Невыносимое солнце

К уху прикасается что-то холодное. Тоджи дёргается, резко поворачиваясь. — Прошу, — говорит Джин и протягивает ему алюминиевую баночку с кофе. С её блестящего бока скатывается капля конденсата. Бесшумный засранец. Тоджи забирает свой кофе. Чёрный с сахаром — даже не удивляет, что Джин помнит такие мелочи. Итадори укладывает подбородок на его макушку, легко вторгаясь в личное пространство. От места прикосновения расходится жар. — Покажи на кого поставил? Тоджи достаёт сложенную пополам бумажку, раскрывает её, давая взглянуть на мелкие слова и цифры, спрашивает: — Что думаешь? — Ничего, — буднично отвечает Джин. — Я не разбираюсь в ставках. Думаю, для этого дела мне не хватает азарта. Врёт он. Тоджи знает, что ему хватает азарта. Просто у него это проявляется иначе. — Может сядешь рядом? — Фушигуро кивает на место рядом с собой. И тяжесть с теплом тут же исчезают. Джин, легко перемахнув через ряд с креслами, садится рядом. — Ты бы мог просто обойти. — Тоджи внимательно смотрит, как Итадори поправляет ворот и рукава толстовки. — Чтобы ты меня облапал, пока я прохожу мимо? — Джин улыбается и говорит об этом таким спокойным тоном. Никакого намёка на флирт. Тоджи чувствует, как дёргается глаз. — Ты же вкурсе, что я могу это сделать и так? — он кладёт руку Джину на коленку, придвигаясь ближе. — Чего, Тигрёнок, напрягся? Тоджи знает, что так давить на него слегка нечестно, тем более в публичном месте. Итадори так легко тушуется, когда ситуация с флитром и инициативой переходит в другие руки. Смущён, но всё равно непреклонен. Джин берёт его запястье, не позволяя провести ладонью выше по бедру. Тоджи обнимает его свободной рукой за плечи, понимая, что от его прикосновений только больше напряжения. Он поддевает пальцем ворот толстовки, трогает горячую кожу на шее. — Не жарко? — Нет. — выдыхает Джин и сжимает запястье Тоджи, получая лёгкий смешок. — Врёшь, — говорит он и всё-таки проводит ладонью по бедру сквозь слабое сопротивление. Джин поджимает губы, дышит медленно и смотрит прямо, практически не моргая. Тоджи касается пальцами сонной артерии на его шее, где судорожно бьётся пульс, и оттягивает воротник вниз. — Такую красоту прячешь, — мурлыкает Фушигуро, смотря на обнажённую кожу, покрытую отметинами. — Ты прям фарфоровый. Джин судорожно втягивает воздух и ловко выворачивается из хватки Тоджи, мстительно надавив на запястье так, что руку простреливает. — Переборщил? — спрашивает Фушигуро, разминая пострадавшую руку. — Да, — Джин прячет, наверняка, красное лицо в ладонях. Тоджи отворачивается и понимает, что теперь как-то не до гонок и ставок. Теперь больше волнует смущающийся любовник рядом и чувство вины, скребущее черепную коробку. — Если хочешь, можешь сделать со мной тоже. — Тоджи ведёт плечами. — Подомогаться тебя на трибунах? — Джин отнимает руки от лица, поправляет очки и толстовку. Звучит он слегка побито. — Нет, я имею в виду отметины. — Фушигуро укладывает его руку себе на шею. — Толку-то, — Джин приваливается и укладывает голову на плечо, убирая руку. — С тебя всё равно всё сходит за пару часов. Это на мне по неделе держится. Тоджи, даже не видя его лица, знает, что он поджимает губы и хмурится. — Просто ты засосы ставить не умеешь. — отвечает Фушигуро, тут же получая тычок под рёбра, выбивающий воздух. Кто ему говорил, что Джин самый приятный и добрый. Может и приятный, и добрый, только ещё и несдержанный в своём желании наставить кому-то синяков, и использующий врачебные навыки не по назначению. — А ты мне и не засосы ставишь. Ты меня просто жрёшь. — Туше, — Тоджи разводит руками, улыбаясь чересчур самодовольно. — Тебе же нравится. — Конечно, нравится. Не нравилось — не стал бы это терпеть. И правда, не стал бы. Фушигуро слишком хорошо его знает, чтобы думать о нём как о мягком и поддатливом человеке. Впрочем, поэтому Джин ему и нравится. — Ты свободен сегодня? — Тоджи кладёт щёку на светлую макушку. — Да, у меня дежурство только послезавтра. — Тогда пойдёшь со мной сегодня? — Куда? — интересуется Джин чисто из интереса. Он в любом случае пойдёт. — Учить тебя делать засосы, конечно. — Тоджи смеётся, слыша, как Итадори издаёт невнятный звук. Фушигуро привязан к этому хитрому засранцу. Он словно прикасается к солнцу, когда обнимает его.