Чертополох и папоротник.

Чертополох и папоротник Святослав Вернидубович как обычно, неуклюже переминался с ноги на ногу в просторной прихожей, не решаясь пройти дальше по коридору. Что-то в просторной сталинке Бредихиных казалось ему неуютным и чуждым. Смертные, вон, брешут что вампирам в намоленном храме тошно, а деду Славе здесь, в этой самой квартире не продохнуть. Каждый глоток воздуха кажется, пропитан духом покойного КГБ-шника, не к ночи будет помянут. Крепкий был мужик, не перевелись, однако и в людском племени властители стойкие. Справедливый, но страшный был человек, вся Смоленская мразь его боялась, да по углам пряталась. Ну и сам Святослав Вернидубович ему в этом рад подсобить был. Жесток бывал старый Бредихин, но меру и честь своим поступкам знал. Звонкий плач младенца, однако, прервал ход его мыслей. Послышались шаги. — Святослав Вернидубович, не стойте на пороге, проходите, коль пришли. За спиной домработницы показалась молодая женщина с плачущим ребёнком на руках. От чего-то бывалый вампир сразу сконфузился, всё ж к таинству новой жизни он никак не мог привыкнуть, как и к уходу в мир иной смертных, к которым прикипал всей душой. Он машинально протянул к младенцу руки и застыл в нерешительности. — Позволите, Ириночка Витальевна. – ласково протянул он. От чего-то Ирина Витальевна только вздохнула и безсловно, без привычных шпилек и колкостей, протянула ему всхлипывающего младенца и посетовала: — К прикорму никак не привыкнет, извёлся весь. — У вас мальчик, как величать? — Константином. Чтоб был стойким. — А малыш-то притих, Ирина Витальевна... – пролепетала опрятная домработница, поглядывая то на Святослава Вернидубовича, то на сопящий свёрток в руках частого гостя. Не понимала она как вроде бы глубокий старик мог так хорошо выглядеть, и быть таким крепким для своих лет. Да и речь у него словно у педагога словесности, хотя с виду обычный старик. Но что-то в его манере держаться выдавало человека, умудрённого жизнью и крайне интеллигентного. А усталый взгляд озаряло порой такое полное светлой радости выражение, что казалось, на неё взирал совсем молодой мужчина, здоровый, приветливый, истощающий радость и жизнелюбие. Жизнь словно родником била в нём, как струятся неспешно соки по дереву, заживляя ранки на месте сломленных веток. — Так я ж ещё вашего пра… Ирина Витальевна изогнула бровь, карие глаза её потемнели. Святослав Вернидубович моментально осёкся. "Вот же барышня", – такая-то уж точно Ольгу Анваровну за пояс заткнёт, да и не её одну – подумал он и мысленно содрогнулся. "Старый пень", — подумал он про себя, и продолжил: — Я вашего правнука ещё надеюсь понянчить, да, Костик? От таких слов домработница не сдержавшись хихикнула, посчитав, что старичок просто дразнит по привычке хозяйку. Он ещё при жизни отца Ирины Витальевны мог позволить себе вот так тепло и непринуждённо обратиться к ней, а ведь она ещё тогда покладистым нравом не отличалась. Особенно когда отец её совсем сдал. Крепкая была женщина, словно раз состарилась и снова помолодела. Как в той истории, о волшебном портрете. Дал ей как-то пожилой хозяин одну книгу о вечно молодом мужчине, чей портрет с каждым годом старел и ветшал всё больше и больше, удалец же оставался всё так же свеж и хорош собой. Так и хозяйка с виду молодая и сильная, казалось, всё больше старела под гнётом проблем, неожиданно свалившимся на её хрупкие плечи. Вот и сына одна поднимает, и дела отцовские ведёт, такие важные шишки к ней робко в глаза заглядывают, что зауважаешь. А рядом со Святославом Вернидубовичем словно обычной какой-то становилась, словно и не была зам.мэра Смоленска вовсе. Редко кому на памяти домработницы удавалось попасть в близкое окружение хозяев, уж слишком замкнутыми были Бредихины и не всех к себе подпускали. Хотя она и не так давно у них работает, всего пару лет, как знать, что взаправду на душе у хозяйки. Платят исправно, относятся хорошо, а в это странное время чего ещё желать. — Катерина, возьмите ребёнка, ему спать пора, не то режим собьётся. Посидите с ним пока, если проснётся – покормите смесью, что нам недавно передали, а закапризничает – прочтите ему книгу. Зелёную такую, я в детской оставила, и не отходите от него, стол я сама сервирую. — Да, Ирина Витальевна, — пролепетала девушка виновато взглянув на старика, забрала сопящего младенца и наскоро удалилась в детскую. — Проходите на кухню, Святослав Вернидубович. — Толя! – громко позвала она, провожая гостя по длинному типовому коридору. Словно из ниоткуда появился рослый, словно в струну вытянутый мужчина. Хоть стрелу пускай, не промажешь. — Проследи, — кивнула ему хозяйка. Толя быстро нащупал какую-то кнопку у выхода и прикрыл за собой дверь, удаляясь в сторону детской. — То-то я смотрю у Ириночки Витальевны всё для душевных бесед имеется, да располагает, дай думаю загляну. Я смотрю вы после кончины вашего батюшки всё тут поменяли, сразу видно – женская рука. Одна прихожая, да коридор от прежнего убранства остались. — Рада что вы оценили. Старалась для особых гостей, важные беседы я люблю теперь здесь проводить, в кабинете уж больно официальная обстановка, будто каждое слово цедишь. Словно глаза у стен. — Вот и хорошо, что у вас теперь для себя укромный уголок есть, а то всё работа, да суета, а вы во всём доме так вот постарались? — Да нет, Святослав Вернидубович, во всём доме такие перемены нежелательны, разве что в паре комнат, сами понимаете, у этой квартиры своя история, свой колорит, его так просто не нарушишь. – мужчина кивнул. — Хотела вас поблагодарить, что вы мне с отцом подсобили, и в день родов пришли, Жан Иванович укрепляющие с вами передал, но потом меня опять все эти хлопоты закружили, кто соболезновал, кто поздравлял. Моя жизнь вся один большой сумбур, в ней тёмное и светлое, всё смешалось. Но вы же, наверное, не кухню мою похвалить пришли. Старик наконец перестал рассматривать узор на столешнице и взглянул на хозяйку, да так пронзительно, что та усомнилась не имеет ли он мысли или состояние человека считывать, за ним не заржавеет. – Нет, Ирина Витальевна, я вон ещё укрепляющего принёс, как вы и просили. А вы ведь себя совсем не бережёте, всё работа, да работа. Мне говорили, вы в отделении только сутки пробыли пока малыша проверяли. Так о вашем трудоголизме слухи поползут, не хорошо будет. – ухмыльнулся гость. — Ими земля полнится, Святослав Вернидубович, одним больше, одним меньше. С чем пожаловали? — Хотел вам, Ирина Витальевна, про ту шайку сообщить. Сначала, правда, обождать собирался, но раз уж вы сами позвонили, я смекнул, лекарство не забыл, и с вестями пожаловал. — Дело, знаете, отлагательств не терпит. Нам в Смоленск чужаков привлекать не с руки. Дивный у нас городок, спокойный, разве нам сейчас проверки нужны, ведь только всё начало налаживаться. — Это что ж вас, Жан Иванович и в роддоме газетами снабжал? Непорядок. — Да нет ж, вы попробуйте недельку в отделении пробыть, где одни матери на сносях. Поймёте, что у них на уме. Оно и понятно, став матерью начинаешь больше ценить безопасность. Целыми днями только об этой шайке и говорят, ну а родные им новые сплетни доставляют как их мужья и врачи не бранят. Много нового узнаешь, и что у людей на душе, чем город живёт. — А вы и в такой момент хватки-то не теряете. — Положение обязывает Бредихиных с тысяча семьсот какого-то года. — Сорок девятого. — Сорок девятого. В тот год как раз… — К сути, Святослав Вернидубович, к сути. — Да, вы, Ирина Витальевна, б не утруждались, я ведь человеческие лакомства-то не ем уж сколько лет. — Ваших лакомств, несмотря на служебное положение, не держим, Святослав Вернидубович. Потому чаем обойтись придёться. Вам сахара две ложки? — А вы, я смотрю после больницы чай не жалуйте? Хозяйка оскорблённо взглянула на мужчину, отпив прямо из чашки гостя. — Что вы, Ирина Витальевна, меня ж никакая людская бурда маха не берёт. – попытался разрядить напряжение Святослав Вернидубович. Ирина Витальевна только пожала плечами, потеряв к теме интерес. — Мы с Жанчиком... Э... с Жаном Ивановичем. – продолжал старый вампир. – этих недоумков давно выслеживаем. В ней основной костяк – человек пять, остальные так беспризорные, что к ним прибились. В основном пьют, зажигательной смесью пустые подвалы, да магазины спалывают, так, мелкоту всякую запугивают, да мелкие ларьки грабят. Если, где какой непорядок, мы ухо в остро, пару раз этих ребят прикусить пришлось и тех, кто по близости был. — Верное решение. – сказала Ирина Витальевна, выводя узоры пальцем по столу. Святослав Вернидубович застыл в неожиданности, впервые Ирина Витальевна их с кланом действия одобрила. — Тех, что вы так скажем, прикусили – мы на документы, прописки, учёты разные проверили. Всё равно у них голова пару недель как в тумане будет. Не сопоставят если в квартире кавардак, или недоищатся чего-нибудь. Все сплошь несовершеннолетние, беспризорники, засудить нельзя и в колонию не отправишь. А авторитетам местным они быстро надоедят. Вот тогда столкновения не избежать, баня будет похлеще вампирских потасовок. — Куда уж хлеще. — А вы недооцениваете на что люди способны, как я посмотрю. — Да нет, на лучшее уповаю в людях. С секунду Ирина Витальевна молчала, а после сказала: — По вере нашей воздасться нам, даст Бог, и я не разочаруюсь в людях. — Вашими устами, Ириночка Витальевна, да мёд пить. — "Старый язычник, образец миролюбия, однако хоть вроде в наши ценности не верует" – мелькнула шальная мысль у Ирины Витальевны, и тут же в полном смятении покинула её светлую, натруженную голову. — Собрала я на этих дурëнышей кое-что. В основном сироты, дети чьи родители спились, да по тюрьмам сидят. Среди них с десяток девчонок. — Дюжина. — Свой учёт тоже, значит, ведёте? — Да это чтоб вам подсобить. – она выставила ладонь оборвав собеседника. — Раз всех выследили – прикусите, так мы всех входящих в шайку пометим, досье на них есть. Найду им место куда пристроить, по семьям хорошим раздам, в колледжи разные устрою, да хоть и улицы разгребать, городу вон, рабочих рук не хватает. — Прикус память стирает за несколько прошедших недель, характер изменить мы не в силах. — Вы не в силах, а вот Ольга Анваровна... – сказала Ирина, понизив голос, чуть придвинувшись к собеседнику. Глаза гостя хитро улыбнулись. — Да, надобно графинюшке грехи свои искупать. Авось мы с хранителями по-старому город патрулировать будем. — Всему своё время, Святослав Вернидубович. — Верно толкуете, верно, для хорошего дела, да ждать не жалко. — Документы о приёмных семьях имеются, их я Ане отдам – пусть у себя хранит, чтоб в случае чего, за детьми следит, если метод Ольги Анваровны сбой даст. Легенду для каждого ребёнка мы составим. Только не перестарайтесь, им ещё медицинское освидетельствование проходить, а прикус мы за тату выдадим, или скажем, что метка для участника специальной экспериментальной методики коррекции поведения трудных подростков Смоленска. Как пометите – с меня организация сбора всех подростков в одном месте, никого не упускайте. — Не подведём. Знавал я одну царицу, уж очень вы мне её напоминаете… — Святослав Вернидубович. – сказала Ирина Витальевна и гость стих. — В случае успеха, Ольгу Анваровну за примерное поведение послабление ждёт. Мы ей легенду сменим, пристроим при театре, пусть свою артистичную натуру на мирные цели пристраивает. – сказала Ирина Витальевна и хмыкнула. – Надеюсь, я о своём решении не пожалею. — Не пожалеете, Ирина Витальевна. Раз уж мы заговорили о взвешенных решениях. Хотел б наше первое совместное предприятие отметить. В роддоме ещё заметил – вы бледны были, ослабли, так я вам чертополоха и папоротника принёс. У них символика хоть и разнится, служат они одному делу, укрепляют тело и сильным оберегом служат. Словно объединяют два мира. Из них получаются хорошие снадобья и от нежелательного воздействия они хранят. Тут Святослав Вернидубович достал из-за пазухи два крошечных горшочка и поставил на стол. — Храните у себя в кабинете, им главное немного солнышка, да любви щепотку. — Как всем нам. Жаль, только, нельзя их в прихожей пристроить – там тень. — Отчего ж в прихожей, чтоб на глаза меньше попадали? — Чтоб о помыслах человека сообщали. А что вы так удивляетесь о свойствах растений и легендах, и я немало знаю. — Не думал, что вы такое практикуете. — Всё практикую от чего толк есть, сама ведь видела, как растения чутко реагируют на состояние хозяев, потоньше многих людей будут. — Строги вы к сородичам. — Они ко мне тоже. Святослав Вернидубович только покачал головой, но смолчал, за что Ирина Витальевна была ему благодарна. Почуяв что загостился, мужчина поспешил встать из-за стола и пройти к выходу. Проводив его, хозяйка вернулась на кухню, где стояли подаренные растения. То ли из сентиментальности, то ли из искренних побуждений, она и правда отнесла их в кабинет и поставила на окошко. Солнце, казалось, напитывало каждый листочек растений, наполняя их силой. Она легонько прикоснулась к растениям. Она тоже поддалась красоте мгновения, позволив себе немного расслабиться. Разве не чудо, а ведь Святослав Вернидубович не знал кто родится, когда подарок выбирал, однако отгадал. Из-за приоткрытой двери в соседней комнате послышался голос сына. Она ещё раз попробует его накормить, а потом опять возьмётся за дела. Столько всего ещё предстоит сделать. Ирина Витальевна оглянулась на цветки и твёрдо решила, что ради безопасности и порядка в Смоленске, ради сына, пойдёт на всë. Какие бы меры не пришлось предпринять, в душе надеясь, что два разных мира смогут сосуществовать как эти два растения под одним солнцем.