в лунном отблеске кинематографа будем вместе ловить светлячков. из себя буду строить географа твоих мягких, лохматых волос.
Он вспыльчив, эгоистичен и груб. Его настроение напрямую зависит от состояния души. Казалось бы, что за пафосное понятие «состояние души». Но Максим Викторович Аверин был романтиком, с долей инфантильности и богатым внутренним миром. Для романтиков очень характерна неоправданная вспыльчивость. От эмоционального состояния этого мужчины порой зависела психологическая атмосфера всей съемочной площадки. Потому что он вмиг мог разрушить всем хорошее настроение, если вдруг кто-то не согласен с его мнение, ну это например. Конфликты во время съёмок — это, конечно, часть рабочего процесса. Это значит — актерам не все равно на то, что происходит в кадре и какую картинку в итоге увидит зритель. Все бы ничего, но не тогда, когда один со психом бросает стакан с кофе об стену, а другая, еле сдерживая слезы, убегает в гримерку, чтобы наконец дать эмоциям выйти наружу. *** Съемки шли уже 10 часов практически без остановки. Сначала были неполадки с аппаратурой, потом куда-то вдруг пропал реквизит для сцены в операционной, дальше режиссёр — Юлия Краснова никак не могла заставить массовку замолчать и собрать всех вместе. Снимали сцену у ресепшена. Марина зашла в холл и подошла к стойке, где сидела Нина, а Брагин должен был выйти и, мягко говоря, удивиться, что жена пришла в свой выходной на работу, да еще и не понятно с кем оставила детей. Когда всех наконец удалось собрать, то Аверин вдруг решил, что он дико устал и ему положено хотя бы 5 минут, чтобы сходить покурить. — Да боже…- вырвалось у Маши. — Сняли бы и пошли на обед уже. Максим просто проигнорировал свою партнершу, да и всех, кто посмел цыкнуть в его сторону. Он направился на выход из павильона, а все вокруг лишь стали перешептываться какой же Аверин бывает противный. — Гематоэнцефалический, Гематоэнцефалический, Гематоэнцефалический, — произносила Маша раз за разом. Причем произносила просто идеально! Четко, с выражением. Будто постоянно использует это слово в своей повседневной жизни. Но как только звучала команда «мотор», у Маши никак не получалось сказать свою реплику. Закон подлости, никак иначе. — Машулик, ну давай уже скажем это проклятое слово и пойдем на обед! Давай, мы верим в тебя, заяц! — поддерживала Краснова. — Тишина на площадке! Массовка, вашу мать! — Ребят, ну простите! — Маша всегда дико переживала за то, как она выглядит в кадре, как произносит текст. Всегда боялась подвести съемочную группу. Поэтому каждый раз очень ответственно подходила к каждой своей сцене. Со стороны часто казалось, что Мария просто идеальна. Всегда в форме, всегда сдержана, полна сил и энергии. Но за этой идеальной картинкой скрывалась чрезмерная требовательность по отношению к себе. Да, каким бы идеальным ты не был, в реальной жизни у всех бывают такие моменты, когда ну совсем ничего не получается. — Да блять! Ты издеваешься? — прорычал Аверин, когда Маша запнулась в очередной раз. — Макс, не надо так со мной разговаривать! — возмутилась девушка. — А как мне разговаривать?! Битый час уже снимаем эту сцену! Ты не можешь произнести просто какое-то гребаное слово! Че ты тогда вообще тут делаешь…— ни с того ни с сего кричал мужчина. На площадке воцарилась гробовая тишина, будто Максим издал звериный рык, заставивший замолчать всю стаю. Маше стало очень некомфортно, неприятно защемило в груди. Она готова была расплакаться прямо сейчас. Но она не могла себе позволить это сделать при нем, при всех. Она лишь громко выдохнула, и сквозь зубы, но с гордо поднятой головой заявила: — Если у тебя нет настроения, то не нужно его портить всем вокруг, ладно? — Причем тут мое настроение? Я просто хочу отсняться и отдохнуть наконец! Будь добра, соберись! — По-моему Аверин даже не собирался сбавлять тон. Видимо, режиссер поняла, что сейчас эти двое точно ничего не снимут и решила объявить обеденный перерыв сейчас: — Так, стоп мотор! Время обеда, господа! Отдыхайте! А Вы, товарищи актеры, приведите свое душевное состояние в порядок пожалуйста, — напоследок сказала режиссер, сделав акцент на Аверине и Куликовой. Маша резко направилась в сторону гримерки, еле сдерживая слезы. — Макс, ты че взъелся на человека? Ну с кем не бывает. — попыталась успокоить пыл мужчины Анна Якунина. — Да блять, все! — эмоционально махнул рукой. — пойду покурю. Аверин вышел на улицу и нервно сжал кулаки. Затем пошарил по карманам, нашел пачку сигарет, и наконец закурил, почувствовав спокойствие на какие-то доли секунд. Сизый сигаретный дым поплыл за порывом весеннего ветра. Мужчина прикрыл глаза, делая очередную затяжку, пытаясь справиться с вновь подступившим к горлу комом злости, злости на самого себя и свою бестактность. Традиционная доза никотина растворилась в организме. Кровь стучала по вискам, когда он думал о любимой работе. В голове мелькают сценарии, спектакли, книги. Все это пьянило его покруче алкоголя. Но сложно существовать во всем этом, если ты совершенно один. Разве не хочется прийти домой и окунуться в нежность и тепло любимого человека после 18-часовой смены в кино/театре, где ты посвятил себя целиком и полностью своему герою, прожил его жизнь, и пропустил всю историю через себя, а зачем? Можно же просто играть, выполнять свою работу, подобно станку на хлебозаводе, штамповать и не растрачивать себя и свои эмоции. Но он не может по-другому. Это его жизнь. И не существует больше ничего. В этом у них с Машей есть сходство, они умеют работать, и отдаваться полностью своему делу. Только вот Маша может отделять работу от личной жизни, а не превращать работу в личную жизнь, и наоборот. А для Максима уже давно исчезло понятие «работа». Есть только «жизнь». В последнее время он находился в состоянии жуткой подавленности, и это стало повседневной нормой, то есть приобрело своеобразную, хроническую форму. Аверин усмехнулся и понял, что вся его сущность стремится к разрушению. Что физически, что морально.***
Маша как ужаленная наконец-то добежала до гримерки, где могла привести себя в порядок. «Так, возьми себя в руки, Куликова!» — ругалась на себя женщина. Почему же стало так обидно от слов Макса, неужели за столько лет она не привыкла к его вспыльчивости? Она выучила его состояние, будто действительно прожила с ним несколько лет в браке, и знала все точки прикосновения, как сделать лучше, а как лучше не надо. Не только Маша, да все на съемочной площадке уже привыкли к характеру актера, смирились, и не возмущались. Мария стояла у небольшого столика с зеркалом и пыталась как можно более правдоподобно скрыть следы потекшей туши, прижимая дрожащей рукой к уголкам глаз салфетку. Вмиг по сухой щеке покатилась слеза, тут же впитываясь в кожу. Женщина эмоционально жестикулировала руками, пытаясь создать своеобразный «веер» в приоткрытые покрасневшие от слез глаза. Кто-то почти не слышно постучал в дверь гримерки. Кожей почувствовала ОН. — Маш…— чуть приоткрыв дверь мужчина изобразил на лице эмоцию сожаление и стыда. Это было довольно искренне. Локон волос упал на ее лоб, и она, вздрогнув всем телом, резко обернулась на голос. —Дайте минуту мне пожалуйста! — женщина повернулась обратно к зеркалу, пытаясь не показать блестки на длинных ресницах. Она щурилась, поднимая взгляд к потолку, и Макс все же увидел, как её самые красивые в мире глаза блестят от слёз. Он нашел в себе силы пройти и тихо закрыть за собой дверь. Маша раздражительно посмотрела на его отражение в зеркале. —Я же попросила… —Маш…я идиот, вспылил, просто…— куда-то вмиг исчезло его красноречие и уверенный повышенный тон, остался лишь глухой шепот с хрипотцой. —Ты эгоист, Аверин! Ты не умеешь себя сдерживать! Ты и не замечаешь, как делаешь больно людям вокруг себя! — говорила как можно жестче, стараясь, чтобы голос не дрогнул. Очевидно, она говорила правду. Но Максим так не считал, и воспринял это как истерику от обиды. «Пусть говорит, что угодно. Главное, что она его не выгнала из помещения, хотя, вполне имела право.» — Маш, ты права…— он совсем не знал, что ответить ей сейчас. Сделал несколько шагов и встал позади нее. Женщина все также неподвижно стояла. — Скажи, ты серьезно думаешь, что я плохо играю? – неожиданно спросила Маша. Сейчас он видел перед собой не взрослую мудрую девушку, а маленького обиженного ребенка, с душой нараспашку, которого обидел какой-то злой взрослый человек. И этот злой человек был он сам.Как он мог вообще?
— Боже мой! Маша! Что ты говоришь такое?! — на его лице появилась тень улыбки. Ему показалось это смешным. «Неужели я такое говорил?» - пронеслось в голове актера. Ее глаза вновь наполнились слезами, и тут Максим не выдержал и обнял ее со спины, легонько поглаживая. Маша положила свои ладони на его мощные красивые руки. — Просто ты так выразился: что я тут делаю вообще? Я и так постоянно переживаю, как выгляжу в кадре. Еще термины эти, столько лет снимаем, а я будто первый раз. — Маша ругала себя, говорила на одном дыхании, будто оправдываясь перед мужчиной. Максим внимательно слушал, отмечая про себя ее очаровательную хрупкость. Его всегда поражала не только ангельская внешность, но и душа Маши. Всех прощает и не держит зла. Всегда собранная на площадке, всегда с выученными текстом, хотя во время съемок чаще всего текст переписывают, перечеркивают, убирают многие сцены. Выходит, зря она тратит время на заучивание…Но по-другому она не может, слишком ответственная и правильная. Очень редко спорит, редко настаивает на своем. Не реагирует на частые грубые высказывания режиссера. Глупая верит в то, что всем воздастся по заслугам. К её сожалению, добро всегда побеждает зло лишь в детских сказках. Эгоисты совершают много плохих поступков, а потом живут счастливо и у них всё хорошо. — Мань, я правда кретин, перегнул сильно. Но я никогда, слышишь? Никогда не считал, что ты плохая актриса. Я, наоборот, всегда восхищаюсь тобой! Да ты тут вообще лучше всех! — Он не знал, как еще успокоить девушку, и какая - то неведомая сила настигла его, когда Маша повернулась к нему лицом и посмотрела в глубину его глаз, казалось она сумела заглянуть куда-то в душу своими распахнутыми голубыми, и нажать на какой-то рычажок. Это рычажок запустил целый механизм внутри, и нежная ладонь мужчины переместилась на щеку Маши. Ловкие пальцы подцепили подборок, вынуждая поднять голову. Несколько минут они простояли молча, то смотрели в глаза друг другу, то соприкасались лбами. Им не казалось это чем-то интимным, запретным, они часто вели себя так. Макс никогда не упускал возможности ущипнуть такое красивое тело. А Маша просто обожала обнимать своего партнера, он был таким приятным, и она таяла от запаха его парфюма. —Маш… — нарушил тишину мужчина. Его голос был по-прежнему тихий. —Мм? — почти промурчала. — Ты очень нежная…— он подумал, что сейчас должен это сказать. С одной стороны, он чувствовал дикое желание обладать этой женщиной, взять ее прямо здесь и сейчас, чтобы она наверняка простила его за резкую необоснованную грубость. А с другой стороны, он боялся сделать лишнее движение, которое, возможно, испортит всю идиллию. Маша подняла голову и снова заглянула в его глаза. Странные ощущения: сердце готово было выпрыгнуть из груди, вспотели ладони, и хотелось смеяться и плакать одновременно. И какое-то родное чувство, как будто она уже когда-то переживала этот момент.Pow Маша
Его губы бережно накрыли мои, словно пытаясь не спугнуть момент. Руки Макса магическим образом уже оказались на талии, и через тонкую ткань я почувствовала, какие они теплые, и скорее всего важные, как и мои ладони. Стало очень приятно. Но в моменте я опешила, и не стала отвечать на поцелуй. Глаза Макса были прикрыты. Неожиданно он прикусил мою нижнюю губу, чтобы заставить меня приоткрыть рот и, скажу, у него это получилось. Как только путь освободился, его язык проник мне в рот и начал изучать новую территорию. Тут я не выдержала и ответила на поцелуй. Самообладание разбилось вдребезги.Конец pow
Pow Макс
Не знаю, что на меня нашло, но мне захотелось это сделать сейчас…Я редко извиняюсь за свою грубость перед другими людьми, потому что считаю, что это было обосновано. Но сейчас я готов был сделать, что угодно для Маши. И мне просто хотелось, чтобы ей было хорошо. Да я просто хотел ее, черт возьми. У нас уже была близость, но это было давно, еще когда мы только начинали снимать «СКЛИФ». Потому что невозможно просто находиться с НЕЙ в кадре, играть влюбленную пару, и скрыть настоящие эмоции. Тогда мы быстро разбежались, потому что ничего не получалось, и это было обоюдно. Сейчас, когда она ответила на поцелуй, я готов был растечься в тесто перед ее ногами.Конец pow
Они целовались медленно, чувственно…От нахального языка мужчины, у Маши приятно закружилась голова и она провела рукой по груди Макса, сжимая киношную медицинскую форму, чем вызвала у Максима ощущение щекотки. Он поморщился и аккуратно убрал руку девушки. Маша ойкнула: — извини пожалуйста! За столько лет съемок Маша успела выучить и то, что Максим очень чувственный к воздействию на кожный покров. Мужчина лишь покрепче стиснул ее в объятиях. —Макс…— она первая прервала поцелуй. Мужчина облизнул свои губы и взглянул на девушку затуманенным взглядом, отметив про себя, что ему совсем неприятно оставаться без мягких губ Маши. — Что мы делаем? — сбивчиво продолжила Куликова. — Лично я, вину замаливаю, — хитрая ухмылка красовалась на его лице. Увидев, что Маше стало немного неловко, Максим быстро среагировал, притянув ее к себе. — Прости, Манюнь…— виновато сложил губы в трубочку. — Прощен, — взглянула на него необыкновенно палящим взглядом.Взглядом, который был в тысячу раз ярче солнца, и Макс пропал.
На этот раз он вторгся в губы Маши упоительным головокружительным поцелуем. Маше лишь оставалось смело отвечать на поцелуй и выгибаться ему навстречу, руками обхватив за напряженную шею. Склонившись над девушкой, Максим грубо ласкал ее жадными поцелуями. Дыхание стало прерывистым и тихим эхом разносилось по комнате. Одной рукой он легонько собрал волосы девушки на затылке и оттянул назад, заставляя еще больше прогнуться в его объятия, подставляя чувствительные участки нежной кожи под колючие, голодные поцелуи. Маша издала первый тихий стон, от чего у Аверина окончательно снесло крышу. «Черт, вдруг кто-то зайдёт!» — Краем сознания Маша понимала, что пора останавливаться, но как прекратить эту сладкую пытку! Руки мужчины уже гуляли по прекрасному женскому телу. Как ему нравились ее формы! Тем более сейчас, когда она немного поправилась, чего жутко стеснялась в кадре. Максим заметил, что Маша сама старается надевать свободную одежду и свою героиню «Нарочинскую» просит наряжать исключительно в широкие брюки и платья. Теперь мужчина старался одаривать ее комплиментами как можно чаще. Максим считал, что самооценка женщины напрямую зависит от находящегося рядом с ней мужчины. И для Максима было удивительно, что избранник Маши не влияет на нее таким положительным образом. Любой любящий мужчина будет вдохновлен своей женщиной, будет одаривать ее своим вниманием, постоянными комплиментами. Главное, в моменте не задушить ее своей любовью. А женщина, в свою очередь, будет сиять и перестанет обращать внимание на какие-то свои изъяны, не будет сравнивать себя с другими, и перестанет придумывать дурацкие стандарты красоты. Красивая женщина - та женщина, которую искренне любит мужчина. Аверину действительно нравились изгибы и мягкость ее тела, это невероятно возбуждало, особенно когда снимали какую-нибудь интимную сцену Брагиных. Поэтому он не упускал возможность ущипнуть Машу, потрогать, погладить… Постепенно исчезала всякая неловкость и сомнения, оставалось только острое жгучее желание. Максим был опытным, забывающимся от желания, мужчиной. Он еле сдерживал себя, Маша заметила, и это сводило ее с ума. Руки мужчины скользнули на бедра Маше, нежно поглаживая их, а затем по-свойски сжимая. Тут Куликова включила свой «синдром правильности». — Мааакс, — протянула она, — мы делаем что-то не то, — Маша попыталась увернуться от мужчины. Максим сразу отпрянул. Губы покалывало от поцелуев, кровь в жилах буквально закипала от того, как сильно она хотела секса, ничуть не меньше, чем он. Но Куликова была бы не Куликовой, если бы не начала возмущаться.Секс в гримерке? Со своим любимым партнером? Это противоречит всем ее жизненным позициям.
— Маш, ну хотя бы сейчас, не будь занудой, а, — приподнял брови и лукаво улыбнулся Аверин. Пока Маша пыталась сообразить, что ответить на издевки мужчины, его рука медленно гладила бедро, поднимаясь все выше, к ягодицам, и обратно. Жар от касания к ее коже был такой приятный… Уже через пару секунд его пальцы ловко расстегнули ширинку брюк Маши, и трогали кружевную полосочку ее белья. Она чувствовала его нарастающее возбуждение, которое ощутимо давило ей на живот. Куликова снова попыталась зацепиться за последние частички самообладания: — Макс, Макс… — Она одернула его руку. Глаза мужчины в этот момент были темнее ночи, цвета обсидан…Сейчас эти двое были вне кадра, и все было по-настоящему, каждая эмоция была не наиграна.
— Да что? — в его голосе послышались нотки раздражения, — Ну хочешь, плюнем на всех и уедем с площадки, а? Кажется, этот мужчина сейчас был на грани своего дикого желания, и готов был на все. — Ты смеешься? Куда мы уедем? Нас уже все заждались наверное… — Тело предательски заныло без ласк Максима, так и хотелось притянуть к себе мощную шею для поцелуя. — Да кому мы нужны, все только и рады, что нас нет, и обед затянется.«как еще успокоить эту нудную, но такую сексуальную женщину?» — думал Аверин.
Макс заметил, что ей стало жарко, на лбу выступила испарина, он шутливо подул ей на открытую шею. Маша тихонько засмеялась. Максим Викторович был эстетом. Он любил заниматься любовью и делать это красиво. Эмоция, безусловно, важна. Когда существует нечто настолько чувственное и прекрасное, когда между двумя людьми проносится то, что называют «химией любви». Он любил заниматься сексом в приятной обстановке, наслаждаться женщиной в полной мере, воистину упиваться телами друг друга, находить время для прелюдии и самого действия, ориентироваться на взаимное удовольствие партнеров... А секс в гримерке, пока никто не видит, да еще и «по-быстренькому» — это не особо в его стиле. Вообще трудно испытать настоящие эмоции, если с человеком нет внутренней, духовной, но не только физической страсти. Но с этой женщиной ему было максимально комфортно, весь спектр эмоций ему обеспечен, хоть в небольшой гримерке, хоть в дорогом номере класса «люкс». Главное с ней. — Слушай, мать, ты как держишься вообще? — резко спросил Максим. — В смысле? — Маша действительно не поняла вопроса, а еще ей показалось, что она говорит совсем невнятно, и ее язык стал каким-то ватным от желания. — В коромысле. — цокнул Аверин. — Мы одни, в твоей милой гримерке, играет приятная мелодия, у нас в запасе куча временим, если ты вдруг боишься опоздать. — он театрально оглядел помещение. Максим резко подхватил Машу под ягодицы и усадил на столик, от чего Маша ахнула и машинально вцепилась в мужчину. Он ловко раздвинул ноги Маши, встав между ними. —Тшш…ну ты же хочешь меня, я чувствую, — шептал мужчина, оставляя влажную дорожку поцелуев на ее шее. От удовольствия она прикрыла глаза, уже не в силах сказать «нет». Его низкий бархатный шепот эхом отзывался в глубине сознания. Голос этого мужчины всегда ассоциировался у Марии с физической силой, волей, интеллектом, зрелостью, высокой сексуальностью. Максим едва успел понять, что происходит, когда Маша прикусила мочку его уха, а затем оставила на месте укуса влажный поцелуй. Он готов был кончить прямо сейчас. Маша довольно улыбнулась, когда Аверин чуть ли не прорычал от удовольствия. Он, наконец, забрался под кофту женщины, и одним движением расстегнул застежку бюстгальтера. Затем освободил изящное тело от ненужных тканей. Маша невинно подняла руки, позволяя одежде скользнуть на пол. Его левая рука прошлась по груди девушки, сжимая затвердевшие соски между пальцев. Правая рука коснулась бедра и направилась к самой чувствительной точке на ее теле.Нежные затуманенные взгляды переплетались с резкими движениями.
Жарче, чем эта гримерка, был разве что какой-нибудь котел, в каком-нибудь аду.
Маша судорожно принялась развязывать шнурок на штанах Макса, и будто случайно коснулась его твердого органа. Максим шумно выдохнул. Резко приподнял Машу и стянул брюки вместе с трусиками, откидывая их в сторону. — Слишком много ненужной одежды…— улыбнулся возбужденный мужчина. Одной рукой он раздвинул набухшие складки плоти. И начал двигать указательным и средним пальцами внутри нее.Смотреть на несобранный растрепанный вид Маши — одно удовольствие.
«И это все моих рук дело!» — подумал Аверин, самодовольно улыбнувшись.
Маше хотелось завыть от удовольствия, Макс заметил, как она сдерживает себя, уткнувшись в его плечо. Единственное, чем он мог помочь — заткнуть ее рот поцелуями, набирая темп пальцами. Она впивается в его плечи короткими ноготочками, переставая отвечать на поцелуи, когда мир разлетается на миллион фейерверков. — Прошу не останав…. — Максим резко схватил Машу за подбородок и зафиксировал ее взгляд.«Она прекрасна, невыносимо прекрасна сейчас, мокрая, со смазанной помадой, обнаженная, и вся в его власти»
Он оторвался от нее всего лишь на секунды, чтобы стянуть штаны вместе с боксерами. А она лишь хватала ртом воздух, сейчас уже полностью готовая сдаться ему так быстро, желая как можно дольше растянуть это тягучее удовольствие от его прикосновений. Она провела пару раз рукой по каменной плоти мужчины. От чего Максим вздрогнул и обхватил ягодицы Маши раскаленными ладонями, властно притягивая к себе. С тихим вскриком она ощутила, как он входит в нее, такой твердый, такой горячий. Она чувствовала, как внутри все приятно сжимается с каждым толчком, с каждым наполнением. Сначала он действовал нежно и аккуратно, стараясь не причинить ей боль, но так долго он не мог испытывать себя на прочность и движения стали ускоряться. Маша ухватилась за край стола, пытаясь удержаться на поверхности. Максим возбужденно вдыхает в ее покрасневшие щеки и пачкает следами от поцелуев все тело. Теперь во всем мире не существовало ничего кроме них двоих. Он был все глубже, с каждым рывком и, одновременно, стал стимулировать подушечкой большого пальца красную, от прилившего возбуждения, головку клитора. Маша вскрикнула от приближающейся разрядки: — стой, стой, — неожиданно затрепетала девушка, но уже было поздно останавливаться. — Аахх…— хрипло выдавила из себя Маша. Капелька пота потекла по ее губам, и она нетерпеливо слизывает ее. Ритмично двигаясь, они были оба близки к финалу. Единственно чего не хватало Максиму в данный момент — это ее сладких стонов, которые наполнили бы все помещение, он в этом не сомневался. Женские ноги начинает трясти, она впивается ногтями в поверхность стола и скрывает ужасно красное лицо за волосами. Максим зацеловывает открытую шею, делая последние толчки и кончает на нижнюю часть живота беловатой жидкостью, издавая какое-то нечленораздельное животное рычание. Но никто не стремился исправлять ситуацию. Маша мирно лежала, лишь тяжко подымая грудь от томительных вздохов, которыми она пыталась восстановить привычное дыхание после акта. Ее тело по-прежнему подрагивало. Он нежно поцеловал ее в плечо, гладя приятно измученное тело. Усталость, накопившаяся за последнее время, будто только сейчас обрушилась на него непосильным грузом, и он прикрыл глаза, обнимая Машу. Они пролежали бы так целую вечность, если бы не пересохшее горло и мысль о том, что их, все-таки, ждут на съёмках. — Максим, — тихий голос заставил мужчину открыть глаза. — Ну поднимайся. Максим привстал и внимательным взглядом осмотрел хрупкое тело перед собой, оценивая проделанную работу. Тихое хмыканье сорвалось с его губ, когда Маша задрожала от легкого прикосновения мужских пальцев к ребрам. Тело приятно изнывало. Они помогли друг другу одеться. Маша уже хотела задать вопрос, но Максим ее перебил: — Слушай, нам же было хорошо? Да. Чего же ты тогда переживаешь? По-моему, таких приятных извинений у тебя еще точно не было, Машуль. — его самодовольная улыбка с каждой секундой становилась все шире и шире. — Не спорю. Было хорошо. Но это все…— замешкалась Маша, — ужасно, и как-то неправильно, понимаешь?Аверину уже стало откровенно тошно от ее правильности.
Максим ухмыльнулся и подался вперед, размещая свои губы на мочке женского уха. — Мы живем ради вот таких приятных моментов, понимаешь? — Его шепот заставил Машу дрогнуть. Он поправил форму и похлопал себя по щекам: — Ну что, ты готова? — Нет, ты иди, а я буду через пару минут, — Маша была уверена, сейчас, когда они выйдут вместе, все на площадке точно поймут, чем они тут занимались вдвоем. Ей понадобилось время побыть наедине с собой. Она вообще не может думать ни о чем, когда этот мужчина рядом. Максим послушно направился к дверям, дернул замок, и замер: — Маш, а мы даже не запирались... - он оценил всю абсурдность ситуации и громко залился смехом. — Божее... — Куликова закрыла ладонями лицо и ухмыльнулась.