Победа

      Очередная деревня была освобождена. «Чёрные» позорно бежали, оставляя обозы и осадные машины. Очередная победа на счету королевы, вновь измождённые солдаты плетутся на заслуженный отдых, вновь они разбивают лагерь. Снова походный повар готовит еду, и тоскливый запах скудной пищи тянется над шатрами. Теперь багряно-красное небо потухло, стало серым. Казалось, природа тоже отдыхает после кровопролития. Где-то в кустах трещали кузнечики. Каждая битва заканчивалась так.       Война — такая привычная вещь. Рейнард был приучен вести сражения, вот только одну битву он никак не мог выиграть. Казалось, всё было очень просто. И оттого обиднее, что появился кто-то, кто нарушил это привычное течение вещей, не дал истории закончиться закономерным итогом. Что ж, возможно, не всем сказкам о прекрасных королевах и верных рыцарях суждено стать реальностью.       Ничего не поделать: он разгромлен, его армия бежала.       Что чувствовал Рейнард, по ночам в лагере слыша, как она стонет имя этого проклятого «кобеля», этого юнца? Мэва не узнает. По утрам, за походным завтраком, она встречалась с его тусклым взглядом. Рейнард спрячет это в себе, поглубже. Это очень просто: примерить маску. Если королева ничего не заметила за все эти годы, то не заметит и теперь.       Гаскон снова рядом, сидит напротив. Стягивает с себя вымокший в поту худ, шапку. Юнец играет ножичком, слышится тяжёлый запах мужского пота, собравшегося под доспехом. Запахи — ранений, ужаса, усталости, они пробиваются через запах свежей еды, но все к этому привыкли. Это армия, это походная жизнь, это, в конце концов, война.       Генерал не хотел играть с Гасконом в карты, но уже не потому, что тот мухлевал. Вокруг было так тоскливо, что не хотелось никакого веселья. Мимо них прошла чародейка Исбель — солдат нёс за ней котёл, в котором слабо колыхался целебный отвар. Рейнарду думается, что в его ситуации даже помощь ведьмы не понадобится. Любовная магия — ничто, это не имеет ничего общего с реальными чувствами. Он давно не мальчишка, но сердце предательски размягчено запретным и болезненным чувством неудовлетворённости и зависти.       Такие вопросы он должен решить сам. Но горькая злоба, тлеющая углями в груди, не даёт нормально спать.       Наконец, еда была готова и Рейнард впился зубами в тонкое птичье мясо. Ему вдруг стало легче, как это всегда бывает после того, как поешь. Генерала это удивляло всегда. Простые наслаждения действительно скрасят даже самый мрачный день. В конце концов, умереть сегодня или завтра — какая разница? За такую королеву как Мэва умереть не жалко, не обидно. Это честь, это великое благо — погибнуть в бою за свою родину и властителя.       Рейнард всегда считал Мэву достойной королевой. Он помнил её совсем юной, помнил, как служил её мужу, а после — стал служить уже ей самой. Годы шли, а правительница Лирии и Ривии становилась только краше, статнее. И недоступнее. Иллюзий Одо не питал: такие истории не заканчиваются сказочным финалом. Но ведь монарх мог позволить себе многое, он это знал. И всё-таки вдвойне было обиднее, что королева оказалась в сущности… просто женщиной. Её желания оказались куда примитивнее, а молодой и бойкий Броссард с лихвой их утолял. Может королева просто не разглядела того, что видит Рейнард, а может доблесть Гаскона, умевшего лезть в драку подобно демону, затмила ей трезвый взгляд.       В этой ситуации Одо удивлял не сам факт подобной связи, нет. Его удивляло то, что королева, существо будто внеземное и возвышенное, вдруг стала улыбаться и кокетничать как девчонка. Эту перемену он заметил быстро, явно. Она промелькнула как вспышка света. Было одно — стало другим. Рейнард мог бы и дальше тешить себя надеждой, что это всё — временное увлечение, к которым так склонны сильные мира сего. Да, пускай бандит, юнец, нахал. Пускай королева развлечётся, а дальше…       Нет, мысль о том, что Мэва решит оставить подле себя Гаскона — особенно уничтожала. А если в этом и заключался его план? Найти тёплое местечко, пригреться у её груди, сделать карьеру, в конце-то концов. Сколько их было таких? Лизоблюдов и льстецов, решивших, что они-то точно знают, как добиться расположения монарха, как лить мёд ему в уши. Радовало только одно: век подобных личностей при дворе недолог. Он и сам позволил себе слишком многое в молодые годы, ещё не хлебнув горечи придворной жизни. Гаскон ведь тоже сейчас такой: дерзкий, плюющий на этикет и субординацию. Оттого испытывать жгучую ревность в сердце только мучительнее.       На лагерь опустилась ночь, а Рейнард даже и не заметил, как синеватая мгла покрыла всё в округе. Он стал слишком много думать. Это плохая черта для военного. Меньше думать — больше делать. Может, если он последует этой нехитрой тактике непротивления, то ему станет легче. Пусть Гаскон, привыкший к разбою и вольной жизни, уйдёт. Пусть испарится как тень, если боги будут милостивы и Рейнард доживёт до конца войны, дабы увидеть это. Пусть будет так.       В эту ночь он не слышал ничего. Ни звука, даже насекомые в высокой траве затихли. С болот не доносилось рычание чудищ или зверей. Луна была жёлтой и круглой, как головка дорогого сыра. Королева ночевала одна.       Засыпая в своей палатке, генерал армии Лирии и Ривии Рейнард Одо думает о том, что жизнь, всё-таки, штука непредсказуемая. Никто не может знать, что принесёт грядущий день. Надежда — вещь хрупкая и ломкая, вырвать из рук её просто. Но пока она тлеет в груди, Рейнард может успокаивать себя мыслями о совсем ином исходе. Исходе, в котором есть только он и его прекрасная королева, королева-победительница.       У Рейнарда Одо был возраст, опыт, выслуга и верность. У Гаскона Броссарда ничего из этого не было, но победа была за ним. И только в одном они были равны — в своих шансах погибнуть в жерле этой войны.