Токио, Апартаменты в Минато-ку, 23:42
Говорят, что люди, спящие в обнимку с частью одеяла или подушкой, чем-то взволнованы. А эти, одеяло и подушка, создают иллюзию безопасности, помогают хозяину уйти от тягот существования хотя бы во сне. Юджи сейчас так и делал — создал, поддавшись инстинктам, гнездо. Лицо горит адским пламенем, кончики ушей, кажется, обуглились и вот-вот рассыпятся от стыда. Хочется спрятаться, раствориться в воздухе до самых мелких частиц, осесть серой пылью на мебели, которую ещё миллион лет не будут трогать на верхушках шкафов. Убежать из этого дома. Не попадаться на глаза новоявленного мужа, что не так давно сцеловывал обветренные губы в кровь. Его запах сводит молодую омегу с ума, заставляет поджать под себя колени и сильнее кутаться в своём гнезде из подушек и одеял. Хнычет. В груди разверзлась буря и грозится снести остатки самоконтроля в пучину ненависти к самому себе. Запах альфы всюду. Окутывает в кокон, побуждает организм омеги выделять феромон в ответ, звать тихим урчанием, выгибаться кошкой, лишь бы почувствовать прикосновение партнёра. «Пару раз промурлычешь ему, и он послушает тебя». Знакомые слова эхом отзываются где-то на задворках сознания. Насмешливый голос Когане раздражает. Самонадеянный идиот. Так в мыслях про себя отзывается Итадори, ощущая, как в животе ноет узел томного ожидания. Растёт отвращение к себе, смешанное с эгоистичным желанием ещё раз прикоснуться к фарфоровой коже на шее Годжо. Ощутить, как бешено пульсирует ярёмная вена, как запах морского бриза парфюма сменяется на нечто другое — холодное, жестокое и вместе с тем такое приятное и знакомое. Забытое ощущение трепета щекочет где-то в груди. Клыки так и просятся вонзиться в шею альфы, тем самым провоцируя последнего на зачатие потомства. Он хочет оставить на нём метку. Вонзиться острыми клыками в его железу на шее. Оставить уродливый след укуса на прекрасном теле, чтобы каждая тварь знала, что Годжо занят. Юджи рычит. Кусает край одеяла в надежде хоть как-то облегчить зуд дёсен. Не то. Совсем не то. Это злит. Свой же феромон, кажется, душит. Застилает рассудок чёрной похотью и жаждой чужой крови на своём языке. Приятная и невесомая сирень давно сменилась на сносящий крышу персик — ядовитый феромон, что заставляет любого дрожать в смиренной покорности. Жаркий вздох, полный отчаяния и страстного желания, растворяется в ночной прохладе. Юджи старается собраться с силами, соскрести остатки человечности со стен опустевшей черепной коробки и, наконец, избавиться от действия «стимулятора», любезно подмешанного в одно из блюд на банкете. Медленно, но верно омега старается стабилизировать проклятую энергию и уничтожить в своём организме молекулы этой дряни. — Юджи, я набрал тебе ванну, как успокоишься, прими её. Я отойду ненадолго по делам, — знакомый голос заставляет парня содрогнуться и выпучить глаза в направлении двери в ожидании, что тот откроет её. — Прости, я… — Нет! Всё нормально, я просто немного испугался! — кричит Юджи в ответ, удивляясь, как его голос не дрогнул. «Ты умрёшь с его узлом». Отвратительная фразочка, проскользнувшая юркой ящерицей в похотливых мыслях во время поцелуя с мужем, когда тот несильно толкнулся пахом через слой одежды меж расставленных стройных ног омеги. Юджи совсем не соображал. Могло ли это быть предупреждение от Когане, или он просто глумился над ним. Что если день свадьбы специально назначили на период гона Годжо? Знала ли Госпожа об этом? Итадори не может отыскать ответы на вопросы, он слишком вымотан, слишком растерян… Вспоминает, как несколько минут назад замер в тихом ужасе, когда заглянул в глаза Годжо. Радужка, в которой часто отражалось свечение техники, горела ярким голубым пламенем, а зрачки приняли совсем не свойственную для человека форму. Сущность трепетала от превосходства партнёра, но человеческая часть дрожала в страхе. И лишь сдавленное «ик» остановило альфу. Сатору отнёс ничего не соображающего Юджи в комнату. А сам вколол себе вторую за день дозу подавителя. Сейчас же ненавязчивые нотки мандарина раскрываются медленно, прорываясь сквозь стойкий запах персиков. Запах, которым альфы обычно укутывают своё потомство, когда те чем-то взволнованы. Единственный запах феромона, который могут чувствовать дети. Юджи, манимый феромоном партнёра, встаёт с постели и идёт с дрожью в ногах к выходу, подмечая, что человек по ту сторону всё ещё стоит. Мандарин сменяется жгучим ароматом перца и кедра, когда Юджи льнёт всем телом к двери. Мурлычет в полубреду имя мужа. Гладит шершавой ладонью толстое матовое стекло дверного узора и прислоняется щекой к лакированной деревянной части, ощущая такую нужную прохладу, продолжает вполголоса: «Я просто поддался инстинктам, как и хотел мой клан. Ты отказал. Не вижу в этом проблемы». Итадори пьян от запаха Годжо. Такой знакомый, такой приятный и в то же время пугающий. То, что он слышал до этого вечера, было просто каплей в море.***
Сендай, 26 декабря 2018 год
— Годжо-сенсей, — первая часть фразы вырывается быстро и уверенно из уст первокурсника, но вот следующие слова застревают где-то в районе гортани. Кажется, лучшего момента для признания не подобрать. Да и если всё пройдёт не очень гладко, то ничего страшного. Ведь после сегодняшнего вечера они как минимум две недели не увидятся. — Что такое, Юджи? — Годжо смотрит на него с улыбкой в ожидании очередной рождественской шутки. Сердце бьётся от испуга и предвкушения. Страшно и волнительно. Юджи чуть краснеет. Тупит взгляд на стаканчике с горячим кофе, который любезно предоставил учитель, чтобы подросток согрелся после прогулки по родным краям. Все пять чувств обострены до предела. Хруст случайной веточки под ногами, кажется, заглушает следующие слова: — Вы мне нравитесь! — Итадори замедляет шаг. Теребит несчастную крышку стаканчика с напитком. С замиранием сердца ждёт реакцию сенсея. Кажется, что целый мир застыл в ожидании его ответа. Юджи не знает, куда деть свой взгляд. Он смотрит куда угодно, но не на Годжо, который на секунду застыл. — И ты мне! — он смеётся в ответ в своей обычной манере, а потом оборачивается и улыбается: — К чему это ты? Снова с ребятами испортили мою рубашку? Знай, больше эти щенячьи глазки меня не задобрят, ахах. «Он сейчас что, сделал вид, что не понял?» — Нет… — голос дрожит, — я сказал это не потому, что хочу вас задоб…рить… Юджи замолкает, когда ловит взгляд чужих потемневших, как небо перед грозой, глаз. Кажется, разыгрался худший сценарий признания. Это фиаско. Волнение дошло до критической отметки. «Внимание, содержимое желудка вот-вот выйдет наружу!» Сатору тяжело вздыхает не пряча за этим усталости, и, как кажется Юджи, разочарования. Мужчина потирает переносицу, хмурясь. А после большой ладонью приглаживает взъерошенные волосы первокурсника. Альфа старается улыбаться мягко и не принуждённо, но получается у него это отвратительно. Он уверен на все сто процентов, что его улыбку Юджи расценит не так. Так и выходит. Итадори стыдливо отводит взгляд, в котором Сатору успел прочитать испуг. — Юджи, я не могу ответить тебе взаимностью, — Сатору делает паузу, стараясь подобрать правильные слова. — Ты ещё совсем молод. У тебя впереди целая жизнь. Не нужно её тратить на такого старика, пусть и очень красивого. Годжо смеётся фальшиво, старается не смотреть на паренька, но ничего не может с собой поделать. Юджи судорожно выдыхает, когда пытается сдержать накатывающие слёзы. Рука сенсея, что до этого гладила по голове, тяжёлым грузом ложится на плечо. — Давай сделаем вид, что ты сейчас пошутил, а я от души посмеялся, хорошо? — Годжо прячет руки в карманы и продолжает путь по запорошенной снегом улочке. Он надеется, что Итадори, будучи в растерянности и смущении, не будет наседать, а просто молча последует за своим сенсеем до отеля. — Но я… правда люблю Вас, — неожиданно для альфы слетает с обкусанных от волнения губ. В порыве обидчивой злости вырвалось то, чего не хотел говорить после того, как его отошьют. Юный шаман не был готов к отказу. Итадори сотни раз представлял этот день. Прокручивал сценарии в голове. Но всё равно оказался не готов. — Люблю! Почему Вы думаете, что это какой-то обман? Неужели Вы не можете быть хоть чуточку серьёзным? — не сдерживает эмоций. Выпаливает всё, что чувствует. Уши краснеют не только от мороза, но и от накатившего снежным комом ощущение неловкости. — Откуда ты знаешь, что это любовь, Юджи? — Сатору резко разворачивается, берёт ученика за подбородок и приподнимает вверх, чтобы смотреть в его горящие глаза, — откуда такое юное и глупое создание может это знать? — По-вашему, я не знаю? — огрызается Юджи. Слова Годжо задевают. Шестиглазый нависает над ним всем своим телом. Сейчас в зимних сумерках он сравним с горой Фудзи — такой же огромный и высокий, так же, словно вершина, возвышается над всеми. — Ты знаешь, мой милый Юджи, что любовь это проклятье? — Итадори в шоке пятится назад, попутно роняя стаканчик с кофе. Он оказывается вжат всем телом в бетонную стену закоулков Сендая. — Знал, что мог сейчас просто взять и проклясть это место или себя? Подобные слова могут породить нехилое проклятье. Юджи дрожит всем телом и сильно зажмуривает глаза, когда чувствует сильный феромон альфы. Горечь перца и кедра оседает на кончике языка. Альфа явно зол. Тело реагирует на чужой запах быстро, в ответ испуская свой слабый, ещё толком не сформировавшийся полусладкий аромат, чтобы успокоить Сатору. Годжо удивляется, но вида не подаёт. В голове мелькает мысль, что для пятнадцатилетнего подростка чувствовать оттенки феромона взрослого ненормально. Как и ненормально реагировать на чужой успокаивающий запах. Годжо не должен его чувствовать, не должен понимать его значение. — Даже если телом ты почти созрел, то головой всё ещё ребёнок. Даже сейчас: ты дрожишь, как осиновый лист, в страхе перед альфой, — лицо Годжо искажает разочарованная улыбка, а глаза пугают своей темнотой, которая постепенно рассеивается. — Рано или поздно ты разлюбишь меня, ведь это просто подростковое восхищение старшим, влюблённость в идеал, если можно так сказать… — Годжо-сенсей, Вы… — Юджи не договаривает. Рвотный позыв съедает слова, которые он собирался сказать. Паническая атака готовится выйти на сцену и сразить наповал всех своей яркостью. Годжо прав. Он дрожит не из-за волнения, а из-за того, что перед ним альфа. Взрослый альфа, что может просто разорвать его в клочья, когда придёт гон. Мысль, что Юджи уже на стадии завершения созревания, ужасает. Кто-то посмел его опорочить. Очернить совсем юное тело, заставив вырабатывать феромоны раньше положенного срока. Этот кто-то, возможно, исказил его понимание чувств к противоположному полу. Сатору это злит. Желание найти этого урода и убить растёт в геометрической прогрессии. Инстинкт папочки сработал с запозданием. Он понимает, что Юджи сейчас напуган не только отказом, но и агрессивным феромоном. — «Я люблю тебя» — слишком громкие слова для такого юнца. Ты ещё встретишь классного парня или девушку и будешь счастлив. Я не тот человек, на которого ты должен тратить свои годы юности. Сатору отстраняется от парня. Кутается в свой шарф, который ему вчера, кстати, подарили первокурсники, и неспешно уходит. Решает не дожидаться Юджи. Пусть остынет. Подумает и отпустит. Это решение Годжо считал правильным. Но в то же время чувствовал себя полным мудаком. Нанами наверняка его осудит за столь грубые слова в адрес подростка. Сатору Годжо слишком любит жизнь. Ещё больше он любит свободу. Связывать себя отношениями, ещё и с травмированным подростком, ему не хочется. Да, Юджи милый, но ещё слишком молод, ветер в голове. Ему нужно учиться, а не увлекаться всей этой романтикой, которая не факт, что принесёт ему радость — уж слишком ранимое у мальчика сердце. Альфе не хочется ввязываться в те передряги, которые принесут эти отношения. Он знает себя слишком хорошо. Мужчина не станет ждать, пока омега-подросток достигнет совершеннолетия. Последующий гон наверняка напугает Итадори. Ведь даже сейчас он дрожал не только от волнения. «Когане и Рейган… Это они сделали с ним». Не хочет иметь проблемы с законом. Отношения с несовершеннолетним, не достигшим возраста согласия, недопустимы. Не хочет быть ублюдком, который ведомый инстинктом причинит боль партнёру. Идти на сторону — ещё ниже. Не хочет разочароваться, когда после стольких лет ожидания партнёр просто бросит его, сославшись на то, что любовь прошла. Сатору не хочет тратить свои и чужие годы на такую ерунду как любовь. Но тогда сильнейший шаман ещё не знал, что сам обрёл себя на муки, связанные с тем самым чувством, от которого он воротил нос. Пройдёт два года, и омега Итадори Юджи расцветёт, как подобает этим прекрасным созданиям. Наберётся силы и будет играться с ним, как с ребёнком. «Учитель», произносимое когда-то с нежностью, будет звучать из уст Юджи, как кличка для кота. Запах «горячки» дразнящей сладостью будет сковывать Годжо удушающей похотью, заставляя скулить и ранить клыками нежную слизистую щёк и языка в ночи, когда шальное дуновение ветра принесёт знакомую молекулу со стороны хозяина. Холод яркой радужки и по-детски наивная улыбка, две несочетаемые переменные, будут доказательством для Годжо, что Юджи для него стал неприкасаем. Ещё хуже сделается, когда к запаху сирени добавится хвоя. Та самая хвоя, которую Годжо подавлял в первую горячку Мегуми. Годжо будет ревновать, будет заигрывать с семнадцатилетним омегой, будет распускать свой феромон при нём. Но ни румянца от смущения, ни улыбки скромной, ни теплоты во взгляде Юджи мужчина не увидит. Он только услышит раздражающее «сенсей». Слово, что поставит границу между ними. Одно маленькое безобидное слово покажет, что они друг для друга только учитель и ученик. И Годжо отпустит его. Позволит парню выбирать самому свой путь. И если альфа для него лишь учитель, то так тому и быть. Но Сатору Годжо любимчик вселенной. Ему предоставился шанс. Не самый честный, не самый правильный, но он его не упустит. Как только заговорили о помолвке сосуда Сукуны, он уже всё для себя решил. Пусть это неправильно и эгоистично, но так Сатору хотя бы замолит грехи свои.