***
– Вы малая властительница Кусанали? Тарталья выглядел растерянным. Нахида весело зажмурилась и кивнула. – Именно. – Я думала, ты захочешь напасть, – призналась Паймон, – разве ты не мечтаешь сразиться с архонтом? – Сразиться с архонтом? – переспросила Нахида. – Какая необычная мечта. Думаю, я могу это устроить. – Серьезно? – Паймон от удивления заметалась из стороны в сторону. – Ты это серьезно? – Да, почему нет, – улыбнулась Нахида. – Мне тоже будет полезно испытать свои способности. У меня было не так много боевого опыта. – Что-то ты не выглядишь счастливым, – заметила Паймон, повернувшись к предвестнику. – Наверно, вне себя от предвкушения? Тарталья прикрыл глаза ладонью. Малая властительница выглядела как ребенок, и он не мог переступить через себя. Желание сразиться с архонтом перебивало чувство нежности и заботы к детям. Он не был уверен, что сможет оставаться серьезным. – Понимаю, – сказала Нахида, – вас смущает мой облик. Не стоит волноваться, пусть моя внешность не сбивает вас с толку. – Именно! – пискнула Паймон. – Нахида очень сильный архонт! Она усмирила дракона и победила ложного бога. – Ложного бога? – заинтересовался Тарталья. – Тогда, конечно, у меня больше нет причин сомневаться. Сочту за честь. Он воодушевился. Прежде такой возможности у него не было. – Где вы хотите сразиться? Вы хозяйка здешних мест, за вами право выбора места боя. Нахида ласково улыбалась. – Ой, это же... Чжун Ли? Не может быть! Паймон вскинула руку и указала куда-то за спину предвестника. Тот повернулся и разглядел у подножья склона, под деревом у самой воды, знакомую фигуру консультанта из Ли Юэ. – И правда. Простите, – обратился он к малой властительнице, – я ненадолго покину вас. Он спустился на берег и направился к дереву. Сердце волнительно забилось. Что Чжун Ли мог забыть в Сумеру? Разве архонтам можно покидать свой регион? Тарталья помрачнел. Возможно, случилось что-то серьезное. Но малая властительница Кусанали не признала в нем ничего божественного, иначе сама направилась бы к подножью. Вряд ли она проигнорировала бы Моракса на своей территории... – Вот так встреча! Не ожидал Вас здесь увидеть, я так давно хотел навестить Вас в Ли Юэ, а Вы... Чжун Ли оставался неподвижным даже когда к нему приблизились и обозначили свое присутствие. Лицо консультанта было скрыто тенью, отбрасываемой длинной челкой. Тарталья забеспокоился. Он преклонил колено и дотронулся до плеча. – Господин Чжун Ли, что с Вами? Чжун Ли подался вперёд, а затем, запустив пятерню в волосы, забрал челку назад. Тарталья нервно сглотнул. Непривычный лёгкий румянец на щеках и понятное желание во взгляде напротив застали его врасплох. Чжун Ли опустил руку – несколько прядей упали на лицо, а одна касалась рта, – и оттянул воротник. – Здравствуйте. Тарталья ощутил, как волоски на руках встали дыбом, а между лопаток проскочил холодок. Он не посмел ничего ответить. – Я, – продолжал Чжун Ли, – неспешно прогуливался по округе в поисках искусных изделий, наполненных местным колоритом, и много думал. – О чем? – Тарталья смотрел на губы Чжун Ли и старался оставаться невозмутимым. – О вас. Предвестник опустился на землю и убрал руку. – Я много размышлял о Вашем неуемном желании сразиться со мной. – И, – не выдержал Тарталья, когда пауза затянулась, – что вы решили? Чжун Ли внезапно приблизился к нему и снял перчатку с правой руки. Тарталья ощутил сильные холодные пальцы на своем подбородке. Он, затаив дыхание, смотрел в янтарные глаза и не смел пошевелиться. – Я решил, – слова коснулись губ, и Тарталья затрепетал, – что могу удовлетворить Ваше желание...***
Путешественник прислонил предвестника к стене и легко похлопал его по щекам. – Не просыпается, – обеспокоенно пискнула Паймон. – Все хорошо, – заверила ее Нахида. – Он видит хороший сон. Тарталья склонил голову и что-то невнятно прошептал. Паймон растерянно посмотрела на малую властительницу. – Все точно в порядке? Он, кажется, бредит. Нахида задумалась. – Я аккуратно извлекла из потаённых недр его разума сокровенное желание. Поэтому, полагаю, никакого вреда не должно быть нанесено. Паймон понимающе кивнула. – Ты знаешь, что это за желание? Нахида покачала головой. – Понятно... Наверно, он с кем-то сражается. Ничего иного он и не хочет.***
Путешественник вел властителя камня по коридору своей обители. – Извини, что отвлекли от дел. Никто, кроме меня, не слышал, как он тебя зовёт. – Не стоит беспокоиться о моих делах. Я ведь сам просил, чтобы ты обращался ко мне, если с ним что-то случится. Комнату сквозь решетчатое окно заливал солнечный свет. Тарталья лежал на кровати, накрытый покрывалом. Над ним суетилась Паймон. – Чжун Ли, – всхлипнула она. – Он не просыпается. Мы были в Сумеру, встретили дендро архонта, Чайлд предложил бой, ты же его знаешь... Чжун Ли опустился на кровать и, окинув Тарталью взглядом, почти не касаясь, провел ладонью по его волосам. – ...А властительница погрузила его в сон, это должен был быть бой разумов, но что-то пошло не так, и теперь он такой... Чжун Ли нахмурился и, придерживая голову предвестника, провел большим пальцем вдоль линии его бровей. – ... И мы подумали... Путешественник подумал, что, раз ты можешь запечатать что угодно, то и распечатать тоже... – Оставьте нас. Путешественник и Паймон тут же ретировались. Чжун Ли закрыл глаза. При последнем визите предвестника в Ли Юэ они расстались не очень хорошо, Чайлд был на эмоциях после долгой командировки, а потому консультант похоронного бюро предложил провести время в спокойной местности среди скал, где их не потревожили бы ни кочующие племена хиличурлов, ни искатели приключений. Тарталья старался скрывать свое настроение, но не преуспел в этом, а потому вскоре обнажил клинок и в сердцах рассказал о своей беспечности, об архонтах, которые играют с людскими жизнями и которым до этих самых жизней дела нет; об отсутствии понимания и о том, что больше не позволит водить себя за нос. Чжун Ли, помнил, как так же, как сейчас, прикасался к его щеке и смотрел в застывшее от удивления лицо на фоне темнеющего неба. Хорошо бы снова увидеть его наяву. Пальцы обволокли золотые нити. Он обнял голову Тартальи ладонями. – Путы сна развеет холодным рассветом утро. Очнитесь и посмотрите на меня. Тарталья резко выгнулся, запрокинул голову и распахнул глаза. Он хватал ртом воздух и рвано дышал. По щекам катились крупные слезы. Чжун Ли продолжал придерживать его. – Это... Взгляд предвестника постепенно становился осознанным, а дыхание – ровным. – Это был сон? Всего лишь... Он горько засмеялся, вскинул руку и спрятал глаза в сгибе локтя. Чжун Ли терпеливо ждал. – А Вы... Вы здесь... Вы пришли посмеяться надо мной? – Нет. Чжун Ли поднялся на ноги, подошёл к небольшому столику и взял графин. Тарталья отказался пить, поэтому Чжун Ли снял перчатки и осторожно смочил его приоткрытые губы водой, а после достал из внутреннего кармана платок и окунул его в стакан. – Вы помните, что произошло? Что Вам снилось? Тарталья убрал руку с лица и позволил мокрой ткани прикоснуться к себе. Ему мягко вытерли лоб, щеки и шею, а затем Чжун Ли занёс руку над грудью, подумал и опустил на неё ладонь. – Не помню. Тарталья, не мигая, смотрел перед собой. – Ничего не помню.***
Чжун Ли знал, что малая властительница Кусанали всегда отличалась тактичностью и умела хранить секреты, а потому размышлял, стоит ли ее беспокоить, когда получил весточку о надвигающемся цунами. Госпожа Ху была особенно весела в тот день: звёзды благоволили ее похоронному бюро. Чжун Ли допил чай и поднялся из-за стола. Прошло несколько недель после освобождения Тартальи из клетки мудрости. Предвестник оставался молчалив и отреагировал только когда Чжун Ли решил приподнять его, чтобы накормить: заявил, что не желает, чтобы к нему прикасался архонт. И хоть в его голосе не было эмоций, Чжун Ли эти слова огорчили. Он считал их отношения трепетными и не ожидал подобной грубости. Тарталья бывал взбалмошным, но относился к консультанту по-дружески даже после осознания в нем властителя камня, даже после того, как тот покрыл его каменной коркой во время прогулки по скалистой местности Ли Юэ. Чжун Ли никогда не согласился бы на бой и не стал бы сражаться всерьез. Дело было не только в усталости или созерцании. Тучи клубились над горизонтом. Вдалеке слышался китовый свист, перебиваемый раскатами. Косой дождь хлестал незащищённое лицо. Фиолетовые молнии мелкой сеткой разрезали небо. С Фонтейном случился предвестник. Чжун Ли опустил веки. Его бедствие парило над разрастающейся воронкой. Сквозь дождь и обрамление длинных рыжих волос отчётливо сиял гладкий камень. – Чжун Ли! Паймон с Путешественником тоже были здесь. Они защищали глаза ладонями и пробирались к нему. Чжун Ли поднял голову, подставляя лицо под капли. – Надо что-то делать, ему совсем плохо! Писк Паймон заглушил рев: огромный нарвал вынырнул из-под земли и начал медленно подниматься ввысь. Чжун Ли знал: в «совершенной» форме Тарталья не сможет долго сохранять рассудок, а значит, скоро небесный кит обрушится на Фонтейн. – А если гидро архонт вмешается, то точно... – Никакого суда не будет. Чжун Ли шагнул вперёд. Под его ногами, все выше и выше, появлялись, вырываясь из земли, каменные ступени. – Хорошо, – проговорил он, приближаясь к бедствию, – вы привлекли мое внимание. На этот раз я не стану наблюдать за вашей болью. – в его руку мягко скользнуло копьё. – Обещаю, все закончится быстро. Огромный кит закончил разворот и навострился на приближающуюся цель. Золотые лучи пронзили небо. Сквозь открывшиеся в тучах просветы пролился свет. Путешественник с Паймон ничего не успели рассмотреть. Когда Чжун Ли спустился по рассыпающимся под ногами ступеням с Тартальей на руках, все уже закончилось. – Боюсь, – промолвил скромный консультант похоронного бюро, – с гидро архонтом вам придется объясняться без меня. Путешественник и Паймон переглянулись и синхронно вздохнули. Тарталья выглядел измученным. Он был в сознании, но не подавал признаков жизни. Чжун Ли не спешил его отпускать. – Куда ты направишься? – спросила Паймон. – Тут такой кавардак... Она оглянулась. Вода размыла дорогу, земля была усеяна огромными лужами, в них отражалось безмятежное небо. Чжун Ли как ни в чем не бывало кивнул и направился прочь. – Вот тебе и польза от дружбы с Мораксом, – проворчала Паймон. – Ни защиты, ни моры, взял и ушел, а нам за всех отдуваться!***
– У меня сложилось впечатление, что Вы хотите сказать мне что-то важное. И вам лучше принять лекарство самостоятельно, если не хотите, чтобы к Вам прикасался архонт. Тарталья полулежал в постели, поддерживаемый подушками, и отчаянно молчал. После пережитого счастья в ловушке мудрости и осознания, что нежность Чжун Ли была ложью и фантазией воспалённого разума, он начал терять терпение, а после – рассудок. Открытие желания и знание, что в реальности с ним все так же отстранены и холодны, сводило с ума, пока однажды, услышав в свой адрес язвительное замечание какого-то коротышки в шляпе, окончательно не потерял себя. Неужели то, что он влюблен, настолько очевидно? Даже если и очевидно, Чжун Ли предпочитал это игнорировать, и тем больнее было очутиться у него на руках. – Только не вы, – прошептал он; у него не хватало сил противиться и возражать. – Видеть... В таком состоянии... – Не отстраняйтесь от меня. Холодное стекло коснулось его губ, и горькая жидкость проникла в рот. – Глотайте. Тарталья подчинился. Его уложили и накрыли чем-то тяжёлым. – Мы поговорим, когда Вам станет лучше.***
– Во все наши последние встречи, – слабо проговорил Тарталья, стараясь не смотреть на собеседника; его тело сковывала ноющая слабость, в груди щемило, – я наблюдаю Вас из постели. Не хочу быть перед Вами таким. – Каким? – Жалким и беспомощным. Чжун Ли ненадолго задумался. – Я рассматриваю наши встречи и Ваше состояние как возможность проявить поддержку. – Я похож на того, кто в этом нуждается? Тарталья сказал это больше из упрямства, чем из искренности. Он никогда не испытывал чужое беспокойство на себе. Дома ему приходилось заботиться о младших, в рядах фатуи – держать лицо, среди предвестников – держаться ещё сильнее, чтобы с ним считались и воспринимали всерьез. Родительского внимания, кроме как направленного на наказания за буйный характер, не припоминалось. Ему нужно было быть старшим, равным, признаваемым. С Чжун Ли он мог расслабиться и вести себя непринужденно. Но проявлять слабость, раз за разом переживать заботу о себе было непривычно и тяжело. Он отвернулся, насколько позволяла подушка, и насупился. – Я в этом нуждаюсь. Тарталья обомлел. Он закусил губу и зажмурился. Горящее ухо охладил поток воздуха. Он слышал, как Чжун Ли отодвинул треногу, отдалился на пять шагов, звякнул флаконом и вернулся обратно. – Доктор, кроме лекарств для облегчения боли и снятия слабости, прописал восстанавливающий массаж, и я не вижу причин нарушать рекомендации. Тот самый торгаш рецептами, вспомнил Тарталья, который чуть было не разорил его своими цветами при первой серьезной миссии. Нельзя сказать, что Чжун Ли не внёс урона по кошельку, но консультанта ритуального бюро хотя бы было приятно угощать ужином. – Всё ещё не разрешаете к себе прикасаться? Тарталья напряжённо молчал. Ему хотелось ощутить тяжесть руки Чжун Ли, как тогда, когда его обтирали смоченным платком, но отказываться от своих слов не хотелось. Он понимал, что наговорил лишнего, но мальчишечье упрямство не позволяло сдаться сразу. – Хорошо. Резко стало холодно – тяжёлое одеяло откинули прочь. Тарталья хотел было воспротивиться и закрыться, но его состояние заметили и оценили. Лицо Чжун Ли оставалось непроницаемым, и это здорово смущало. – Чтобы было честно, – голос властителя камня оставался ровным, – Вы тоже лишаетесь возможности прикасаться ко мне. Держите руки на изголовье кровати. Тарталья сильнее закусил губу, закинул руки за голову и резко выдохнул – губы Чжун Ли коснулись его лба. – Что Вы?.. Зачем Вы это сделали? – Проверил, нет ли у Вас жара. Так ведь поступают у Вас на Родине? – Нет, нет... Я сплю? Я опять сплю?.. Чжун Ли посерьезнел. Он пристально посмотрел на Тарталью и, не отводя взгляд, очертил контур его бедра, не касаясь пальцами. – Я Вам снился? – спросил он и, не дожидаясь ответа, добавил: – Что я с Вами делал? Тарталья сжал пальцы на изголовье. Чжун Ли склонился над ним. – Делал ли я так? Тарталья выгнулся дугой, и за поцелуем в живот последовали ещё два: между ключицами и в шею. – Перестаньте. – Вам неприятно? – Я хочу проснуться, я должен проснуться... – Уверяю Вас: сейчас Вы не спите. Понимаю, Вашему разуму нужен якорь. Вторжение дендро архонта сильно вас пошатнуло. Это мы поправим.***
– Аккуратный. Чжун Ли удобно расположился у ног Тартальи и наблюдал его смущение. Это было неожиданно приятно: видеть, как небезразличный человек реагирует на смелые слова. Чжун Ли сожалел, что не обозначил свои намерения раньше. Он забыл, что не все могут позволить себе роскошь неспешной жизни. – Что это значит? Щеки Тартальи горели, но он пытался сохранять спокойствие. – Удобно лежит в руке. Совсем как фарфоровый пестик для ступы, который Вы привезли мне в качестве сувенира. – Помню его. Вы используете его только для специй или и для иных нужд? Чжун Ли улыбнулся. – Нет. Иногда для ягод или фруктов. Некоторые горькие сорта чая требуют, чтобы к ним подавали сладость... Порой для этого нужно приложить усилия, но при должном обращении труда это не составит. Пожалуй, есть одно существенное отличие. – И какое же? – Его можно погрузить в мякоть, но сам он не способен выделять сок. В отличие от Вас. Тарталья слегка заерзал. – Вы хотите поговорить со мной о посуде? Зачем вы все комментируете? – Это похвала. У людей принято делать комплименты. Жаль, что архонты совсем не понимают их. Например, я смотрю на Вас, а в голове ни одной идеи, чего же Вы сейчас хотите. Озвучите? – Списком? Его ущипнули за бедро. Тарталья часто задышал. Он понимал, что ему мстят за брошенную в сердцах фразу. Любой воин чувствовал, когда стоит отступить. Ему лучше сдаться сейчас. – Чжун Ли, пожалуйста... Выражение лица Моракса изменилось с холодного на неопределенное. Он накрыл губы Тартальи своими и, не прерывая поцелуй, обнял. Аякс отпустил изголовье и обхватил Чжун Ли руками. – Хорошо. Я попробую угадать.