Сопротивление

8 июня 1998г, Годрикова впадина. Я вернулся домой, апарируя, не снимая мантии, как и велел мне Малфой. Почему он взялся мне помогать? Должна же быть хоть одна причина. Я протёр очки с помощью своей футболки. Хер поймёшь, где валяется эта специальная салфетка для очков. Я увидел письмо на своём столе и не став медлить, подошёл ближе и принялся читать его: "Завтра, 18.00, В-к. С уважением, А.Д." Этот почерк был мне хорошо знаком и в сознании сразу же всплывали самые светлые воспоминания. Поэтому я сразу понял, что В-к - это Выручай-комната. Но тут же я вспомнил про слежку и прошептал "Инферно." Бумага плохо горела и запах был довольно неприятным, отчего я поморщился. Завтра первое собрание Сопротивления или первое собрание, на которое меня позвали? Это хороший вопрос. Но я до сих пор не могу придумать, как мне отделаться от слежки. Может мне рассказать всё Малфою? Нет, нет, нет... Вдруг это ловушка? Нельзя ему так сильно доверять. 8 июня, 1998г, Малфой-Мэнор. Для осуществления своего плана я решил сначала зайти в кабинет отца, прежде чем идти в подземелье. Я иду по коридору к тому крылу Мэнора, где расположен кабинет отца, явно довольный собой. Я гений, я чёртов гений! Что я собираюсь сделать? Я заберу Грейнджер к себе в спальню на пару часов, сказав отцу, что собираюсь выебать её. Не знаю как он называет это, поиграть или что-то в этом роде, но я собираюсь называть вещи своими именами. Но на самом деле я дам ей выспаться, а сам займусь письмом, которое отдал мне Поттер. И даже не придётся весь день торчать в холодном подземелье. Твою мать, и в кого же я такой умный? Надеюсь, что не в отца, иначе мой план долго не продержится. Я подходу к кабинету отца и коротко стучусь. Я слышу, как отец откашливается, прежде чем сказать: - Войдите. Я захожу, аккуратно закрывая за собой дверь. Увидев меня, отец коротко улыбается и произносит более радостно: - Драко, сынок! Какими судьбами? Забыл дорогу в подземелье? Я могу тебя проводить. Блять, до чего же несмешная шутка. Хорошо, сегодня я изображаю примерного сына, который не расстраивает отца. Я слегка смеюсь, прежде чем ответить: - Мм, нет, отец, я помню как пройти к подземелью. Я лишь хочу спросить. Могу ли я сегодня воспользоваться грязнокровкой? У вас нет на не её никаких планов? , - мой голос едва не дрогнул на этом моменте, но я сдерживаюсь и лишь вздыхаю. Отвратительная ухмылка расплывается на лице отца. Тьфу, чёртов извращенец. - Конечно, сынок. Я рад, что ты наконец-то сделаешь это, - он подмигивает. - Я уверен, что тебе понравится, сынок, - он бросает взгляд на часы. Не смею больше тебя задерживать, мой мальчик , ни в чём себе не отказывай. Фу, блять... Почему этот человек - мой отец? Несмотря на свои мысли, которые мне с трудом удаётся преодолеть, я киваю и спокойно говорю: - Спасибо, отец. Я выхожу из комнаты и иду в подземелье так быстро, как только могу. Какого хера я стал так часто опаздывать? Кто учил меня дисциплинированности, что она так быстро и бесследно пропала? Я ускоряю шаг и чуть ли не бегу. Бегу к своей грязнокровке. Ни у кого и шанса не будет к ней прикоснуться, пока я слежу за ней. Я иду к подземелью через заброшенное северное крыло Мэнора, это самый короткий путь, пусть и не самый приятный. Почему оно заброшено? Конечно лишь потому, что северное крыло нравилось Нарциссе. Как непредсказуемо, правда? Только теперь здесь нет ничего, что напоминало бы о ней: ни одной картины, которые она так любила, ни одного комнатного растения, которыми были заставлены все подоконники. Раньше, заходя в северное крыло, становилось легче дышать, настолько много здесь было цветов. А теперь тут можно задохнуться от количества пыли. Дряные домовые эльфы. Я бы тоже с удовольствием освободил их, но не потому что я такой же благодетельный, как Грейнджер, а поскольку они абсолютно бесполезны. Только и могут, что путаться под ногами и подсосывать мне под нос "Ежедневный пророк". Наконец, я спускаюсь по старой деревянной лестнице, не похожей ни на одну из лестниц поместья, и оказываюсь перед массивной дверью. Блять, здесь замок... Может, удастся открыть его простым "Алохомора"? Я делаю взмах палочкой и, к моему удивлению, замок с характерным металлическим звоном падает на пол. Что-ж, отец явно не догадывался, что кто-то знает об этой двери. Я прикладываю большие усилия, чтобы открыть дверь. Скрип, издаваемый металлическими петлями, сильно режет слух. Наконец дверь распахивается и я чувствую влажность и сырость, мгновенно проникающие в дыхательные пути. Как же здесь хуёво... Держу пари, что в Азкабане гораздо лучше. По крайней мере, там есть кровать. Только там находятся настоящие преступники, а не те, кто просто отличается по статусу крови. Я иду по коридору подземелья, проходя через десятки измученных парней и девушек. Кто-то из них кричит от боли или бредит в беспокойном сне. Это даже хуже психиатрического отделения больницы Святого Мунго. Наконец, я вижу Грейнджер, лежащую на полу, то ли от бессилия, то ли от недостатка сна. Не зря я только что вспоминал об отсутствии здесь спального места... Последние две недели её надзирателем был Долохов. Он стоял чуть поодаль и я сначала не заметил его, но теперь он подошёл ко мне и пожал руку. - Прости за опоздание, Долохов, - я сказал это немного виновато, чтобы произвести на него впечатление. Долохов явно смутился, не ожидая извинения, и кивнул: - Ничего страшного, мистер Малфой. Я пойду? Я лишь коротко кивнул и доброжелательно улыбнулся. Долохов неспешно удалился, пройдя пару метров, он обернулся и посмотрел на меня, словно пытаясь понять что не так. Что-ж, Долохов в недоумении, но вряд-ли расскажет о моём опоздании. Теперь я снова оглядел Грейнджер. Она в состоянии идти? Имею ли я право взять её на руки? Руки... Блять, наручники! Зачем я отпустил Долохова, теперь придётся делать это самому?! Надо успокоиться, я могу просто аккуратно надеть наручники и она даже не шелохнётся. Хотя, думается мне, что со сном у неё теперь проблемы. Ничего, теперь у неё будет возможность поспать на шёлковых простынях, как минимум, четыре часа. А теперь я должен взять себя в руки. Я делаю глубокий вдох и беру в руки пару старых металлических наручников, по многочисленным сколам и царапинам на металле можно предположить, что этим наручникам не один десяток лет. Прежде чем защёлкнуть наручники, я замечаю на её иссиня-жёлтые синяки, похоже, от этих самых наручников. Я заковываю сначала левую руку, а потом правую. Кажется, всё норма... Блять. Не успеваю я и подумать об этом, как слышу беспокойное дыхание и тихий, хриплый голос: - М-малфой, не надо...пожалуйста, - она откашливается. - Д-драко, я д-думала, что ты не такой. Её взгляд жалкий и умолящий и несмотря на то, что она перестала говорить, я слышу хриплый свист. У неё определенно что-то с лёгкими. Неудивительно, здесь очень сыро и это непременно плохо сказывается на здоровье. Я вздыхаю и говорю шёпотом: - Спи, Грейнджер, я не собираюсь. Это не то, о чём ты думаешь. Если ты позволишь... Я подхватываю её на руки и она кажется мне слишком лёгкой. Её настолько изморили голодом, что я не чувствую вес её тела. Как бы сейчас была кстати мантия-невидимка... Я иду к той же тяжёлой двери, и кажется, что меня никто не замечает, все заключённые в отключке. Я поднимаюсь по старой деревенной лестнице и теперь она поскрипывает под весом двух тел. Какой же отвратительный звук. Если она проснётся от этого, то я нахуй снесу эту лестницу. Мы снова оказались в северном крыле. Почему я раньше не подумал, что пыль может плохо повлиять на её состояние? А если у неё аллергия?! Какой я же всё таки идиот. К моему удивлению, всё хорошо. Пока что она спит довольно крепко. Наконец, мы входим в мою комнату. Я осторожно кладу её на кровать и снова подхожу к двери, накладывая запирающее и заглушающее. Не думаю, что отцу понравилась бы Грейнджер, спящая на моей кровати. Я подхожу к ней и расстёгиваю наручники, слегка поглаживая её руку. Моя маленькая девочка... За что? Меня обдаёт холодом, когда я касаюсь её руки. Твою мать... трупы гораздо теплее. Блять, не то, о чём я хотел подумать... Когда я касался руки Нарциссы в последний раз, она была такой же температуры, если рука Грейнджер в самом деле не холоднее. Нарцисса... У меня есть шерстяное одеяло, которое она связала для меня. В спальне Слизерина было зябко и я часто пользовался этим подарком. Эта мысль сейчас очень кстати. Я открываю шкаф, который предательски громко скрипит. Надо было давно попросить эльфов смазать крепления... Я нахожу тёплый плед зелёного цвета на нижней полке и заботливо укрываю им Грейнджер. Интересно, сказала бы она теперь, что ненавидит слизеринцев? Где же эти храбрые и смелые гриффиндорцы, когда они так нужны? Гриффиндорцы, что-ж, верно подмечено, я чуть не забыл про письмо Поттера. Я достаю из кармана ключ и отпираю верхний ящик своего письменного стола. Вместо того, чтобы сесть за стол, я сажусь на край кровати. Я должен хотя бы раз полноценно ощутить её присутствие... Я начинаю читать письмо : "Привет, Гермиона! Я надеюсь, что моё письмо может хоть как-то тебя подбодрить. Я приду во вторник, как и обещал, но сейчас хочу рассказать тебе о другом. Представляешь, я виделся с Роном! И у меня хорошие новости, Дамблдор собирается создать некое Сопротивление. Я буду участвовать, и Рон тоже. За Рона не беспокойся, он просил передать, что очень любит тебя и сделает всё возможное. От Джинни тебе тоже большой привет! До встречи, Герми. Твой друг Гарри." Что, блять?! Поттер совсем придурок, он не понимает, что эти письма должен читать Волан-де-Морт? И где же сейчас этот Рон, который её так любит? Сопротивление?! Это ещё что за херня? Такое чувство, что Дамблдор хочет повторить битву за Хогвартс.