Хей, Кромсали, чего не спишь?

       Крик ужаса застрял где-то в горле, не давая сделать и вдоха, заставляя только что проснувшегося Фишера судорожно глотать воздух, пока в висках неистово пульсировало. Очередной кошмар. Ничего необычного, эти очень сомнительные плоды его больного воображения мучают его уже очень и очень долго: с того самого дня, когда его жизнь кардинально поменялась. Он до сих пор является парню везде: начиная примитивными сновидениями, от которых становилось уже тошно, заканчивая каждодневными косыми взглядами прохожих, что отчаянно заостряли свое внимание на нём. И внимание это, отнюдь, не льстило, напротив — заставляло сильнее сжать голову в плечи, дабы казаться более незаметным, чтобы избавиться от этих мерзких следов недопонимания и отвращения окружающих и самого себя к собственной персоне.        Очередной глубокий вдох сопровождается кряхтением. Пальцы до хруста сжимают одеяло, кажется, белея ещё больше, чем были до этого, но даже сей незначительный факт не заставил ослабить хватку — своего рода спасательный круг. Только вот даже оно не сможет помочь с преследующим прошлым и его последствиями в настоящем. Уже ничего не поможет.        Сал, наконец, отмирает, делая последний живительный глоток кислорода, после которого дыхание более-менее приходит в норму, но сердце, до этого отбивающее свой, ускоренный ритм, продолжает рваться из груди. Безусловно, страх никуда не ушёл, всё ещё хитро щурясь под кроватью, выжидая момент, дабы наброситься на подростка и загробастать того в свои сгнившие, пропитанные скверной лапища, утянув в своё сырое, затхлое убежище. Послышался тяжёлый вздох, наполненный, казалось, вселенской печалью и отчаянием вкупе с безнадёжностью.        Руки всё же отпустили несчастное одеяло, тут же прильнув к израненному несчастным случаем лицу. Яркие копны волос небрежно стекали с плеч, закрывали обзор, путались в тонких пальцах, что от недавнего давления побаливали. Выдохнув прямо в ладони, Фишер только сейчас замечает, какие они были холодные. Тот откидывает голову назад, упираясь затылком в изголовье кровати, пока голубые волосы медленно сползают с лица, чуть щекоча то. Послышалось невнятное бормотание. Обычно, Сал начинал бубнеть под нос какие-то успокаивающие — чаще всего они выполняют именно эту функцию — слова, пытаясь себе внушить, что это не более чем обычный кошмар, всё хорошо. Получалось, как всегда, из рук вон плохо.        Рука невольно потянулась к прикроватной тумбе, на которой покоилась рация. После того, как старую пришлось расфурычить ради улучшения приставки, голубоволосый дал обещание возместить эту потерю. Ларри, конечно, не особо обижался, ведь понимал, что нужно было для дела, но отговаривать друга не стал, ибо совершенно не прочь поддерживать с ним связь на расстоянии. Сал обещал — Сал выполнил. Этакая альтернатива телефону. Некоторое время проснувшийся глядел на рацию в своей руке, задерживая палец над боковой кнопкой. Проходит несколько мучительных секунд, прежде чем Фишер решается нажать на ту, уже открыв рот, дабы начать говорить, но осекается. Джонсон, скорее всего, видит десятый сон, а он со своими подкроватными чудищами и поддрагивающими мертвецки холодными руками.        Проходит секунд десять, во время которых тишину в комнате разрывает шипение, издаваемое рацией. Сал так и не решается ничего сказать, вместо этого отпуская кнопку, слышая характерный "пилик", означающий конец связи. Только после этого он выдыхает, начав винить себя в своей же робкости и проблемности. Все люди как люди, один он выделился: даже поспать без приключений не может, а попросить о помощи тем более. Как с красноглазым демоном бороться — так он самый первый, а как попросить лучшего друга поговорить, чтобы отвлечься от остатка дурных мыслей — исключено.        Неизвестно в какой момент рация в руке снова издает шипящие звуки, но от такого резкого контраста после давящей, почти гробовой тишины голубоволосый заметно вздрагивает, во все глаза уставившись на вещь, издающую не самые приятные звуки. Сначала Фишеру подумалось, что он из-за своих далёких мыслей не заметил, как по чистой случайности нажал на кнопку, но поняв, что это не так, тут же немало удивляется.        — Хей, Кромсали, чего не спишь так поздно? — послышался сонный голос Ларри из рации. Должно быть, первый вызов разбудил его, отчего протезнику становилось неловко всё больше с каждой секундой. После вопроса рация вновь перестала шуметь, оставляя Сала в недоумении и лёгкой задумчивости.        — А... Да я... — пытался придумать на ходу отмазку парень, предварительно нажав на кнопку, чтобы собеседник мог его слышать, — Случайно как-то нажал, извини, что разбудил. — выдыхает тот, сверля рацию взглядом, словно перед ним не кусок пластика, а живой друг.        — Опять кошмар приснился? — тут же обличает его Джонсон, после чего слышится, как он зевает, — Ладно, давай спускайся, щас постелю тебе. — заканчивает голос на той стороне, после чего рация пиликает.        Сал только облегчённо выдыхает, мысленно радуясь сложившейся ситуации. Он в который раз убеждается, что Ларри — лучший человек, которого он когда-либо встречал. Он не в коем случае не преуменьшает своих друзей и их вклад в его жизнь, но именно Джонсон первый человек, что посчитал его «странности» очень даже поэтичными особенностями. А также один из немногих, кто не смотрел на него с плохо скрываемой жалостью с оттенками отвращения, да и относиться к нему по-другому металлист не стал, что не могло не радовать. Салу не хватит всевозможных слов на всех имеющихся языках, чтобы передать свою благодарность этому человеку. Даже сейчас вместо того, чтобы принять очень неумелую ложь Фишера и лечь обратно спать, он так любезно позвал его к себе. К слову об этом...        Опомнившись, юноша кладет рацию обратно на тумбочку, после поднимаясь с тёплой кровати. Ступив на прохладный ковролин босыми ногами, голубоволосый тут же ёжится от ползущего по ногам холода. Быстро выудив из-под кровати свои любимые синие кеды, Кромсали спешно натягивает те на ноги. Закончив с этим, он хватает с противоположной стороны кровати свой протез, который наспех фиксирует на лице ремнями. Хоть сейчас и, вероятно, глубокая ночь, и все жильцы давным давно спят, но шарахаться по Апартаментам со страшной и покорёженной рожей у Фишера желания не было. Мало ли...        Через считанные минуты парень оказывается перед лифтом, нажимая на кнопку для его вызова. Из квартиры он уже тихонько проскользнул, стараясь не разбудить отца, что, очевидно, получилось, не забывая, конечно же, закрыть за собой дверь. Невольно полуночник прислушивался к каждому звуку на этаже, прикрывая глаза.        Уже пару мгновений спустя двери лифта с негромким скрипом разъезжаются, впуская Сала в кабину, куда тот уверено шагнул, затем вставил карточку в нужный проём. С такими же характерными звуками старости и дряхлости кабина закрывается, и лифт едет прямиком на цоколь. Сам пассажир устремил взгляд голубого глаза на сменяющиеся цифры на табло над лифтом, чуть опираясь на металлическую прохладную стенку, отчего по телу пробежали мелкие мурашки, заставляя чуть поёжиться.        В следующий раз двери разъезжаются уже в подвале, являя голую голубоватую стену с отходящими обоями. Долго не задерживаясь в лифте, Фишер покидает тот, в пару шагов оказываясь уже перед дверью в квартиру Джонсонов. Занеся руку для стука, парень делает несколько глубоких вдохов и таких же выдохов, но сдвинуть руку с места так и не решается. Неизвестно откуда взявшееся волнение и напряжение неожиданно сковало Сала. Он всё ещё был не уверен в правильности происходящего. Но стоило ему только начать задуматься об этом, как дверь перед ним распахнулась, являя стоящего на пороге Ларри. Непривычно домашнего и слишком растрёпанного, даже для своего обычного образа.        — И долго ты будешь прожигать дверь взглядом? — усмехается он, махнув рукой, приглашая войти внутрь. Протезнику дважды повторять не нужно: он послушно зашёл внутрь, закрывая за собой дверь, теперь уже стараясь не будить Лизу — просто замечательную женщину. Джонсонам вообще нужно отдельное место в раю, а не эти задрипанные Апартаменты с всякой паранормальщиной.        Прошмыгнув в комнату металлиста, Фишер бегло проходится взглядом по комнате, что уже являлось скорее привычкой. Останавливается он на импровизированном ложе на полу рядом с кроватью Ларри. Обычно, когда ребята устраивали ночёвки, то так и стелились, отчего никаких претензий или недовольства по этому поводу не было.        — Так, ну... Рассказывай, получается. — усаживается на свою кровать хозяин комнаты, окидывая взглядом друга.        Тот, в свою очередь, немного постояв в проходе, все же двигается с места, присаживаясь на свою сегодняшнюю постель. Стянув с ног обувь, парень тут же прячет ступни под одеяло, что всё ещё было холодным, отчего тот поджимал пальцы ног. Услышав слова шатена, протезник краем глаза зыркнул на него, после чего вздыхая. Ему не очень хотелось возвращаться к этой теме, в ближайшее время уж точно.        — Прости, Ларри... Не сейчас. — отрицательно мотнул головой Сал, после пальцами потянувшись к ремням фиксации, ловко отстёгивая те и снимая протез, что расположился рядом со своим собственником. Ларри понимающе кивает, решая более не затрагивать эту тему, пока сам голубоволосый этого не захочет.        — Тогда... — протянул патлатый, состроив задумчивое выражение лица, — В приставку мы с тобой не погоняем, иначе разбудим маму... Мы с тобой можем порисовать, если хочешь..? — смотрел на полуночника тот, на что получил отрицательное мотание. Он уже хотел было продолжить, как был прерван.        — Можешь не утруждаться со всей этой мутью. Мне просто не хотелось находиться наедине со своими мыслями... — установилась недолгая пауза, которую никто не прерывал: Джонсон — потому что видел, что Фишер хотел что-то сказать и терпеливо ожидал, последний — подбирал слова, но в итоге сдался. — Спасибо, Ларри. Мне жаль, что я разбудил тебя, так ещё и проблемами своими нагрузил.        — Не парься, чувак, всё нормально. Так поступают друзья, разве нет? Да и меня будет грызть совесть, если я брошу тебя одного, когда тебе нужна помощь или типо того. Я был уверен, что ты не захочешь после кошмара сидеть в своих четырёх стенах. А раз ты решил и за рацию взяться... В общем... Решил, что не хочу оставлять ценителя Смысловой Фальсификации без лучшей компании. — отшутился шатен, зарываясь пальцами в волосы, зачёсывая их назад.        — Никогда не упустишь момент, чтобы съязвить, Ларри-Схерали. — фыркает протезник, ноги которого уже согрелись, падая головой на свою подушку, давая волосам растечься по ней.        — Какой есть, Салли-Кромсали. — пожимает плечами парень, также укладываясь на свою койку, но подвигая подушку ближе к краю, дабы видеть своего соседа, что в этот момент также глянул на него.        Некоторое время ребята молчали, просто смотря друг на друга. Уголки их губ сами собой растягивались в слабой улыбке, но друзья и не противостояли этому. Сыграла ли накатившая внезапно усталость или какие-то иные силы — неизвестно. Обменявшись традиционными «Спокойной ночи», те улеглись спать. Ну, улёгся Ларри. Сал продолжал молча глядеть в потолок, слушая размеренное дыхание Джонсона, шорох ткани и какие-то другие отдалённые звуки. В груди ещё тихонько рокотало волнение, но причина его ясна не была, что и заставляло протезника закрывать глаза, а после вновь открывать их, бегло пробегаясь по комнате.        Очередное копошение со стороны патлатого, который приподнимается на кровати. В следующую секунду рядом с головой Фишера приземляется подушка, а за ней и Ларри с одеялом. Всё это сопровождалось вопросительным взглядом Сала, который не совсем понимал, что происходит.        — Смотри, я здесь и защищу тебя, и от всяких демонов, и от твоих кошмаров. Можешь не бояться, закрывай глаза и ни о чём не волнуйся. — негромко произнёс металлист, ложась на бок, лицом к другу.        Было очевидно, что Джонсон это говорил только ради того, чтобы успокоить столь неспокойного Кромсали, но, удивительно, это работало. Вероятнее всего, связано это было с тем, что последний доверял первому, отчего так охотно верил каждому его слову. Также повернувшись лицом к тому, Фишер в который раз закрывает глаза, уже не сильно заботясь о каких-то посторонних звуках, в отличие от Ларри. Он стоически дожидался момента, когда Сал уснёт, чтобы уже самому со спокойной душой отправиться в царство Морфея. Проходит минут десять — хотя без часов сказать сложно, а внутренние ощущения не всегда оказывались верны — прежде чем слышится сопение со стороны протезника, а абсолютно каждая его мышца оказывается расслаблена. Вот теперь и шатен может прикрыть шоколадные глаза, довольно быстро засыпая.        Было очевидно, что это был не более чем трёп ради успокоения тревожного Фишера, но, как не странно, более этой ночью ему не снились никакие красноглазые демоны или другие ужасы из прошлого и настоящего, за что Сал был неимоверно благодарен своему верному и самому лучшему защитнику — Ларри Джонсону.