Дом

Дорога в никуда уже четвертый день тянулась лесами, брошенными на обочинах машинами, безжизненными домами и, разумеется, зомби. Давно хотелось остановиться в каком-нибудь пустом особняке, принять душ с паром, а после залезть под одеяло, отсыпаясь на дни, а то и недели вперед, ведь вне дома уровень безопасности значительно падал, как и время сна, зато возрастала чуткость и беспокойство, из-за чего даже с таким зомбиубийцей-попутчиком в лице Таллахасси, Коламбус не высыпался. Виной тому была тревожность? Или просто правило сорок семь начало занимать более важную позицию в его голове? Как бы то ни было, с недавних пор в списке появилось ещё одно: «Отсыпайся». В скором времени затянувшаяся проселка сменилась наконец асфальтированной дорогой, машина с небезызвестной цифрой, казалось, выдохнула, быстро разгоняясь на ровном шоссе. Из-за поворота выглянули большие дома, скрываемые до этого высокими соснами, приглашающие путников панельной обивкой стен, огромными окнами, и чистыми крышами укрыться внутри — на вид и не скажешь, что где-то там, в поселке и некоторых домах, беснуются десятки зомби, давненько не чувствовавших во рту вкус свежего мяса, катящегося сейчас на четырехколесном монстре. Машина медленно миновала главные ворота, с каждой секундой сбавляя скорость, пока не остановилась у одного из домов, приглянувшегося Таллахасси больше остальных. Тишина нарушалась лишь всё ещё работающим мотором. Пока зомби не повылазили Бог весть откуда, стоило укрыться в стенах безопасного дома, что и сделали Коламбус с Таллахасси, беря с собой лишь оружие для зачистки. Да, дом безопасен, но правило сорок семь, которому, между прочим, следовал даже Таллахасси, пусть и со своеобразной реализацией, твердило не терять бдительности. И оно вновь не подвело. Три зомби были убиты за пару минут: двое размозжены битой, от чего их гниющие внутренности разлетелись по стенам, полу, и — не удивительно — лицу и одежде Таллахасси, пока Коламбус более гуманно пристрелил ещё одного, пустив пулю в грудь и две в голову. Если бы кто-то составлял отчеты по всем убитым ими на пару зомби, то образовалась бы очевидная статистика: большая часть умерла незавидной смертью, а меньшая чисто застрелена. Коламбусу стоило долгих недель привыкнуть к тому, что ему придется пользоваться чужими полотенцами, одеждой и даже нижним бельем. Благо сейчас это уже не волновало его, поэтому порывшись в комодах и шкафах бывшего хозяина дома, он нашел необходимые для душа принадлежности. Горячая вода отбивала куски грязи и засохшей крови сильным напором, вымывала из волос куски мяса и, кажется, даже выудила из его гнезда на голове зуб, но Коламбус не успел увидеть его — тот быстро исчез в сливе душевой кабинки. Он лишь отмахнулся, продолжая намыливать найденную мочалку для тела. Таллахасси мог обойтись без душа еще добрую неделю, однако Коламбус уверял его в том, что не сможет еще неизвестно сколько терпеть вонь гниющих кишков, разящий от Таллахасси за километры. В общем, не по собственной воле тому пришлось мыться лавандовым мылом, от запаха которого тошнило и кружилась голова. Будем честны, внутренности зомби и съеденных ими людей были привычнее и са-амую малость приятнее. Но это исключительно из-за личных и абсолютно точно странных предпочтений Таллахасси. А теперь о насущном. В каких отношениях были Коламбус и Таллахасси? Напарники по апокалипсису, зомбоубийы, попутчики и прочие термины, описывающие катающихся по всей Америке холостяков, желающих выжить и немного повеселиться. Подчеркиваю, холостяков! Иногда обоим стоит выпустить пар, раз уж в ближайших сотнях километров нет двух сексуальных красоток-по-совместительству-их-ровесниц, готовых прыгнуть к ним в кровать. У них появились общие ночи. На второй или третий месяц общей поездки один не выдержал, сорвался, а второй и сам уже был готов лезть в чужие штаны. Кто был первым, а кто вторым уже и не помнили — кажется у обоих крышу снесло почти в один момент, разницей в пару секунд, поэтому не так это важно. Но не подумайте, у них не было отношений, глубокой любви, привязанности и прочей чепухи, не присущей двум взрослым мужчинам, всю жизнь смотрящим только гетеро порно. Они просто иногда трахались вместе, не больше. Вот и сегодня, раз уж остановились в таком уютном доме с большой кроватью и — как замечательно! — целой пачкой презервативов и смазкой из аптечки, сама судьба благоволит потрахаться. — Коламбус, Коламбус, — вышагивал обмотанный полотенцем Таллахасси из душа, громко ступая босыми ногами на пол и крутя в руках квадратную упаковку, — смотри что нашел, — он кинул коробочку на диван, где сидел Коламбус, изучавший до этого карту. — Тоже видел, — ответил он, — и что предлагаешь? — А то ты не знаешь? — Пальцы Таллахасси очутились на повязанном на бедрах белом полотенце, удерживая мизинчиком и безымянным левой руки небольшой тюбик. — И даже смазка? А ты серьезно настроен. — Разве не для этого в душ меня отправил? — Не только для этого, однако в том числе. — Тогда убери уже эту херню со штатами и пойдем на второй этаж, я видел там огромную кровать с ахерительно мягким матрацем. Резко выдохнув и улыбнувшись, Коламбус направился вслед за Таллахасси, настраиваясь на очередной лучший секс в своей жизни — просто сравнивать было не с чем. Белая дверь отворилась перед ним запуская в комнату, добрую половину которой занимала кровать, засыпанная давно увядшими лепестками роз. — Интересно, они успели чпокнуться до того, как превратились в зомби? — Лепестки все еще на кровати — вряд ли. — Тогда сделаем вид, что все это ждало нас, — Таллахасси положил руку на шею Коламбуса, целуя его в губы мягко и затяжно. Коламбус привык к инициативе Таллахасси, привык к его поцелуям, нередкой грубости, желанию брать верх. Привык и не обсуждать ничего: ни секс в особняках на кроватях богачей, ни минет в машине посреди дороги, ни дрочку друг другу перед выездом. Они же не любят, чтобы говорить. Просто дружески выручают. А если так подумать, то даже друзьями им сложно назвать друг друга — привязанности же тоже нет. В любой момент один из них может взять и уехать от другого, и это будет нормально. Их совершенно ничего не держит. Таллахасси повел Коламбуса к кровати не разрывая поцелуй. Осторожно усадив его, он опустился на колени, подбираясь руками к ширинке джинсов. Маловозбужденный член образовывал небольшой холмик под молнией. Таллахасси даже стало обидно, потому что сам он уже достаточно заведен, но раз Коламбусу нужны прелюдия, он их получит. Таллахасси потерся губами сквозь плотную ткань джинсов, не торопясь тянуть собачку вниз. Затем вовсе начал приподниматься на коленях, заныривая под футболку и обводя языком каждый сантиметр кожи. Ему это нравилось. Нравилось, что Коламбус щекотки не боится, а потому не дергается как током ударенный, лишь отрывисто выдыхает воздух, тая под горячим языком. Коламбусу это тоже нравилось. Нравилось не бояться хоть чего-то, пусть это и что-то глупое, вроде щекотки или Таллахасси. Правда, при виде такого человека как он, отшвыривающего головы зомби словно мячики, не каждый рискнет заговорить, тем более обивать ногами спину и цепляться пальцами за плечи. Коламбус его не боялся, как и щекотки. Уже можно начинать вести второй список. Погрузившись в свои мысли, Коламбус не заметил как Таллахасси остановился, прижался к груди и размеренно дышал, не вылезая из-под футболки. — Всё нормально? — У тебя сердце так медленно бьется. — Ну, да, почему оно должно биться быстро? — Возбуждение, все дела, не? — Таллахасси продолжал прижиматься к груди Коламбуса, так что второй снял с себя футболку, чтобы видеть не только ноги собеседника, но и его голову. — Ты еще недостаточно сделал, чтобы я был возбужден. — Хотя бы звучишь уже ни как девственник, — Коламбус закатил глаза на этот подкол. — Давай, поднимайся, а то это выглядит странно. — Подожди. Можно я немного послушаю твое сердце? Не дождавшись ответа, Таллахасси залез на кровать, похлопал по пыльной подушке, приглашая Коламбуса лечь туда. Сам же Таллахасси расположился на груди Коламбуса, пальцем отбивая ритм его сердца по красному пледу. Из-за каждодневной суматохи уже и не помнилось что такое спокойствие и размеренность, а здесь — пожалуйста, сердце, монотонно отбивающее по два удара подряд. Самый яркий пример спокойствия. Таллахасси не был похож на молодую красотку из мечтаний Коламбуса как ни посмотри, но его почему-то тоже хотелось погладить по волосам за ухом, и как только эта изначально шуточная мысль посетила голову Коламбуса, она больше не ушла. Рука нерешительно поднялась с пледа, потянулась к ершику русых волос. Все шло как в замедленной съемке, а то и и не двигалось вовсе, и вот пальцы уже укололи первые короткие волосинки, когда Таллахасси заговорил. — Твое сердце сейчас лопнет мне барабанную перепонку. — Прости, я. — Коламбуса перебили. — Можешь погладить меня за ухом. Если хочешь, я даже сделаю девчачий голос, — Таллахасси начал игриво говорить писклявым голосом, однако его давно просаженный алкоголем и сигаретами голос вырывался наружу низкой хрипотой, отчего молодая девушка звучала как стриптизерша-трансгендерша. — Нет, замолчи, — засмеялся Коламбус, — ты делаешь хуже. — Тогда слушай голос старика. — Я и не против. Сердце вновь начало успокаиваться, когда короткие чужие волосы приминались под измозоленной рукой. Каждый давал друг другу то, что было ему необходимо: безопасность, защиту, компанию, успокоение. Если сейчас кто угодно подойдет и скажет одному: «Поехали в место, где нет ни единого зомби» — тот не тронется с места. Возможно несколько часов назад ушел бы, но просто тогда еще не было понимания своей зависимости. Или это боязнь остаться одному? Коламбус пока что не понял. — В каких мы отношениях? — Неожиданно легко спросил он. — Мы вместе катаемся по Америке, у нас есть общее хобби в виде зомбоубийства, а также мы периодически ругаемся и трахаемся, — перечислил Таллахасси, — Бог ты мой! Мы муж и жена. — Я серьезно спрашиваю. — Чего ты хочешь услышать? Не знаю насчет тебя, но я не встречаюсь с парнями, а ты еще и в сыновья мне годишься. — Да, ты очень по дружески и отцовски хотел потрахаться десять минут назад. — Выбора другого нет. — Также, как и на все остальное. У тебя есть только я для любых отношений. Так выбери хоть какие-нибудь. — Ты хочешь сделать наше траханье официальным? Хорошо, мы пара, теперь тебе нельзя спать с другими, ах да, — заведено всплеснул руками Таллахасси, после того как поднялся- тебе же не с кем больше. — Успокойся, — Коламбус потянулся к лицу Таллахасси, притягивая его к себе за голову и целуя губы, — давай уже закончим со всем и ляжем спать. — Хорошо, — хмыкнул Таллахасси, рывком притягивая Коламбуса к себе и целуя вновь. Руки очутились на шее, а зубы непрестанно закусывали тонкую кожу, тянули и отпускали, через секунду цепляясь вновь в сантиметре от предыдущего укуса. Особенно не вдумываясь, Коламбус лег на спину, что заставило Таллахасси сесть ему на ноги и почувствовать сквозь грубую ткань чужих джинсов стояк, упирающийся во внутреннюю часть бедра, — стоило повысить голос, как ты сразу стал твердый. Теперь ясны твои фетиши, — последнее предложение прозвучало с очевидной колкостью. — Только один фетиш. Делись своими. Таллахасси передвинулся с бедер Коламбуса к груди, попутно освобождаясь от давно ненужного и мешавшего полотенца, но не садясь, чтобы не переломать хрупкого Коламбуса пополам. Его член сочился смазкой. «Мой фетиш — это когда мне сосут» — проговорил Таллахасси медленно, смакуя каждое слово на вкус, и все равно звучал грубо как и всегда. Непрозрачный намек Коламбус понял, поэтому приподнял голову и обхватил головку губами, облизывая после этого языком. Шея начала затекать спустя пять секунд нахождения в таком положении, и заметивший это Таллахасси наклонился вперед, приминая подушку, заворачивая ее под затылок — вряд ли это был исключительно жест доброй воли, потому что из-за этих действий он сам толкнулся дальше в рот Коламбусу. Стоило действовать. Поджав руки к груди и оперевшись на локти, Коламбус принялся то быстро насаживаться на член, то медленно целовать его, проходясь от кончика к началу, то языком вылизывать самую головку, то останавливаться, когда член упирался в щеку. Ему, несомненно, больше нравилось получать удовольствие, чем одаривать им Таллахасси, однако он чувствовал бы себя ужасно, если бы так было, поэтому свое нужно заслужить. Стоит записать это в список правил? Разве что карандашиком. Спустя несколько минут лучшего и единственного за последние несколько месяцев минета, Таллахасси наконец слез с Коламбуса, пересаживаясь на кровать и в нетерпении расстегивая чужие джинсы, по какой-то причине все еще не стянутые с бедер. На черных боксерах виднелось более темное влажное пятно от смазки, Таллахасси снял и их. Расположившись между ног Коламбуса, Таллахасси поставил руки по бокам от тела, на уровне груди, а их головы оказались примерно на одном уровне. Склоняясь ниже и целуя в засос, затягивая в долгий и мокрый поцелуй, Таллахасси немного опустил таз и толкнулся вперед так, чтобы его член соприкоснулся с членом Коламбуса. Последний недовольно мычал в поцелуй, когда Таллахасси продолжал водить по члену, доставляя не только невероятное удовольствие, но и одновременно с тем ломкую боль от желания получить больше и кончить. Коламбус поднял ноги, скрещивая их на спине Таллахасси, одну руку потянул к чужой щеке, оглаживая скулу большим пальцем, вторую же потянул к анусу, нетерпеливо вставляя палец и начиная себя растягивать. Было слишком хорошо — аж пальцы ног поджались и побелели от этого. Вслед вошел второй палец, от чего Коламбус горячо выдыхал в поцелуй и жмурил глаза. Когда Таллахасси понял, что вызвало такую реакцию, он облокотился на свой локоть, а другой рукой схватил Коламбуса за запястье, двигая его сам. Хватал сильнее, не позволяя сделать еще один толчок внутрь, задавал скорость, спускал руку к кисти и входил одним пальцем вместе с Коламбусом. Держаться на одном предплечье было тяжело, поэтому вскоре Таллахасси поднялся, пристраиваясь членом к растянутому колечку мышц. Первый толчок был медленный и осторожный, как и следующие два или три. Все последующие немного ускоряли предыдущие и насаживали больше, но в пределах разумного. На БДСМ уговора не было. Коламбус прогибался в спине, сминал простынь и свои волосы, хмурил брови, шумно дышал и иногда не сдерживал стоны. В голове были лишь мысли о том, что это лучший секс в его жизни, и совсем не важно, что единственный. Коламбус был уверен: будь у него хоть десять, двадцать, а то и все сто половых партнеров или партнерш — Таллахасси был бы лучшим. Столько месяце совместного проживания и секса, что они знали все чувствительные места и слабости друг друга, чем постоянно пользовались: сейчас Таллахасси склонился к уху Коламбуса и тихо начал стонать с десяток секунд — грубый мужской голос вперемешку с высокими стонами создавал хрипотцу, что, наверное, и нравилось Коламбусу больше всего; пока Таллахасси был занят удвоением чужого возбуждения, Коламбус обхватил руками склонившийся над ним торс, ногтями царапая удивительно нежную кожу. Оба были на взводе и пике, поэтому скорая разрядка не заставила себя долго ждать. Таллахасси кончил первый, что Коламбус посчитал своей личной победы, правда забыв про презервативы он излился на измятую простынь кровати. После этого быстрыми рыками Таллахасси довел до разрядки и Коламбуса, жаль, что дрочкой. Теперь спать на этой мягкой и до восхищения удобной кровати не хотелось — белая жидкость впитывалась в ткани постельного белья, поэтому отоспятся на любой другой, либо же на диване в худшем случае. Но это будет после душа и очередного разговора по душам, какой у них бывает после действительно хорошего секса.