Дождь

Ли Су Хек, даже стоя под дождем, даже не ощущая своего тела, будучи лишь оболочкой, связанной с телом какого-то мальчика из Королевства Белой Звезды, даже глядя сквозь призму других измерений и миров… Даже наблюдая за своим милым донсеном, который плакал, проходя испытание этого ублюдка Бога Отчаяния… Ли Су Хек все равно чувствовал, как у него будто взаправду разбивается сердце, хотя подобного быть, разумеется, не могло: его душа или, сказать лучше, часть ее, не имела ни плоти, ни костей или мышц, поэтому и боли чувствовать Ли Су Хек не мог, бережно хранимый под семью замками и двенадцатью печатями Богом Смерти. Но разве становилось от этого легче? Когда его Ким Рок Су, в этом мире более известный под именем «Кейл», плакал в испытании Белого Храма, вроде как стремясь быстрее закончить, но при этом все равно проводя лишние минуты, плавно перетекающие в часы, смотря на две знакомые фотографии, в нижнем уголке которых, словно змея, уместилась черная полоска ткани… Ни разу так и не встав, чтобы размять затёкшие ноги, или же остановить слезы, вновь устремляя взгляд вперёд, просчитывая каждый свой шаг и чуть больше. Ах, однако же Кейл, прямо сейчас выглядящий, как Ким Рок Су, так и не перестал плакать: и сердце Ли Су Хека будто вживую треснуло. Разве так должен донсен оплакивать своих хенов? Возможно, в обычных ситуациях, в самых обычных семьях, все и было бы спокойнее, но… Но ни Ким Рок Су, ни уж тем более его душа, более известная под именем Героя Серебряного Щита, никогда не был обычным. Но то, как он оплакивал смерть не только Чхве Джон Су, но и его, Ли Су Хека, чувствуя, как что-то надламывается в этом каменном стержне, окружённом тихим озером, над которым бушевал ветер, играясь с бурей и красными молниями… Этот стержень был крепко обмотан ветками деревьев, лианами и лозами, защищённый так крепко и надёжно, что никто не смог бы сломить его, поцарапать даже не смог! Кто бы подумать мог, что лишь смерть, казалось бы, двух незначительных людей, таких как Чхве Джон Су и Ли Су Хек, способна так сильно расстроить их донсена… Заставить плакать навзрыд и шептать что-то про дождь и прощение, про то, что он должен был сделать хоть что-то, спасти тех, кто этого не хотел… Ох, означало ли это, что для Ким Рок Су они были гораздо важнее семьи? — Мы защищали тебя, и это того стоило, — даже зная, что никто его не услышит, что, может, лишь Бог Смерти будет глумиться чуть дольше, чем столетие, над этими глупыми попытками достучаться до того, кто никогда бы не услышал… Даже смотря на свою собственную улыбку и черную полоску ткани, означающую самое худшее, Ли Су Хек видел перед собой лишь знакомое, уставшее лицо Ким Рок Су и его потухшие глаза. Ким Рок Су… Или лучше всё-таки называть его Кейлом? плакал, как даже дети не плачут на похоронах родителей, и… Ли Су Хек не мог перестать думать о том, что его сердце в самом деле разбивается вдребезги от этого плаксивого тона, которым его донсен шептал что-то о лжи и неверии, а ещё об ублюдках, что заплатят высокую цену за страдания дорогих ему людей. Как Ли Су Хек мог просто стоять, окружённый знакомыми вещами, но узнавая лишь своего донсена и фотографии, которые вечно в этом мире будут теперь смотреть на других с могильных плит? О да, Ли Су Хек и раньше видел только двух людей, которые всегда были рядом, а теперь, когда остался лишь его милый донсен? Ли Су Хек. Не мог. Перестать. Сожалеть. — Мы снова встретимся… — Кейл, нет, Ким Рок Су плакал навзрыд, хотя и сейчас его безудержные рыдания больше напоминали обычные слезы от грусти. Но Ким Рок Су ведь никогда до этого не плакал, и Ли Су Хек знал, что даже на их похоронах Рок Су ни слезинки не проронил… Ли Су Хек не понимал, почему Бог Смерти, смеясь чуть насмешливо, в самом деле позволил ему наблюдать за тем, как его дорогой донсен тогда, много лет назад, до перерождений и магии, сжимал губы, но не плакал, даже ощущая сильнейшую боль, даже чувствуя, будто и сам он медленно умирает внутри… Но сейчас все было по-другому, не так, как прежде: Ким Рок Су… Ха, уже нет, Кейл Хенитьюз плакал, как могли плакать только люди, потерявшие кого-то дорогого и очень ценного. — Мы вновь встретимся, когда пойдет дождь, — эти слова, так похожие на обещание, не могли не заставить что-то внутри Ли Су Хека вспыхнуть. И он даже удивился, когда понял, что и сам плачет, шепча очень громко, на грани истерики: — Как бы я хотел, чтобы дождь длился вечно, — однако Ли Су Хек, даже чувствуя, как его душа понемногу начинает расплываться, утопая в горечи, желая при этом как можно быстрее оказаться в теле этого мальчика из племени черных ястребов… Он все равно, даже начиная понемногу становиться Суй Ханом, жителем этого мира, которому и его донсен теперь принадлежал… Ли Су Хек все равно не мог не почувствовать, как его сердце сжалось от боли, когда в любимых красновато-карих глазах, вроде бы и чужих, но все ещё безумно знакомых, он заметил мелькнувшие слезы. О да, как бы он хотел, чтобы этот дождь, обещающий их скорую встречу, длился бесконечно долго, не давая им разлучиться ни на секунду. Жаль, что ливень закончился до того, как Кейл Хенитьюз выбрался из Храма, принадлежавшего очередному ублюдку, и взглянул на чистое серое небо. О да, дождь закончился, не успев даже как следует начаться!