Ода нежности

- Десятый… Десятый, держитесь, пожалуйста! Кровь, пропитавшая белую рубашку, пачкала пальцы, срывалась редкими каплями вниз и разбивалась о дорогой паркет. Мерный тихий стук, словно равнодушные часы, отсчитывающие время жизни его драгоценного босса. - Десятый, вот так, осторожнее. Дайте, я осмотрю рану. Потерпите, прошу вас, помощь прибудет с минуты на минуту, я уже позвонил Хибари и бейсбольному придурку Ямамото тоже позвонил. Скоро за нами прибудут. Гокудера шептал хрипло, то делая длинные паузы, то сбиваясь на быстрый ломаный ритм. Непослушные пальцы дрожали, когда он распечатывал запасную коробочку солнца, хранящуюся на случай экстренных ситуаций. Смотрел с тревогой, но действовал слаженно и уверенно, потому что понимал – жизнь Тсуны может зависеть в первую очередь от его действий. Мозг отбрасывал все лишнее, концентрируясь на теле в руках и лишь отдаленно – краем сознания – на ублюдках, которые посмели сделать это. Покушение на дона Вонголы дорого им обойдется. Обычно Гокудера просчитывал любые встречи, совещания, поездки, даже свидания, в конце концов, и таким неожиданным фатальным случайностям в них не было места. Но он, к сожалению, не всесильная Правая рука – ох, как же горько Хаято сейчас корил себя за это. И теперь вынужден пытаться остановить кровь, пролившуюся, как он был уверен, из-за его неосторожности и неосмотрительности. Как бы Гокудера мечтал разделить с боссом его боль, а не наблюдать, как постепенно бледнеет лицо Тсунаеши, а губы кривятся в жалкой изломанной улыбке. - Я почти в порядке, Хаято, - слова вырывались со свистом, потому что было больно, очень больно, и Тсуна изо всех сил стискивал зубы, чтобы не застонать. Оставалось надеяться, что пуля прошла навылет, а не застряла в кишках, очень бы не хотелось так глупо и позорно подвести Семью и друзей. - Вы всегда так говорите, - Гокудера едва сдержал печальную усмешку, - даже на смерть идете с улыбкой, так что этими словами вы меня не проведете. Коробочка, наконец-то, поддалась, и теперь теплый солнечный свет заливал рану, исцеляя и обеззараживая, помогая регенерации ускориться. Хаято оттащил Тсуну к стене, позволяя опереться на нее. Весь их путь был заляпан смазанными следами крови. Нападавшие, сделав свое черное дело, благополучно скрылись, и некого было послать в погоню. Потому что сегодня у парней был выходной. Было свидание, которое предполагалось провести в музее Капитолини, а после бродить по улочкам Рима, наслаждаясь солнцем, вином и обществом друг друга. Но одна пуля перечеркнула весь день. И даже больше, если их придурки не поторопятся и не окажутся здесь в ближайшие пять минут. Мозг лихорадочно работал. По следу нападавших можно будет пустить Варию. Занзас вряд ли пустит подобное на самотек, а Ямамото будет только рад отправиться на новое задание с варийским капитаном. По части работы с информацией и устранения врагов этой парочке не было равных. В этот раз Хаято даже не будет противиться, пусть, он сам снабдит их нужной информацией. Все, что угодно, лишь бы его босс был спасен и отомщен. Из размышлений его вырвал короткий судорожный вздох. Тсуна быстрым неловким движением убрал челку с мокрого лба, закрыл глаза и задышал часто-часто. Ладонь, накрывшая руку Гокудеры, с силой сжалась. - Десятый, вам хуже?! Коробочка не справляется? Тсуна только головой помотал. Да где же черти носят этого Хибари?! - Хаято, ты снова… Забываешь, что мы сейчас одни. Я для тебя не Десятый, и не нужно обращаться ко мне на Вы. Гокудера замер. На эмоциях и нервах старая привычка вновь взяла вверх. Сколько бы лет они не были вместе, сколько бы ни целовались и не просыпались по утрам в обнимку, привычное, вдолбленное со школьных лет «Десятый» все равно прорывалось наружу. Даже в такие неудачные моменты, как этот. - Простите, Дес… Прости, Тсуна, я постараюсь… Но его уже никто не слушал. Задрожав всем телом, Тсунаеши потерял сознание. Слова застряли в горле, а коробочка, истратив свою силу, рассыпалась на мелкие куски. И в этот момент тяжелая дверь, ведущая в пустой отдаленный зал музея, наконец, распахнулась.

***

      Тсуна просыпался постепенно. Сначала с головой накрыло ощущение чего-то теплого и умиротворяющего, во что хотелось уткнуться носом и счастливо жмуриться от удовольствия. Затем он почувствовал мягкость подушек, тяжесть одеяла и удобство собственной кровати, а не неудобной больничной, что стояла в палате. Наконец, он открыл глаза. В поле зрения тут же попали высветленные добела волосы, четкий профиль и изящная оправа очков – Гокудера сидел рядом и читал. С тихим шелестом переворачивались страницы, нарушая тишину раннего солнечного утра. - Проснулся? – отложив книгу, с улыбкой поинтересовался Хаято, мягко проводя ладонью по волосам Тсуны. От прикосновения веяло такой щемящей нежностью и любовью, что невольно слезы наворачивались на глаза, и стоило больших усилий сдержать их. Под глазами Гокудеры темнели синеватые круги – все то время, пока Тсуна провалялся в больнице, и пока его состояние не стабилизировалось – верный Ураган практически не спал. Во имя мести и тревоги за своего босса. Пока не нашел тех, кто был причастен к покушению – за пару недель выкурил свою месячную норму сигарет, а от вида кофе выворачивало наизнанку и тошнило. Зато теперь можно было расслабиться, когда уверен, что каждый из них оказался проткнут катаной их придурка, либо же спатой не менее придурочного капитана Варии. Хаято ухмыльнулся про себя - нужно будет потом поблагодарить, но пока… Пока что у него есть дело поважнее. - Еле дождался, пока меня выпишут. Терпеть не могу больницы, еще с детства, - Тсуна недовольно сморщил нос, и прижался к теплому бедру Хаято. Если что Десятый босс Вонголы и обожал всем сердцем – это вот такие тихие утра, когда рядом свой теплый человек. И когда чужие руки так мягко ерошат волосы, приглаживают непослушные прядки, ласково гладят за ухом. - Я пытался договориться с врачами, - Хаято недовольно поджал губы, - но меня и слушать не стали. Все повторяли, что ранение опасное, и не хотели выпускать тебя из поля зрения. Откуда этим идиотам знать, что дома ты бы поправился быстрее. - Но все-таки они спасли мне жизнь, - Тсунаеши мягко осадил разбушевавшийся Ураган. - Да знаю я, знаю… Прости, перенервничал за эти дни, теперь то и дело срываюсь. Убрав книгу и сняв очки, Хаято откинулся на подушки, одной рукой бережно обнимая Тсунаеши. Его босс и самый дорогой на свете человек – сейчас еще более хрупкий, чем при первой их встрече. У Савады, как и у него самого, под глазами залегли темные тени, а на сгибах локтя темнели синеватые разводы – следы последствий капельниц. Но, к счастью, ранение оказалось действительно непростым, однако не проникающим. И сейчас бок Тсуны опоясывала повязка, скрывая под собой швы. Не так Хаято представлял себе их отпуск, но Тсунаеши в его объятиях – это уже счастье. А потому Гокудера только обнял крепче, утыкаясь лицом в щекочущие волосы. - Я все продумал, босс, - глухо пробормотал он, - прости, но нужно будет усилить охрану. В особняке ее предостаточно, но на улицах… И это значит, что… Горькое «нам придется больше скрываться» повисло в воздухе невысказанным. Не то чтобы их слишком сильно волновало мнение общественности, но статус Дона Вонголы накладывал определенные обязательства на владельца. Если вопросы женитьбы и наследника – пока что – не стояли остро, то вряд ли мафия обрадуется связям своего босса с мужчиной. Юг Италии полон людей с глубоко укоренившимися семейными связями и традиционным взглядам на многие вещи. Нечего ворошить осиное гнездо, как справедливо полагал Гокудера. Тому же Ямамото, с одной стороны, было проще – его избранник не являлся боссом, хотя своих проблем у них и без того хватало. Хаято мог понять разве что Хибари – Кавалонне была одной из главных семей альянса, но спрашивать у их Облака подробности личной жизни Гокудера и после бутыли вина не решился бы . - Никаких проблем, Хаято, - улыбнувшись, Тсуна поднес чужую руку к губам и запечатлел нежный поцелуй. Пальцы Гокудеры дрогнули, - мне достаточно того, что у нас есть. В конце концов, мы всегда вместе, какая разница, если ты поцелуешь меня на час раньше или позже. Но если станет совсем тоскливо, то отдам свои полномочия Занзасу, и мы с тобой улетим за океан. - Побойся бога, Десятый! Ты собрался отдать Вонголу этому ублюдку? Праведный ужас в глазах Хаято заставил тихо фыркнуть и рассмеяться. Бок прострелило острой болью, и Тсуна, хватанув ртом воздух, уткнулся лбом в плечо Гокудеры, переводя дыхание. - Я же пошутил, - Тсуна потянул Хаято на себя, вынуждая повернуться на бок и посмотреть прямо в глаза. Ярко-зеленые, как у кошки, светлые по краям – они приковывали все внимание к себе. Поначалу в школе, Тсунаеши вечно терялся, стоило Хаято оказаться слишком близко, обеспокоенно заглядывая в лицо и вопрошая, все ли в порядке у его обожаемого Десятого. Позже – привык, но до сих пор зависал, словно падая на дно пропасти, в которой давно нашел для себя все ответы. - Вонгола – моя Семья, и даже Вария – часть этой семьи, что бы они о себе не думали. Я за всех них в ответе и никогда не оставлю. - Реборн бы гордился тобой, - он нежно поцеловал Тсунаеши в лоб, - и я очень горжусь тобой, босс. - Тем, что я больше не пугливый и неуверенный в себе мальчишка? - В этого неуверенного мальчишку я и влюбился когда-то, между прочим, - едва заметно краснея пробормотал Гокудера. – Не совсем, просто сейчас ты настоящий лидер, настоящий босс, ради которого хочется не только умереть, но и жить. А это многого стоит. - Ты слишком много меня хвалишь, - вдохнув, ответил Тсуна. – Но где бы я был без твоей поддержки. Гокудера… поцелуй меня, пожалуйста.       Опираясь на обе руки и нависая сверху, Хаято бережно поцеловал своего босса. Почему-то вспомнился их первый поцелуй. До одури неловкий, неуклюжий и мокрый, потому что стояли под дождем. Потому что Тсуна тогда едва не упал в лужу, поскользнувшись на мокром асфальте, а Хаято кинулся ловить, и в итоге все получилось само собой. Потом он еще несколько дней шарахался от Тсунаеши по углам, стыдясь показаться тому на глаза. И как только это все переросло в то, что у них было сейчас? Но возраст, любовь, взаимная забота и внимание дают самый лучший результат. И сейчас Гокудера мог беспрепятственно целовать любимого человека, тыкаться носом тому в ухо, щекоча дыханием, словно кот, требующий ласки. Тсуна улыбался под поцелуями и доверчиво жался, старался обнять покрепче – и во взрослом парне явственно проступали черты того мальчишки-неудачника из средней школы Намимори. Порой Гокудере казалось, что его сердце излишне переполнено щемящей нежностью, но он действительно не знал, что с нею делать. В его жизни всегда было слишком много Десятого, но даже если бы Хаято предложили начать свою жизнь заново, он бы не изменил в ней ничего. Ураган Вонголы устраивало абсолютно все. А Тсуна распалялся все сильнее, постепенно переходя от легких касаний к глубоким поцелуям. Хаято старался вести себя как можно осторожнее, так что руки, на которые он опирался всем весом, уже начинали подрагивать от напряжения. Но нельзя завалиться сверху, ровно как и невозможно отстраниться, когда к тебе так настойчиво тянутся. «Не сорваться, не терять голову» - как мантра крутилось в мыслях, пока Хаято цеплялся за остатки самообладания, ведя ладонью по шее и острому плечу, мягко поглаживая. Возбуждение, пока еще не слишком заметное, запускало когти под кожу, сжимало и скручивало внизу живота так, что чувствительно напрягались мышцы пресса. Они упоенно целовались до тех пор, пока Тсуна под ним не ойкнул жалобно и не отстранился, часто-часто дыша. Наваждение как ветром сдуло. - Десятый!.. Тсуна, ты в порядке?! Хаято слетел с постели, моментально вновь оказываясь рядом со стаканом воды и обезболивающим. Бледность щек свидетельствовала о том, что Тсуне очень плохо. Но тот только головой покачал, смущенно усмехаясь. - Я совсем забылся, - он едва сдержался, чтобы по привычке не спрятать лицо в ладони, - возбудился, мышцы напряглись, и свежая рана тут же дала о себе знать. - Ох, Тсуна, ты… - в сердцах Хаято хлопнул себя по лбу – как он мог настолько забыться?! – Мне нужно срочно проверить твои швы... - Не стоит, Хаято, - забрав из рук Гокудеры воду, Тсуна потянул того на себя, вынуждая сесть рядом, и прижался к его плечу. – Вспомнил, как врачи упоминали воздержаться от секса на несколько недель, но тогда не придал этому большое значение. А сейчас в полной мере… прочувствовал. И он тихо, заразительно рассмеялся. Гокудера вторил ему, чувствуя облегчение, что боссу не слишком больно, и едва заметную толику сожаления. - Значит, Десятый, секса не будет. Он вздернул подбородок, показывая всем видом готовность к терпению и самопожертвованию, но это привело только к тому, что они расхохотались лишь громче. Пока не поняли, что со смехом сейчас тоже следует быть осторожнее. Бережно укладывая побледневшего Тсуну обратно на подушки и прижимаясь сбоку теплым объятием, Гокудера и корил себя за беспечность, и улыбался от удовольствия, чувствуя ответное объятие. В конце концов, им всегда было хорошо вдвоем. Невзирая на любые обстоятельства.