За стеной и через холмы

Поначалу, отправляясь из королевства только с багажом и надеждой, Амброзиус и не думал, что добьется успеха. В последний раз, когда он лично видел Баллистера, они дрались на площади. — Ты меня совсем не знал. Последние слова, сказанные ему Баллистером. Пока Амброзиус лежал на спине, обезоруженный, потому что даже с протезом правой руки Баллистер все еще был лучшим из лучших. Предательство было в глазах Баллистера. А потом его не стало. В последний раз, когда Амброзиус видел его, были записи с камер видеонаблюдения. Огромная красная птица, несущая в одной лапе темноволосого мужчину, а в другой — мешок с припасами, летит над Стеной прочь. Мужчина был в сознании, но не сопротивлялся: он решил уйти. Амброзиус был уверен, что больше никогда не увидит Баллистера. Он вышел из диспетчерской после просмотра, пошел в свою каюту, свернулся калачиком и заплакал. Затем он открыл видео на своем планшете и просматривал его снова и снова. — Единственный, кто лжет тебе, — это Директор. Именно это сказал Баллистер, и Амброзиус ему не поверил. Но по прошествии лет эти слова начали жечь, обжигать и шипеть в его сознании. Потому что что, если? Что, если Баллистер был прав? Импульс рос, пока не стал сводить с ума, и Амброзиус начал копать. Начал копать, хотя каждую ночь его преследовали видения того, с чем Баллистер столкнулся за стеной. Насколько Амброзиус знал, он мог быть мертвым в канаве. Разорванный монстрами, потому что даже лучший рыцарь в Институте не мог сразиться сразу со всеми, даже с оборотнем за спиной. А Амброзиус даже никогда не найдет его тело. Нечего хоронить. Но каждый день Амброзиус вставал и начинал копать. Скандал разразился грандиозный, он погубил не только директора, но и весь Институт, как только люди осознали, насколько он коррумпирован. Какой мощный, какой властный. Как оказалось, Баллистера подставили. Он был прав, а Амброзиус нет. Он не поверил мужчине, которого любил, а теперь потерял его навсегда. Восстановление королевства заняло время. Им пришлось все переделывать. Правоохранительные органы были полностью перестроены. Правила были переписаны. Стену снесли. И, наконец, когда однажды Амброзиус проснулся и понял, что ему больше нечего делать с бумагами, он собрал свои вещи и отправился в путь. У него почти не было надежды найти Баллистера. Прошло двадцать лет. Было много городов для поиска. Но прибыв в первый же город, он начал расспрашивать жителей не встречали ли они Баллистера Болдхарда. — Как в "Blitzmeyer and Boldheart"? Я не знаю его лично, но его нетрудно найти. — И следующее, что Амброзиус осознал, это то, что у него на листке бумаги были написаны маршруты движения. "Blitzmeyer and Boldheart Labs". Амброзиус понятия не имел, кто такой Блицмейер, и это вызывало у него некоторую тревогу — деловой партнер? Парень? Муж? Но ему было тяжко узнать, что Баллистер выжил. Процветал. Его знали и уважали. У него была карьера не служащего Института, а ученого. Гораздо лучше, чем если бы он остался за Стеной. Какая-то часть Амброзиуса не чувствовала, что имеет право подойти к Баллистеру, чтобы пробудить все болезненные воспоминания. Баллистер, должно быть, уже шел вперед. Последнее, что ему было нужно, это фигура из его прошлого, всколыхнувшая всю старую боль и предательство. Амброзиус также знал, что не может удержаться от поездки, чтобы увидеть Баллистера. Его движение к "Blitzmeyer and Boldheart Labs" было таким же неумолимым, как течение реки к морю. Само здание было большим и современным. Амброзиус стоял снаружи. Раз или два через окно он мельком увидел темноволосого мужчину, который, по тому, как он двигался, должен был быть Баллистером, но очки и лабораторный халат скрывали большую часть его лица и всю одежду. Он ждал до конца дня, пока его тревога росла. Он знал, что Амброзиус был старше. Какая-то часть его задавалась вопросом, узнает ли Баллистер его вообще. Слабые следы беспокойства на его лице были ничем по сравнению с тремя параллельными шрамами, пересекающими его по диагонали. Он отрастил длинные волосы, и, хотя одна сторона все еще была коротко подстрижена, какая-то часть его испытывала желание найти ближайшего парикмахера и попросить вернуть его старую прическу в надежде, что это сделает его более узнаваемым. Он был одет просто, в темные брюки и шелковый топ цвета морской волны, обнажавший ключицы, с такой же серьгой, и ему начало казаться, что он был одет так, будто слишком старался. Но он слишком нервничал, чтобы двигаться. Двери лаборатории открылись, и оттуда хлынул поток людей, большинство из которых были того возраста, в котором они с Баллистером были, когда впервые стали рыцарями. Лаборанты смеялись и разговаривали, явно уступая двум людям сзади, женщине со смуглой кожей и седыми волосами и Баллистеру. Ему стало тепло на сердце, когда он узнал, что Баллистера так уважают. Он заслужил все это. Затем помощники и седая женщина удалились, и Амброзиус впервые как следует взглянул на Баллистера. Это было похоже на личную атаку на все фантазии, которые у него когда-либо были о мужчине постарше, когда он был подростком. Баллистер был одет в белую рубашку без правого рукава, обнажая протез руки, который отличался от того, который он использовал двадцать лет назад. Поверх белой рубашки была накинута темно-синяя туника, скроенная так, чтобы подчеркнуть талию Баллистера. Его волосы были немного длиннее, чем помнил Амброзиус, макушка вдовы чуть более выражена, местами с проседью. Он тоже начал покрываться морщинами, что заставило Амброзиуса чувствовать себя немного лучше из-за собственных морщин. Блеснуло что-то золотое, и Амброзиус понял, что уши Баллистера проколоты маленькими золотыми кольцами. Вместо козлиной бородки у него была коротко подстриженная борода, которая ему очень шла. Амброзиус почувствовал, как у него сжалось горло. Потом Баллистер обернулся и увидел его, и ему показалось, что двадцать лет исчезли с него в одно мгновение.  — Амброзиус. — Балистер. Баллистер сделал полшага к нему, но остановился. — Я… слышал, что случилось в королевстве. Амброзиус кивнул. — Я… был вовлечен в некоторые из событий. — Он повесил голову. — Я просто пожалел, что не сделал это раньше. Хотел бы я верить тебе с самого начала. Мне очень жаль. За все это. — Он взглянул на протез. — За твою руку. И все остальное. Баллистер кивнул. — А ты пришел ко мне? — Да, — ответил Амброзиус, внезапно затаив дыхание. — Я… я должен был. — Он сглотнул. — Мне нужно было сказать тебе, что я все еще люблю тебя. Через все это время. Даже несмотря на то, что ты… определенно идёшь дальше. Амброзиус устремил взгляд на тротуар, в груди у него стучало, будто он пробежал милю. Затем он почувствовал ладонь Баллистера на своей щеке и поднял голову. Баллистер прижался лбом ко лбу Амброзиуса, а Амброзиус положил руку на талию Баллистера, как он мечтал двадцать лет. Когда последовал поцелуй, он был мягким и нерешительным, и Амброзиус этого не заслуживал. Амброзиус снова поцеловал его, на этот раз глубже, движение, знакомое за все прошедшие годы. Когда все закончилось, они обняли друг друга. Амброзиус почувствовал давление плоти с одной стороны и металла с другой. — Пойдем со мной домой, — сказал Баллистер. — Нимона у друзей. * Амброзиус проснулся в односпальной кровати Баллистера. Они шли домой, обняв друг друга за талию, обмениваясь поцелуями. Чем ближе они подходили к дому, тем поцелуи становились интенсивнее. Дом представлял собой большое здание из темно-серого камня. Амброзиус подумывал пойти в забронированный им номер отеля, чтобы забрать свои сумки, но он не хотел медлить ни на минуту, к тому времени, как они с Баллистером по очереди прижимали друг к друга к стене в комнате Баллистера. Он знал, что сделал правильный выбор. Когда он увидел односпальную кровать, ему стало немного грустно из-за того, что Баллистер явно так долго прожил без любовника, но также он испытал облегчение от того, что ему не с кем было соперничать, а затем почувствовал вину за то, что он так себя чувствовал. Когда они разделись, им пришлось заново изучать тела друг друга. Баллистер провел пальцами по шрамам на груди Амброзиуса, старым, но новым для него. Амброзиус прижал руку к шраму на культе Баллистера. И все же, как только они оказались под одеялом, втиснутыми в эту односпальную кровать, время как будто и не прошло. Баллистер все еще спал рядом с ним. Обучение в институте никогда полностью не покидало тебя, поэтому они оба спали на спине, как солдаты. Он выглядел умиротворенным. Одеяло соскользнуло с его покрытого шрамами правого плеча. Когда Баллистер начал шевелиться, он посмотрел на Амброзиуса и заметно расслабился, увидев, что Амброзиус все еще здесь. — Я почти подумал, что ты мне приснился. — Если бы ты мне приснился, думаю, я бы выглядел немного моложе. — Нет, на самом деле мне помогают морщины. Ты никогда не мог быть не великолепным. — Говори за себя, красавчик, но для того, чтобы оставаться таким красивым, требовалось очень тщательное увлажнение. Баллистер весело рассмеялся. — Я думал, что забыл об этом. Кому вообще нужна семиступенчатая процедура увлажнения… — Восемь шагов. Я добавил еще один. — И я о том же. — Затем, подобно облаку, скрывающему солнце, Баллистер посерьезнел. — Как… как долго ты собрался остаться? Теперь настала очередь Амброзиуса обхватить рукой лицо Баллистера. — Как долго ты хочешь, чтобы я остался? Глаза Баллистера были глубокими и темными, как стоячая вода. — Ты уже знаешь. Амброзиус молча кивнул и каким-то образом нашел способ прижаться ближе к Баллистеру в слишком маленькой кровати. Он обнаружил, что улыбается и не может остановиться. Баллистер тоже улыбался, когда Амброзиус поцеловал его, его левая рука обвилась вокруг талии Амброзиуса. Амброзиус почувствовал, как его плечо ударилось о стену по другую сторону кровати Баллистера. — Бал? — Мм? —Нам нужна кровать побольше. — О, абсолютно.