***
В глубине души Мелон… знал, что болен. В такие моменты он думал о том, что ему может понадобиться помощь. Может быть, ему следует обратиться к врачу и получить лекарства. Мысли о том, чтобы лечь в психиатрическую больницу, тоже приходили ему в голову. Возможно, он заслуживал того, чтобы его посадили, учитывая его криминальное прошлое. На мгновение это казалось хорошей идеей. Возможно, это самый мудрый и лучший выбор, который он мог сделать для себя… Но чем больше он думал об этом, тем больше понимал, что смысла в этом нет. Помогай или не помогай, к нему всё равно будут относиться как к грязи другие животные, его всё равно будут ненавидеть и бояться все те, кто знал о нём и его преступлениях… и у него всё равно будет желание убивать других животных. Никто не сможет мне помочь… никто не сможет меня спасти. Мелон вытер лицо, но слезы не переставали литься. Он уставился на дверь, думая о льве, который стоял там всего несколько минут назад. Может быть, кому-то будет не всё равно… если я впущу их… что, если я…? Он отбросил эту мысль, прежде чем она успела сформироваться. Открыться и рассказать о своей травме означало бы… рассказать о ней и о том, что она с ним сделала. Несмотря на то, что он убил её, и она была мертва, Мелон всё ещё хранил тайну своей матери. Истинная природа их отношений так и не стала достоянием гласности. Воспоминания о том, что она с ним делала и как двигались эти насекомые, были для него слишком тяжелы. Даже если бы он хотел совершить этот прыжок, власть этой травмы над ним была слишком сильна… сильнее, чем он сам. Она держала его удушающей хваткой, под которой он рассыпался и ломался. Мелон знал, что ничего плохого не случится, если он расскажет кому-нибудь правду. Не то чтобы его мать могла что-то сделать, чтобы остановить его или наказать… он просто… не мог позволить кому-то увидеть эту сторону его личности… и уж тем более Шишигуми. Они всё равно не смогут мне помочь. В этом была часть причины того, почему Мелон был так жесток и груб со львами. Что бы ни было с ним не так, это позволяло ему быть садистом по отношению к ним, но в то же время служило прекрасной маской, скрывающей всё ещё зияющие раны его жизни. Никто не спрашивает, плачет ли монстр… они были слишком заняты тем, что боялись его. Но у этих львов, несмотря на все их недостатки, была одна вещь, которой, как знал Мелон, у него никогда не будет. Интересно, каково это быть любимым… Фыркнул он, всё ещё глядя на дверь. Если бы я был добрее к вам, львам… вы бы мне показали? Он тряхнул головой, пытаясь избавиться от этой нелепой мысли. Мелон не подавал виду, но он знал, что Шишигуми хотят его убить. Он не удивился. Все хотели, чтобы его не было. Никто не хотел, чтобы он был рядом. Он знал, что Агата должен был застрелить его на днях, но молодой лев этого не сделал. Почему? Слезы снова наворачивались на глаза, и зрение затуманивалось. Я ждал и был готов к этой пуле! Почему ты не убил меня, когда у тебя была такая возможность?! Он подумал об этом волке, о неумолимом мальчишке, который чертовски хотел схватить его. Надеюсь, ты всё-таки убьешь меня, Легоси… тогда, может быть, я наконец обрету покой. Это была самая глубокая и темная сторона Мелона. Я не должен был рождаться… почему я должен делать из этого игру? Почему я не могу просто…! Его заплаканный взгляд упал на нож, всё ещё воткнутый в стену. Он захрипел и медленно встал, предвкушая, что будет дальше. Если я не могу рассчитывать на то, что за меня это сделают другие… если я не могу контролировать свои желания… я сделаю это сам… возьму это на себя. — Что значит, он плачет? — Недоверчиво спросил Доуп. — Ты уверен, что он просто не смеялся над чем-то нелепым, как он всегда делает? — Подхватил Фри. — Нет, я видел его лицо! — Настаивал Мигель, жестикулируя, чтобы подчеркнуть своё собственное лицо. — У него на щеках были буквально пятна от слёз! — Я слышал, парни, такие слёзы не подделаешь. — Добавил Дольф, поправляя повязку на шее. Агата тупо уставился на дверь, не зная, что сказать по поводу сложившейся ситуации. Его так и подмывало зайти внутрь и проверить, как там Мелон, но, учитывая то, что случилось с Мигелем, он решил, что гибриду либо действительно нужно побыть одному, либо этот срыв может стать катализатором чего-то более страшного. Он не мог не думать о том, как тот пытался убить Дольфа, или о том, как тот проткнул его вилкой… что гибрид собирался сделать с ними, когда выйдет из комнаты? — Подождите минутку. — Внезапно сказал Хино, глядя на Мигеля расширенными глазами. — Разве ты не сказал, что он бросил в тебя нож? — Да, я думаю, от злости. — Ответил Мигель. Хино перевел взгляд с Мигеля на дверь. — Значит… он всё ещё там, с ним…! Львы замолчали, осознав это. Не говоря ни слова, Дольф снова приложил ухо к двери. — М-может, нам войти? — Нервно спросил Агата, предчувствуя недоброе. — Ну конечно! Мелон явно не в том состоянии духа, чтобы оставаться наедине с ножом! — Мигель ответил громче, чем хотел. — С каких это пор Мелон находится в хорошем расположении духа? — Заметил Фри. — Мы идём туда! — Неожиданно крикнул Дольф. Прежде чем кто-то успел его остановить, он повернул ручку и открыл дверь. Все замерли, увидев перед собой ужасающую сцену. Мелон стоял в своём кабинете, крепко сжимая в руке нож, и резал себе запястье, нет, скорее, пилил. Как будто он пытался полностью отрезать конечность. Его доминирующая рука совершала бешеные движения вперёд-назад, когда лезвие всё глубже врезалось в плоть, и на ковре под ним быстро растекалась кровавая лужа. Запах крови заполнил комнату. Нет, он не смеялся… он истерически рыдал. Слёзы капали и стекали по его лицу почти так же быстро, как кровь. — Мелон! Всё произошло в одно мгновение. В одно мгновение Мелон злобно резал его руку, а в следующее Агата внезапно набросился на него. Он пытался вырвать нож из рук гибрида, пока тот метался в объятиях льва. — НЕТ!!! ОТПУСТИ МЕНЯ!!! ОТПУСТИ!!! — Закричал Мелон, пытаясь вырваться из хватки Агаты. — Я ХОЧУ УМЕРЕТЬ!!! ПОЧЕМУ ТЫ НЕ ДАЕШЬ МНЕ УМЕРЕТЬ?! Фри, соображая на ходу, бросился к ним, чтобы помочь Агате удержать гибрида. Нож при этом выпал из рук Мелона. Дольф подхватил упавшее лезвие с земли и повернулся к остальным львам. — Кто-нибудь, принесите аптечку! И уберите отсюда этот нож! Хино выбежал из комнаты, а Доуп забрал у Дольфа окровавленный нож. Мигель обыскал кабинет в поисках другого возможного оружия. Дольф остался на месте на случай, если он понадобится Фри и Агате, но у него кружилась голова, его переполнял шок и крики Мелон. Неужели… неужели Мелон действительно пытался покончить с собой?!!!***
Борьба и крики Мелона стихли, перейдя в тихое дрожание и хныканье. Фри держал его за руку, пока Хино обрабатывал рану. Нужно было наложить швы. — Он почти достал до кости. — Прошептал Хино. — Столько крови… Как он всё ещё в сознании?! — Тяжелый аромат крови гибрида всё ещё витал в комнате, несмотря на попытки львов очистить её. Агата по-прежнему крепко обнимал Мелона. Выражение его лица… широко раскрытые глаза, из которых в какой-то момент полились слезы, и нечитаемое выражение, которое до сих пор так и не изменились. Для тех, кто их не знал, они были похожи на двух травмированных животных, только что ставших свидетелями чего-то ужасного. Мелон был почти неузнаваем для львов. Гибрид, на которого они смотрели, был так далек от того жестокого босса, которого они знали и боялись… а Агата… то, как он держал его, это выражение его лица. Только Дольф знал, почему. — Думаю, теперь ты можешь отпустить его. — Заявил Фри после бесконечного молчания. — Он достаточно успокоился. Агата не шелохнулся. — Я не отпущу его, ни за что. — Ответил он. Никогда больше. Фри кивнул в знак понимания и встал, чтобы присоединиться к Дольфу и остальным. За исключением редкого хныканья, Мелон уже некоторое время молчал. Он всё ещё был потрясён тем, что его попытка освободиться была прервана. Это мешало ему понять, что говорят или делают львы вокруг него. Однако он понимал одну вещь. Агата всё ещё держал его… и то ли от непривычного, но приятного ощущения, что его держат, то ли от того, что он был единственным, за что гибрид мог мысленно держаться, Мелон понял, что не хочет отпускать льва Конго от себя. — Что же нам делать? — Голос Доупа прозвучал нервным шепотом. Дольф не знал, как на это ответить. С тех пор как прекратились крики, в комнате воцарилась тревожная тишина. По правде говоря, Шишигуми не знали, что делать и как на это реагировать. Они никогда раньше не сталкивались с подобным. Все они знали, что Мелон безумен, он бесчисленное количество раз демонстрировал это самыми обманчивыми и злыми способами, но они никогда не думали и не предполагали, что он может быть склонен к самоубийству, и он никогда не давал им никаких намёков на то, что это так. Тем не менее, львы не думали, что это случайность. Никто, даже такой сумасшедший, как Мелон, не решает покончить с собой в одночасье… то, что он выкрикивал раньше, те слезы, которые он выплакал… История, которую он рассказал им о своей матери… Возможно, Мелон думал об этом годами. И если эта история была правдой, то она могла начаться ещё в детстве. Если бы в этой ситуации оказался Луис, львы бросили бы всё и сразу же повели бы его к врачу, они даже знали, к какому именно. Но это было совсем другое… Шишигуми хотели смерти Мелона и даже планировали и пытались сделать это не так давно. Почему же тогда они остановили его? Разве было бы неправильно позволить ему покончить с собой, если бы они всё равно хотели, чтобы он ушёл? Действительно ли его спасение было правильным? Дольф взглянул на часы и увидел, что уже за полночь. Он вздохнул. «Поговорим об этом утром.» Это казалось хорошей идеей, даже если бы они только откладывали решение проблемы. «А сейчас давайте попробуем расслабиться.» — А что с ним? — Спросил Мигель, кивнув в сторону гибрида. Агата ответил раньше всех. — Я останусь. — Тогда я подежурю. — Вызвался Фри. Львы согласились, хотя это и не принесло им удовлетворения. Они понимали, что нужно решать эту проблему, что это то, что нельзя игнорировать или оставлять в покое. Нравится им это или нет, но с этим надо что-то делать. Именно по этой причине они должны были отдохнуть и быть в более спокойном состоянии, чтобы принять решение по этому вопросу. Дольф ещё раз взглянул на Агату и Мелон, прежде чем выйти из комнаты вместе с другими львами. Фри дал знать льву Конго, что будет за дверью, если тот понадобится, и закрыл её за собой. Теперь они были одни, только он и Мелон в темноте. Было так тихо, что Агата слышал слабое тиканье часов с другой стороны кабинета. Агата никогда не задерживался в офисе дольше, чем нужно. Он всегда боялся этого. Сначала это было логово Оскара, босса, которого Луис убил и заменил. Потом Луис, который назвал офис своим. Теперь это был Мелон, который пугал Агату больше, чем сам офис. Он как раз размышлял о том, как будет спать здесь, когда… — Почему? Агата впервые посмотрел на Мелона с тех пор, как схватил его, и удивился тому, что он заговорил… и как прерывисто прозвучал его голос. По щеке Мелона скатилась слеза. — Почему ты остановил меня? Агата надеялся, что ему не придется отвечать на этот вопрос. Он был тем, кто физически остановил гибрида от самоубийства, но никто из других львов не спросил его, почему. — Потому что, — он заколебался, не уверенный в том, что действительно хочет рассказывать всю историю. То, что Мелон был не против рассказать о своём детстве, не означало, что Агата тоже. — Я не хочу, чтобы на моих глазах ещё одно животное убивало себя… Он надеялся, что Мелон не будет больше на него давить. Он отчаянно не хотел вспоминать ту ночь, когда его отец… и пистолет…! Гибридное чутье Мелона уловило дискомфорт. В любом случае, этого заявления ему было достаточно. — …Я же просил тебя не входить. — Вместо этого он ответил фырканьем, отказавшись от обычного прозвища «котята», которое он использовал для львов. — Тогда зачем ты это сделал? — Спросил Агата, слегка нахмурившись. — Это так на тебя не похоже, почему ты вообще об этом подумал? Мелон долго смотрел на льва, прежде чем ответить. — …Ты мне скажи. Агата открыл рот, чтобы что-то сказать, но закрыл его, когда понял, что имел в виду Мелон. Одного только отношения к ним со стороны животного общества было достаточно, чтобы у гибридов начались проблемы с психическим здоровьем. Чёрт возьми, даже существовала группировка чистокровных, которая стремилась их уничтожить! — Тогда… — Он попытался подумать, прежде чем спросить. — Тогда почему бы тебе не получить помощь или что-то в этом роде? Как будто я уже не спрашивал себя об этом. Подумал Мелон, встретившись взглядом со львом. — Никто никогда… не заботился обо мне настолько, чтобы беспокоиться о моём здоровье… так что я тоже никогда не заботился… Этот ответ поразил Агату, и он ошеломленно молчал, глядя в покрасневшие глаза Мелона. Он, по крайней мере, рассказал Дольфу о смерти отца и о том, как она на него повлияла. Рана, которую она оставила, всё ещё болит даже спустя десять лет. Если Мелон так долго держал в секрете своё психическое здоровье, то его рассказ о матери мог быть лишь верхушкой айсберга, свидетельствующей о том, насколько глубоки его шрамы. Это заставило Агату задуматься о том, что гибрид не просто склонен к самоубийству, что, возможно, у него есть какое-то психическое заболевание, которое не лечится и не диагностируется. Если это так, то ему было интересно, насколько оно серьезно и как сильно влияет на Мелона. Агата слишком устал, чтобы думать об этом. Осторожно он начал менять положение на диване, на котором сидел. — Ты ведь не собираешься меня отпускать? — Спросил Мелон. На самом деле он хотел сказать: «Не отпускай меня», но остатки гордости мешали ему. — Нет. Я не отпущу до утра. — Он не верил, что Мелон не попытается что-то сделать, если он его отпустит, будь то очередная попытка самоубийства или месть львам за то, что они его остановили. Однако даже если бы он захотел, руки гибрида были крепко обхвачены, и Агата не мог ими пошевелить. Самое страшное в смерти отца было то, что он стоял рядом, когда это случилось. Несмотря на то, что полиция, а потом и Дольф, говорили ему, что он ничего не мог сделать, чувство вины не покидало его. Он по-прежнему считал, что должен был попытаться остановить его. Когда Агата увидел, как Мелон режет себе руку в попытке самоубийства, это было похоже на то, как если бы его отец заново покончил с собой. Шестнадцатилетний юноша, которым он был тогда, не смог спасти отца, но двадцатишестилетний парень, которым он был сейчас, смог спасти Мелона. Но стоило ли его спасать? Мелон немного помолчал, давая словам осмыслиться. — Тогда… тебе лучше устроиться поудобнее. — Сказал он, устраиваясь в объятиях Агаты. Они переместились в некое подобие позы эмбриона, улегшись на диван. Агата впервые осознал, что рука Мелона сжимает его рубашку. Гибрид словно прижимался к нему, пытаясь удержать его. Ему это было не нужно, Агата не собирался отпускать его в ближайшее время, но было несложно представить, что, возможно, это первый раз, когда кто-то держит его на руках. Мелон - демон, который как нельзя лучше подходит для Черного рынка. Агата по-прежнему верил в это, по-прежнему боялся и ненавидел гибрида, но сейчас он задавался вопросом, насколько это правда. Мелон был злом, в этом не было никаких сомнений. Он был первым и единственным начальником Шишигуми, которого они боялись и ненавидели. Даже властные правила и взгляды Оскара меркли в сравнении с ним. Но сегодня они увидели новую сторону гибрида, которая поставила их перед сложной моральной дилеммой. Если Мелон действительно был психически болен, это не оправдывало бы его поступков и поведения, но имело бы смысл. Ни одно здравомыслящее животное не сделало бы и половины того, что сделал он. Агата не мог говорить от имени своих собратьев, но перед ним стояла дилемма: стоит ли помогать Мелону… если гибрида можно спасти… у него всё равно будут проблемы, и никакие лекарства не смогут его вылечить или исправить то, что он натворил, но… а вдруг… всё-таки есть шанс? Что где-то там, глубоко внутри него, погребенный под всей его тьмой, есть что-то хорошее? Что-то, что стоило бы спасти? Никто никогда не заботился обо мне настолько, чтобы беспокоиться о моём здоровье. И я тоже никогда не беспокоился. Крутились слова Мелона в его голове. Агата понимал, что, скорее всего, даже если он и захочет помочь ему, гибрид может отказаться от помощи или отказаться идти к врачу, и Агата не был уверен, что сможет заставить его это сделать. Все эти годы, когда никому не было дела… когда никто ничего не делал… Агата не думал, что сможет смотреть на себя со стороны, если поступит так же. Кому-то не всё равно. Подумал он, прижимая гибрида к себе. Одеял, чтобы укрыть их, не было, но он надеялся, что им всё же будет тепло. Даже если это будет всего лишь на одну ночь. Мелон опустил голову на грудь Агаты. Он с удивлением услышал, как бьётся сердце льва: никогда раньше он не был настолько близок к животному, чтобы услышать такой звук. Забавно, что оно бьётся в том же ритме, что и моё. Это была последняя мысль, которую он успел подумать, прежде чем его тяжелые и больные глаза закрылись. Спокойное и ровное биение сердца Агаты служило ему почти колыбельной, когда он погружался в сон.***
Его разбудили приглушенные голоса Дольфа и Фри, доносившиеся с другого конца двери. Первое, что увидел Мелон, было лицо спящего Агаты, так близко от его собственного. Он уставился на льва, раздумывая, что делать. Часть его, как обычно, была склонна разбудить его. Возможно, испугом или внезапным нападением. Он поднял руку к лицу, вытянув один палец. Нет… Сказал голос, останавливая его. Возможно, ты больше никогда не почувствуешь такого комфорта… Он опустил руку и опустил её на руку спящего льва, закрыв глаза. Он почувствовал, как по его щекам катятся слёзы. Пожалуйста… не просыпайся пока. Со вздохом подумал он, пытаясь снова заснуть. Он хотел, чтобы это чувство, этот момент покоя длился как можно дольше.