***
По всему телу расходился жар. В висках стучало, а шум в ушах не давал заснуть. Это продолжалось уже не один час, жаропонижающее помогало, но недостаточно хорошо. Одеяло пропитал пот, но Изуку все трясло от холода. Даже такое простое действие, как дыхание, давалось ему с трудом из-за заложенности носа, а выдохи через рот сопровождали хрипы. Дверь в комнату медленно приоткрылась. В нее вошла темная размытая фигура, но все еще узнаваемая. Пакет опустился где-то на полу, а кровать прогнулась под тяжестью чужого тела. — Тебе нельзя здесь быть. — Тебе нельзя здесь быть, — нарочно гнусаво передразнил Кацуки, а потом продолжил нормально. — Сам разберусь. И какого черта ты не сказал, что замерз на катке? — Нам было так весело… что я и не заметил… — прерываясь на хрипы, ответил Изуку и закашлялся. — Все. Помолчи. Не могу тебя слушать. И еще смолчал про то, что заболел! Придурок. Вроде отличник, но такой тупой. А если бы ты подох в своей вонючей комнате? — Все в поря… — Заткнись, сказал! В порядке у него все. — Кацуки действительно разозлился. Он приложил ладонь к горячему лбу и выдохнул. В пакете лежали таблетки, охлаждающие пластыри и фрукты. Изуку замолчал и позволил о себе позаботиться. Кацуки был единственным человеком, перед кем он мог иногда отпустить контроль. Он послушно проглотил таблетку, что приставили к его губам, сделал глоток воды, но сам побоялся смыть приятное от прикосновений ощущение с губ. Изумрудные затуманенные глаза наблюдали за чужими быстрыми и уверенными действиями. Он будто видел все со стороны. Вот телу на кровати сунули градусник. Каччан нахмурился, когда посмотрел в маленький черно-белый экран. Наверное, снова злился. Кажется, он что-то говорил, но телу стало теплее, от чего глаза начали слипаться. — Каччан, я не хочу тебя заразить… — хрип донесся будто откуда-то снаружи. — Слабоумие не заразно. Больше Изуку ничего не услышал, потому что провалился в беспокойный сон. Проснулся он один, в куда более приемлемом состоянии. Попытался вспомнить, а не приснилось ли ему все. Но подтверждение сразу бросилось в глаза. Связка мандаринов на прикроватной тумбочке, таблетки, что Деку сам не покупал, и записка. "Если увижу тебя сегодня на занятиях, убью". Изуку улыбнулся. Потом заметил термос, в нем чай, судя по вкусу, с мятой и имбирем. Его любимый. Улыбка стала еще шире. Есть вещи, которые говорят о любви куда больше, чем прикосновения или слова. Кацуки позвонил ближе к вечеру. Судя по времени, сразу после учебы и тренировки. Изуку удивился, потому что тот не любил говорить по телефону и вообще болтать по пустякам. — Ты там живой? — Только благодаря твоим усилиям. — Изуку приподнялся в постели, в которой провалялся весь день. Усидеть на месте мешало радостное возбуждение. Его тело почти всегда реагировало так на присутствие Кацуки. Пускай даже присутствие в виде голоса. — Еще бы, — Кацуки усмехнулся. — Надеюсь ты сделал выводы? — Надо чаще болеть, ведь тогда ты просто осыпаешь меня вниманием. — Я когда-нибудь говорил тебе, что ты идиот? — Не припомню такого. — Тогда говорю. Ты должен был усвоить, что нехрен выебываться и можно придумать куда более реальные места для свиданий. — Так я могу рассчитывать на второе? Повисло молчание. Изуку четко представил, как Кацуки замер и поджал губы. Он часто так делал, когда смущался. Из динамика смартфона послышался вздох. — Можешь, — коротко ответил он и бросил трубку.***
Болезнь длилась не долго. И спустя пару дней Изуку уже мог выйти на занятия. Кацуки не заходил к нему больше, но регулярно писал или звонил. Такая забота правда была приятной. Изуку не привык получать ее. Не привык просить о помощи или хотя бы делиться своими переживаниями. В этом они с Кацуки были похожи, и это мешало обоим. Их отношения в последние месяцы строились в основном на играх. Они редко говорили прямо о своих чувствах, редко обсуждали совместное будущее или планы. Кацуки старательно пытался сделать вид, что ничего не изменилось, ему было страшно выходить из своей зоны комфорта, страшно что-то менять. Изуку все понимал и старался все время анализировать каждый жест, каждое слово Кацуки. Все, что оставалось, это делать выводы самому. Улавливать малейшие отклонения, которые подтверждали чувства Кацуки, ведь напрямую он спросить никак не мог. У Кацуки был свой темп, и кому-то очень тяжело было под него подстроиться. Но Изуку не привык просто сдаваться, тем более во всех вопросах, что касались его лучшего друга. Конечно, он уставал. Уставал от того, что должен терпеть, должен молчать о своих чувствах, исключая флирт, не должен настаивать и просить больше. Кацуки делал, что мог. Но делал. И именно это Изуку не давало все бросить. Он не давил и старался, ведь цель точно того стоила. Но, черт, как же Изуку его хотел. Они встретились после тренировок, привычно пошли вместе домой. Обычно болтал по большей части Изуку, но в этот раз был непривычно молчалив. Казалось, Кацуки должен радоваться, ведь вечно просит заткнуться или огрызается, но сейчас, без привычного шума рядом, он чувствовал себя некомфортно. — Каччан, хочешь зайти ко мне? Посмотрим фильм, может… Кацуки старался не подавать виду, но с тех пор, как их отношения перешли на новый уровень, он старался избегать таких предложений. Он не мог понять, от чего именно бежит. За всю жизнь он никому никогда не доверял так, как Изуку. Но при этом, честно говоря, никогда и не думал о физической близости с ним. Это все казалось каким-то диким. Он не хотел разочаровывать, не хотел разочаровываться сам и умело игнорировал то, как на самом деле охотно его тело реагировало на ласки Изуку. — Не думаю. На завтра много заданий делать, да и пора к экзаменам готовиться. Изуку ничего не ответил, от этого напряжение Кацуки только подросло. — Просто уточню, на всякий случай. Ты же понимаешь, что мое приглашение посмотреть фильм только это и значит? — Тц. — Кацуки начинал злиться. — Мой ответ тоже означает ровно то, что я сказал. — А то я уже было подумал, что избегаешь проводить время со мной наедине. — С чего бы мне тебя избегать. Слушай, я знаю, что ты хочешь проводить со мной больше времени… — Разве это плохо? — Я так не говорил. — А сам-то ты чего хочешь? Кацуки резко выдохнул и сжал кулаки. — Зачем ты сейчас об этом говоришь? Устраиваешь какие-то манипуляции? Что я хочу, что не хочу. Я никогда тебе не врал, хочешь кого-то более сопливого, так не трать на меня время. Изуку грустно вздохнул. Кацуки ускорил шаг. — А себе врал, Каччан? Кацуки быстро ушел вперед, не оборачиваясь. Изуку остановился и закрыл глаза рукой, поджав губы. Сорвался. Иногда он чувствовал себя отвратительно от того, что хочет больше, чем ему могут дать. Они двигались дальше, но порой так невыносимо хотелось ускорить это движение. Он так устал постоянно себя ограничивать и ненавидеть свои желания, но не знал, что с этим делать. Вечером Кацуки написал, как ни в чем не бывало. Наверное, хотел прощупать почву или, может, действительно отошел. Изуку отвечать не хотелось, он смотрел на сообщение через шторку уведомлений и не спешил открывать чат. В первую очередь продолжал злиться на себя. Не знал, как себя вести так, чтобы не чувствовать вину самому и не давить на Кацуки. Он начинал жалеть о том, что вообще все это затеял. Они могли оставаться лучшими друзьями, возможно, тогда не было бы сейчас всей этой неловкости в их общении. Кацуки спрашивал его, сделал ли Деку задание. Может, дело действительно было только в домашке, и Изуку зря себя накрутил? Может, не так уж и хорошо разбирался в Кацуки? Изуку ответил, что еще ничего и не начинал. Кацуки тут же позвонил. — Ты время видел? Когда успеешь все сделать? — Видел. Не знаю. Повисло молчание. Кацуки вздохнул. — Если хочешь, приходи. Могу помочь. Не могу же я встречаться с кем-то, кто сильно будет от меня отставать. Изуку замер. О том, что они встречаются, он слышал впервые. Конечно, это было очевидно, но услышать подтверждение от Кацуки оказалось очень волнительно. — Хорошо. После разговора Деку тут же собрал тетради и побежал на пару этажей выше, где находилась комната Кацуки. Перед входом он почему-то замялся. Расправил на себе одежду, посмотрел на свое отражение в экране телефона. Обычно внешность мало его волновала, но в отношении Кацуки, казалось, волновало вообще все. Они правда только делали задания. Изуку все еще был напряжен, но чувствовал себя хорошо. В комнате витала неловкость, однако оба пытались вести себя непринужденно. Когда с домашкой было покончено, на часах было совсем поздно. Деку зевнул и потянулся всем телом, с удовольствием вытянул ноги. Его взгляд блуждал по комнате, он старался смотреть на что угодно, только не на Каччана. Тем самым он не заметил, что внимательные красные глаза изучали его самого. — Изуку. Деку вздрогнул и резко повернулся. Кацуки выглядел решительно. На мгновение сердце ушло в пятки. Вот оно. Сейчас ему скажут, что пора все прекратить. Но вместо этого Кацуки подался вперед и поцеловал его. Сам. Впервые. Находясь все еще в ступоре, Изуку несмело ответил, после чего почувствовал, как чужие пальцы вплетаются в его волосы. Дышать стало тяжело, поцелуй углубился и стал более страстным, со стороны Изуку даже отчаянным. Он все еще не мог поверить в происходящее. Войдя в кураж, он опустил руку на талию Кацуки и сжал ее, а другой приобнял партнера за плечи. Голова кружилась, казалось, вся кровь, что была в теле, прилила к лицу. Вторую руку Каччан положил на плечо Изуку. Слегка его сжал, а потом отстранился. Когда их губы разомкнулись, он отвернулся. — На сегодня хватит. Изуку смотрел на него осоловевшим взглядом, все так же ощущая полную дереализацию. А потом просто рассмеялся и уткнулся лбом в плечо Кацуки. — Ну, и что смешного? — Ммм, ничего… Просто я счастлив. Они помолчали и еще немного посидели в обнимку. — Не смей больше сомневаться во мне. — Прости. Больше никогда.***
Теплый ветер колыхал изумрудные кудри. Щеки и нос уже слегка порозовели от солнца. Рука вцепилась в кожаный ремень уздечки. Напряжение в пояснице не давало расслабиться. Ноги сжали крепче бурые бока лошади. Изуку тяжело выдохнул. Еще в детстве он клялся, что больше никогда не сядет на нее. Не то чтобы Изуку чего-то боялся. Но находился всегда на почтительном расстоянии от этих животных. Лошади статные, сильные, гордые, на их приручение нужно много времени. Наверное, поэтому Кацуки так их любил и сейчас мчался галопом по огороженному полю, широко улыбаясь. Красивый. Смотреть на него, настолько увлеченного чем-то, одно удовольствие. Изуку тоже не смог сдержать улыбки и легонько двинул ногами, пытаясь заставить животное пойти вперед. Но одуванчики интересовали ее куда больше. Деку было некомфортно на противоестественной для человека высоте, но вид, казалось, счастливого Кацуки полностью все компенсировал. Он выбрал черного резвого скакуна, и в тандеме со светловолосым и хищным Кацуки они смотрелись потрясающе. Деку же пытался выведать у инструктора, какая из лошадей безопаснее. Когда он сел в седло, то стал размышлять вслух, что лошади, должно быть, безопасней автомобилей, ведь они же не будут врезаться в дерево, например, а сами смогут вырулить. На что девушка ответила, что конкретно эта лошадь, на которой сидел Изуку, уже не раз во что-то врезалась, когда пугалась проезжающих поездов неподалеку. После чего пожелала удачи и удалилась. А Деку с тех пор так и стоял у входа на поле. В целом тут и так было нормально. Кацуки подскочил ближе. Он тяжело дышал, а лоб покрывала испарина, но глаза просто светились. — Ты чего тут… — В глазах промелькнуло осознание, и он запрокинул голову назад. — Ты снова провернул эту свою штуку? Изуку неловко посмеялся. — Ну, я не особо в ладах с лошадьми, но это довольно интересно. — Клянусь, если ты еще раз так сделаешь, я перестану с тобой куда-либо ходить. К черту такие сюрпризы. Зачем было тащиться сюда, если тебе это не нравится? — Потому что мне нравишься ты. Кацуки помолчал, внимательно разглядывая своего придурка. — Тогда действуем по старой схеме. Догонишь, получишь приз, — бросил он и тут же помчался галопом. Изуку выпрямился и нелепо заерзал на месте, смотря на удаляющуюся фигуру. — Ну же, поехали, я должен это сделать. Но лошадь продолжала жевать траву и игнорировать раздражитель.***
Уставшие, но счастливые, они вернулись в общежитие. Впереди ждал еще выходной, так что после душа можно было немного побыть вместе. Последние месяцы они часто проводили вечера вдвоем, выполняя задания, обнимаясь в постели, просматривая фильмы и сериалы. Это стало их приятной рутиной. Им даже больше не нужно было договариваться или приглашать друг друга — каждый понимал, что был желанным гостем. Да и в целом, они чувствовали, как сильно сблизились и стали более откровенны. Разговоры стали качественнее, а время, проведенное вместе, более комфортным. Кацуки упал на чужую кровать, широко раскинув руки. Изуку принял это за приглашение и навалился сверху, выбив из своей живой подушки весь воздух. Он устроился поудобнее и вытянулся для поцелуя, но в ответ ему перекрыли лицо ладонью и отодвинули. — Ты меня так и не догнал. — Ну, Каччаааан… А как же бонус за старание? Это нечестно, ты в этом профи. — Ты даже толком не сдвинулся с места, у твоей лошади просто закончилась трава вокруг, поэтому она прошлась вперед. — Это домыслы. Мне просто бракованная досталась. — Это факты. Сам ты бракованный. — Несмотря на ворчливость, Кацуки выглядел довольным. — Что, совсем ничего? — Я должен отвечать за слова. Изуку разочарованно выдохнул и уткнулся лбом в грудь под собой. Кацуки нежно обвил руками его талию. — А чего бы ты хотел. — О, Каччан, — промурчал он в ответ, — столько всего. — Например? — Мм, начал бы с поцелуев… да. Потом перешел бы к шее, провел бы губами по линии подбородка. Возможно, даже языком прошелся по ключицам. Да, определенно. Кацуки прокашлялся, голос его стал более хриплым. — А потом? Изуку заерзал на нем и поднял голову. В глазах читалось желание. — Ты уверен? — Хочу знать. Деку приподнялся и провел рукой по талии снизу вверх, задирая футболку. — Может, лучше показать? По телу Кацуки пробежали мурашки, он поежился, откинул голову назад и закрыл глаза. — Попробуй. Изуку на секунду даже растерялся. Правда можно? Озвучивать вопрос не стал, боясь испортить момент и вызвать раздражение. Дрожащей рукой он провел выше и коснулся соска. Кровь моментально прилила в низ живота. Деку провел по твердеющему соску большим пальцем и слегка его сжал. Кацуки выдохнул. На его шее маняще пульсировала вена, а по виску скатилась капля пота. Изуку аккуратно коснулся ее губами, вдыхая сладковатый аромат чужого тела. Кацуки податливо выгнулся навстречу. Бедра Деку качнулись вперед, он чувствовал медленно нарастающее возбуждение и у себя, и у партнера. Руки Кацуки уже смелее опустились на его ягодицы, подталкивая его снова повторить движение бедрами. — Боже, Каччан… Изуку впился зубами в шею. Кацуки зашипел и сильнее смял шорты на ягодицах. Понравилось. Губы Изуку сильнее прижались к коже, оставляя на нежной шее алый след. — Поаккуратнее, — прохрипел Кацуки. Только вот Изуку уже вошел во вкус. Он убрал руки с груди Кацуки и навис сверху. Легко поцеловал его в губы, после чего опустился к уху. Помял губами мочку и снова укусил. Пощипывая кожу на шее, спустился от подбородка к ключицам, как и обещал, прошелся по ним языком, продолжая все это время двигать бедрами и наращивать темп. Футболка Кацуки полетела в сторону, следом за ней и его собственная. Каччан смотрел на него горящими глазами, в них не было намека на страх или напряженность. Он запустил пальцы в темные кудри и притянул Изуку снова для самого горячего поцелуя, на который только был способен. Деку застонал ему в губы и чуть не потерял равновесие. Голова начала кружиться, а перед глазами все поплыло. Кацуки укусил его нижнюю губу, приводя в чувства. Изуку отстранился и положил ладонь на пах Кацуки, заставляя его выгнуться. Он был болезненно твердый. — Можно мне? — Делай уже что-нибудь. Деку взволнованно расстегнул ширинки, путаясь в ткани, приспустил трусы и достал оба набухших и мокрых члена. Кацуки зажмурился, но потом все же посмотрел Изуку в глаза, от чего тому уже сносило крышу. Он тонул в эмоциях и чувствах, тяжело дышал, буквально захлебываясь собственной жаждой. Как же давно он этого хотел. — Черт, — выдохнул Кацуки, — давай еще. Изуку уткнулся лбом в чужое плечо, перекинув вес на левую руку, и размашисто двигает правой, сжимая, насколько это возможно, оба члена. Кацуки задвигал бедрами, а когда добавил и свою руку для более плотного контакта, не удержался и застонал. Изуку вскинул голову. Если бы он только мог, то записал бы этот звук и переслушивал до конца жизни. Он снова потянулся за поцелуем, мокрым, горячим поцелуем. Удовольствие разошлось жаром по телу. Рука Деку устала, и он сместил акцент только на головки, натирая их шершавыми пальцами. Кацуки снова застонал и, перехватывая инициативу, начал быстро двигать рукой. В этот момент оба замерли. Каждый сконцентрировался только на чувствах внизу, они терлись приоткрытыми ртами о щеки друг друга, размазывая по ним слюну, и плотно жмурились. Забавно даже, как их действия были похожи в этот момент, как взаимно все-таки было это желание. Деку уперся руками в кровать по обе стороны от головы Кацуки и начал активно двигать бедрами, вцепляясь и сжимая светлые волосы. Кацуки зафиксировал руку и начал вскидывать бедра в такт. Еще пара таких движений, и на выдохе Деку кончил первым. Жар так разошелся по телу, что даже занемели икры. Кацуки кончил следом, притягивая Деку к себе свободной рукой и кусая его в плечо. Сил Изуку хватило только на то, чтобы перекатиться на спину. Руки совсем онемели от напряжения, но сейчас его это совсем не волновало. Они лежали бок о бок, тяжело дыша. Кацуки вытянул руку и сплел их пальцы. Как только туман возбуждения спал, Изуку повернулся к нему. — Каччан? Это будет сильно банально, если я сейчас признаюсь тебе в любви? В ответ он услышал расслабленный и ленивый смех. — Ты уже это сделал, придурок. Изуку в ответ счастливо и глупо улыбнулся. После недолгого молчания Кацуки добавил, все еще не открывая глаз: — Я тоже. В этот момент Изуку чувствовал себя как никогда на своем месте. Существовало и всегда будет существовать очень много вещей, которые говорят о любви больше слов. Действия, взгляды, улыбки. Поступки и жертвы, на которые ты готов пойти ради кого-то. Бытовые и не только мелочи. Отношения — это всегда работа двоих. Тем не менее, иногда все же очень важно услышать то, что ты и так понимаешь. Изуку думал о том, что любовь — это слова, подкрепленные действиями, и сейчас он совершенно точно был любим.