Слёзы

За окном сегодня было солнечно, впервые за несколько дней полных пасмурного небо и, казалось, бесконечных дождей, бушующего ветра и грома с молнией. Самая подходящая погода для того, чтобы выбраться на улицу и насладиться прекрасной, освежившейся от летнего зноя природой большой компанией друзей. Альцест, как раз собирался устроить что-то у себя на базе и вот уже как неделю собирает весь честной народ, уговаривая всеми правдами и неправдами заглянуть на огонёк. И вроде бы всё хорошо, всё прекрасно и всё в порядке, но… Но нет, всё вовсе не так радужно как хотелось бы. С самого утра, где-то около шести тридцати, как он открыл глаза, всё пошло на перекосяк и это мягко сказано. Он не человек и нормальный сон ему не то чтобы нужен, но отдых всё таки порой необходим даже таким гибридам, как он. И именно сегодня этот самый отдых будто отказывался накрывать его, изнуренное неделей непрерывной работы, сознание. Алфедов впервые за долгие недели вспомнил какого-то это «быть невыспавшимся», обнаруживая с рассветом за окном головную боль, резь в глазах и характерный привкус во рту, как будто кошки нашли там свой лоток. Первая и единственная попытка подняться с кровати увенчалась успехом. На этом лимит положительного на это утро снегов исчерпал, ибо чтобы добраться до кухни, ему пришлось собрать все дверные косяки и повороты всеми доступными частями тела. Чувствовать себя подобно выжитому лимону не очень приятно, максимально паршиво можно даже сказать, и он искренне рад, что его сожителя сейчас нет на базе и возможно не будет ещё долгое время, так как и у того проектов, хоть и мелких, накопилось не малое количество, не хотелось бы портить настроение другим людям, когда сам не в духе. Последняя надежда оставалась на бодрящий вкусный завтрак. Ему не надо есть так часто, как людям, но живя среди них и им подобных он привык это делать, наслаждаясь больше морально нежели физически. Вкус еды всё таки чувствовал, как и все остальные, от того и не мог есть что попало, в отличие от того же Жирафа, готового затащить в рот всё что угодно чисто по приколу. Снеговик бросил эту затею, не сразу конечно. Он правда старался приготовить что-нибудь сносное, но из рук буквально всё вываливалось и летело на пол, громко брякая или попросту разбиваясь. Точкой кипения стала кружка кофе, что теперь лежала своим белым круглым боком у плиты, расплескав содержимое во все стороны, заляпав домашние штаны. Алфедов всего лишь неловко задел рукой ложку торчащую из неё, когда разворачивался, и этого хватило чтобы несчастная керамика опрокинулась со столешницы прямиком в низ под силой гравитации. Чудо что она вообще не разбилась. Тугой ком застрял прямо в горле, не позволяя полноценно вдохнуть, от чего-то хотелось просто завыть в голос не то от злости, не то от отчаяния. Чувства эти не то, чтобы совсем не знакомы гибриду, просто испытывал он их очень-очень давно, да в ситуации в самом деле безысходной. А что же сейчас? Почему он это ощущает, когда всё нормально? Грудная клетка судорожно то отпускается то поднимается и с холодных губ срывается первый всхлип. Звук такой громкий в тишине родной базы, что Алфедов пугается его, зажимает обеими ладонями рот и садится на корточки, едва не скручиваясь в комок, и прижимается плечом к ближайшей твердой поверхности – плите. Пальцы тут же обдаёт ледяной влагой, стекающей с его темных, словно самые настоящие угольки, глаз. «Сегодня отвратительный день…» единственное что может думать снеговик, когда не может удержать ещё один собственный всхлип, затем ещё один и ещё…

***

По всей базе раздался приглушённый звук работающего механизма потаённой двери, заставляя закутышегося в одеяло с головой снеговика вздрогнуть всем телом, сильнее сжаться калачиком. Ну вот почему именно сегодня сожитель решил вернуться в родной дом? Его порой неделями не видать и не слыхать, занят настолько что игнорирует все попытки связаться с ним, а тут заявляется без предупреждения (вообще имеет на это полное право, ведь это «наше болото, наша база»)! Тихие шаги отчётливо слышны благодаря железным каблукам ботинок. Они не спешные и размеренные, заглядывают в каждую попутную комнату до их спальни, и вызывают глупое желание подорваться с кровати и позорно сбежать сверкая голыми пятками. Вот только затея глупая – догонят ещё до того как успеет покинуть базу, ибо эхо стен выдаст попытку эту с поличным, а если всё таки каким-то чудом не догонит, то обязательно выследит, как хищник свою добычу, с охотой у чёрта никогда проблем не было. В момент, когда чужое присутствие ощущается совсем рядом с комнатой, не слышно привычного стука в дверь. Просто в какой-то момент своего сожительства оба пришли к решению, что она им ни к чему, всё равно кроме них тут редко кто бывает, да и неприятно по ушам режет громкий звук, захлопнутой пещерным сквозняком, двери, усиленный эхом многократно. Глупо было надеяться, что Джаст быстро пробежится по базе в поисках каких-то материалов для строительства, проигнорировав их общую спальню, и вновь уйдет по своим делам не заметив соседа. – Алфедов, я как раз тебя везде ищу! – в том, что спальня была последним местом, где стоит искать снеговика, который практически всё время бодроствует и лишь изредка может задремать за чертежным столом, вполне очевидно. – Эй, что-то случилось? – такой знакомый голос чёрта, до этого полный бодрости, сменился на обеспокоеный тон. Алфедов ненавидит, когда заставляет Джаста беспокоиться за него, Джаст же в свою очередь ненавидит, когда Алфедов начинает прятать свои проблемы за место того, чтобы попросить помощи. Было дело, они уже проходили этот этап, но судя по всему придётся сделать это по новой, возобновить старый разговор. Совсем стихшие шаги, как у хищника перед броском, приблизились к кровати и гибрид соврёт, если скажет, что не ощущает себя загнанной в угол добычей. Мягкий, почти не тронутый матрас, проседает под чужим весом. Джаст садится так, чтобы касаться своим боком чужой спины под слоем одеяла и кладет свою ладонь на место, где по идее должно находиться плечо друга. – Ты заболел? Или тебя кто-то обидел? – осторожно спрашивает Джаст, невесомо сжимая мягкую ткань. Оба вопроса глупы по своей сути. Снеговики не болеют, по крайней мере точно не так, а обижать никто его не стал бы, ибо навряд ли найдется хоть один человек, который рискнет навлечь на себя гнев всех Дровосеков, что друг за друга горой стоят, да и сам Алфедов не тот, кого так просто обидеть. Черт и сам знает как глупо прозвучало сказанное, но не может иначе. Снеговик его товарищ и друг, который всегда обо всех беспокоиться и старается поддерживать имидж вечно улыбчивого и непоколебимого «Мистера Альфедова», даже если порой не справляется с этой задачей. К примеру как сейчас. – Может всё таки посмотришь на меня? Конечно неплохо пообщаться с мягонькой гусиничкой, но хотелось бы и поговорить с одним очаровательным снеговиком, а то что-то мы с ним давно не разговаривали дольше пары минут – и это было правдой, на беседы времени совсем не хватало ни у одного из них – Ты случаем не видел одного такого? И это… Это было не честно! Почему именно сейчас Джаст решил показать эту свою добрую и заботливую сторону? Нет, он конечно заботится о своих друзьях и любит их, но появляет это как правило другими способами, вроде помощи или небольших подарков, но не словами, ими чёрт предпочитает пользоваться редко. И именно сейчас он поступает не честно, ибо слова Алфедов как раз таки и не желал слушать, не сейчас по крайней мере. Снеговик молчал, не мог подать свой заикающийся от всхлипов голосо, тем самым выдав себя с потрахами, а Джаст ждал, когда гибрид сдастся. И он дождался. – В-всё в прор-р-рядке!.. – совсем не убедительно и притянуто за уши даже для самого себя, стоит ли говорить как это прозвучало для другого? За спиной слышится тяжёлый вздох и Алфедову остаётся надеяться, что это не было разочарованием. Разачаровывать других людей, особенно столь близкого человека, с которым даже готов делить собственную базу(а это очень личное знаете ли!), было последним к чему он мог стремиться. Можно было сказать, что он сжал под собой простыни до побелевших костяшек, если бы его руки и так не были бы сами по себе белыми как фарфор. Сглотнув тугой ком в горле и переборов самого себя, Алфедов находит в себе силы -буквально заставляя себя - вынырнуть из под одеяла. Вылезает на свет он не полностью конечно же, лишь приоткрыв лицо, и то, не ниже шмыгающего носа. Смотреть не то чтобы в глаза, даже в сторону друга, совсем не хочется, тот наверняка только и ждёт, чтобы встретиться взглядами и, как подцепив на крючок, выудить, всё что у снеговика внутри. Вот только тот и сам не до конца понимает свой внутренний мир, что выливается наружу вот такими спонтанными перепадами настроения и тем более не понимает, что с ними делать. И как на зло делиться этим не хочет, даже головой понимая, что в этом нет ничего такого сверхъестественного. У всех бывают плохие и хорошие дни, всем порой нужна сторонняя помощь, чтобы исправить это, решить насущную проблему и двигаться дальше, но даже полностью осознавая это, он не может. – Ты… и вправду плачешь?.. – и не вопрос и не утверждение, что-то среднее между ними и очень смущающее, кажется и самого чёрта, изрекшего это. – Нет, нет, нет! Всё правда в порядке! – быстро протараторил гибрид и попытался стреть ладонями всевозможные следы со своего лица, остервенело растирая и без того покрасневшие уголки глаз. Он вновь пытался натянуть на, теперь ничем не скрытое, лицо тошнотворную фальшивую улыбку, такую ломанную, будто растаявший и начавший бежать от жары пластик, выставля себя и сожителя слепыми идиотами. От полного понимания этого под ребрами неприятно закололо, и спазмом задавило трахею, не позволя выдавить и звука. Даже всхлипы до этого рвущиеся наружу, застряли где-то на пути в середине, превращаясь в беззвучные вздрагивания. – Ты правда думаешь, что когда плачешь этого не видно? Ты ведь снеговик, Алфедов. – горькая усмешка слетает с губ демона, а улыбка даже близко не касается глаз. Почему-то от чужих слов становится вдвойне обидно, хотя и обижаться вроде как не на что на самом то деле. Из глаз с новой силой потекли слезы, сдержать которые вновь не удалось на все старания и Алфедов попытался спрятать лицо в сгибе локтя, второй свободной рукой пытаясь накинуть одеяло обратно поверх головы, дабы спрятаться от чужого пронзительного взгляда. Укрыться ему не позволили. Сильные руки черта обхватили его за плечи и заставили перевернуться на спину, а затем подняться в сидячее положение, вынуждая всё таки посмотреть в обеспокоенное лицо сожителя, в тоскливые глаза, полные, кажется понимания. Джаст притягивает холодное тело снеговика к своему горячему, заключая в крепкие объятия без возможности выбраться. На самом деле если бы Алфедов по настоящему хотел бы побыть один, то его ничего не смогло бы удержать, этой лично не занимать сил, не смотря на свой обманчиво хрупкий и безобидный внешний вид. Но Джаст уже давно знал, что всё как раз наоборот, Алфедову в такие моменты нужен кто-нибудь рядом, пусть и сам он этого не признаёт, просто пока не понял до конца этой своей потребности. – Вот теперь всё в порядке. Теперь можешь плакать, сколько душе угодно, я рядом.– шёпотом пробормотал черт в самую мокушку, утыкаясь носом в белые пряди, вдыхая родной морозный запах. Пепельные ладони стали медленно поглаживать по напряжённой спине. На несколько секунд комната погрузилась в гулкую тишину, слышно было только их общее дыхание, сейчас такое разное и несопостовимое. Алфедов заплакал, не стесняясь, прямо в голос, как это делают маленькие дети, как делают взрослые люди, когда не могут больше терпеть душевные терзания или пережив какое-нибудь слишком сильное горе. Вжимаясь всем телом в горячее тело друга, цепляясь ледяными пальцами за ткань его плаща, он выплакивал всё то, что скопилось внутри негативным вязким комком за долгое время, который он не мог никуда деть, ведь не знал что с ним вообще делать. И Джаст всё это время был рядом. Вовсе не важно сколько прошло минут, не важно, что у него были свои планы или то, что он не просто так искал соседа, а для какого-то важного дела. Сейчас ничего из этого не имело значения, главное, что он просто был рядом, позволяя испачкать серую водолазку слезами, выслушивая не очень-то приятные звуки всхлипывания и делится своим теплом. Сухие губы нежно прижимаются ко лбу снеговика в лёгком поцелуе, когда тот в крепких руках немного успокаивается. – Ты как всегда холодный. Это даже очень хорошо. – с теплом произносит чёрт, опаляя дыханием чужую, холодную кожу. Вокруг темных глаз появляются мимические морщинки, когда их обладатель щурится в теплой улыбке. В них нет ни намёка на упрёк за то, что обычно сдержанный Алфедов сейчас ведёт себя как плаксивый ребёнок и это заставляет невольно улыбаться, неловко так и опуская глаза куда-нибудь вниз. Алфедов не может сейчас посмотреть на Джаста, но теперь совсем по другой причине, теперь он просто слишком смущён. – Конечно я холодный, я же снеговик, Джуст! – не ловко смеётся он, пытаясь подражать чужому настрою разрядить обстановку. И ведь не понять, что под этой фразой имел в виду сожитель, никогда не предугадать, что у того на уме, но то, что она была искренней это точно. – Ага, самый лучший и не повторимый снеговик во всём мире. Мой снеговик. – Джаст выглядил как объевшийся сметаны кот, лицезрее, как обычно бледные, буквально белые, щеки покрываются густым румянцем, безумно контрастирующим с общим видом своего обладателя. Не прилогая особых сил, чёрт меняет их положение из вертикального в горизонтальное, роняя на мягкий матрас и приближаясь к чужому лицу максимально близко, пытается коснуться чужих манящих губ, дарящих спасительную прохладу в знойный день самого жаркого лета, и вовсе не важно, что до лета ещё далеко и на улицу лучше без теплого верха не высовываться. Вот только чужая рука останавливает в считанных сантиметрах от цели лишь одним указательным пальцем. Глаза, пусть до сих пор слезящиеся, светятся так ярко, тая в себе нотки игривости и бесконечной ласки, щурятся от едва приподнятых в усмешка уголках губ. – Что это мы удумали, а? – тихо шепчет снеговик, словно боясь разрушить этот момент, которых и впрямь в последнее время было непозволительно мало. В ответ гибрид слышит жалобное хныканье и притворно изломанные брови, как будто хитрый чертёнок вот-вот заплачет, да только улыбка, которую даже не пытаются спрятать, выдаёт того с головой. – Джуст, спасибо тебе. Всё так же слегка улыбаясь Алфедов приникает к чужим губам своими. Жар и холод создают необычайный, столь знакомый контраст, заставляя сердца бится в несколько раз быстрее, разгоняя нескрытые ничем чувства по венам. Руки сами собой сильнее цепляются за чужое тело и заставляют прижаться к себе сильнее чем раньше, ощущая в ответ такие же любящие касания родных рук. И нет в этом всём ни грамма пошлости и даже страсти, сейчас им это ни к чему, успеется ещё, достаточно того, что они находятся рядом с друг другом, наслаждаясь моментом в полной мере. – Тебе не зачем извиняться, Алфедов. Все, абсолютно все в мире, даже снеговики, имеют право на любые эмоции, буть то хорошие или плохие. Мы все живые и у нас у всех есть свои проблемы, и ты не исключение, слышишь? Плакать это правильно, Алфи, при мне ты можешь не скрывать ничего, всегда можешь попросить о помощи. – негромко произносит чёрт смотря в умиротворённое лицо сожителя. Уголки глаз красные и растертые, губы слегка покрасневшие, опаленные дыханием и губами самого Джаста, а бледные пальцы до сих пор крепко сжимают ткань у него за спиной, точно отсекая возможные попытки выпутаться из уютных объятий. Именно по этому так безумно скучал чёрт вот уже не первую неделю и эйфория от достижения цели – вернуть всё на круги своя – пьянит не хуже любой бурды сваренной Жирафом, что валит на повал с одного шота. Пусть и таким неловким способ, через эмоциональный срыв негатива, вылезшим на ружу в виде безудержных слез снеговика, они всё таки сейчас в месте. Джаст вовремя вернулся на их базу, домой, просто оказался в нужном месте в нужное время, абсолютно забивая обсидиановый болт на то, что Альцест устроит обоим хозяевам болот полномасштабную головомойку за то, что те опять забыли обо всех на свете, кроме друг друга. Что же, он ещё ни раз сможет, пригласить своего драгоценного снеговика на вечеринку в честь какого-нибудь интересного ивента, придуманного кем-то из друзей, а пока он будет здесь, рядом, слушая чужое спокойное сердцебиение и ощущая слегка холодящее пепельную кожу дыхание в ключицы. – Можешь делать вид что спишь сколько угодно, я всё равно знаю когда ты притворяешься. – до этого слабо виляющий хвост, мирно свисающий на пол с края кровати, обвивается вокруг чужой ноги, щекоча открывшуюся лодыжку Алфедова, так уютно устроившегося на половину чужой груди. С тихим смешком чужая нога дёргается, но снежный гибрид не спешит менять своего положения. – Слышу. Я постараюсь… Правда постараюсь, если случится что-то подобное. – снеговик не уточняет, что именно он постарается сделать, но для черта этого уже более чем достаточно. Он и сам постарается проводить с ним как можно больше свободного времени, а если того не окажется, он его найдёт, зубами вырвет каждую секунду графика, чтобы оказаться рядом с любимым, особенно когда на того наваливается слишком много работы. В скором времени не безызвестная база, но всё таки запрятанная от посторонних глаз где-то среди мангровых болот, погружается в полную умиротворённую тишину, полняющуюся лишь природными звуками широких пещерных коридоров и дыханием двух спящих людей, пусть один из них порождение ада, а второй вообще снеговик. Им обоим это никак не мешает, наоборот, дополняя друг друга они уже давно среди друзей прослыли как неразлучная парочка «льда и пламени», пусть и не знают о себе столь забавного прозвища.