосрочный кредит, и завёл двигатель. Старую Джеймс просто не мог видеть — перед его глазами сразу вставало тело Мэри, завёрнутое в покрывало, горящий отель, монстры... Поэтому он предпочёл отдаться банку в добровольное рабство. Радуясь хорошей погоде, Джеймс покинул черту города. Мимо проносились другие автомобили, деревья качали им вслед обнажающимися ветвями и роняли россыпью золотистые листья. В тюрьме, даже несмотря на то, что день был будний, уже успела собраться толпа посетителей. Джеймс получил свой номер и стал ждать. Скоро его подозвал дежурный, и они двинулись вдоль ряда скованных между собой стульев. Люди вокруг сновали разные — белые, цветные, мужчины и женщины, молодые и старые... Под бдительным взглядом охранника Джеймс устроился на своём назначенном месте. Напротив него, за стеклом, уже сидела Анжела. Она слегка поправилась, волосы её были зачёсаны в высокий тугой пучок — если не обращать внимания на яркую робу для свиданий, то внешне Анжела напоминала не то библиотекаршу, не то учительницу по какого-нибудь гуманитарному предмету. Как и раньше, она говорила слегка заторможенно, но в целом выглядела хорошо. Цвет её лица из землистого стал вполне здоровым, и Анжела больше не сжималась в комок от каждого резкого звука — просто поворачивала голову в сторону источника шума. Джеймс передал ей через конвоиров традиционное письмо от Лоры и приветливо махнул рукой. — Ты приехал, — Анжела улыбнулась одним уголком рта. В динамике её голос звучал искусственно, как у робота из фантастического фильма. — Ты каждый раз удивляешься. — Я думала, что тебе это быстро наскучит. — Мне интересно, как у тебя дела, — искренне ответил Джеймс. — Как всегда, — она пожала плечами. — Утром дают много таблеток, потом — гимнастика, всякие занятия, прогулки во дворе... Зря меня в детстве тюрьмой пугали. Здесь, оказывается, лучше, чем у меня дома. Помнишь, я переживала насчёт кошки?.. — Не очень, — смутился он. — Так и знала, — Анжела, как и Лора, уже свыклась с неисправимой забывчивостью Джеймса. — У нас тут живёт кошка. Она родила котят, и их всех куда-то забрали. Я думала, что навсегда. Оказалось, её просто возили на стерилизацию. Кошка опять с нами. Котята — в приюте. Им найдут новых хозяев. — И ты рада. — Я люблю кошек, — улыбка Анжелы стала ярче. — Как вообще... себя чувствуешь? — От антидепрессантов плохо соображаю. С ними ещё что-то дают... Но так спокойнее, чем без лекарств. Ещё здесь есть гипнотерапевт. Сначала я боялась ходить к нему. — А теперь? — Джеймс подался вперёд, потому что в гомоне толпы было трудно расслышать тихую речь Анжелы. — После него легче. Я почти свободно рассказываю о том, что со мной было. Конечно, мне всё ещё сложно, ещё и местные... пристают иногда. Мужчин нет, так они друг с другом... — Как ты на них реагируешь? — Смеюсь и говорю, что мне уже ничего не страшно. Им так не весело, и они отваливают. Джеймс... — Что? — Тут большая библиотека, я каждый день много читаю. И у меня появилась идея. Я хотела бы... попробовать... написать свою книгу. Но не могу. — Почему? Вам ручки не дают? Или нужно купить тебе бумагу?.. — он растерялся. — Нет. Мне стыдно. Наверное, у меня нет никакого таланта. — Сразу ни у кого не бывает шедевров, — Джеймс попытался её подбодрить. — Если не получится, ты всегда успеешь порвать листы и забыть о них. — То есть, ты считаешь... — Что стóит. Почему бы и нет? — Меня постоянно спрашивают, чем я хочу заниматься после окончания срока. — Вот как выйдешь с кучей рукописей, отдашь их в издательство... — И меня там пошлют на три известных буквы. — Анжела! Ты ещё даже не начала! — Прости, — она погрустнела. — Ты ведь не жалеешь, что тогда... — Джеймсу было трудно закончить этот вопрос вслух. — Когда как, — она поняла его и без нужных слов. — Сейчас... скорее нет. То за кошку переживала, теперь эти идеи для книги... Как там Лора? — она сменила тему. — Ты же знаешь, что я могу говорить о ней часами. — У нас ещё есть время. Пока Анжелу не увела охрана — свидания были далеко не бесконечные — Джеймс успел рассказать ей о музыкальной школе Лоры, о пианино, которое он купил для неё... Поделился впечатлениями о новой работе — старая фирма разорилась, и Джеймс устроился в другую компанию, побольше. Тему Сайлент Хилла они старались не трогать. Они оба были похожи на разбитые вазы, склеенные из осколков заново, и швы на них ещё блестели, свежие и липкие. Одно неосторожное движение — и насмарку вся работа, опять придётся собирать с нуля. Он вышел за ворота тюрьмы и огляделся. Ветер нагнал на небо несколько мягких кучевых облаков, и одно из них в самом деле показалось Джеймсу похожим на кошку. Он слабо улыбнулся чему-то неясному и поспешил к своей машине. Лора не хотела ездить в тюрьму — её нервировали душные, полные людей залы свиданий, но она каждый раз передавала Анжеле нарисованные ею открытки. Для жестокого убийства срок Анжеле Ороско назначили просто смехотворный. Полицейские тщательно опросили соседей, бывших учителей, школьного психолога и одноклассников Анжелы, её начальство и коллег... Всем было очевидно, что она в течение многих лет беспрерывно подвергалась насилию. Её отца, Томаса Ороско, охарактеризовали как запойного алкоголика, склонного к приступам буйства и агрессии. Брат её когда-то связался с бандитами и был убит выстрелом в голову, но до этого он тоже прикладывал руку к издевательствам над Анжелой. Ещё ей повезло в том, что судьёй оказалась женщина. Анжелу обвинили в «преднамеренном убийстве второй степени», но приговорили всего к семи годам лишения свободы — за такую статью с лёгкостью могли дать втрое больше. Джеймс решил, что явится с повинной после того, как Лора отметит восемнадцатилетие. Тело молодого человека, позже идентифицированного как Эдди Домбровски, было почему-то обнаружено на заброшенной заправочной станции «Texxon», которая находилась между Эшфилдом и Сайлент Хиллом. Причиной смерти мистера Домбровски стало, как писали в газетах, «огнестрельное ранение в область сердца». Позже нашли и оружие, из которого выпустили дробь — старое ружьё, запертое в подвальной витрине исторического сообщества города Сайлент-Хилл. Ни отпечатков пальцев, ни каких-либо ещё следов на нём не осталось. Расследование забуксовало, и дело отправили в архив. Джеймс не знал, сможет ли он в будущем доказать, что убил Эдди Домбровски — фактически, площадка, на которой это произошло, ему привиделась. Кто перемещал труп, прятал улики, возвращал ружьё даже не в больницу, а в музей?.. Если это сделал он сам, то ни за какие богатства мира Джеймс Сандерленд не смог бы воссоздать картину преступления — оно просто вытерлось из его памяти.***
Окна здания маленькой частной музыкальной школы горели тёплым, уютным жёлтым светом. Ярко-оранжевая закатная полоса через зелёные разводы плавно переходила в фиолетовое, наливающееся вечерней темнотой небо. Из приоткрытых форточек доносились разные мелодии — стройные и не очень. Джеймс ещё раз взглянул на часы, надеясь, что не перепутал время. — Мистер Сандерленд! — было похоже, что директриса весь день ждала его у порога. — Вы мне очень нужны. — Эм-м, слушаю?.. — он удивился. — Вы же знаете, Лора совсем не гениальный ребёнок... — То есть, вы её отчисляете. — Нет же! — дама, фамилию которой Джеймс опять забыл, поманила его в глубину коридора. — Не гениальный, но очень, очень трудолюбивый и упорный. Мы хотим, чтобы она представила нашу школу на конкурсе... — Здорово, — обрадовался он, — но причём тут я? — Нужно Ваше согласие. Подпишите, пожалуйста, вот здесь, — они зашли к ней в кабинет, она пригласила его за свой стол и положила перед ним листки договора. — Стойте, Вы реально... читаете весь текст? — Естественно, — кивнул Джеймс. — Кстати, у вас тут пятый пункт противоречит восьмому. — В смысле? — директриса моргнула аккуратно накрашенными глазами. — В прямом. Вы пишете, что не несёте ответственность за форс-мажорные обстоятельства, но в то же время указали, что... — вообще, когда он приходил на работу, в нём словно бы просыпалась вторая личность, которая жила только внутри офиса. Джеймс не думал, что она внезапно вылезет из него в музыкальной школе, но он ненавидел криво составленные документы, потому что прекрасно знал, что представляли собой последующие за такими вещами судебные издержки. — Мистер Сандерленд, — он поднял голову и увидел, что леди измученно держалась за виски. — Пожалуйста, прекратите. У меня от Вас морская болезнь началась. — Но как же, вот здесь ещё... — Мистер Сандерленд! — взмолилась она. — Только, ради Бога, не просите меня перечислить пункты, по которым я определила, что болезнь именно морская! Просто распишитесь под текстом, если Вы согласны. — Лора меня убьёт, если из-за меня соревноваться вместо неё поедет кто-то другой, — Джеймс вздохнул. — Знаете, я могу помочь вам с составлением договоров. — У нас есть юрист... — Хм, да, точно. Это дело не моё, — он оставил подпись и вернул документы директрисе. — ...но я подумаю над Вашим предложением, — она обмахнулась черновиком. Джеймсу и раньше доводилось брать работу на дом. Лора вечерами стучала по клавишам пианино, а он — по калькулятору и клавиатуре компьютера. Последний, кстати, Джеймсу вручили в качестве награды довольно недавно вместе с приличной суммой денег. История была похожа на сегодняшнюю — он рассказал её Анжеле. Новый начальник вызвал его в кабинет и странным, извиняющимся голосом попросил поискать в «рыбе» контракта ошибки. Офисная личность Джеймса взялась за дело, и он полностью потерял связь с реальностью. Опомнился он только около трёх часов ночи — его настольная лампа раскалилась так, что от неё можно было закурить, живот свело от голода, руки из-за напряжения едва попадали по нужным кнопкам. Но ошибки Джеймс нашёл — думал о них даже тогда, когда на него накричал отец, который был вынужден забрать Лору к себе в квартиру и уложить её там спать. — Что ты за человек, Джим! — Фрэнк твердил свою привычную мантру. — Без предупреждения! Как так можно! — Пап, это случайно, правда, — он устало потёр глаза. — Я хотел позвонить, но... — ...но забыл, — синхронно с ним закончил тот. — Ладно, отдыхай. Я посажу Лору на автобус с утра. В течение следующих нескольких дней коллеги косились на него странно, шептались между собой, а потом он получил в кассе сумму, за которую ему пришлось бы работать без выходных примерно полгода. Джеймс пришёл к боссу и сказал, что в бухгалтерии, похоже, обсчитались. — Джим, — начальник сдавленно кашлянул, и Джеймса передёрнуло, — ты совсем не интересуешься делами нашей компании? — Вы что говорите такое! — справедливо завозмущался он. — Вы же знаете, что я все свои документы всегда... — Тогда выпиши себе очки и изучи стенд у главного входа, будь добр. Вечером он оторопело уставился на свою собственную фотографию. Та хмуро смотрела на него со стенда — мрачная на фоне улыбающихся рядом «лучших сотрудников». Коллеги продолжали хихикать за его спиной, и так Джеймс узнал, что их компания, опередив конкурентов, перекупила другую — юрист воспользовался теми самыми «дырами» в контракте, и всем причастным к сделке работникам выплатили грандиозные премии. Наверное, ему следовало бы обрадоваться или угостить всех шампанским, но он вместо этого закрыл кредит за пианино Лоры, а оставшиеся деньги положил на свой банковский счёт. Джеймс не хотел, чтобы Лора, когда он сядет в тюрьму, осталась без финансовой поддержки. — Что ты сделал с миссис Лэнг?! — Лора вылетела из класса и подскочила к нему. — Что я с ней сделал?.. — не понял Джеймс. — Она такая пришибленная ходит! Сказала, что сочувствует мне. — Не знаю, — он забрал у Лоры папку с нотами, которую она царственно ему вручила. — На улице похолодало. Наверное, у неё болит голова. Поехали домой. — Ты был в тюрьме? — Да. — Как там Анжела? — Нормально. Творчеством занимается, — Джеймс пока не стал говорить Лоре конкретно о книгах. Они сели в машину. Лора закинула сумку себе под ноги и сама пристегнулась к своему специальному креслу. Джеймс завёл мотор и положил на руль обе руки. — У тебя причёска дурацкая, — захихикала вдруг Лора. — Обыкновенная. — Смотри, давай вот эту сделаем? — она ткнула ему под нос разворот толстого глянцевого журнала. — Лора, ты с ума сошла! Меня с такой головой не пустят на работу! Оставь это твоим ровесникам. — Ой, не пустят, куда они денутся? — она поморщилась. — Ты вот что мне скажи. Почему ты не выходишь гулять с друзьями? — Потому что у меня их нет, — Джеймс пожал плечами. — С коллегами тогда. Позови их, например, в бильярд? — Я терпеть не могу бильярд. — В боулинг. — Лора, мне жалко тратить на посторонних людей наши деньги. В конце концов, я коплю нам с тобой на отпуск. Кто ныл, что ни разу не видел пальму, я? Она сердито засопела. Джеймс вырулил с парковки, и машина плавно заскользила в сторону «Саус Эшфилд Хайтс». Уже совсем стемнело, но линия горизонта ещё светилась где-то вдалеке. — Может, ты найдёшь себе новую жену?.. — внезапно поинтересовалась Лора. — Нет! — он от этого вопроса едва не въехал в столб со светофором. — Нет, даже не начинай! — Но почему? Мэри же сказала, чтобы ты жил свою жизнь. Уже прошло два года. Ты не скучаешь один? — Некогда скучать, — это было чистейшей правдой. Например, сейчас Джеймс думал о том, что ему нужно приготовить что-то на ужин, постирать и высушить бельё в прачечной апартаментов, погладить на завтра свой пиджак и школьную форму Лоры. На неделе они должны были встретиться с хирургом и обсудить, не понадобится ли ей в переходном возрасте пересадка кожи. Площадь шрамов на её спине была огромная, это грозило искривлением позвоночника, замедлением роста, деформацией будущей груди. Лора кричала, что не собирается «ходить с куском мертвеца», но если польза от этого решения перевесила бы... — Ты не уродливый, нормальный, — прикидывала она. — Напиши в газету, что хочешь познакомиться. — Я не хочу! — Почему? — повторила Лора. — Вдруг моя несуществующая новая жена тоже заболеет? Я не вынесу второй раз. Серьёзно. — А вдруг на голову кирпич свалится? Что, теперь всю жизнь сидеть в квартире? Джеймс прикусил язык, чтобы не напомнить сгоряча Лоре о том, как менял газовую плиту на электрическую — в первое время при виде огня ей становилось физически плохо. Постепенно она выздоравливала, минувшим летом даже смогла поджарить на костре зефир маршмэллоу — испугалась только, когда кончик её хворостины загорелся. Пламя Лора задула сама, без чужой помощи, но за второй порцией сладостей не пошла. — Ты уже варил суп? — Ещё нет. — И не вздумай! Вот, я нашла рецепт, — пока машина стояла в пробке, Лора листала свой журнал. — Только нам нужны... эээ... шампиньоны. И сливки, и масло. — Хорошо, заедем в магазин. — Нельзя жить, как ты. Ты такой неподвижный, что уже можешь работать компасом. — ...компасом? — С южной стороны зарастёшь мхом! Джеймс посмотрел на рукава своей зелёной куртки — купил практически идентичную взамен сгоревшей — и неожиданно расхохотался в голос. Больше минуты он смеялся до слёз, перекрывая радио, шум двигателя и гудки других автомобилей. Отдышавшись, он утёрся ладонью и посмотрел на Лору. Та уставилась на него с открытым ртом. — Что? — растерялся Джеймс. — Ты умеешь нормально смеяться, — потрясённо пробормотала она. — Оу, вау. А ведь это и в самом деле был первый раз с того дня, когда Джеймсу сообщили, что Мэри смертельно больна. Пять лет подряд у него не было ни повода, ни сил хохотать. — Мох растёт на севере, во-первых. Не во всех широтах, во-вторых. — Ой, всё, опять завёлся, — Лора выпуталась из ремней. — Догоняй! — она выпрыгнула из машины и побежала к дверям супермаркета. У Джеймса проскочила странная, абсурдная и стыдная отчасти мысль — он подумал, что был благодарен болезни Мэри. Если бы она не угодила в госпиталь Святого Джерома и не встретила там Лору, то не было бы с ним рядом этой реинкарнации великого восточного полководца из прошлых веков, заключённой в тело десятилетней девочки. Лора тянула его за собой наверх из пучины тоски. Раньше Джеймс молча съел бы невкусный суп, а потом улёгся с пивом на диван, отдаваясь пространным размышлениям. Теперь суп будет вкусный, за пиво его отругают — да и не особо ему хотелось той хлебной пряной жижи с пузырями, а на диване он окажется только после полуночи. Другой человек возмутился бы, потребовал покоя, но Джеймс был даже рад тому, что его постоянно шевелили. Ему самому инициативы при рождении отсыпали крайне мало. — Где ты там?! — стоя на улице, Джеймс услышал возмущённый вопль Лоры. — Иду, иду, задумался просто, — он поторопился к ней. — Смотри, какое небо сегодня красивое. — Угу, да, — она потянула его за подол куртки. — Но магазину пофиг, он скоро закроется! Я! Хочу! Есть! Серая ночная птица, что сидела на верхушке сосны, проводила взглядом рослого светловолосого мужчину и маленькую девочку в вязаной голубой шапке с помпоном, а потом скрылась в небе, взмахнув напоследок серебристыми в свете луны крыльями.