Анекдот

Когда через три дня Женю выписывают, она всё ещё привыкает к ощущению твёрдой земли под ногами. Каждый шаг - стук, щёлк, отдаётся вверх, уходит ударной волной в голень. Планета липнет к подошвам как огромная жвачка. Она - снизу, небо - сверху. Очень просто и очень надёжно. Женя выходит из подъезда и меряет шаг, шаг, шаг, вспоминает, как стопа должна стыковаться с поверхностью. Голова кружится. На сто шестьдесят седьмом шаге ей звонит прокурор. - Здравствуйте, - тянет он приторно. - До вас не дозвонишься. Связь плохая там что ли, в Иркутске? - Так себе, - Женя выдавливает. Приходил, значит, к ним домой. Ну конечно - куда же он денется. А Маша молчала, партизанка! - Вы не нервничайте, - почти добродушно говорит прокурор. - Я же знаю, вы вернулись. Подходите в школу. Составим бумагу, чтобы дело у нас не стояло. А вы посмотрите, убедитесь, что всё по закону. Девочки уже тут, только вас ждут. Не нервничать после такого, конечно, непросто. Через час она должна быть в Роскосмосе для заполнения очередных документов: туда она и собиралась. С самого утра, проводив Машу. Сборы в Роскосмос стали занимать неожиданно много времени. Одежда будто сидела не так, волосы лежали непослушно, и сама она казалась себе то чересчур бледной, то чересчур румяной. Акклиматизация, наверное. Только не совсем понятно, почему симптомы настигали её тем чаще, чем ближе она подходила к центру управления полётами. Но загадки своего здоровья можно и отложить, пока весь ужас с грозящими судами не решится. Да и как он может решиться? Женя померила шагами двор ещё немного. Руки тряслись, а решение не находилось. Она взяла телефон, потом бросила его в сумку, потом снова взяла. Позвонить Владу? Пустое. Он только разволнуется. Кто ещё у неё был-то?.. Надо хотя бы Вершинина предупредить, чтобы её в Роскосмосе сегодня не ждали. Она покрутила ключи в пальцах; стала звонить Вершинину. После гудков знакомый гомон ЦУПа отозвался тоской под рёбрами. Всего-то три дня не слышала, а уже заскучала. - Валентин Борисович, - она выдохнула в ответ на приветствие. - Мне придётся задержаться, дела очень срочные. Не доеду сегодня. - Нет, нет. Нам без вас сегодня никак, - отрезал Вершинин. - Симонов вас непременно хочет видеть. У вас что? Женя принялась рассказывать, сбивчиво, через стыд. Какие-то подробности она и сама плохо вспоминала. Поссорились девочки. Нет, не так. Оксана, кажется, обозвала Машиного хоббита хоббитом. Или опять не так? Как обозвала-то?.. Смешно же получилось. - Маруся, в общем, в глаз ей за это. А папа её заявление подал, сказал, что со своим положением такое не спустит. - С каким положением? - Прокурорским. Вершинин присвистнул. В трубке повисла пауза, было понятно, что он уже осматривает ЦУП в поисках того, кому можно рассказать этот анекдот. - Перезвоню, - бросил он. - Ты мне ФИО этого прокурора скинь. А я посмотрю, что у нас тут имеется. О, - его голос притих, отдаляясь от динамика. У Жени ни с того ни с сего сердце ушло в пятки. - Константин Андреевич, у вас нет случайно контактов в прокуратуре?.. - Не говорите ему, - она затараторила в трубку, но оттуда уже доносились гудки. Женю бросило в холодный пот. Вот кому уж точно не надо было знать о её семейных провалах, так это начальнику управления полётами Роскосмоса. Что он подумает после таких новостей? Правильно всё подумает: что она и дома-то свою жизнь под контролем не может держать, дочь запустила, вырастила драчунью. А потом сбежала в космос от проблем, как маленькая. Хотя какое ему, в общем-то, дело?Качнёт головой разочарованно, может, даже и не качнёт, просто нахмурится, отмахиваясь, как от насекомого: мол, что ты время моё тратишь на байки, Валентин Борисович. К делу. Женя вздохнула, собираясь с мыслями. Проблем на земле, как обычно, только прибавлялось. Через полчаса, поднимаясь в школу и отвечая на рассеянные кивки старшеклассников собственными рассеянными кивками, она заметила хоббита на парапете перед входом. Он возил скейт одной ногой, теребя в пальцах круглую пластиковую коробку Хуба-Бубы. Потом встрепенулся, выдал приветствие, как будто репетировал. - Я вас провожу, - добавил он деловито. Маша сидела на парте; в ответ на скрип двери она подняла голову и сразу соскочила навстречу. - Я им говорила, - Маша зашептала. - Говорила, что у тебя сегодня работа очень важная, отвлекать нельзя. Папаня меня вообще слушать не стал. Женя дала себя обнять, осматривая пока класс. Оксана стояла возле доски с прямой, как у балерины, спиной. Смотрела она строго, как настоящая учительница. Напротив в учительском кресле-каталке, в разительном контрасте с дочерью, развалился прокурор Семёнов. Он помахал Жене огромной ладонью, скромно улыбаясь. За спиной у него стояли два полицейских. - Очень рад вас видеть! - Начал он. - Как ваш отпуск? И в этот момент у Жени загорелся экран телефона. Одна за другой высвечивались строчки из вотсапа, перепрыгивая друг через друга. Там значилось: В Б Вершинин, и по порядку: Женя , готовься встречать. К ситуации отнесись с доверием. В Роскосмосе работают профессионалы. ОБЯЗАТЕЛЬНО , скажи : сейчас муж подойдёт , он с вами переговорит. Обязательно. Я поспорил с Симоновым. В случае моего проигрыша ставка будет вычтена из твоей премии. Не подведи. Выходи. - Я сейчас, - сказала Женя. Ох, не подвёл бы Вершинин. И причём тут Роскосмос? Ладно, будь что будет - одна она здесь не справится. Сил нет совсем после всех запусков и космических операций. И она добавила, скрестив пальцы, чуть запнувшись на первом «м»: - Мужа встречу. Он с вами хотел поговорить. Семёнов недоуменно моргнул. - Конечно. Папа должен присутствовать. Она не видела, но явно почувствовала, как вытянулось Марусино лицо. Сейчас им придётся разыграть какой-то спектакль, не зная сценария. Оставалось надеяться, что на этом приключение закончится и про него никто больше не вспомнит. Особенно Волин. Который наверняка уже обо всем забыл, и зря она волнуется. Почему она вообще об этом волнуется? Перед калиткой ждала большая чёрная машина. Дверь открылась ей навстречу. Оттуда шагнул Волин. Женя пропустила ступеньку. - Вам дурно? - Очень, - она опёрлась на подхватившую её руку, шатнулась назад. - Очень нормально. То есть, - Женя сглотнула накативший ужас. Волин стоял прямо, по-обычному идеальный, весь из правильных чёрных линий. - Вполне терпимо. Ох, Валентин Борисович, что же вы натворили. Видеть его при солнечном свете было странно. В последний раз для этого ей потребовалось слетать в космос, провести первую в мире хирургическую операцию на МКС и упасть в капсуле где-то посреди голой степи. Он смерил её цепким тёмным взглядом от туфель до макушки. - Вам бы присесть. - Вам здесь ни в коем случае нельзя быть, - сказала Женя. - Вы расскажите, в чём дело. - Вам разве Валентин Борисович не сказал? - Сказал, что у вас неприятности из-за «мелкого правонарушения и энергичных прокуроров». Что бы это ни значило, - он оглянулся назад, на второго человека, которого Женя и не заметила. - Поэтому я пригласил Виктора Игоревича. На всякий случай. - Ясно, - хотя ничего было не ясно. Зачем ему понадобилось приезжать лично, кто такой Виктор Игоревич, как много Волин знает о плане Вершинина? Виктор Игоревич ответил на Женин кивок крепким «Здравствуйте». Лицо у него было смутно знакомое, как будто из фильма. Актёр, что ли? Втроём они поднялись по ступенькам. Женя думала, как ввести Волина в курс дела, о котором она сама ничего не знала. - Вы точно в порядке? - спросил он, остановившись перед дверью в класс, глядя внимательно. - Не волнуйтесь так. Разберёмся. Он, наверное, и так в курсе всего вершининского плана с мужем. Значит, главное - не мешать. Но почему именно Волин должен был сыграть эту роль? Валентин Борисович, а! Какой, оказывается, злопамятный человек! Это он ей наверняка за неповиновение во время операции мстит. Спасением - за спасение, волнением - за волнение. После короткого замешательства Женя взялась за предложенный локоть. Пиджак был тёплый под пальцами, лёг в её руку незнакомым ощущением. Женя заставила себя смотреть вперёд, не оглядываться каждую секунду вправо и вверх, где Волин, наверное, флегматично оценивал школьный интерьер, хотя её туда тянуло, как гравитацией. Волин открыл дверь; они зашли, Виктор Игоревич замешкался, оглядываясь. - Ой, здравствуйте, здравствуйте, - заговорил прокурор. - Очень неожиданно и очень приятно вас видеть. Маша, оказывается, тёмненькая не в маму. Маша встретилась с Женей взглядом, настолько недоумевающим, что вокруг её головы можно было практически увидеть кружащиеся знаки вопроса. Женя строго посмотрела в ответ. Дают - бери, телеграфировала она, нас тянут из болота - мы тянемся. Она, правда, и представить не могла, что из болота их будут доставать на реактивной тяге силами Роскосмоса. - Давайте к делу, - сказал Волин. Он прошёл вперёд, уже один, как будто сканируя каждого в комнате. - Что случилось? - Как же, они вас что, ещё и в неведении держат? Ай ай, Евгения Батьковна, - Семёнов покачал головой. Он подобрался, нахмурил серьёзное лицо, весь из себя «сейчас мы как мужчина с мужчиной…» - Зарегистрирован факт нанесения побоев Оксане Семёновой, - все посмотрели на застывшую Оксану, похожую на фарфоровую куклу, - Марией Беляевой, - головы повернулись обратно, к Маше. - Вашей, я полагаю, дочерью. Волин посмотрел на Женю. Нельзя было сказать, растерян он или нет. Но что-то в нём Жене подсказывало, что он слышит об этом в первый раз. Ох и ох. Она поджала губы, думая о том, на какую клеточку обшарпанного пола надо наступить, чтобы провалиться на первый этаж. - Раз вы не берёте эту ситуацию под контроль, - говорил прокурор, - то мы- - Это правда? - Грохнул голос Волина на весь кабинет. У Жени вдоль позвоночника плеснуло холодом. Он не кричал, но все стихли как по команде. Прокурор со стуком захлопнул рот. Маша моргнула круглыми глазами, уставилась на Волина в ответ. Ухнула, как сова, тихо-тихо. - Но… она, - Маша начала сипло после длинной паузы, сбиваясь под внимательным Волинским взглядом. - Это она начала… то есть, она такое сказала!.. - И ты в ответ на слова решила кулаками, - продолжил Волин. Его голос звучал как из динамика, бесстрастный и разочарованный. Как играет, а! Кто бы мог подумать. Маша - Машка, боевая Машка! - пошла красными пятнами. Женя и сама от стыда не знала, куда себя деть. Её лицо наверняка выглядело так же. - И что она сказала? - Она вот… про… - Маша говорила еле слышно. - Про Васю. Кивнула на хоббита. Волин перевёл взгляд на него. Вася вытянулся по струнке весь, от пушистых дредов до стёртых кислотных сникерсов. Повисла тишина. - Вы кто? - В-в-в-василий Андреевич Тимофеев, - отрапортовал Вася. - Манюнин… Машин… Мариин… бо-бойфренд. Тут даже у полицейских на лбу выступила испарина. - Бойфренд, - медленно повторил Волин, как будто пытаясь распробовать это слово. Семёнов съёжился в кресле. - Значит, пока мама жизни спасает, ты распускаешь руки за бойфренда. Маша то бледнела, то краснела. Даже Оксана смотрела на неё с чем-то похожим на сочувствие. - Мы об этом дома поговорим, - уронил Волин. Фраза бухнула вниз, тяжёлая, прижала всем плечи к ушам в страшном ожидании. - Теперь дайте нам с господином прокурором пообщаться. Господин прокурор взглянул на Женю с искренней тревогой. Мол, я что, теперь должен с ним остаться? Волин вывел их в коридор - Женю, Машу с Васей и Оксану. Там ждал Виктор Игоревич, с интересом рассматривающий разрисованный портрет Лермонтова. Женя вцепилась Волину в рукав. - Константин Андреевич, - выдавила она. - Мне очень неловко, правда. Вам не стоило это всё видеть… - Евгения Владимировна. - И тем более вам со всем этим возиться. О чём только Вершинин думал, когда вас беспокоил! Я ему и говорила, и писала… - Евгения Владимировна. - И вообще, вы не думайте, что мы с Марусей ярые правонарушительницы и никуда не годимся. Мы не так уж и… - Женя. Женя замолчала, как будто выключатель нажали. Волин держал её за руки, вглядывался в бледное лицо. - Подождите здесь. Я сейчас вернусь. Дождавшись кивка, он глянул в сторону, подмигнул - быстро, едва-едва заметно, - кому-то за спиной Жени. Потом медленно, как будто с усилием отпустил руки, развернулся на каблуках и вместе с Виктором Игоревичем вошёл в класс. Машка, которая как раз сидела у Жени за спиной, смотрела ему в след круглыми растерянными глазами. Прежде чем дверь закрылась, Женя успела увидеть, как Семёнов - зелёный с лица - по очереди жмёт руки, и услышать приглушённое: - Константин Андреевич Волин, начальник центра управления полётами Роскосмоса. Рука прокурора ещё несколько раз по инерции пожала воздух. - А это Виктор Игоревич Зеленов, генеральный прокурор Российской Федерации. Вы, я полагаю, знакомы. На этом дверь закрылась. Только теперь Женя выдохнула, привалившись к стене. Вот тебе и Виктор Игоревич. Руки горели. А ещё у неё было ощущение, что она пошла на охоту на кролика, вооружившись танковым батальоном. - Он у тебя очень строгий, - сказала Оксана шёпотом. Маша и Вася кивнули. Они сидели все вместе, скучившись на подоконнике. - Ты не это… Он остынет, пока до дома доедете. Наверное. Вася спросил тихо-тихо: - Это твой папа, да? - Не знаю, - заторможенно сказала Маша. Сомнение в её голосе было совершенно искреннее. Женю наконец-то разобрал смех. Впервые после приземления она смогла расслабиться. Это вовсе не была истерика - просто она смогла достаточно успокоиться, чтобы понять, насколько абсурдная получилась ситуация. Но со стороны это, наверное, так не выглядело. - Мам? - Ничего, ничего, - говорила Женя, быстро вытирая повлажневшие глаза. - Анекдот вспомнила. *** - … «Сейчас», - говорит, - «муж подойдёт. Он с вами пообщается». И прокурор говорит: «Конечно-конечно, обязательно. Папочка пусть тоже послушает». А потом заходит папочка, генпрокурор. Зал ЦУПа наполнился смешками. Валентин Борисович, рассказавший этот анекдот-притчу, основанный - по его инициативе - на реальных событиях, светился на фоне угрюмого Симонова. - Верно я говорю, Евгения Владимировна? - Ну, - сказала Женя. Она, Волин и генпрокурор переглянулись, только сейчас поняв глубокую анекдотическую задумку вершининского плана. - В общих чертах. Вершинин отвёл их в сторону. - То есть как - в общих чертах? - Немного поменялся фактический актёрский состав, - осторожно сказал Волин. - Но творческая мысль и мораль сохранились. - То есть как? - Мужем был Константин Андреевич, - сдал генпрокурор. Лица Вершинина и подслушивающего Симонова вытянулись. Симонов расцвёл. Вершинин сплюнул. - Это что же получилось? Заходит папочка, а он не совсем пойми кто и с какого боку, но вот у него лучший друг - генпрокурор? - Что значит «не совсем пойми кто»? - Нахмурилась теперь Женя. Валентин Борисович продолжал возмущаться: - Теряется линейная простота и анекдотическая лёгкость сюжета! Злодей остаётся не наказан! - Наказаны остались все, - строго сказал Волин. - Конечно, вы без упущений работаете. Не сомневаюсь, что вы там всех рассадили и рассудили. Но он не наказан в метафизическом смысле, не своей собственной опрометчивостью! - Хватит занудствовать, - обьявил Симонов. - Сложилось всё наилучшим образом. Живая история сама себя пишет! А пока вы фактически в кабинете у этого «не совсем пойми кого», - он обвёл глазами весь ЦУП, остановившись на Волине, - можно простить ему такую маленькую стилистическую неточность. Вершинин надулся, как рыба-ёж, пока Симонов уводил его в сторону своего рабочего места. Женя поблагодарила Зеленова, извинилась ещё раз за неудобства. Когда она обернулась, Волина рядом уже не было. Он сидел ряда на три ближе к монитору и вчитывался в какие-то документы. Совсем он не устаёт, что ли? Пока она репетировала, что скажет, - не поблагодарив его уезжать было совсем неприлично, - ассистентка поставила перед ним кружку. Простую, красную, с эмблемой и роскосмосовским «Подними голову!!» на боку. - Вы бы на кофе не налегали, - сказала Женя. Туфли не цокали здесь, чувствовались мягкими, как кроссовки. Подойти получилось бесшумно. Волин не вздрогнул, посмотрел на неё снизу вверх. - Врачи, - покачал он головой. - У меня такой образ жизни, всё в полном порядке. - У вас пульс частый, - возразила Женя. - Я заметила, когда вы меня за руку взяли. В школе. - Это было не от кофе, - просто сказал Волин. Он очень внимательно уставился на папку бумаг перед собой, как будто была её очередь проходить отбор в космонавты. Женя нахмурилась. - Давайте я сейчас померяю. За здоровьем надо следить, даже с вашим образом жизни. - Сейчас тоже будет не от кофе. Повисла какая-то непонятная тишина, Волин спрятал лицо в кружке, Женя сидела на краю стола и рассматривала центральный монитор, не запоминая слова и цифры. Щёки пекло. Когда молчать стало уже совсем неприлично, она прокашлялась. - Вы в актёрском не учились? Волин глянул на неё с удивлением. Выражение смотрелось на нём очень необычно. - В актёрский кружок ходил, - сказал он вдруг. Он как будто немного съехал под стол, выпрямив ноги, и крутил кружку возле лица. Наверное, это из-за её отсвета казалось, что на скулах у него красные пятна. С другой стороны стола было видно блестящие чёрные туфли, отражающие свет монитора. Он добавил: - Давно. К чему это? - Да так… Просто. Маша всё время спрашивает, когда вы с ней поговорите. Живёт в ожидании, так сказать. Волин задумчиво опустил кружку на стол. Потом снова взял, потом поставил обратно. Бросил осторожный взгляд на Женю. - Если вы не против, поговорим. Такие вещи, мне кажется, надо обсуждать. С разными людьми, - тут же дипломатично дополнил он. - Чтобы на вас всё не сваливалось. - Да. Пожалуй. Если у вас будет время… - Если вы не против… - одновременно с ней повторил Волин. Они переглянулись, тут же отвернувшись в разные стороны. Ощущение у Жени было такое, как будто её опять раскрутили на центрифуге до шести «же». Или даже до девяти. - Вы мне напишите. Когда вам удобно. - Лучше вы мне напишите. Вы же без выходных работаете. А я пойду, а то поздно уже. - Я вас провожу. Они спустились до гардероба. Капельдинер манерно кивнул, взял номерок. Потоптался, потом исчез между рядами кофточек, зонтов и пакетов. Принёс женин плащ. Он держал его за плечи, не выходя из-за стойки, пока она влезала в рукава. Она так и не поблагодарила Волина и, думая, как лучше сказать, вместо благодарности начала извиняться. - …С моей стороны было очень неправильно на вас эту ситуацию сваливать. И оставить вас там одного разбираться с нашими проблемами… - Евгения Владимировна, мне ваши проблемы не в тягость. Ну вот как можно таким быть, а? - Спасибо вам большое, - с усилием выдохнула Женя. Вот. Наконец-то. Дальше слова полились гораздо проще. - Без вас нам бы пришлось туго. И мне, и Маше. Очень много нервов сохранили. А это сейчас важно, сами понимаете… Спасибо. И, собравшись с духом, шагнула вперёд, обхватила руками вокруг пиджака. Живот скрутило волнением. Они же обнимались уже, сразу после приземления - и даже на камеру, по телевизору репортаж показывали! Но сложнее было сейчас. Женя так и стояла, задержав дыхание, несколько секунд. Как перед выходом в атмосферу. Пока на спину в ответном жесте не легли руки. Её легонько ткнуло носом под ворот чёрного свитера, туда, где щекой чувствовалась острая ключица. Женя вздохнула, чувствуя, как горит лицо, спрятала его в вороте. Так и стояли. Гардеробщик подглядывал из-за большого пальто, снизу от двери ходил сквозняк, вороша пакет из Пятёрочки, из кафетерия долетала какая-то ретро музыка, а у Жени всё ощущение себя сосредоточилось между двумя точками: где её волос осторожно касался чужой висок и где на её спине лежала тёплая ладонь. Волин прокашлялся. Она отпрянула. Ну и что на неё нашло, а? За такое и уволить могут, если Вершинин узнает, что она начальнику ЦУПа настроение портит своими странными порывами. Начальник, впрочем, недовольным не выглядел. *** - Говорил же, - шептал Симонов, на секунду отрывая лицо от музейного телескопа. Вершинин теснил его в сторону, но Симонов вцепился в трубу до побеления костяшек. - Слова не могу разобрать… - Подвиньтесь, ничего не видно! - Вы сейчас прицел собьёте. - Вы уже сбили! Они еле помещались вдвоём за красной оградительной лентой. Советский телескоп работал на ура - Волина и Беляеву на другом конце зала было отлично видно. По крайней мере, пока Симонов не сбил прицел. - Они уходят, ну! - Что «ну»? Я в механике этих раритетов не разбираюсь. - Мы самое интересное пропустим из-за ваших кривляний! Симонов глянул невооружённым глазом. - Так они всё. Беляева выходит. - Дайте-ка, дайте. - Ну что ещё? - Вздохнул Симонов. Вершинин, повозившись, издал тихое, но торжественное «Ага!». - Хочу видеть его лицо. - Зачем? - Чтобы оценить серьёзность намерений. «Серьёзность намерений». Симонов поморщился. - Как бы то ни было, - продолжил он, - спор наш я выиграл. Поэтому - как там? - выписывайте Беляевой премию, с вас выигрыш. Вершинин оторвался от телескопа. Вздохнул. И полез в карман. - Бог с ней, с её премией. Пригодится ей.