Случайные контакты

      Новый год, новый ты, а чувство такое, словно со всех сторон облажаешься. Столько надежд и стараний, стремлений для нового старта, а заканчивается все всегда одинаково — разочарованием. Думаешь, что следующий год точно все изменит, но раз за разом повторяешь одну и ту же ошибку. Так, может, и не стараться вовсе?       Гремящая за дверью музыка, крики пьяных однокурсников, грохот стаканов о стол — все это больше отвращало, хотелось исчезнуть сразу из ванной, домой, смотреть праздничное шоу с отцом, есть его напичканный сухариками и тонной майонеза салат — новый изыск, который он нашел на одном из женских форумов. Та еще дрянь, а наутро он бы точно заработал изжогу, но Какаши уже начинал жалеть, что согласился на авантюру вместо привычной традиции. Хотя, конечно, на то были свои, веские причины.       И эта причина с щенячьими глазами неделю ходила хвостом и просила пойти на вечеринку так раздражавшего его Мизуки вместе. В конце концов Какаши сломался, но при условии, что получит поцелуй в полночь. Просто из интереса. Для поддержания традиции. У Обито не оставалось выбора, кроме как согласиться. Рин-то счастливо укатила отмечать с семьей в другую страну. Хотя, Какаши не сомневался: если бы она смогла остаться, они бы еще поборолись, кто кого в итоге поцелует.       Он и сам до сих пор не понимал, на чем держится их странная дружба, но… пока никто из них не портил жизнь остальным, она работала. Все-таки они трое были теми еще идиотами и на этом сходились идеально.       По телу от бедра прошла дрожь, и Какаши раздраженно вытащил телефон, который старался игнорировать последние полчаса. Как по расписанию.       (23:45)       «У нас тут ТАКАЯ огромная елка, ты в жизни таких не видел!»       И фото елки почти до потолка, украшенной, как на картинке. Перед ней Рин счастливая, улыбается, видна рука ее отца на фоне. А Обито, наверно, даже не написала. Отправив ей эмоджи с большим пальцем вверх, Какаши за пару нажатий на экран отключил уведомления и спрятал телефон подальше в карман, планируя больше к нему до утра не возвращаться.       Подняв глаза, он придирчиво оглядел в зеркале все еще жесткие от краски каштановые, с красивым шоколадным оттенком волосы — и черт его дернул использовать перманент? — почти такие же, как у Рин на фото. Только вот ничего от этого не изменилось. Вообще ничего. Разве что дыра в груди, пожалуй, стала еще больше. И новый год ее не затянет.       — Эй, Бакаши, ну ты скоро там? — Голос прорвался сквозь пелену, и Какаши дернулся, закрыв глаза. Хоть раз бы нормально по имени назвал. Неужели даже в праздник это так сложно?       Какаши молча вышел из ванной, несмело толкнув дверь, чтобы не ударить ей торчавшего рядом Обито. Коротко улыбнулся и выскользнул в коридор, а уши резанула Don't you want me, пробравшаяся к самым глубоким ранам. Как специально, весь вечер кричит о том, какой же он все-таки идиот. А Обито — громче всех.       — Не писала? — И посмотрел так выжидающе, будто пытался всю душу насквозь просверлить. И, пожалуй, сомнения Какаши отразились на его почти всегда непроницаемом лице — ведь Обито знал его, как облупленного, отчего сразу же свел темные брови, а Какаши понял — врать бесполезно.       — Писала. Только что.       — А мое даже не прочитала. — Обито снова злился, и кто разберет — на него или Рин, хотя на Рин он не умел злиться по определению. Во всем всегда виноват только Какаши. И зачем таким уродился — не понятно.       — Еще ответит. Занята, может. Мне ерунду какую-то прислала. — Какаши пожал плечами и прошел мимо, стараясь не смотреть в его глаза. В гостиной уже толпа — не протолкнуться: в центре Мизуки подначивает на новую алкогольную игру свою компанию, девушки о чем-то щебечут между собой. Ребята с курса, имен которых Какаши так до сих пор за три года не запомнил, все были поглощены собой и предстоящим событием, но он вливаться в их поток бесконечных чириканий был не намерен. Все, что волновало — позади, буравило взглядом, но даже так лучше, чем ничего.       — Да уж, надеюсь. — Обито наконец успокоился, и не дрожь, а целая волна жара прокатилась по телу от одного мягкого прикосновения к спине.       Нет, этот год точно ничего не изменит. Даже если очень постараться.       — Идем? — Не убирая руку, Обито кивнул в сторону толпы, но Какаши только мягко качнул головой.       — Я хочу подышать. Кажется… немного перепил, — ответил он, и Обито тут же хмуро его оглядел. Отстранился, скрестил руки на груди.       — А я думал, уговор был всю ночь вместе провести, — сказал он сердито, но так по-своему очаровательно, что Какаши только усмехнулся.       — Дай мне десять минут, ладно? К полуночи я вернусь. И больше не уйду, — пообещал он, втайне надеясь, что после боя колокола ему удастся скрыться в каком-нибудь углу и не появляться до окончания вечеринки.       — Ладно уж. А то, знаете, я свою часть уговора тогда тоже могу не выполнять, — фыркнул Обито и, увернувшись от тычка в плечо, потрепал Какаши по макушке. — Не теряйся. У тебя десять минут. — Он пригрозил насмешливо пальцем и ушел ближе к разгоравшемуся веселью.       Будь это Рин, он бы вцепился в нее и не отпускал. Будь это Рин, он бы подарил ей десять, нет, сотню поцелуев, до полуночи, во время и после. Когда угодно. По просьбе и без. Весь мир к ее ногам. Какаши же оставалось только бросать взгляды, пытаясь не лопнуть от раздиравших противоречий, спрашивать разрешения, а потом вариться в воспоминаниях, смаковать каждую фразу, каждое прикосновение, каждый… хотя, что уж, их поцелуи по пальцам одной руки можно было пересчитать, а про секс Какаши старался не заикаться. Но даже того, на что отчаявшийся Обито согласился, хватало для разгорающегося внутри пламени. Непроизвольно вздрогнув от заскакавших по спине волнующих мурашек, он оглядел комнату, чтобы никто из гостей не заметил его секундной слабости, и поспешил скрыться.       Налив на кухне воды, потому что от шампанского уже скрипели зубы, Какаши, лавируя между изрядно надравшимися однокурсниками, выбрался на балкон. Хотя балконом это называл Мизуки, для него это была целая терраса, с небольшой, обитой тканью скамейкой, усаженная цветами, которые уже спали на зимнем воздухе, крошечным мини-баром и шикарнейшим видом на неспящий город. Подойдя к ограждению, Какаши на секунду посмотрел вниз, на десять этажей, затем перед собой, на яркие огни и грохочущие вдалеке салюты. Вздохнул, сделал глоток прохладной, сковавшей неприятным льдом внутренности воды, пытаясь с ней же, вместе с кислым вкусом брюта, смыть подальше мысли об Обито. И потому не сразу заметил всхлипывания позади себя. Резко обернувшись, Какаши увидел сидевшего, а скорее сжавшегося на скамейке парня, пытавшегося умыться собственными слезами.       Кажется, это был маленький гитарист, который развлекал их в начале вечера. Какаши и не заметил, как он исчез, а переборы струн сменились бомбящей аудиосистемой Мизуки. Сам Какаши предпочел бы слушать все же первое.       — Эм… Извини, — буркнул он, тут же делая шаг в сторону двери, чтобы не дать шквалу чужих эмоций обрушиться на него. Не вышло.       — Ты тоже его друг, да? — выпалил парень, глядя на Какаши не то обиженно, не то со злостью, шмыгая носом.       — Чей? — осторожно уточнил Какаши, прикидывая, за сколько секунд умудрится сбежать, если вдруг ввяжется в незапланированную перепалку.       — Мизуки.       — А, нет. Мы на одном потоке учимся, но я его не особо знаю. — Какаши покачал головой и наконец решился оглядеть парня внимательнее — размазанная по лицу краска с блестками — видимо, хотел добавить себе праздничности в образ, собранные в растрепавшийся хвост каштановые волосы с кусочками золотистого конфетти, расстегнутая у воротника пестрая рубашка — и, если приглядеться, парочка алых засосов на шее. И на груди — огромное темное пятно от выпивки.       — Пить ты не умеешь, — заметил Какаши, облокачиваясь о перилла, и парень тут же поглядел на пятно, которое принялся тереть, словно это должно было решить все его проблемы. — Ты с какого факультета? Я тебя не помню.       — А… — Парень запнулся, едва не сдернув одну из пуговиц, и посмотрел огромными глазами. — Я не студент.       — А восемнадцать-то есть? — уточнил Какаши, по испуганному взгляду уже зная ответ. — Понятно. А вы значит… — Он кивнул в сторону гостиной, где Мизуки пытался отвоевать место диджея у парня с социологии. Взгляд тут же автоматически метнулся к Обито, который, стоя в стороне, хихикал над их едкими комментариями, и сердце тут же екнуло при виде его улыбки. Это определенно ничем хорошим не закончится.       — Да. Это наш… первый Новый год вместе. Он пригласил, — тихо ответил парень, все еще всхлипывая, и принялся ковырять пальцем обивку скамейки.       — Интересные у вас отношения. — Какаши покрутил в руках стакан воды и, подумав, протянул его парню, который тут же залпом осушил половину.       — У нас сейчас… не очень все хорошо, — нехотя отозвался он и, сжав стакан, уставился на свои колени. Плечи его все еще подрагивали от недавней истерики, а Какаши пытался придумать пути отхода. И все же… в этом сжавшемся на скамейке подростке он видел себя. Только моложе и менее безнадежного.       — Так почему ты его не бросишь? — тихо спросил Какаши, и так легко, будто это была самая простая вещь в мире. — Зачем тебе такой придурок, который ни во что тебя не ставит?       — Ну, я… — Парень замялся и коротко повел плечом, отведя взгляд в сторону. — Он мне нравится.       — Да как будто на нем одном мир сошелся. — Какаши говорил, и каждое слово, произнесенное так естественно, словно колоколом било о стенки черепной коробки.       А ведь правда.       Он поднял глаза снова, пытаясь найти черную растрепанную макушку, и зубы сами прикусили край нижней губы, заметив его, стоящего возле стены с телефоном, глупо улыбающегося чему-то в экране. Видимо, молчание Какаши довело даже ее безграничное терпение. И теперь Обито потерян, кажется, навсегда. Хотя Какаши его никогда и не находил.       — Это же Новый год, верно? — Собрав себя с силами, Какаши снова повернулся к внимающему каждому его слову парню, дрожащему от отходняка и холода. — Так начни его с нового. Найди себе… не знаю. Кого-нибудь милого, умного, доброго. Кто будет о тебе заботиться.       — И красивого, — тихо отозвался парень, окинув его быстрым смущенным взглядом, и Какаши хмыкнул.       — Куда ж без этого, — сказал он, кивнув.       А ведь ему самому никто таких слов не говорил. Видимо, и правда, никто не поможет тебе лучше, чем ты сам.       Сунув руку в карман, Какаши вытащил бумажник, внутри которого, кроме пары банковских карт, мелочи из маленького магазина за углом дома и сложенного и забытого внутри чека из столовой, лежал еще весной напечатанный стикер с Обито. Нарисованный Обито гордо задирал руки с маленькой бас-гитарой наперевес, улыбался широкой, ни с кем не сравнимой улыбкой, с черным ежиком волос — такой идеально неидеальный. И которому Какаши был нужен только в его воображении.       — Держи. — Какаши сунул стикер парню, не глядя, чтобы не передумать в последний момент. — На гитару свою приклеишь, — добавил он, пока тот удивленно разглядывал рисунок. — Это же ты в начале вечера играл?       — Ага, — медленно закивав ответил парень. — А у меня ничего…       — Забей. Просто сделай уже со своей жизнью что-нибудь правильное, идет? И не пей так много, это явно не твое, — с усмешкой произнес Какаши, пока пытался удалить нарисованного Обито из памяти. Пожалуй, лучше уж так, чем рвать его со слезами, что Какаши порывался сделать уже дважды за этот год. Рисунок ведь был не виноват в его проблемах.       — О, вот ты где! — Выруливший словно из ниоткуда Обито завис в дверях, глядя то на Какаши, то на опешившего парня. — Здоров. Ну что, идем? Там две минуты осталось. Или ты уже успел передумать? — Он весело поиграл бровями и протянул руку, на которую Какаши смотрел с долю секунды. И так каждый раз. Каждый чертов раз он умудрялся поймать его на очередную наживку. И сопротивляться становилось все труднее.       — Ага. — Какаши кивнул, не глядя на парня, схватился за теплую ладонь, которая тут же сжала его пальцы.       — Она, кстати, написала, — шепнул Обито, довольный, как сто слонов, и Какаши выдавил мучительную улыбку в ответ. Он не сомневался: у него этих непрочитанных сообщений можно было исчислять десятками. Однако упоминать об этом он не решился.       Повисла напряженная тишина всего на мгновение, и сразу мужской громкий голос, а за ним и остальные начали обратный отсчет, пока Какаши прятался в темной кухне, прижатый к горячему, сильному телу, от которого каждый раз сходил с ума, как в первый. Позволял изводить себя. Разрывать рану в груди. Захлебываться слезами в собственной комнате, только вот Обито ни о чем этом не знал, да и знать не должен был. А Какаши нужно было с этим кончать. Но только после полуночи. Сначала он получит свой поцелуй, неловкий, немного вязкий, грубоватый, который он вытребовал после закатанных глаз и цоканья языком. С натянутым «Ладно», но даже так Какаши пытался убедить себя, что победил. А потом все, это Какаши себе сказал точно. Как и год назад. И два назад. И о чем он забывал каждый раз, как только видел широкую улыбку, обращенную на него, как только мягкие губы Обито оказывались на его. Когда пальцы несмело, но на автомате сминали рубашку на животе и слегка касались кожи. Когда Обито утыкался носом в плечо или висок, громко дышал, обдавая своим теплым дыханием — во все эти моменты Какаши казалось, что его страдания того стоили.       Но меняться было нужно, хотя бы короткими шажками. Вот и маленького Обито, спрятанного в бумажнике, подальше от чужих глаз, только для него одного, он уже оставил.       Правда, и представить не мог, что когда-нибудь он вернется.       Все с тем же ежиком. С той же безумно широкой улыбкой. С победно вскинутым кулаком, потому что второй закрыл собой чиби-портрет Crazy Diamond. Немного потертый за все эти годы. Но тот же самый.       Тот же самый Обито, которого напечатали в единственном экземпляре, смотрел на него с гитарной деки.       — Так, иди сюда, мне надо, чтобы ты попробовал начинку. — Голос Ируки пронесся из кухни в гостиную, и он незаметно, но очень решительно сунул к самым губам Какаши палец с нанизанным на него сливочным кремом. — Достаточно сладкий или я переборщил? Ох, да точно переборщил, я знаю, — тут же запричитал он, но заткнулся ровно в тот момент, когда губы Какаши обхватили его палец.       — Вкусно, — отозвался Какаши, продолжая рассматривать стикер, а Ирука недоверчиво покосился на него — не этой реакции он ожидал явно.       — Что там такое? — Он наклонился, слегка уперев руки в бока, и принялся переводить взгляд с Какаши на гитару, и обратно.       — Откуда у тебя этот стикер? — Какаши ткнул пальцем в Обито, и Ирука задумчиво нахмурился, отстраняясь.       — Не знаю. Он у меня давно уже. Я их столько покупал раньше, что уже и не помню. Хотя не думаю, что покупал этот, я этого человечка не знаю. Может, кто-то подарил. — Он пожал плечами, наконец расслабляясь, и слегка потрепал Какаши по волосам.       — Это Обито.       — Что? — Рука так и застыла на макушке, не доведя пальцы сквозь пряди до конца. — Ты о чем?       — На стикере. Это Обито. Когда мы были в колледже, Рин рисовала нас троих в стиле Скотта Пилигрима. Мой стикер был у Рин, ее у Обито, а его… Ну, у меня, — ответил Какаши, с трудом отрывая взгляд от гитары.       — А откуда тогда он взялся у меня? — Ирука удивленно захлопал глазами, выпрямляясь. — Я ведь… никого из вас ни разу не встречал.       — А ты никогда не ходил на студенческие вечеринки, когда учился в школе? На Новый год там? — Какаши поднял голову, глядя на него, и взгляд Ируки из недоумевающего превратился в ошарашенный. — К Мизуки, например.       — Ч-что? — тонко протянул он, отступая назад. — Как ты?.. Ну да, я ходил. И это был отвратительный Новый год. Мы так поцапались, а потом… ладно, это уже детали, но там был парень, помню, он мне сказал, что… — За секунду его лицо преобразилось до выражения на грани с ужасом, и он зажал себе рот рукой. — НЕТ.       — Милый, добрый, заботливый, умный, — спокойно произнес Какаши. — Кто же знал?       — И красивый… — закончил Ирука, снова, как и в тот вечер, задерживая взгляд на лице Какаши. — Но почему тогда… Я тебя не узнал?       — Я тогда покрасился в темный. Хотел произвести на Обито впечатление, думал, он меня так любить больше будет. — Какаши пожал плечами. — Мы с ним были вместе на той вечеринке.       — Офигеть. Офигеть. То есть, получается, ты насоветовал мне найти нового парня, придумал список, а теперь… — Ирука прыснул в кулак, пока Какаши кивал, медленно растягивая губы в улыбку. Крайне натянутую улыбку.       — А теперь я понял значение слова «ирония», — закончил он за Ируку. — Пускай и только через восемь лет. А ты, кстати, мой совет не выполнил. Я тебе сказал это еще в том году сделать. — Он скрестил руки на груди, бросая многозначительный взгляд.       — Ну… — протянул Ирука, заводя руку за голову. — В семнадцать лет бросать кого-то сложно. Тем более он правда мне нравился, а решать проблемы в отношениях я еще не умел. Но лучше поздно, чем никогда, правильно? — Он протянул руку, хватая Какаши за запястье, и потянул его на себя. — Долго же мне пришлось тебя искать. Целых восемь лет.       — Я просто немного опоздал, извини. Видимо, от Обито нахватался. — Какаши виновато улыбнулся, тут же оказываясь в крепких объятиях. Мягких и теплых, ставших за пару дней такими родными. И которые выпрашивать не приходилось.       — Будешь должен, — прошептал Ирука, касаясь губами мочки уха. — Но сначала — помоги с готовкой, я с этой начинкой уже битый час вожусь, пойдем. — И сразу же утянул за собой на жаркую от паровой бани в кастрюле кухню.       Правда, за готовку удалось приняться не сразу — прежде пройти через полосу препятствий в виде череды поцелуев в губы, щеки и шею. В еще одну дегустацию крема с пальца, на этот раз по всем будоражащим нутро правилам. И с новыми, более долгими поцелуями и едва не разваренными никуманами. Да и испорти они их, Какаши не на что было бы жаловаться. Ирука в его руках стоил всех неудавшихся блюд. Ирука, который и сам отпускать его никуда не хотел.       Пускай и спустя восемь лет, но слезы наконец прекратились. Дыра в груди постепенно начала затягиваться, а выбивавшая почву из-под ног широкая улыбка сменилась другой, не менее широкой, но сияющей любовью изнутри. И поцелуи теперь можно было не выпрашивать, задыхаясь от ненависти к себе. И время — все время мира было для него. Какаши и сам был готов платить тем же, впервые в жизни не боясь, что его чувства будут для кого-то ненужными или неудобными. «Надо» и «придется» больше не существовало, остались только «хочу» и «с радостью». Потому что Ирука был лучшим. Не просто лучше Обито, а, пожалуй, лучше всех. И Какаши чувствовал так с ним и себя. Лучше, чем за все двадцать девять лет.       Новогодние обещания — хороший старт для самого себя, но никогда не гарант надежности. Какие-то и вовсе никогда не сбываются. А исполнения некоторых приходится подождать. Но если постараться, чудо обязательно случится. В самое подходящее время.