Волк в овечьей шкуре

      Ночную мглу разбивает дрожащий свет «Люмоса» на конце палочки. Пляшущие от холодного ноябрьского ветра тени штор на стенах библиотеки, могли бы кого-то напугать. Он ведет себя максимально тихо. Как притаившийся в засаде хищник. Малейший шум и кто-то из дежурящих учителей обнаружит его. Тонкие, длинные, по настоящему музыкальные пальцы перебирают корешки старинных фолиантов. Все не то… Его сердце сбивается с ритма… Вначале легкий запах какао с корицей Оно делает как-будто неуверенный удар. Затем мягкая волна заклинания, Оно бьется как дикая птица, пойманная наконец охотником в клетку.       И тихий голос, звучит как объявление приговора. Вопрос только. чей это приговор? — Не это ищешь?       Он старается обернуться максимально плавно и спокойно. Как только смогла чертовка? Она застала его врасплох. Подкралась со спины, так знакомо… Она что. использует его же методы против него самого? — Мисс Грейнджер, что же вы забыли в библиотеке, — он делает шаг в ее сторону, — в запретной секции, к которой насколько я знаю, у вас нет разрешения, — он планомерно оттесняет ее к стене. — в столь поздний час, м?       Эта неожиданная встреча может обернуться для него успехом. Одно движение рукой и классическая связка «заглушка-отвлечение внимания-оповещения при появлении посторонних» выполняется невербально. Сегодня он наконец узнает ответы на все свои вопросы. — Вышла подышать свежим воздухом, — она нагло врет смотря ему прямо в глаза. Знает, ему пока не под силу пробить ее щиты. — О да, ночью в библиотеке невероятно свежий воздух, — он кривится и смотря на девушку сверху вниз, уничтожительно добавляет. — Не стоит врать мне, Гермиона. — Только в ответ на такую же услугу… Марвало.       Если бы его сердце могло остановиться от одного ее слова, оно бы сейчас это сделало. То как она произносит его имя… В нем ни одного шипящего звука, но ей удается сказать это так, будто она говорит с ним на парселтанге. Неприятно это признавать, но похоже у него голова идет кругом от этой девки. — Хорошо. Что ты здесь делаешь? — Шла за тобой. — она по-совиному наклоняет голову и вновь привлекает его внимание к книге в своих руках. — Ты ведь ее искал, верно? — Впервые вижу эту книгу, — он уходит от ответа, но ему просто интересно, как она будет парировать. Хотя внутри все деревенеет от нервного напряжения. Уж что что, но эта книга не должна была попасть в руки этой девице. — Что ж, тогда думаю мне стоит отнести ее профессору Дамблдору, от этой штуки так и тянет холодком…       Она выскальзывает между ним и стеной и уже скрывается за стеллажом, когда ему удается опомниться. Он бросается ей вслед и буквально ловит за руку. В этот момент наследник Слизерина понимает, что это было за притяжение между ними. Девушка тем временем отдергивает руку и врезается в книжную полку лопатками. Он шумно втягивает носом воздух. Ему кажется, что он пьян, но остановится увы не получается. Он снова протягивает руку к ее ладони.       Лёгкое касание, осторожное, боящиеся спугнуть «дикую лань» прикосновение к запястью, посылает маленький заряд тока по венам. Стоит ли ей прекратить это? Переплетенные пальцы рук. Холодные тонкие длинные его и ее хрупкие, но тем не менее мозолистые. Но то, что происходит спустя долю секунды заставляет их обоих смотреть широко раскрытыми глазами.       Золото, как сигаретный дым струится вверх, переливается как песок в часах времени, но в то же время напоминает самый дорогой и тонкий шелк клубится вокруг их рук. Это настолько завораживающее, что ни один из них не может оторвать взгляд. — Это благословение самой магии, — шепчет она, чем заслуживает быстрый взгляд голодных и жаждущих глаз на себе. Он ни о чем таком не слышал.       Через полминуты она едва удерживает в себе шумный выдох. К золоту прибавляются красные не то песчинки, не то нити шелка. Они становятся все больше, и вместе с тем она все отчетливей ощущает на себе обволакивающее давление магии. Она как будто шепчет ей преклонить колени пред ее хозяином. и этот шепот длится кажется так долго, что становится больше похож на крик, давление такой силы что колени все же невольно подгибаются и Гермиона оказывается усажена на столик возле книжных полок. Она ловит взгляд мага и решает сделать с ним то же, что и он с ней. Она отпускает свою магию.       Ох если бы он знал, какое блаженство может испытать, когда магия этой грязнокровки будет ластится к нему как девочка из Лютного переулка, то давно бы прижал ее в темном углу. Зелень кружится вокруг него, дурманит. Томас видит, что тоже самое его сила проделывает и с обольстительницей. Это распускает ему руки.       Они же и оказываются на талии. А затем и под рубашкой, на голой коже, без препятствий и ограничений. Горячее дыхание возле шеи. Тихий шёпот на ухо. «Я знаю, что ты хочешь того же» Руки в волосах. Он оттягивает ее голову и впивается в ее губы. Она закидывает руки ему на плечи и придвигается ближе. Даже не думает останавливать. Стоит ему коснуться своим языком ее губ, как их начинает слегка потрясывать, и если бы оба не закрыли глаза, то увидели бы как заплясало золото, пойманное как в клетку красным и зеленым линиями. Она так же за волосы отрывает его от своих губ. Оба глубоко дышат и смотрят блестящими глазами.       Она испортила ему причёску. Идеально уложенные волосы, локон к локону — сейчас растрепаны. В наказание за такую вольность пальцы наматывают ее волосы и запрокидывает голову, заставляя оголить беззащитную шею, так и просящую пометить её засосами, кровоподтеками, следами от зубов и поцелуями. Так просящую сжать её до синяков, до сладостного хрипа её обладательницы. Наслаждаться тем как жертва закатывает глаза, глотает ртом воздух, цепляется за душащую её руку. И наконец когда бедная овечка находится на грани сознания, опустить руку обратно на талию и не давая надышаться кислородом, притянуть, затыкая поцелуем.       А она только этого и ждёт, с готовностью размыкает губы и пускает настойчивый язык внутрь, позволяя выворачивать из себя душу.

***

      Если долго вглядывается во тьму, тьма может начать вглядывается в тебя…       Когда они отстраняются друг от друга Томас вглядывается в потемневшие глаза девушки напротив. Почти чёрные, затопившие радужку зрачки и танцующие черти в них. Безумная ухмылка на припухших губах, что-то во всем этом должно было его смутить.       Хрупкая девчонка толкает его в стеллаж с книгами, попутно сбивая парочку особо пыльных фолиантов на пол и целует, пока тот не успел опомниться. Переплетает их пальцы и заводит руки ему за спину. Ее магия большой кошкой, ласковым зверем вьется вокруг них. Он не сдерживает шумный вздох и непроизвольно открывает рот навстречу юркому языку, проникающему внутрь и буквально трахающему его. Грейнджер вставляет колено меж его ног и надавливает на ширинку. Попался.       Том плавится от происходящего. Дуреет от сильной тёмной и опасной магии грубо вжимающей его в стеллаж мага. Она вьется вокруг них сплетаясь с магией слизеринца, одновременно играясь с ней и подавляя. Впрочем какая хозяйка такая и магия. Том с удивлением ловит мелькающую мысль на задворках сознания: «ей хочется подчиняться, бросить весь мир к ногам и открыть все тайны» Наверно поэтому Том вырывается из захвата и отталкивает девушку.       Гермиона отстраняется от разгоряченного парня, с мрачным удовольствием оглядывая дело рук и губ своих. Раскрасневшийся, с растрепанными волосами, алыми губами и глазами передернутыми поволокой возбуждения. Блики от парящих рядом с ними золотых, алых и зеленых всполох лишь придавали ему некоторую изюминку.       Том постепенно возвращает себе контроль и сейчас когда осознание происходящего опускается на него, парень приходит в бешенство. Все пошло не по плану. Он ловит сокурсницу за руку и хватает за подбородок, заставляя смотреть в глаза и спрашивает: — Что за чертовщина здесь только что происходило, Грейнджер? — Отпусти. — А ты не убежишь? — хмыкает слизеринец и лишь сдавливает сильнее чужой подбородок. — Смотри мне в глаза, девчонка и отвечай на вопрос. — Я никогда ни от кого не убегаю! — вспыхнула бывшая гриффиндорка. — Конечно, Гермиона, что ты забыла в запретной секции, м? — Могу задать тебе тот же вопрос, наследник Слизерина…       Он настолько опешил от ее обращения, что позволил высвободиться из захвата и покинуть его общество. Выходя из библиотеки, Гермиона улыбалась, прижимая к себе заветную книгу. Реддл так и не заметил ни пропажи ценной книги о крестражах, ни того, что она рылась в его памяти. Гермиона улыбнулась еще шире, уже едва сдерживая смех. Теперь она знала, где сейчас хранится дневник Тома Марвало Реддла…